in the middle of the night

Джисон очнулся в кромешной темноте. Его окутывал густой туман, а глаза не видели ничего дальше собственного носа. Парень сдавленно дышит, словно приходя в себя, а следом откашливается, будто в мгновение ока выкурил пару сигарет. Он осматривается по сторонам, замечая зияющую в небе луну и кроны пошатывающихся деревьев. Воздух кажется несколько слипшимся, отчего дыхание совсем не восстанавливается, а лишь становится более учащенным. Хан крутит головой по сторонам, пытаясь заметить дорогу, ведущую обратно в Допру, но даже и проблеска света где-то вдалеке не наблюдается. Сердце окутывает тонкий слой липкого страха, перемешанного с волнением и растущим напряжением. Его легкие постепенно сужаются, а в мозг приливает чувство, словно вот-вот, и он начнет задыхаться, захлебываясь в своей же слюне. Деревья опасно нависают сверху; вокруг Джисона не остается ничего, кроме смежных стволов елей. Температура стремительно понижается, и через мгновения безуспешных поисков выхода, в нескольких метрах от себя, парень видит его. Фантом идет медленно, перебирая извилистыми ногами и острыми конечностями рук. Лицо существа начисто стерто, будто ластик проехался по карандашу на белоснежной бумаге, но Хан замечает в них проблеск разума. Монстр целенаправленно стремится к нему, проходя сквозь преграды и минуя мешающую листву. Джисон оступается назад, в страхе смотря на приближающегося фантома, а следом сглатывает вязкую слюну и полностью разворачивается корпусом назад, натыкаясь лишь на грудь стоящего позади Хенджина. Тот наклоняет голову набок, кривясь в лице, и складывает губы в сплошную линию, хватая перепуганного младшего за руку. Хана прошибает током: холодно. Он не чувствует человеческого тепла, не ощущает себя в безопасности, и округляет глаза от того, как сильно рука неизвестного вцепилась в его кисть. Джисон дергается в сторону, вырываясь из стальной хватки, и когда собирается бежать в другую сторону – видит подошедшего вплотную фантома, нависшего над упавшим на землю парнем. И он непроизвольно кричит, зарывшись лицом в согнутые колени. – Проснись! – Хан резко открывает глаза, впечатавшись взглядом в сонных Хенджина и Минхо над собой; они трясут его за оголившиеся плечи, и Джисон дрожащими руками стирает проступившие слезы: тепло. – Все нормально? – спрашивает Ли. – Да, – с успокоившимся дыханием отвечает Хан. – Тогда собирайся, – кидает Минхо и продолжает: – Сынмин выехал из Уэст-Тайла, нам пора в библиотеку. Дорога заняла по меньшей мере полчаса; Джисон все время устало клевал носом, а под конец и совсем засыпал, повисая на плече идущего впереди Ли. Тот только вопросительно поднимал бровь и устало выдыхал, продолжая идти дальше. На улице виднелся рассвет, и Хенджин некоторое время бурчал себе под нос из-за недовольства, но все его возмущение пропало, когда около библиотеки они заметили только Сынмина. Он выглядел не менее ошарашенным, чем подошедшие ребята, сразу забывшие обо сне. – Где Бан Чан и Чонин? – сразу спрашивает обеспокоенный Хан. – В больнице, – прикусывает губу Ким и продолжает: – У Чонина случился приступ астмы, – он мотает головой по сторонам, прикрывая веки. – Кристофер не смог назвать внятной причины и просто отключился. – Вот и поговорили, – тянет Минхо. – Нам нужно к ним, – вмиг столбенеет Джисон, но когда собирается поворачиваться, то его останавливает вцепившаяся в плечо рука Хвана. – Мы не можем терять времени, – его голос звучит также подавленно, как и весь его вид. – Если Чхве Сумин узнает об этом, то незамедлительно решит действовать и будет хорошо, если нацелится на нас, а не поедет добивать раненых, – каламбурит Хенджин, но от этого настроение ни у кого не поднимается. – Нам нужны результаты, пока как минимум Бан Чан и Феликс не вернутся обратно. Чонина долго в больнице не продержат, но это не повод ждать всех четверых, понимаете? – Приблизительно, – соглашается с ним Сынмин. – Нам не стоит забывать о первоначальной цели: металл. Если история правдива, то мы сможем избавиться от мирроу, не говоря уже про фантомов и твинов, – губа Хана дрогает: он не понимает, как ребята могут так просто забыть о пострадавших товарищах, но он лишь отводит взгляд в сторону и мнется на месте. – В глубине леса есть просторное поле, – начинает Минхо. – Оно достаточно большое, чтобы вместить в себе весь Уэст-Тайл, – он некоторое время думает, прежде чем продолжить: – Наше преимущество заключается в том, что оно разделяет лес на Западный, принадлежащий твинам, и Восточный, где зачастую бродят все фантомы, – Сынмин трет переносицу: он понимает, о чем идет речь. – Два человека должны выманить твинов, а остальные два – фантомов, но проблема заключается в следующем: те двое, кто пойдет в Западный лес, должны будут взбираться на гору, – тело Джисона леденеет с каждым произнесенным словом. – Твины в своем истинном обличье – мелкие твари, строящие свои гнезда в норах. Мой отец был свидетелем тому, как те выбирались на ночную охоту. К сожалению, встречи с ними он не пережил. – И не факт, что ее переживет кто-то из нас, – вздыхает Хенджин. – Хорошо, – спустя некоторое время молчания говорит Джисон. – Мы сделаем это сегодня ночью, – его голос все еще не приобрел прежней уверенности, но его пальцы перестали дрожать. – Я и Сынмин пойдем в Западный лес, – вспоминая свой сон и тот ужас, который он испытал при мнимой встрече с фантомом, Хан выбирает меньшее из двух зол. – А вы двое направитесь в Восточный. Не забывайте про слабости и бегите от смерти, а не от монстров. – Если мы не сможем в одно время привести их на поле, то последствия будут необратимы, и ребята смогут увидеть не нас, а наши кости, – заканчивает Ким, нервно усмехаясь. – Мы с тобой выйдем раньше, – обращаясь к журналисту, говорит Джисон. – Но ситуация такова, что к полуночи мы обязаны будем встретиться на обговоренном месте, – все присутствующие сразу замолкают. – Если Бан Чан или Феликс вернутся раньше, то не смейте говорить им о задуманном. Пусть лучше они будут кричать на нас после успешного завершения плана, а не уговаривать остаться. – Ты просто уверен в том, что Кристофер точно не даст вам умереть, и с большей вероятностью пошел бы сам, – говорит Минхо. – Меня даже иногда задевает то, как он беспокоится о друзьях Чонина. – Не драматизируй, – вздыхает Хан. – Пройдемте в библиотеку, я расскажу вам подробности о Пак Джегуке, и если кто-то из ребят вернется раньше, то я сразу попрошу кого-то из вас послать их его проведать.

