Единственный

Утром Братишкин буквально вскакивает, стоит ему открыть глаза, секунду он пытается понять то что было, было на самом деле или ему приснилось. Он даже проверяет исходящие звонки на телефоне, что всё ещё лежит рядом. Нет, всё точно. Вчера у него был самый настоящий секс по телефону с парнем, с Хесом. — Блять! От одних обрывочных воспоминаний встаёт моментально, и, прежде чем что-то предпринимать, он плетётся в душ. Чистый и с более-менее пустой головой, Вова решает, что теперь самое время начать загоняться. А как всё прошло? Наверное, ему тоже нужно было говорить что-то этакое? Но они не договаривались, он вообще не был готов к такому. — Сука, Хес, ещё и трубку сразу бросил! Братишкин поправляет полотенце, чтобы оно с жопы не свалилось, и, сердито топая, прётся в спальню, хватает телефон и подвисает с ним в руках. А о чём собственно им говорить? О своих впечатлениях? Хотят ли они повторить? Хотят сделать в реальности друг с другом? Хес-то точно хочет. Хочет, чтобы Вова сделал для него тоже самое, чтобы так же хорошо, а после стольких дней сдерживания было невероятно хорошо. Вове ему должно быть отсосать нужно, не меньше, чтобы это хоть немного сравнилось с его чувствами после произошедшего. Братишкин бросает телефон обратно на кровать и садится на неё сам, хватаясь за голову. Почему отношения с парнем — это так сложно? Хес ещё скорее всего спит, поэтому Вова кидает ему сообщение с просьбой перезвонить и отвлекается от мыслей, занимаясь делами.

***

Хесус звонит только вечером, Вова не особо верит в то, что он спал всё это время, а может не хотел отвлекать. Тем не менее, Братишкин крепче сжимает руль, глубоко вздыхая, и тянет руку, тыкая в экран, чтобы ответить. — Хес, привет, как спалось? Поговорим? — Хуёво. — напряжённо отвечает Хесус. — Ты в машине? Может мне позже позвонить? Не хочу отвлекать тебя от дороги. — Всё в порядке, я могу говорить, тут ебучая пробка, как всегда. — Вова хлопает руками об руль, смотря на вереницу машин впереди, которые и не думают двигаться, ему бы только до поворота доехать. — Хес, у нас всё нормально? Вчера мы… Ну… — Ты хочешь обсудить это по телефону? — Так нельзя? Просто, мне это помогло, правда, я хотел, чтобы ты знал. Мне понравилось. — Да? Я рад. — Это же значит, что мы стали ближе? Ну… Блять, Хес, я приеду? Можно? — Что? А как же стримы? — Старый, ты хоть о чём-то кроме стримов думаешь? Сейчас есть дела поважнее. — ворчит Братишкин, уже перестраивая маршрут к Хесу. — Я просто, не знаю готов ли увидеть тебя прямо сейчас. — Почему? Ты… Так вчера я всё же сделал что-то не так? — Нет, это я виноват, мне не стоило заходить так далеко. — Хесус начинает звучать приглушено будто говорит через что-то, скорее всего через ладони, которыми закрыл лицо. — И я не уверен, что смогу сдержаться. — Бля, Хес, я же всё равно приеду, ты хуйню какую-то говоришь, в чём ты виноват? Куда мы там так далеко зашли? Давай нормально поговорим. — Вов… — Что? Ты не хочешь со мной встретиться? Мне не приезжать? — Конечно хочу… Я… Ладно, я жду тебя. — Вот то-то же. — ухмыляется Братишкин, перестраиваясь в крайний ряд. — Всё, кладу трубку, целую, солнце. Хесус в ответ невнятно что-то мычит, и завершает звонок первым, а спустя минуту Вова замечает пришедшее от него сообщение. И я тебя 😘 Вова улыбается в ладошку, сдерживая слишком довольную улыбку, и старается проскочить вечерние московские пробки побыстрее. Так странно, что он не может устоять на месте, всё топчется нетерпеливо в лифте, постукивает пальцами по дверкам, скорее же. Почему лифты такие медленные? И весь позитивный настрой Братишкина рушится, когда ему