Топи

Под выпивку беседа бежала, текла и развивалась в разных направлениях, разливаясь широкой рекой от споров и смеха. - А кем вы работаете? – Диана в очередной раз приложилась к горлышку своей чекушки. Тепло было внутри от алкоголя, снаружи от костра и взгляда Тихона, который не сводил глаз с нее. Он уже не злился – по ходу беседы девушка кидала на него хитрые и заинтересованные взгляды. Да, Никите они тоже доставались, и Жизневский понимал, что они равны в этом внимании, но свои шансы он оценивал выше, в силу собственной заинтересованности. - Актеры, - Ваня зарылся пальцами в густые длинноватые волосы. Он расслабленно смотрел на друзей из-под полуприкрытых век, почти впадая в нирвану от выпитого и атмосферы легкости и некоторого интимного напряжения, которое еще не ударило бы двумястами двадцатью вольтами, но легкое статическое электричество перепрыгивало с треском от костра. Он ощущал, что не только их с Евой тянет друг к другу (вот где ему пригодилась школьная программа по физике), но и Тиша с Дианой метали друг в друга шутливые камни-вгляды, будто подначивая на первый шаг. В чем разобраться проницательность Янковского не могла, так это в том, какое отношение к этим двум имеет Никита, который медленно, но верно становился третьей вершиной, превращая отрезок в луч. Но Ваня старался не париться на этот счет, Ефремов наконец не душнил и в его глазах не отражалась вселенская грусть, которая есть у любого, кто расставался. - Что, все? – Ева, мягко, почти с ленцой перевела взгляд с костра на Ваню. Каждое ее движение было нарочито растянутым, расслабленным, как будто ее снимали в замедленной съемке. Ее глаза сощурились, будто она рассчитывала, что под этим взглядом Янковский расколется в своем вранье. Но парень стоически выдержал этот взгляд, даже не думая врать и отводить глаза. - Да, вы что, ничего с нами не смотрели? – Тихон показал свое актерское мастерство, почти натурально изобразив обиду. Но когда увидел растерянность в глазах девушек, то не смог додержать драматическую паузу и рассмеялся в голос. Все подхватили этот заразительный смех, сопровождающийся танцем кудрявой тени на песке. - Да, мы все актеры, - произнес Никита мягко. Он, наконец, почувствовал себя в своей тарелке. До этого ни в одной компании, будь то в Москве или любом другом городе, он не чувствовал себя раскованно. Каждый раз кто-то заводил разговор про его расставание, спрашивали, как он себя чувствует, старались насильно отвлечь алкоголем, светскими беседами и пробами свести его с очередной новой актрисой. Но этот вечер осторожно проник в его голову и буквально смыл все его построенные баррикады, к тому же укрепленные копьями и прочими острыми предметами. Вот так просто костер, алкоголь, беседы обо всем и ни о чем и компания девушек, которым не нужно продвижение по карьерной лестнице оказались тем лекарством, которое, возможно, только на время, но помогли облегчить боль. - Ничего себе, а мы могли видеть ваши фильмы? – Диана подобрала колени к подбородку и положила щеку на левую ногу, глядя на Ефремова. - Сложно сказать, нет, наверное, - Никита пожал плечами и посмотрел на лицо девушки, на которой плясали в паре тени и свет. Девушка еще немного посмотрела на Ефремова и положила на колени подбородок, переводя взгляд на Тихона, будто потеряв интерес к Никите. Мужчина недоуменно почесал щетину и отпил из бутылки. - Мы с Тишкой вон в одном проекте вместе тут снимались, кстати, - Ваня гордо вздернул голову, пьяно хмыкая. – Сериал «Топи». - А, так вот кто в нем снимался, - Ева даже чуть привстала, чтобы лучше видеть подругу. – Помнишь, я статью тебе кидала, там писали, что у нас мистический сериал снимают. Мы еще музыку оттуда слушали, трансовая такая. - Точно! – и без того большие глаза Дианы расширились от осознания того, что знакомая ей информация и новые знакомые непосредственно связаны. Иван и Тихон просто разомлели от такого внимания и произведенного эффекта. Никита лишь язвительно хмыкнул и покачал головой. - Кстати, про музыку, - Тихон накинул ремешок гитары через шею и трижды провел по струнам, проверяя настроенность инструмента. Пару колдовских движений над колышками на грифе и аккорды зазвучали стройнее – гитара была готова. – Как насчет акустического концерта. Пока Тихон очень смешно распевался, ребята думали, какие песни заказать Жизневскому. - Только без «Батарейки», я вас умоляю, - Тихон посмотрел на таких же полуночников, как и он сам. - Да бля, как раз собирался