in the middle of the night

Джисон уже несколько часов подряд разгребал образовавшийся за последний день бардак. К сожалению, даже перчатки не помогали оградить руки от рубцов и мелких порезов, поэтому уборка сопровождалась громкими вздохами и скрежетом зубов. Спину все еще ломило, но к этому дискомфорту привыкнуть было легче, чем к сотне впивающихся в ладони и пальцы осколков. Но на самом же деле гораздо печальнее выглядела раненая рука: она местами кровоточила и пульсировала, отдавая болью в мозг. Бинты только сдавливали кожу и ограничивали в движениях, и Хан даже не мог попросить кого-то помочь: Хенджин ушел какое-то время назад, сказав, что с хламом можно разобраться и после выздоровления, только вот владелец дома отнюдь так не считал. Это место – его новая обитель, со всеми нюансами и недостатками, которую Джисон пообещал бережно хранить хотя бы ради покойного дедушки, который раз за разом приводил место в порядок в надежде на новых гостей. Парню стало больно и ненавистно по отношению к самому себе. Приезжай он почаще, сложилось бы все иначе? Был бы господин Хан жив? Вполне вероятно, что имей они более близкие отношения, то мужчина не посмел бы подвергнуть внука такой опасности и попросить его приехать в Допру, разгребать весь оставленный за ним мусор. Джисон не знал, почему прочно считал, что во всем виноват именно дедушка, но твердо был уверен в одном: спросить у него это уже не получится, а записная книжка, которая была способна ответить на большинство вопросов, исчезла в желудке кровожадного пса. Парень был благодарен за то, что на месте блокнота оказался не он сам. Всю свою жизнь он думал, что и вздоха без чьего-либо одобрения сделать не сможет, но в Допре никто и не посмел показать ему свое «место», заставляя подчиняться в физическом или моральном плане. В многомиллионном городе это было нормой, но за его пределами, как понял Хан, такое не приветствовалось. И если один человек пожелал взять свою жизнь в собственные руки, то другие протянут ему ладонь не для того, что потопить вместе с мечтами, а помочь в их воплощении. В какой-то степени Джисон рад, что оказался в месте, где ценится его личное пространство и он сам, как личность, а не предмет для экспериментов. «Родительский контроль не должен затуманить глаза ребенку», – говорил Хан сам себе, но в который раз возвращался в прошлое, где сам был подвергнут гипнозу. Спустя горестных пару часов уборка была официально завершена, хотя въевшиеся пятна крови придется оттирать еще долго и нудно. Парень упал в кресло, тяжело дыша: его прошлое место жительства было соразмерно с гостиной, а сейчас Джисону пришлось драить и весь коридор, убирая остатки вазы и протирая полы сухой тряпкой. Испорченные цветы также были выброшены в мусорные баки на заднем дворе. Хан чувствовал себя истощенным и, что более важно, спокойным. Уборка помогла собраться ему с мыслями и на какое-то время отдалиться от всего происходящего, хоть и ненадолго. За окном постепенно начинало садиться солнце. Его лучи плавно обнимали крыши домов и верхушки деревьев, окуная их в бассейн тепла, пока вся земля безропотно была усеяна грязью и приевшейся к стенам зданий пылью. Джисон взял себе на заметку, что в ближайшие несколько дней обязательно нужно сходить в магазин, иначе сулит ему голодная смерть, а не кончина от лап диких животных. Отдохнув еще несколько минут, парень вышел на улицу, всматриваясь в очертания почерневшего неба. Он одним глазом обвел лес, раскинувшийся по левую руку, а в следующий момент достал из кармана начатую пачку сигарет, и выудил из нее зажигалку. Легкое свечение огня озарило его осунувшееся лицо, выделяя каждую вмятину и родинку, словно показывая, что Хан никакой не особенный, и что поручить ему помощь жителям – не самая лучшая идея. Он не был идеалом классического супер-героя, с горой мышц и извечной улыбкой на лице. В арсенале Джисона присутствовала лишь россыпь прыщей на щеке и вялое тело, которое даже не знало, что такое тренировки. Клубы дыма мягко растворялись в образовавшемся тумане, сливаясь с линией горизонта: перед лицом Хана раскинулась поляна, сплошь и рядом заполненная цветами и сорняками. Растения мягко гармонировали между собой, создавая ощущение полной уединенности, будто в пределах этого участка царит совершенно иной мир, огражденный от трагических событий настоящего. Джисон грустно улыбнулся, закашлявшись, но сразу после этого вновь сделал глубокую затяжку, медленно выпуская дым через приоткрытые губы. Мир приобретает новые краски, когда остаешься наедине со своими мыслями. – И давно ты куришь? – послышался где-то со стороны голос Хенджина, и Хан инстинктивно обернулся, ожидая увидеть парня в его привычном домашнем виде: спальных штанах и безразмерной футболке. Но, как оказалось, Хван был одет более-менее цивильно. – А ты давно без приглашения ходишь в гости ко всем соседям? – задал ответный вопрос Джисон, но, словно не понимая причины раздраженного тона нового друга, Хенджин наивно кивнул головой, поднимаясь на крыльцо и становясь рядом с младшим. – Я переговорил с Кристофером, – Хан вопросительно поднял бровь, ожидая продолжения. – Он освободится минут через двадцать, а за это время мы дойдем до его мастерской, – Хван задумчиво посмотрел вдаль, вяло склонив голову. – Как рука? Джисон медленно сжал пальцы в кулак и помахал ладонью перед своим лицом, напрягая мышцы. – Жить буду. – Ты совершенно не похож на своего дедушку, – медленно начал Хван, перебирая пальцами. – Господин Хан был человеком уважаемым, хоть и с тараканами. Спал с оружием, никогда не терял бдительности и все в этом духе, – вздохнул парень, коротко смотря на Джисона. – Он постоянно вел себя так, словно его кто-то преследует. Будто за ним охотятся с пеной у рта, и спят, видя во сне его смерть, – Хенджин помедлил, прежде чем