открывает мрачный явно чем-то расстроенный Хесус. — Привет… — растерянно здоровается Вова, ловит его взгляд, но не получается. — Да, добро пожаловать, типа. — отвечает Хес и качает головой, выдавливая из себя улыбку. — Рад тебя видеть. — Да что-то нихуя не похоже. — Прости, я плохо выспался. Вова ещё больше теряется, наблюдая, как Хес разворачивается к нему спиной и плетётся в зал. Хес ведь его парень? Тогда, если он расстроен это его задача его успокоить и помочь, так? Братишкин решительно собирается, шагает быстро за ним и дёргает за руку, заставляя обернуться, а потом прижимает охреневаюшего Хеса к себе в объятия. Такое же хоть немного поможет? — Лучше? — интересуется Вова, потому что они так и стоят, не двигаясь. — Да. — отвечает Хесус, сильнее обхватывает его руками за спину, прижимает к себе и утыкается носом куда-то за ухо, вызывая мурашки при каждом слове. — Гораздо лучше, Вов. Братишкин улыбается, закрывая глаза, не хочет отпускать и тает в крепких объятиях. И так бы продолжалось ещё долго, если бы где-то поблизости не пискнул телефон новым оповещением. Парни чуть отстраняются, смотря друг на друга, так близко, чуть наклониться, немного податься вперёд. Они почти соприкасаются губами, когда телефон снова пиликает. — Вдруг что-то важное? — спрашивает тихо Вова, когда это происходит в третий раз. — Если нет… — Хес мечется взглядом по его лицу, никак не может оторвать его от губ, проводит ладонями по спине, но всё же отпускает и идёт за телефоном. — А ты не стой в дверях, проходи. — Что там? — Братишкин проходит в комнату и плюхается на диван. — Жожо. — Ты… Ещё общаешься с ним? Хотя встречаешься со мной? — Ревнуешь? — Нет! С хуя ли? Так, общаешься? Он выписывает тебе секси-смски? — допытывается Братишкин. — Он впервые мне написал с того дня. — отвечает Хесус и садится рядом, совершенно не скрывая экран телефона, но Вова честно старается не заглядывать. — У них какие-то проблемы. — И что? Сам разберётся. — Значит, не ревнуешь? — Хес… — Вова поджимает губы, отворачивается, складывая руки на груди, и пытается утонуть в спинке дивана. — Просто мне неприятно. Но на меня похуй. — Не похуй, что за ерунда? — Хесус опускает ладонь ему на плечо, а другой касается щеки, поворачивая его лицо на себя. — Мне игнорировать его? Не отвечать, стереть все сообщения, заблокировать во всех соцсетях? Братишкин ещё больше дуется, не может требовать подобное, словно сердитый ёжик дёргает носиком. Хес замирает, рассматривая его лицо, не удержавшись чмокает его в нос и отстраняется. — Вов, мы и так будто на пороховой бочке, я не буду портить наши отношения этим. — говорит Хесус. — Тебе так хочется с ним общаться? — Нас многое связывает, я не могу просто отмахнуться от этого. Даже несмотря на то, что у нас всё было сложно. — Не хочу о нём говорить, я приехал не для этого. — окончательно расстроившись, заявляет Вова. — А для чего, кстати? Поговорить, вроде? — Да, но похоже у тебя есть дела поважнее, не стоило мне приезжать. — Братишкин резко встаёт, но схваченный за руку остаётся на месте, не уходит. — Мне показалось, что ты расстроен, я хотел помочь. — Вов… — Хес сжимает его ладонь сильнее и прижимается к ней щекой, прикрывая глаза. — Спасибо, я такой мудак. — Что случилось? — спокойнее спрашивает Вова, садясь обратно, и гладит по щекам пальцами, приподнимая ему голову. — Вчера я кое-что понял. — отвечает Хесус, отнимает от лица его ладони, опуская их и сжимая, и вздыхает. — Я переступил границы и… — Какие границы? Мы не устанавливали никаких границ между нами. — Но они были, и вчера я зашёл слишком далеко. — Я же сказал, что мне понравилось, думаешь я