просить, - Ваня засмеялся и тряхнул длинной челкой, которую подхватил ветер и поставил непонятным стогом. Ева, заметив это, протянула руку и распутала волосы, опуская их на правильную сторону и не давая им залезть в глаза мужчине. Все присутствующие, включая самого Янковского задержали дыхание на эти недолгие мгновения. - Тихон, ты знаешь что-нибудь от Сережи Драгни, - Диана прервала паузу, которая становилась уже неловкой. - Видишь, а ты говорил, что его никто не знает! – неожиданно для всех Жизневский обрушился на Ваню, который в примирительном жесте выставил руки вперед и обаятельно улыбнулся. Перед такой улыбкой никто не мог устоять, и Тихон не был исключением. Он отдышался и перевел взгляд на Диану, отчего серый металл глаз стал мягким и легкоплавким. - Шумоголовый, - не дожидаясь следующего вопроса, мягко произнесла девушка. Тихон чуть не захлебнулся в эмоциях, которые крепким алкогольным коктейлем сейчас ударили в голову. Это она про него, про них. Она подписывается под своим участием в этой песне, как бэк-вокал, как героиня, она просит петь для нее. Жизневский пару раз провел по струнам, вспоминая, а может, подбирая по памяти аккорды. Он вновь поднял глаза на Диану, она лишь медленно моргнула, высказывая свою поддержку. Без вступления, три раза ударив по струнам, Тихон запел песню, которая долгое время была, если не гимном, то отражением его жизни. Ему уже за 30, но в душе он всегда хотел остаться 17-летним романтичным подростком, наверное поэтому и пошел в кино, чтобы менять внешность, но не изменять себя внутри. - Ты, - начал Тихон, глядя прямо на девушку напротив себя. Только они знали песню, только они понимали ее смысл и о ком она может быть. - мне рада так, словно я… Бутылка белого, полусухого. Девушка отсалютовала Жизневскому маленькой бутылкой, чуть позже засмеявшись от строчки «А к сильно крепкому ты не готова». Тихон видел, что она подпевала, тихо, буквально одними губами. Она блаженно улыбалась, будто застряв в желе из солнца и тепла. - Да, шумоголовый и молодой, - кудри Тихона тряслись в такт боя гитары. - Зато абсолютно твой… - на последнем слове голос Жизневского дрогнул, так как взгляд зацепился за губы Дианы, которая эту строчку не пела, зато закусила губу, не давая улыбке стать шире от его признания. Тихон обвел глазами остальных ребят, пытаясь увидеть их реакцию на его исполнение и очевидный смысл заказанной песни. Он с облегчением отметил, что никто не заметил его румянца, который был вызван далеко не близостью к костру. Ева сидела чуть прикрыв глаза, в такт гитаре дергая носком ноги, а ее волосы волнами накатывали на плечи, когда она плавно раскачивала головой. Ваня наблюдал за ней, закусив щеку, будто сдерживая внутренний порыв пересесть к ней ближе и гладить ее по волосам или положить ее голову к себе на плечо. Эта песня, которую он до этого не слышал, всколыхнула в нем весну, несмотря на то, что на улице уже было знойное и ленивое лето. Такую весну, которая заставляет бежать, творить, становиться ручьем с первой холодной, но чистой водой, которая пробивает себе путь. Такую весну, в которую ты влюбляешься вновь и еще сильнее. Подростковая легкость и желание прыгать вдруг разлились по всему телу Вани. - Я, от тебя торчу, ты от меня прешься. Я танцую, а ты смеешься, - пропел Тихон, глядя на Диану, отмечая, как она сморщила нос, стараясь молча передать все эмоции, произнося лишь губами «прешься». И она действительно «пёрлась», Жизневский это ощущал. Он встал в полный рост, привлекая к себе все внимание. Его голос с тихого перешел крещендо и за секунду разлился громом, вторя струнам гитары. Его поддержала Диана, а через секунду на ногах стояли уже и Ева с Ваней, танцуя вокруг Жизневского, выбрав его мировым древом, вокруг которого совершают ритуальные пляски. На песке танцевали четыре тени, песок принимал каждую стопу в свой плен, чтобы, как брюзжащая бабка, заставить молодых и шумных остановиться, но тут же отпускал, не в силах сдержать кипящую энергию. Только Никита сидел на своем месте, с улыбкой в глазах и на губах наблюдая за друзьями и девушками. Он еще не был готов отпустить свои переживания на простор, отправить их в последнее путешествие по озеру, как норвежского конунга, но и мешать веселью своим недовольным лицом он не хотел. Он был рад, что за весельем никто не замечает его отсутствия, что он переживает эту радость за друзей внутри себя, ощущая этот светящийся ком где-то в солнечном сплетении. «Наверное, его