продолжить: – Но он никогда не подавал виду, что его это беспокоит. Да, определенная степень фанатизма присутствовала, но человеку в возрасте это было простительно. Он заменил мне семью. – Ты был с ним ближе, чем его собственный внук, – со смешком выдохнул Джисон клуб дыма, чувствуя в горле неприятный осадок или горечь от услышанного. – Мне жаль осознавать, что на протяжении нескольких лет мне было на него плевать. Я не пытаюсь себя выгородить и полностью осознаю, что вел себя, как ублюдок, неготовый пойти против наставлений родителей. С тех пор как в детстве я начал верить в эти «сказки», они решили, что жизнь в Допре идет мне только во вред, – Хан прикрыл глаза, вдыхая свежий воздух. – Тогда я был мал, и этот возраст давно прошел, не оставив за собой следа, но я по-прежнему боялся сюда приезжать, уповая на гнев предков, когда они прознают о моей затее. – Тогда почему приехал сейчас? – спокойно спросил Хенджин. – Он мне позвонил, – Джисон потушил горящий фитиль о деревянную перегородку, оставляя на ней черный след табака, – Но в этот раз его голос был не таким, как прежде. Он был чем-то очень сильно взволнован и обескуражен. Словно те, кто его искал, получили желаемое, – парень ощутил прикосновение к собственному плечу. – Даже когда я вошел в дом впервые за долгие годы, дедушка не вел себя как раньше. Да, он был счастлив от того, что я приехал, но эта радость была сравнима меньше с той, когда я приезжал в Допру в детстве. Я многое помню, но с тем же успехом было многое забыто. – Тогда ты помнишь те легенды, которые он тебе рассказывал? – Конечно, – усмехнулся Хан. – Эти истории были лучшей частью моего пребывания здесь, а то, с каким трепетом дедушка подходил к каждой из них, заставляло уверовать в их реальность. Только с годами эта вера превратилась в не более, чем давнее воспоминание, – Хван понимающе кивнул; он также не помнил многого из того, что рассказывал ему бывший владелец дома. – Я хотел освежить память и почитать его заметки, но теперь они покоятся в животе убитого пса, которого пришлось выкинуть на окраину леса. Пусть его сожрут вороны. Они оба замолчали. По какой-то причине эти двое не чувствовали присущей незнакомцам неловкости. Они словно знали друг друга много лет, и на протяжении всего этого времени оставались не меньше, чем лучшими друзьями. Хенджин протянул руку с немой просьбой, и также молча Джисон вложил в нее последнюю сигарету. Придется заглянуть в круглосуточный магазин, если он здесь имеется. За такой короткий разговор ночь плотным пластом тьмы опустилась на город, скрывая от любопытных глаз самые интересные его тайны. – Нам пора. Через несколько минут парни оказались на просторной тропе, проходящей мимо обветшалых домиков, в спешке покинутых своими хозяевами. По их виду можно было лишь сказать, что стоят они здесь долгое время: заросшая бурьяном территория и извечно закрытые шторы. Идти предстояло еще пару десятков минут, и Хан невольно начал оборачиваться назад. С тех пор, как он находится в Допре, ему кажется, что в темноте он видит проблески глаз, но из раза в раз списывает все это на стресс и нервозность. На самом деле это лишь та версия, в которую он истинно хотел верить, но не мог сказать, что она действительно правдива. Джисон всегда быстро принимал реальность, но отголоски прошлого полотном закрывали настоящее, оставляя лишь зияющие дыры для полноты картины. Хенджин замедлил свой шаг, и младший впечатался прямо в его спину, недовольно урча. Ему казалось, что с момента приезда все идет наперекосяк, будь то появление в его укромном мире фантастических тварей или пешая прогулка, заканчивающаяся травмой головы. – Почему ты остановился? – спросил Хан, выглядывая через чужое плечо. – Ты ведь останешься здесь? – Хван выглядел нервным, и Джисон понял, что этот вопрос был задан не просто так, а с какой-то целью, более важной, чем помощь в защите города. – Да, – и в этом согласии негласно читалось: «Я буду с тобой, и даже после смерти господина Хана тебе будет на кого положиться». Хенджин кивнул, и они вновь продолжили идти вперед, не обращая внимания на урчащие звуки голодных псов и жалобное скуление бездомных кошек. Хан больше не мог думать о том, что отказался от привычной жизни: ее больше не существовало, как и родительской опеки. Впервые принятое самостоятельно решение сыграло с ним злую шутку, отправив прямо в ложе к монстрам, но и подарило ему… первого друга. Джисон был счастлив в какой-то мере, но по-прежнему старался вбить себе в голову, что нельзя привязываться, ведь в любой момент все может рухнуть. Как прежде. Через несколько минут тихой ходьбы они оказались возле величественной мастерской. С первого взгляда на небольшое здание сразу можно было понять, что владелец отдает всего себя, чтобы поддерживать его в чистоте и порядке. И если на улицах Допры повсюду лежал мусор и сигаретные окурки, то на дороге, проходящей мимо мастерской, не было даже пыли или песка. Само здание представляло из себя подобие заправки, но было видно, что вместо привычного магазинчика с продуктами внутри располагалось жилье владельца. Место же для ремонта и починки машин было отведено под каркасом крыши, соединенной с импровизированным домом. Скорее всего, внутри также присутствовал гараж, оснащенный соответствующим оборудованием. Вдоль всей мастерской проходили светодиодные лампы, освещающие по крайней мере территорию в радиусе десяти метров, а под окнами аккуратно располагались клумбы с папоротниками. По всей видимости, кто-то привел мастерскую в порядок, ведь на бетоне были заметны въевшиеся пятна бензина, что чистюля бы никогда не допустил. Хан усмехнулся, вспоминая про недавно приехавшего Чонина, а следом засмотрелся на порог, где в ряд была расположена рабочая грязная обувь и аккуратные белоснежные кроссовки, не тронутые ни пылью этого