вру? — Нет, но тебе было неприятно… Ну… Тогда я и понял. — Что? Но… О чём ты? Я как будто в пустоту говорю. — Вова хлопает руками об коленки. — Ты же не хочешь слушать обо мне? Я имею в виду, вчера ты отказался, противна мысль, что я вчера одновременно с тобой?.. Братишкин краснеет и хватается за коленки сильнее. — Хес! Ты… Бля-ять. Сук, пиздец! — в эмоциях Вова не может сосредоточиться, он вдруг так чётко понимает, что вчера произошло, что у него парень не только тормоз, но ещё и балбес. — Ты… Хес, я не хотел развивать тему, потому что точно возбудился бы тут же снова и рванул к тебе. Хесус кажется краснеет тоже, у него уголки губ дёргаются в улыбку, а потом он и вовсе утыкается лицом в свои ладони, сильно наклоняясь вперёд. — Бля-я, чувствую себя таким идиотом. — он быстро встаёт и не знает куда деться. — Я… Дай секунду. Когда человека переёбывает от одной твоей фразы, такое охуенное чувство. Вова наблюдает за его метаниями с мечтательной улыбкой, пока он не скрывается в своей спальне. Братишкин сползает ниже по дивану, пытается унять колотящееся сердце. Хесуса возбудило шептать ему пошлости в трубку? И тогда они дрочили и кончили одновременно? В голове не укладывается. Решившись, Вова идёт за Хесом и тихонько открывает дверь, заглядывая в комнату. Хесус сидит на краю кровати, поднимает голову и старается улыбнуться. — Вов? Вова становится ещё решительнее, проходит в комнату, идёт мимо него и забирается на кровать с другой стороны. — Я хочу послушать ещё о твоих желаниях и… Не только послушать. — Точно? Мы же… — Хесус разворачивается, двигаясь к нему ближе. — Не… Ну, не целовались прям взасос ещё. — Я знаю! — смутившись, сердито отвечает Братишкин, ёрзая на месте. — Но сейчас тебе не нужно столько думать и сдерживаться. — То есть, ты хочешь зайти дальше? — А ты? — Конечно!.. Блять. — Хес замолкает, опуская голову, неловко. — И я. — Вова протягивает руку и касается его лица кончиками пальцев. — Хес? — Поцелуешь меня? Братишкин двигается чуть ближе, скользит нервно по губам языком и наклоняется вперёд, Хес тянется к нему в ответ. Они пересекаются где-то по пути и соприкасаются губами. Хесус крепко сжимает руками одеяло, а Вова обхватывает его лицо ладонями и углубляет поцелуй, скользнув языком ему в рот, тот такой трепетный, отвечая неуверенно и мелко подрагивая. Братишкину сносит голову, ему нужно больше, ближе, он дёргает его за ноги, протаскивая коленками по постели, кусается, не давая отстраниться. И Хес хватается за его плечи, чуть не завалившись на спину, но Вова, проведя ладонями по его бёдрам, обхватывает его руками и прижимает к себе. Поцелуи становятся горячее, нетерпеливые и жадные, кажется, они сотрут ими губы в кровь. И Вове совсем не кажется, что у него каменный стояк на поцелуи со своим парнем, который так запросто обхватил его ногами, стон застревает где-то в горле и фейерверки в голове. Дыхание сбилось. — Вов… — шепчет Хесус ему прямо в губы, и они заглядывают друг другу в глаза. — Охуеть как много всего нового я о тебе узнал за это время. — говорит Братишкин, улыбаясь, запускает горячие ладони под его кофту. — Расскажешь? — Хес шумно вздыхает, сглатывает и прикрывает глаза, когда вместо ответа Вова ловит языком движение его кадыка, а потом целует в шею. — Ммм… — Сейчас не до разговоров, да? — его голос дрожит на коже, пока он скользит губами к щеке, пальцами одной руки впиваясь в его лопатки, а другой, уже добравшись до грудной клетки, ласкает гладкую кожу и ловит бешеный стук чужого сердца. Он так увлечён касаниями и поцелуями, что чужие ладони под своей задницей замечает не сразу, а потом оказывается уже прижатым