поэтому так и называют, там зарождается радость, а дальше разливается по всему телу», - осенило Ефремова. От легкомысленности и романтичности этих мыслей Никита засмеялся про себя и отпил еще глоток. - Фух, - Иван упал на покрывало, утягивая за собой Еву, которая хотела пройти на свое место. Девушка не сопротивлялась, присаживаясь рядом с Иваном, чувствуя между лопаток его плечо, ощущая его тяжелое от танцев дыхание на своей шее. В свете костра мужчина с удовольствием заметил мурашки у нее на коже. Диана немного растеряно обвела взглядом покрывала, не зная, куда ей сесть. Ефремов заметил ее взгляд и похлопал по месту между ним и Тихоном. Девушка приземлилась между мужчинами, мотая головой, рассматривая их красиво освещенные лица. На удивление Жизневский не почувствовал никакого укола ревности, он наоборот широко улыбнулся, показывая щербинки в зубах, и подмигнул Ефремову. Соперничество ушло, оставив рафинированное ощущение легкости и счастья, когда просто хочется улыбаться, целоваться и кричать о своей любви. Никита протянул руку к Жизневскому. Тот недоуменно вздернул бровью. - Гитару дай, - словами объяснил свой жест Ефремов. Тихон переглянулся с Ваней, к груди которого спиной прислонилась Ева. Руки Янковского железным обручем обхватывали ее в районе ключиц. Иван всем видом показывал, что он так же удивлен, как и Тихон. Жизневский медленно снял с плеча гитару и передал ее прямо в руки Ефремову. Тот со знанием дела провел рукой по струнам, извлекая мелодичные звуки. Тихон улыбнулся краешками губ – он понял, что Никита умеет играть. - Я сам выбрал песню, надеюсь, что вы ее знаете, - Ефремов закинул ремешок на плечо и медленно взял пару аккордов, примеряясь к гитаре и к будущей песне. Вступая, он посмотрел на Диану, которая чуть отсела ближе к Тихону, чтобы дать простор Никите и ей было удобно смотреть за ним. Он медленно моргнул, будто веками прибивая девушку к земле. Она подвернула ноги и прилегла на покрывало, кладя голову на предплечья. - Я бился лбом, об дно небес и в дыры черные падал, - чуть хрипловатый от долгого молчания и алкоголя голос Никиты наполнил пляж. Вначале спокойный, он, перепрыгивая со слова на слово, приближаясь к припеву, становился все громче, все пронзительнее, передавал все больше боли. Лежа на покрывале и заворожено глядя, как оголяется душа Ефремова в песне, Диана еще чуть отодвинулась от него, чтобы ее не смыло этим потоком эмоций, уперевшись макушкой в бедро Тихона. - Вот тебе чувства, в них и причина любого искусства… - Никита буквально выплевывал слова песни, будто желая, чтобы весь яд расставания вышел из него, чтобы ему стало легче, чтобы покой дошел до него. На лице Евы, которая даже не знала про драму Ефремова, отразилась гримаса боли, и она поежилась в крепких объятиях Ивана, который еще крепче сжал кольцо рук и успокаивающе потерся щекой о ее плечо и шею. Ему не страшно было проявлять чувства к совершенно еще незнакомому человеку. Казалось такой вечер и вся атмосфера дает ему полный карт-бланш на такие эмоции. Он слышал боль Никиты, он видел ее и раньше, но эта исповедь песней давалась и ему, и его другу тяжело. Ваня перевел взгляд на Тихона и Диану, чья голова уже покоилась на бедре Жизневского, а его длинные пальцы перебирали ее короткие волосы. Все они переживали расставание, разрывы, эту боль, но как хорошо быть сейчас здесь с надеждой на новое, на понимание, на успокоение. - И были все смертельны раны, их я разменивал на стих, - Никита сделал паузу. В его глазах что-то заблестело, но еще не скатилось по щеке. Он посмотрел на Диану, которая буквально вцепилась в колено Тихона, не отводя взгляда, впрочем, от Ефремова. И Никита закончил второй куплет: - Он о тебе был, как ни странно. Последние два припева дались Ефремову уже легче, как будто он перевалился через препятствие и уже бежал дальше легко, ощущая босыми ногами окружающую действительность. - Время любить – не время разбрасывать бомбы, - тихо закончил Никита, переводя дух и стараясь не заметно смахнуть соленое озеро застоявшееся на нижнем веке. Он снял гитару и передал ее ошарашенному Тихону. Тот принял инструмент и тут же отложил его в сторону. Ефремов поднялся на ноги, отряхнулся. - Я пойду, что-то голова разболелась, но вы сидите, не хочу вам своей кривой рожей веселье портить, - он запихнул в сумку покрывало, закинул ее на плечо и нетвердой походкой направился к тропинке в горку. Он был пьян, но свободен, что было гораздо важнее.