города, ни прошедшими дождями и слякотью. В момент все стало на свои места, достаточно было хозяевам мастерской с руганью вывалиться на улицу. – Я тебе в сотый раз повторяю, – кричал парень, заметно младше собственного собеседника, – Еще раз ввалишься на белый ковер своими грязными ботинками – ночевать будешь в своей машине! – его глаза смотрели прямо напротив, источая ненавистью и отвращением. В его руках был тот самый коврик, заляпанный машинным маслом. – Это мой дом! – в ответ причитал старший, Кристофер, округлив глаза от наглости своего сожителя. – А ты меня еще и выселить решил, чертенок? – он усмехнулся, сложив руки на груди, но в следующий момент попятился назад. Чонин, как понял Джисон, с размаху ударил Бан Чана по лицу этим самым ковром, а следом зашел в помещение, не забыв демонстративно громко хлопнуть дверью. Кристофер момент стоял в ступоре, обескураженный произошедшим, но потом вздохнул и смиренно пошел в сторону шланга, с намеренностью вычистить этот надоевший ковер до дыр. Хенджин усмехнулся, словно привык к таким сценам, и пошел вслед за другом, окликая его на половине пути. Бан Чан резко обернулся, заметил ухмылку, и застонал, включая напор воды. – До сих пор пляшешь под дудку школьника? – спросил Хван, облокачиваясь о стену. – Он прав, – вздохнул Кристофер. – Уборкой занимается Чонин, а роль свиньи в доме выполняю я, – вода сильным напором ударилась о ковер, разлетаясь по сторонам. – Никак не могу избавиться от этой привычки. Кто снимает обувь перед входом в дом, а не в коридоре? – Ты, иначе в следующий раз получишь не по лицу, а между ног, – Хенджин засмеялся, согнувшись пополам, пока Хан стоял в стороне и откровенно не понимал, что ему нужно делать. Разве они пришли не за информацией? – Хан Джисон? – спросил Бан Чан, прекратив осуждающе смотреть на Хвана. – Мне жаль. То, что произошло с твоим дедушкой, не подлежит объяснению, но заслуживает своей отдельной истории. – Это он так выражает свои соболезнования, – перевел Хенджин, и Джисон кивнул. – Но мы пришли поговорить о твинах, не забыл? – Хван посмотрел на Кристофера, и тот сдержанно кивнул, предварительно повесив ковер на стоящий пластмассовый стул. – Скоро должны присоединиться Сынмин и Феликс, поэтому подождем их. Внутри помещение выглядело более, чем плачевным. Сразу стало ясно, что внешний вид – лишь обертка конфеты, а сама начинка кислая и терпкая. Чонин ходил из комнаты в комнату, бурча недовольства себе под нос, и каждый раз выносил на улицу все больше и больше мусора. Казалось, что вся эта рутина порядком ему надоела, но то, с какой нежностью он смотрел на результат, говорило об обратном. Ян оказался не большим чистюлей, чем Кристофер: эта работа явно была не по его собственному желанию, но деваться было некуда. Но дом был практически голым. Со стен сползали старые обои, а ковры давно были проедены молью и плесенью. Из нормального состояния мебели остались только кровати и техника, не говоря уж о блестящих шторах. Как объяснился чуть позже Бан Чан – перестройкой помещений они начали заниматься совсем недавно, но большая часть отребья давно была вынесена на свалку в районе Уэст-Тайла. Чонин же только закатил глаза, словно осуждая владельца дома за такой долговременный бардак. – У меня никогда не находилось достаточно времени, чтобы разобрать вещи моих родителей и выкинуть оставленный ими хлам, – сказал Кристофер, присаживаясь на стул в гостиной. – Мастерская занимает все мое свободное расписание, даже когда с основными делами покончено: вычистить инструменты, смыть грязь, самому сходить в душ и как минимум поесть, – Джисон понимающе кивнул: его квартира хоть и была маленькой, но чистотой и порядком не блистала; да и не было перед кем. – Допра хоть и маленький город, но сюда буксуют машины из Уэст-Тайла, – сказал появившийся в дверном проеме Чонин. – Все расписание забито на месяцы вперед, – он вздохнул. – А я застрял здесь, вынужденный ждать, пока этот придурок починит мою малышку, – Бан Чан кинул на младшего недоумевающий взгляд. – Это я придурок? – спросил мужчина, опасно привставая с места. – А кто гоняет по дерьмовым дорогам со скоростью сто восемьдесят в час? – Ян прищурил взгляд. – Сам врезался в дерево, а еще и жалуешься, что нужно ждать починки машины? Чонин ничего не ответил, но его взгляд был в меру горделивым и беспристрастным, что говорило только о том, что парень не желает слушать всю эту чушь, льющуюся изо рта Кристофера. Ян демонстративно кинул на пол чистые простыни, и угрюмым шагом вышел на улицу, прихватив с комода кожанку старшего. Бан Чан только сейчас осознал, что сморозил, и в ту же минуту выбежал следом, рвано извиняясь перед гостями. Джисон сидел в недоумении, переведя потерянный взгляд на Хенджина. – Кристофер ему чуть ли не всем обязан, а не наоборот, – начал объяснять Хван. – Да, Чонин совершил ошибку, превысив допустимую скорость, но не из личного желания, а на поводу у эмоций и мирроу, – Хан открыл рот в удивлении. – Эта тварь появилась в зеркале заднего вида и он из страха нажал педаль, хотя Чонин приехал в Допру только ради природы и свежего воздуха, – Хенджин вздохнул, потирая шею. – У него проблемы с дыханием после длительных панических атак на фоне не сложившихся отношений. Но я не должен был тебе этого говорить, – старший в виноватом жесте прикусил губу. – Все в порядке, я понимаю, – сказал Джисон, и они в тишине продолжили ждать возвращения Бан Чана и Чонина. Через некоторое время на улице внезапно заморосил дождь, мгновенно переходящий в ливень. Из небольших окон стало видно мерцающие молнии на фоне возвышающейся вдалеке горы и неконтролируемое колыхание деревьев. Хан закрыл глаза и сжал руки в кулаки, вспоминая вечер, когда погиб его дедушка, а следом распахнул веки, вслушиваясь в посторонние звуки, исходящие за пределами