к постели, с Хесом оседлавшим его бёдра, прижимающим руки за запястья над головой и так внимательно смотрящим, считывая реакцию. У Вовы само спокойствие на лице, когда он, вырвав руки, хватает его за затылок, заставляя наклониться, впивается в губы, давит на изгиб позвоночника, выгибая ему спину, плотнее прижимает к себе, проводит ладонью на задницу и вовсе роняет его на себя полностью. Они оба вздрагивают от резкого давления на стоящие члены, делят один вздох на двоих. У Хеса глаза такие потемневшие, что Вова вот-вот разглядит в них своё отражение, он коротко кивает, когда чужая рука застывает у края его футболки и вопросительно выгибаются брови на красивом чуть покрасневшим лице. Братишкин закусывает губу, а потом и вовсе зажимает себе рот рукой, глухо мыча в ладонь, а Хесус преспокойно облизывается, наблюдая, как его рука скрывается в Вовиных штанах, сжимает чужой стояк, и успокаивающе целует в напряжённые скулы. — Хес, я… А-х! Медленнее… — просит Вова, цепляясь за его плечо, теряется в ощущениях, в горячих пальцах на своём члене, в ласковых поцелуях. У Хеса получается так нежно длинными пальцами, совсем не так, как в воображении, гораздо лучше. Вова сначала старательно зализывает его покусанные губы, а потом уверенно спускает с него штаны с бельём, дрожащей рукой сжимает его член, Хес так сладко отчаянно стонет ему в рот, сбиваясь со своего темпа. Они прижимаются лбами с закрытыми глазами, переводят дыхание, слишком быстро. Братишкин открывает глаза, рассматривает тёмные ресницы, шрамик у носа, каждую знакомую черту лица, не верится, он делает это с Хесусом и ему пиздец, сегодня окончательно и бесповоротно. Он гладит его по щеке привлекая внимание, Хес тоже открывает глаза, целует быстро, устраивается удобнее, сводя разъехавшиеся коленки, обхватывает ладонью их члены вместе, они трутся влажными головками, отправляя электрический ток по телу. Вове нравится медленно, чтобы почувствовать каждую секунду, каждое движение, каждый рваный вздох, а потом, уже доходя до пика, ускорить их ладони самому. Ему совсем не стыдно пачкать одежду своей спермой, совсем не противно, что чужая из-за задравшейся футболки стекает по обнажённому животу. Вова обнимает уткнувшегося в его плечо Хесуса руками, трётся носом за ухом. Даже если это грязно, ему на это похуй. Хесус прячет глаза, когда тянется до тумбы, вытаскивает из ящика пару салфеток, заметно нервничает, пытаясь стереть все следы. Братишкин накрывает его ладонь своей, приподнимает лицо за подбородок и нежно целует, улыбается, заглядывая в сияющие глаза. Хес расслабляется, мило улыбнувшись, отбрасывает салфетки в сторону, ложится рядом, но быстро прижимается сильнее, укладывая голову ему на плечо. — Блять, прям в одежде. — бормочет Вова, не узнавая свой хрипящий голос, Хес сильнее утыкается носом в его шею. — Долго ты ещё будешь загоняться? — Я боюсь сделать что-то не так и потерять тебя. — честно отвечает Хесус, хотя очень хочет всё отрицать. — Ты всё делаешь так. Хес, ты лучший парень что у меня был. — Сука, можно без ебучих шуток в такой момент? — Я и не шучу, а то, что у меня других не было — не важно, я и сам парень, я знаю. — Братишкин рисует узоры у него на щеке пальцем и чмокает в лоб. — Спасибо, Вов. — говорит Хесус, приподнимая голову, и ласково целует в губы. — Пиздец, ты меня сейчас за дрочку поблагодарил? — Н-нет! Долбаёб! Блять, сука. — Ладно, а что тогда? — Что приехал просто так. Что хотел помочь. Что понимаешь меня. Что ты со мной. — Я такой пиздатый? — Заполучить тебя было непросто. — ухмыляясь, отвечает Хесус. — Блять, да я же сам предложил! Я всё сам, всё сам! — возмущается