помещения. Кристофер и Чонин не возвращались, поэтому Джисон поспешно вышел на улицу. – Ребята? – задал он вопрос в пустоту и замолчал, в молчаливом ужасе наблюдая за движущимися на окраине леса фантомами. Их стертые, практически прозрачные лица были опущены к земле, а руки, представляющие из себя подобие заостренных карандашей, маячили по крышам зданий. Эти монстры медленным шагом ходили возле дома и самого Хана, опасно нависая над крыльцом и также осторожно разворачиваясь, словно в попытке что-то учуять. Джисон, не имеющий возможности сдвинуться с места, сразу почувствовал несуществующую боль, роем пробежавшую по шее и спине. Фантомов было по меньшей мере десять или двенадцать. Они гурьбой исследовали близстоящие здания и деревья, колыхая кусты под неким подобием ног. Вода проходила сквозь них, застывая лишь на мгновение на уровне голов. Эти существа не выглядели опасными, но именно они стоят за смертью жителей Допры и животных, обитающий в лесу. Хан не удивился бы, скажи ему, что скоропостижно скончавшиеся рыбаки – это тоже их дело. Только спустя несколько секунд он осознал, что потерял возможность говорить. Страх липким комком пробрался под кожу, застывая на уровне горла, и оседая на стенках плотным слоем. Ноги парня на корню отказывались совершать какие-либо движения, и все, на что он был способен – это повернуть голову вправо, заметив движение нескольких пар ног. В его сторону шли потерявшиеся жители самого дома, и найденные ими журналисты. Что стало большим удивлением – это плетущиеся следом Минхо и Чанбин. Как успел заметить Джисон, на Ли совершенно не было лица, но он не мог сейчас позволить допустить себе лишней мысли. Все, чего он хотел – это развернуться и уйти, но получилось лишь оступиться и упасть прямо на бетон, и хлопая глазами, продолжить смотреть в сторону фантомов, продолжающих блуждать между сосен. Следом вышел обеспокоенный Хенджин, и сразу перевел взгляд себе под ноги, замечая распластавшегося на земле друга. Он рывком поднял его на ноги, и заставил посмотреть себе прямо в глаза, осознав, отчего Хан находится в таком состоянии. – Такое, – он кивнул в сторону леса, – Ты будешь видеть каждую ночь. И если твоя нервная система не выдержит, то психотерапевтов в этом захолустье нет, понял? – Джисон дезориентировано кивнул, даже не понимая, чего от него хотят. – Вспомни, что фантомы сделали с господином Ханом, – при упоминании дедушки, парень встрепенулся. – Сделай из своего страха ненависть, способную затмить собою нервозность и неуверенность. Через мгновение Джисон очнулся в гостиной, где на полу кругом сидели все его новые друзья и знакомые. Он оказался зажат между Хенджином и Минхо, и словно кожей чувствовал исходящее от них напряжение. Парню показалось, что в любой момент они слетят с катушек, брюзжа слюной и оскорблениями, но ничего не происходило, только вот атмосфера накалялась все больше, равносильно тому, как дождь за окном усиливался, а по асфальту начинали течь горы грязи. Сынмин и Феликс выглядели более спокойными, нежели все присутствующие. В какой-то степени лишь из-за того, что не понимали причины поведения гостей, поэтому не придавали этому особого значения. Кристофер же выглядел так, будто в любой момент был готов остановить разожженную пламенем драку. Чонин же демонстративно сел между Чанбином и Феликсом, мешая им прожигать друг друга взглядом. Первым заговорил Бан Чан, вздохнув и порядком расслабившись. – Я ожидал в гости четырех людей, но никак не шестерых, – неловко засмеялся он, потирая переносицу. – Хорошо, перейдем к самой причине сбора. Что конкретно вас интересует? – он бросил недвусмысленный взгляд в сторону журналистов и сидящего на небольшом расстоянии Джисона. – Вас троих я прежде никогда не видел, так почему вы вообще начали интересоваться подобным настолько, что приехали сюда? – Работа, – односложно ответил Сынмин. – В Допре я уже второй раз, но в первую свою поездку не узнал ничего путного, кроме пособия по быстрой смерти в пределах леса и собственной машины от внезапно-возникшего в отражении монстра, – Феликс поежился: он и сам испытал все это на своей шкуре. – Мирроу безобиден, – со вздохом повторил свои ранние слова Чанбин, подбирая к себе колени. – Как и оглашалось недавно, он не опасен, если знать принцип действия его способностей, – мужчина зевнул. – Да, на вид он страшный, но на деле не более, чем младенец, если же не пытаться забрать у него любимую игрушку или конфету. – Расскажи им о твинах, – оживился Хенджин, ощущая в воздухе повисшее напряжение и страх, смешанный с неверием в происходящее. – Серьезно? – усмехнулся Кристофер. – Страшилки на ночь – это удел пижамной вечеринки, Хван. – Предлагаешь всем нам переодеться и постелить матрасы прямо здесь? – также язвительно ответил Хенджин, складывая руки на груди. – Это маленькие неуправляемые твари, – вместо Бан Чана заговорил Чонин, перебирая пальцами. – Они способны принимать облик животного, но не человека, как это делает мирроу, и нападают они преимущественно стаями, не давая жертве иных ходов отступления, кроме как попасться в захват их крепких, нечеловеческих челюстей. В один момент это безобидный ежик, гуляющий вдоль леса, а в следующий – монстр, откусивший тебе ногу, – Ян опустил голову в пол, поджимая губу. – Во время нападения их форма тела не меняется, но рот расширяется до привычных им размеров, поглощая пищу с такой остервенелостью, словно перед тобой не представитель мелких млекопитающих, а пиранья, учуявшая запах крови. «Значит, собака – это не твин?», – с грустью подумал Хан, ровно до тех пор, пока Чонин не продолжил свой разговор, не отвлекаясь на полные ужаса глаза журналистов. – Но если пасть животного, облик которого они приняли, достаточно широка или велика, то надобность в демонстрации собственной челюсти у них отпадает, – Ян посмотрел на Бан Чана, безмолвно прося одобрения, и старший кивнул. – Недавно, после моего приезда, мы с Кристофером прогуливались на окраине Допры, но внезапно налетела стая воронов. Они смерчем бушевали над нашими головами до тех пор, пока он, – Чонин условно показал в сторону Бан Чана. – Не заметил особенность, отличающих твинов от настоящих животных. Они способны скопировать все до мельчайших подробностей, но только не звук, который издает выбранная особь. Те вороны были совершенно беззвучными, и летали над нами молча. – Все, что вам нужно знать – это то, что твины невероятно умны, – вставил свои пять копеек Хенджин. – И до безобразия мстительны. – В подтверждение скажу, что перед тем, как прийти сюда, я убил еще одного, – грубоватым голосом отозвался затихший Минхо, обращая на себя внимание. – Твин принял облик Дуни, на протяжении пары дней живя в моем доме, как можно было судить, осмотрев… настоящий труп, – Бан Чан в сочувствующем жесте сжал челюсть, а Чонин поразился той стойкости, с которой старший рассказывает о произошедшем накануне. – Этот монстр в облике моей кошки не издавал и звука, и не выражал тех же привычек, что сама Дуни. Я нашел ее труп глубоко в лесу, а потом вернулся домой и свернул твину шею, – Минхо прикрыл глаза, а следом продолжил: – Казалось, что он так и не понял, где оступился. – Твин напал на меня несколько часов назад, – решил высказаться Джисон, подминая под себя ноги. – Он был в облике дворовой собаки, и что-то искал у меня в доме. Как выяснилось позже, эта тварь проглотила записи моего дедушки касательно монстров, населяющих Допру, – и чтобы доказать правдивость своих слов, Хан одернул рукав кофты, обнажая забинтованную руку. Проступившая кровь выглядела весьма болезненно. – Еще секунда, и она перегрызла бы мне глотку. Пришлось жертвовать рукой. Но сама проблема заключается в том, что блокнот так или иначе уничтожен. – Потерять тебя было бы гораздо хуже, – отозвался сидящий рядом Хенджин, и они снова с Минхо сцепились уничтожающими взглядами. – Не так ли? – сквозь зубы проговорил он, всматриваясь в освирепевшее лицо напротив. – Конечно, – выдавил из себя Ли, нервно постукивая пальцами по полу. – Но приди Джисон пораньше, может и успел бы спасти записи. – усмехнулся мужчина, складывая руки на груди. Джисон был, мягко говоря, поражен. Он откровенно не понимал, что происходит между этими двумя, но отчаянно надеялся, что в эту борьбу умов и членов его не втянут. Кристофер осуждающе посмотрел на Минхо, и все в комнате сразу замолчали, что-то активно обдумывая и решая. Феликс и Сынмин выглядели потерянными: они были знакомы практически со всеми находящимися в комнате, но не испытывали такого ощущения, словно являются частью этого круга, поэтому первым не выдержал Ким: – Мы пришил за информацией, и часть получили, – начал тот, привлекая к себе внимание. – Но кто-то из вас объяснит, например, где нельзя ходить, чтобы не наткнуться на этих тварей и какие попытки самообороны нужно предпринять, чтобы выйти живым? – Хан кивнул, находя в чужих словах отголоски здравого рассудка; явь – не шутка, и для начала стоит обезопасить себя. – Никого из вас это не интересует, серьезно? И только сейчас до многих из них дошло, что они действительно не знают порядка и принципа, по которому фантомы и твины делят лесную территорию. И никто из них не сомневался, что «оборотни» живут именно там. Минхо нахмурился и попытался напрячь мозги, а Бан Чан перекинулся взглядом с Чонином, на что младший лишь пожал плечами. Джисон разочарованно выдохнул, привстав с места, и начал говорить: – Если никто не знает, то нам предстоит это выяснить, – его голос был спокойным, а в сознании давно улетучились картинки бродящих на окраине леса фантомов. – Да, я не мой дедушка, и половины из его рассказов не помню, но если придется, то при обоюдном согласии всех присутствующих мы вновь заполним новый блокнот, который поможет и нам, и будущим обитателям города, – все в комнате медленно закивали головами, обдумывая предложение. – Опасность грозит нам всем, – вмешался Чанбин, – И участвовать в ее устранении также должны мы все, иначе это будет просто нечестно по отношению к тем, кто рисковал своей жизнью ради полезной информации, – он выглядел воодушевленным (либо пьяным, кто его знает). – К тому же, у нас есть сведения, с проверки которых можно начать, а фундамент в виде особенностей и внешности тварей у нас уже есть. – О каких сведениях идет речь? – задал вполне логичный вопрос Феликс, с неким обременением осознавая, что в Допре он останется надолго. – О том, что существуют способы, благодаря которым можно раз и навсегда избавиться от их кишащих ульев, – ответил Со, вызывая у ребят сомнение. – Если достаточно хорошо изучить материалы, предоставленные библиотекой, то это может нам здорово помочь. – Значит, пойдем в библиотеку, – уверенно сказал Сынмин, напрочь забывая о том, что ему нужен лишь материал для статьи, а не целая автобиография с подробным описанием того, как восемь никому неизвестных чудаков спасли Допру от полного ее порабощения. – Встречаемся там послезавтра, ибо нам с Феликсом нужно проверить камеры и лучше изучить территорию города. Желающие могут присоединиться. – Я пойду. – одновременно вызвались Чанбин и Чонин, а за ними нехотя согласился и Кристофер. На этом беседа была окончена, и спустя какое-то время все остаточно разошлись по домам.