Вова. — Да-да… Братишкин всё ждёт, когда Хесус начнёт упираться, скажет ему уходить, хоть в другую комнату, ведь ему такое не нравится, но он всё молчит. — Ну, соседняя комната ещё свободна, да? — на пробу спрашивает он и не замечает, как сильнее прижимает его к себе. — Что? Хочешь остаться? — М… Да? — Тогда зачем отдельно? Мы же… — Хесус приподнимается и взгляд у него метается по его лицу. — Или ты не хочешь спать со мной? — Я подумал, что ты не хочешь, в прошлый раз ты меня выставил. — Так потому что… Я не хотел настаивать, ты был сонный и ничего не соображал, и что бы было, если бы ты потом вдруг проснулся рядом со мной? — Что было бы? Я бы проснулся чуть раньше рядом с тобой, обнял крепче и снова уснул, вот бы что было. Я весь тот вечер ждал, что ты… — Вова осекается, спешит встать и уйти от этого неловкого разговора. — Короче, ты долбаёб. — Ты куда? — Я весь потный, не хочу так спать, схожу в душ сначала. Хесус кивает, в голове не укладывается, он так плохо понимает его чувства, вроде очевидно, что эти отношения для обоих неожиданные, но то что Хес больше боится поцеловать, чем Вова ответить на поцелуй, конечно, удивительно. Хес быстро встаёт, надеясь, остановить его до того, как он скроется в ванной. — Вова! — он вылетает к нему нос к носу и удивлённо округляет глаза, оказавшись прижатым к стене. — Хес, ты пиздец долбаёб. — повторяет Братишкин с улыбкой, подтягиваясь выше за его плечи, и чмокает в губы. — Я может и дурак, но прекрасно понимаю на что согласился, предлагая тебе отношения. И если я к чему-то не готов, ты узнаешь об этом тут же. А уж такая хуйня как проснуться в постели своего парня после охуенного свидания меня точно не расстроит. Вове очень нравится каким горячим взглядом тот на него смотрит, чувствовать себя таким нужным, желанным, любимым, кидает в краску. Он прикрывает глаза, когда Хес касается ладонью его щеки, охотно отвечает на его нежный поцелуй, всё ещё опухшие от бесконечных поцелуев губы щиплет, но на это плевать. Братишкин обвивает его шею руками, ловит язык в плен своего рта, не сопротивляется, когда Хесус их разворачивает, прижимая к стене уже его. Ему нравится, правда нравится, возбуждение накатывает с новой силой, руки Хеса по его телу сводят с ума. Вова выгибается, упираясь лопатками в стену, прижимается к нему ещё больше, напряжённые мышцы расслабляются под длинными пальцами, и он весь дрожит, но закидывает на него развратно ногу. И Хес проводит рукой по спине вниз, сжимает быстро ягодицу и ведёт дальше по бедру, придерживая, переплетая их ноги, члены через штаны трутся об бёдра друг друга. Дыхание сбивается. Пока Хес уходит поцелуями на его шею, Братишкин стукается затылком об стену, чуть раскачивается и хватает воздух ртом. — Хес… — зовёт Вова, утыкаясь носом ему в висок, касается губами щеки. — Хес? — Прости, я… Не могу… Вова не успевает уточнить, что именно он там не может, когда Хесус скользит языком по его губам и задирает его футболку, стаскивая её и бросая на пол, и касается поцелуями новых открывшихся участков кожи. Братишкин только крепче сжимает пальцы на его тощих плечах, сглатывая, и дрожит от горячих укусов около ключиц, не сдерживает стон, когда он сжимает губами соски, играется ими языком. — Знаешь… — вдруг говорит Хес, прижимаясь губами к его уху, и аккуратно дёргает пальцем за Вовину цепочку. — Она ведь всегда на тебе? И видеть её так: целиком и полностью, так интимно. — Хах, у тебя отбитые фетиши, как и ты сам. — хмыкает беззлобно Вова и дёргает его за волосы на затылке, прижимаясь к губам. — Ты — мой самый большой фетиш. — признаётся Хесус, бесцеремонно забираясь