***

Джисон стоял в ванной, обрабатывая рану. Кожа жгла огнем, а мысли путались, словно заточенные в клубок пряжи. Перед глазами будто все плыло, и на момент парню показалось, что все это сон. Он одернул себя и промыл лицо холодной водой, томно всматриваясь в свое отражение. Все так и кричало о том, что Хану плохо и он нуждается в чьей-то помощи, только вокруг него были лишь шкафчики, заполненные чистыми полотенцами, и целый угол, заставленный высохшим пшеном. В воздухе витал запах бергамотового мыла. Через мгновение он выскочил из комнаты и широкими шагами пошел на улицу, не обращая внимания на предостережения новых друзей. Он достал пачку сигарет и с ненавистью отбросил ее в сторону, не обнаружив там желаемых фильтров с никотином. Джисон огляделся по сторонам, замечая в округе лишь глубокую ночь; фантомов заметно не было, поэтому хозяин дома вышел за его пределы и быстрым шагом пошел в круглосуточный магазин, который приглядел еще по пути к Кристоферу и Чонину. Продавцом оказалась милая девушка, только слегка измученная долгой работой. Она сонно моргала, смотря на нового клиента, и мягко улыбнулась, когда Хан попросил дать ему новую пачку. Парень нервно похлопывал по кассе ладонью, наблюдая за тем, как работница долгим и нудным взглядом проводится по витрине, а потом самолично показал ей на нужную упаковку, ловя на себе благодарный взгляд. Ничего нового в этом не было: Джисон привык к тому, что те сигареты, которые курит он, не пользуются популярностью. Он быстро оплатил товар, не забыв забрать положенную сдачу, и скрылся за стеклянной дверью, прихватив с собой еще и несколько пачек лапши быстрого приготовления. Он не особо любил грибной вкус, но выбирать было не из чего, а готовить самому трудно и нудно. По пути обратно он мельком посмотрел на небо, подмечая раскинувшиеся мириады звезд, и через какое-то время вновь оказался на пороге своего дома, с зажатой между пальцами сигаретой. Хан подумал, что стоит отказаться от этой привычки, но растекающийся по легким дым твердил совершенно об обратном. Пепел хлопьями опадал на деревянные ступеньки, а ветер подносил их в воздух и уносил куда-то в сторону шумящего леса. Джисон поступал опрометчиво, не используя пепельницу, но до ближайшего магазина с подобным товаром два часа пути, и желание брести в Уэст-Тайл по солнцу автоматически погасало, как и сигарета. Хан вошел внутрь помещения, плотно закрывая за собой дверь, и внимательно начал рассматривать себя в зеркале, висящем в коридоре прямо рядом с небольшим комодом, на котором буквально недавно восседала ваза. Его лицо выглядело побитым, а сами синяки под глазами служили тому негласным подтверждением. В отражении Джисон видел не настоящего себя, а постаревшую лет на пять версию, убитую то ли горем, то ли потерянностью. Но в какой-то момент в сердце парня начал закрадываться страх. Он томно сглотнул, осматриваясь вокруг, а когда в следующую минуту посмотрел в зеркало, то увидел стоящего позади себя мирроу. Его пасть была раскрыта, и Хан ощущал, будто способен почувствовать исходящие из нее зловония. Но он не двигался и не паниковал. Не было сил волноваться о том, что может произойти, и Джисон просто отошел от зеркала, смотря на потерянный взгляд существа. Серьезно? Это все, на что он способен? Парень про себя усмехнулся и скрылся в гостиной, наблюдая за луной, занимающей добрую четверть всего неба. Вокруг она была усеяна звездами, а вдалеке можно было рассмотреть включенные фонари и летающих подле них мотыльков. Джисон чувствовал себя более, чем подавленным. Все произошедшее в Допре можно было считать не более, чем дурным сном, вытекающим в шизофрению, но все было вполне реальным: напавший на него твин, убивший его дедушку фантом и привидевшийся в зеркале мирроу. Парень еще раз смотрит в окно, грустно улыбаясь, и оборачивается назад, слыша звук захлопнувшейся входной двери. – Что-то произошло? – без заминки спрашивает Хенджин, как только видит осунувшееся лицо друга и его безукоризненный пустой взгляд. – Совсем нет, – и именно в этот момент Хан полностью осознает, что этому человеку можно довериться. – Просто в один момент мне звонит дедушка, говорит приехать в Допру, а в течении следующего часа в его груди появляется сквозное отверстие, – правда льется из его уст, словно пробившаяся в роднике вода, – А потом меня преследуют ночные кошмары, смешанные с происходящим наяву, и я больше не понимаю, что реально, а что – проделки моего сознания. Хван стоит молча, задумчивым взглядом всматриваясь в чужое лицо. Он впервые замечает в нем человека, не способного адекватно реагировать на несуразицу, творящуюся в пределах этого проклятого города. Джисон совершенно нормальный, насколько можно было судить, но Хенджин с грустью подмечает, что со временем он привыкнет, и постепенно подходит ближе, нависая над сжавшимся телом. – Привыкай, – мягко говорит он, касаясь своей широкой ладонью чужой щеки. – Это – человеческое тепло, и если ты не чувствуешь его, то, скорее всего, спишь, – Хан в удивлении лишь хлопает глазами, медленно соображая. – Запомни это ощущение так, словно живешь с ним каждую минуту, – старший плавно опускает пальцы ниже, ненароком задерживаясь на чужих губах. – И живи реальностью. В следующий момент он припадает к приоткрытым губам своими, захватывая чужую голову в цепи ловких рук. Джисон же действительно чувствует тепло, расползающееся по его телу, будто змея, спешащая вонзить ядовитые клыки в податливую жертву. Хван надавливает на челюсть младшего, и та приоткрывается, пропуская его внутрь. Ноги Хана подкашиваются, и он словно за спасательный круг хватается за домашнюю футболку Хенджина, утопая то ли в мягкости материала, то ли в тепле прикасающейся к нему кожи. Хван блаженно прикрывает глаза, чувствуя на своих губах привкус сигаретного дыма, и еще больше углубляет поцелуй, когда пальчики Джисона нервно начинают блуждать по поверхности его футболки. Хенджин аккуратно переставляет ноги назад, ведя за собой дезориентированного Хана, и улыбается прямо в чужие губы, когда слышит первый сорвавшийся с них стон. Хвану на мгновение кажется, что все это временно, и сейчас Джисон оттолкнет его, но младший только плотно врезается в грудь напротив, ощущая глубокие вдохи и плавные выдохи. Они на мгновение отстраняются друг от друга и пристально смотрят. В глазах обоих читается не только желание, но и безграничная благодарность, будто этим моментом они восполнили все пробелы в прошлом. И как только Хан начинает ощущать неловкость, повисшую в воздухе прямо перед их лицами – Хенджин вновь припадает к его губам, расплываясь в пьяной улыбке и завлекая младшего в такой же развязный поцелуй. Джисон чувствует, что ему катастрофически мало, но в ту же секунду он ощущает хватку ладони у себя на ягодице и тает, не смея ни возразить, ни театрально возмутиться. – И никого из нас не смущает тот факт, что мы знаем друг друга три дня? – выдыхает Хван. – Нас обоих знал мой дедушка, – улыбается Хан, мягко вплетая свою ладонь в чужие волосы, – Этого должно быть достаточно. Хенджин одобрительно сжимает пальцы сильнее, ощущая, как Джисон припадает к нему своими бедрами, и сам продолжает вести незамысловатую игру, заводя младшего прямо в первую попавшуюся спальню. Широкая кровать была мягко освещена луной, и этого хватило, чтобы оба почувствовали прилив сил, и вновь слились в поцелуе, переходящем в мокрые звуки, которые интенсивными хлопками отбивались от побеленных стен. Хван в мгновение ока подхватил Хана на руки, вызывая у младшего вскрик неожиданности и довольную ухмылку, граничащей с безумной. Ему нравилось, и подтверждением тому служили тихие стоны, слетающие с его задымленных сигаретами губ. Матрас оказался достаточно мягким для того, чтобы Джисон полностью в него провалился, а вид перед ним закрывала широкая грудь тяжело-дышащего Хенджина. Хан юрко пробрался пальцами под его футболку, поддевая ее изнутри и в следующий момент избавляясь от мешающей ткани. Он смотрел и в молчаливом оцепенении восхищался мужским телом: он никогда не видел нечто подобного, хотя бы издали напоминающее то, что Джисон в данный момент наблюдает перед собой. Хван усмехнулся, и также быстро избавил младшего от черной футболки, сковывающей его движения. Голые и разгоряченные они рассматривали друг друга до появления черных пятен перед глазами, и с остервенелой жадностью впивались в тела напротив, оставляя темнеющие засосы по периметру всей шеи и ключиц. Хенджин внезапно обдал теплым дыханием ухо Хана, и тот неподдельно громко застонал, выгибаясь в спине. Старший, не теряя и минуты, прикусил мочку его уха, оттягивая и игриво дразня, будто заставляя Джисона озвучить свои желания вслух, но тот упорно молчал, убиваясь в нетерпеливом ожидании продолжения. Хенджин вновь припал губами к потеющей коже, мягко выводя языком очертания ключиц и груди. Хан интуитивно ерзал на месте, периодически поджимая пальчики ног, и Хван наслаждался этой беспомощностью, отобразившейся на лице напротив. Он плавным движением опустил ладонь на чужой живот, мягко поглаживая, словно успокаивая, и Джисон начинал дышать глубже, взглядом полной ясности смотря на манящие губы. Хенджин истолковал его жест в правильном направлении, когда они снова поцеловались, и тело младшего забилось в предвкушающих судорогах. Хван с ловкостью обшарил кровать в поисках своих джинс, и когда достал из заднего кармана смазку, отбросил вещь в сторону, ловя на себе недоумевающий взгляд. – Ты шёл сюда с намерением меня поиметь? – с усмешкой спросил Хан без доли обиды. – А что, откажешься от моего члена? – спросил Хенджин, и Джисон рефлекторно быстро замотал головой в знак отрицания. – У тебя вообще раньше был секс? – Ты за кого меня принимаешь? – с обидой бросил Хан, но сразу оказался рядом с лицом старшего, обдавая того горячим дыханием. – Каждый из них трахал меня так, что я не мог дышать. – А я буду так, что ты задохнешься, – Хвана неподдельно разозлило то, с какой откровенностью и насмешкой Джисон говорит о своих бывших партнерах, так по-блядски закусывая нижнюю губу и в сладком омуте медленно двигая бедрами. – Будь хорошим мальчиком, – сладким голосом продолжил Хенджин, мягко отталкивая от себя Хана. – Перевернись на живот и подними свой милый зад. И младший повиновался, словно движимый необузданной энергией, не вправе ей сопротивляться и что-то перечить. Ощущения обострялись: Джисон не видел чужого лица, и это наводило то ли вселенскую тоску, то ли неподражаемое возбуждение, проходящееся от головы до кончиков пальцев на ногах. Хван выдавил на ладонь гель, и медленно, будто тянул время, провел пальцами между подрагивающих ягодиц, с удовольствием наблюдая за тем, как вмиг ранее смелые движения Хана меняются на неконтролируемые стоны и растерянные взгляды. Старший мягко целовал напряженные лопатки Джисона, и те сразу разглаживались, а тело напротив расслаблялось, чувствуя заботу и внимание. Хенджин склонился над Ханом, в порыве желания припадая губами к его шее и оставляя на ней еще один засос: темнее предыдущих, больше десятков тех, которые были оставлены прежде. Он темным пятном расползался вдоль выпирающих вен и наливался бордовым, будто от удара. Хван был доволен проделанной работой, что выражалось в опьяняющей улыбке, отобразившейся на его затуманенном лице. – Минхо сойдет с ума, когда увидит, – прошептал Хенджин. – Если ты решил со мной переспать только ради того, чтобы что-то ему доказать, – голос Джисона сразу потемнел, а его глаза перестали излучать какие-либо эмоции, – Можешь выметаться прямо сейчас. – Совсем нет, – без напыщенной самоуверенности ответил Хван, легко касаясь напрягшего плеча своими губами. – Дело в том, что он просто воспринимает все в штыки, словно дотронувшись до тебя, я оскорбил всех его родственников и его самого, – Хенджин улыбнулся, видя на чужом лице замешательство. – Ты нравишься мне, но как друг. – Секс по дружбе? – Можем остановиться в любой момент. – Меня все устраивает, – хмыкает Хан, а следом продолжает: – Я слишком давно видел член в живую, поэтому не смею отказывать. Они оба были