ему в штаны руками и прямо за голую задницу хватаясь. Кажется, вот сейчас один из Вовиных фетишей или как лучше назвать, желание — Хесус прижавший его всё-таки к стене. Неужели выебет прямо так и тут? Вову снова переполняют противоречивые желания, но с тем как его это заводит ничего не получается сделать. С Хесом, что постепенно опускается на колени, не прекращая целовать его обнажённый торс, и приспускает ему штаны, тоже ничего не делается. Вова только пытается оттолкнуть его ослабевшими руками, потому что ну куда блять? Нет, это невозможно выдержать, коленки подкашиваются, и он скатывается по стене, снова оказывается с ним нос к носу и тут же целует красные губы. — Блять. — фырчит Хесус, расстраиваясь, что позволил ему голой жопой сесть на не слишком чистый пол. — Куда ж ты? — К тебе. — хихикнув, отвечает Вова, затуманенным желанием взглядом пытаясь рассмотреть его лицо. Хесу похоже хочется начатое закончить, и штаны с бельём он окончательно стаскивает с него, сжимает ладонями коленки, разводя их в стороны. Братишкину сил не хватает, щёки пылают, странно позволять Хесу устраиваться между ног. — Стой, Хес, Хес! — все же выдавливает слова Вова, крепко держа его за плечи. — Всё хорошо, Вов, я тебя не обижу. — обещает Хесус, наклоняясь к его лицу, глубокий поцелуй, и он вдруг снова начинает покрывать грудную клетку поцелуями. Вова верит, не может не поверить, и расслабляется, растворяясь в горячих ласках. Хес дёргает его на себя за поясницу, прокатывая задницей по деревянному полу, и наклоняется непозволительно низко. А потом Братишкин чувствует, как его член погружается в тёплый влажный рот и протяжно стонет. Хесус сумасшедший и восхитительный в своём безумии, это уж точно. И Вова вслед за ним теряет голову, и все звуки вырываются из него беззастенчиво, и движения бесконтрольны, всхлипы, вздохи. — О, Хес! Хес! Я… — шепчет Братишкин, вскидывая бёдрами, и зажимает себе рот, при взгляде на него. Хесус бросает вверх горящий взгляд, сжимая в ладони пульсирующий член влажный от его слюны. Вова кончает на свой же живот с громким стоном, а Хес играет нечестно, снова всасывает едва успевший опасть член, продлевает его оргазм и хриплые стоны, слизывает с него остатки спермы. — Су-ука! — ахает Вова, его никогда так не переёбывало, что даже ноги дрожат, его всего трясёт, влажные ладони скользят по гладкому полу. Хесус выпрямляется, скромно опуская взгляд и утирая губы тыльной стороной ладони. Кряхтя, Вова отталкивается рукой от стены и виснет у Хеса на шее, прижимается к губам, вкус собственной спермы ему не нравится, но он быстро пропадает, стоит хорошенько вылизать его рот. Они снова целуются до упоения, снова растворяются друг в друге. Братишкин полностью раздет, а Хесус наоборот и это малость неловко. Вова тянет с него кофту, натягивая её на плечах. — Чёрт, стой, растянешь. — останавливает Хес и снимает её сам, тут же сливаясь с ним в новом поцелуе. Братишкин даже не успевает его рассмотреть, зато изучает руками, заставляя покрываться кожу мурашками, вцепляется пальцами в затылок, не давая отстраниться, и забирается ладонью в его штаны, обхватывая стояк. Хесус мычит ему в губы, обнимает сильнее, прижимая к себе, и Вова обхватывает его ногами и надрачивает интенсивнее. Хеса на долго не хватает, он спускает ему в ладонь и, подрагивая, утыкается носом в плечо, тяжело дышит. Они оба пытаются отдышаться и не разрывают объятия. — Блять, Хес, мне точно нужно в душ, и губы болят пиздец, я столько в жизни не сосался. — восторженно сообщает Вова. — Да, сейчас, я сейчас. — глубоко вздыхая, отвечает Хесус и гладит его по спине. — Встаём? — Ещё секунда.