более, чем довольны. Хенджин смотрел на парня перед собой и безмолвно восхищался красотой его изгибов. Джисон был словно выкован из совершенно другого металла, предназначенного для творения искусства, и это придавало ему такой шарм, что отказаться от легкого шлепка по одной из половинок не представлялось возможным в принципе. Стон, слетевший с губ Хана заиграл новыми красками, когда Хван достаточно убедился в том, что неловкости между ними после этой ночи не возникнет. Джисон, будто ужаленный, уткнулся лицом в простыни и сжал губы в тонкую полосу, когда почувствовал внутри себя пальцы. Это было так ново, и парню казалось, что он никогда прежде не занимался сексом, хотя в какой-то степени это было верно: все они были не так хороши, как Хенджин в своих искусных соблазнениях и ласках, хотя дело даже не дошло до самого интересного. Хан выгнулся в спине, глуша стоны в подушке, и ощутил, как все его тело мелко дрожит, покрываясь холодной испариной. Он не видел лица Хвана, но с точностью знал, что тот улыбается. Джисон не был любителем долгого ожидания, и уже через мгновение его тело расслабилось, принимая чужие пальцы как должное. Хенджин этому лишь усмехнулся и сам в нетерпении вновь склонился над спиной младшего, оставляя на лопатках еще один засос. Он хотел усыпать ими всего Хана, но тогда они бы оба взорвались от нетерпения. Джисон распахнул глаза, когда ощутил в себе уже не фаланги, а член. Хван только что-то успокаивающе нашептывал ему на ухо, вдыхая аромат пряных волос. Ему нравилось. Нравилось то, что он чувствует, находясь рядом с младшим. Впервые за долгое время ему было спокойно. – Раньше на этой самой кровати господин Хан читал мне сказки, – глубоким голосом начал старший, делая пробный толчок и вырывая из Хана сдавленный стон, – А сейчас на этом же месте я трахаю его внука. Удивительно. – Он был бы предельно нами разочарован, – в пошлой улыбке расплылся Джисон. – А теперь подтверди свои слова. Мое дыхание все еще в порядке, Хван Хенджин. Он проговорил это с такой неподдельной жаждой, что глаза Хвана забегали по чужому лицу, ища в нем шутку или неудавшуюся попытку продолжить, но Хан был совершенно серьезен, что можно было прочитать в мягком овале зрачка. Старший оскалился, припадая к чужим губам и сразу углубляя поцелуй. Он все еще чувствовал терпкий привкус сигаретного дыма на чужом языке и губах, но это не мешало Хенджину упиваться столь желанным телом, дрожащего от каждого поверхностного прикосновения. Душа Джисона трепетала: его ноги поджимались в коленях, заставляя опустить вниз поднятую задницу, но с таким же рвением старший возвращал все на свои места, томно рыча на ухо раскрепостившегося Хана. Он чувствовал, что умирает от каждого касания к разгоряченной плоти, от каждого дыхания вблизи лица и малейшего шепота, пробежавшего от макушки головы до самых лопаток и обратно. Через время Хван начал двигаться, привыкая к податливому телу под ним. Он ощущал, как Джисон сжимает его внутри, и бессовестно бил ладонью по покрасневшей ягодице, томно дыша через нос. Он знал, что если откроет рот, то постыдно застонет, но Хенджин словно поставил перед собой несбыточную цель – продержаться до победного. Он ускорялся и замедлялся, вырывая из младшего то разочарованные, то блаженные стоны, музыкой разносящиеся по комнате. Хван смотрел на его спину, покрытую тонким слоем пота, и подмечал, как красиво кожа переливается под светом луны. Но когда Хан сильнее выгнулся в спине и припал грудью к самому матрасу, сдерживая слезы, Хенджин проиграл: он застонал от вида, от ощущений и от чувства полной власти над происходящим, хоть и знал, что это не есть нормально. Он вдавливал худое тело в кровать, плотно сжимая чужие бедра до образования саднящих гематом, и из раза в раз толкался, будто на вкус пробуя звуки шлепков. И сама мысль о том, что именно они причина этой похабной мелодии, доставляла несоизмеримое удовольствие. Джисон старался сдерживаться, но когда очередной толчок прошелся глубже предыдущего – он сдался, и из его глаз потекли слезы наслаждения, смешивающиеся с симфонией непрерывающихся стонов. Он распахнул рот без возможности сделать вдох, и от чувства переполненности эмоциями вцепился пальцами в простыни, глуша свою истерику в подушке. Хван не останавливался: они словно безмолвно договорились о том, что доведут друг друга до самого пика, и оба справлялись со своей работой превосходно. – Скажи, Хан-и, я лучше, чем они? – с наигранной обидой сквозь зубы процедил Хенджин, не обращая внимания на покрасневшее лицо напротив и взгляд, лишенный рассудка. Джисон лишь промычал что-то несуразное в ответ, отворачиваясь, и старший, желая услышать ставший родным голос, с силой повернул голову Хана к себе, фиксируя ее в одной положении одной лишь своей ладонью, пока вторая игриво блуждала на животе младшего. – Угу, – тихо проскулил Джисон, способный сфокусировать свое внимание лишь на непрекращающихся толчках и ловких пальцах, которые вот-вот коснутся его члена. – Я не слышу, – промурчал Хван, якобы случайно касаясь головки, и смахивая образовавшийся предэякулят. – Лучше. Гораздо лучше, – чуть ли не плачет Хан, когда ладонь старшего смыкается вокруг его ствола, и Хенджин мягко улыбнулся, коротко целуя набухшие губы. В следующий раз Джисон просыпается посреди ночи, ловко вытирая струящиеся по лицу слезы, и сразу чувствует знакомый аромат моря, исходящий от тела напротив. Хенджин расслабленно дышит через нос, мягко обнимая младшего за дрожащие плечи, и буквально вдавливая его в свою грудь, словно заставляя ощутить расплывшееся по нему тепло. На улице давно солнечный день, но они оба еще несколько часов смиренно лежат в кровати, тихо посапывая и наслаждаясь тишиной, прежде чем в полудреме сообразить, что проспали вплоть до следующего дня, и пора выдвигаться в библиотеку.