***

– Бан Чан приехал? – спрашивает лежащий на соседней кровати Джисон, мельком рассматривая номер журналистов; они решили до вечера остаться вместе, а Хенджина с Минхо отправить обратно домой для грядущих размышлений о Чхве Сумине и Пак Джегуке. – Я звонил ему минут двадцать назад, – отвечает Сынмин, прикрывая крышку ноутбука, и оборачиваясь на гостя. – Сказал, что приедет только к полуночи, когда Чонин уснет, – Ким пожимает плечами и продолжает: – Я попросил его по пути заехать к Джегуку и он согласился. – А Феликс? – Пробудет в больнице еще день, а завтра к вечеру вернется с залатанным Чанбином. – Они будут в ярости, – вздыхает Хан. – С нашей стороны неправильным было скрыть эту информацию, но мы все знаем, что решай вместе – тянули бы до последнего, – успокаивает его Сынмин. – Чхве Сумин непредсказуем. Возможно, он уже знает про отсутствие Чонина и Бан Чана, поэтому мы не можем терять ни времени, ни шанса уладить все, пока он в неведении. – Для Сумина фантомы и твины – вся его жизнь, – качает головой Джисон. – Мне страшно представить, что произойдет, если все его планы пойдут крахом. Убьет ли он нас? – спрашивает парень, смотря прямо в глаза Кима. – Даже не смотря на слова Джегука, Сумин – стар, – размышляет он, корпусом повернувшись к Хану. – Да, он доставил некоторым из нас непоправимый ущерб, но то, что мы все еще живы, указывает на его нерасторопность и нерешительность в действиях. Я думаю, он предпримет еще одну попытку отговорить нас от задуманного, а следом начнет реализовывать свои планы в жизнь, какими бы ужасными они ни были, – Джисон слабо кивает в знак согласия. – Но ты прав. Он может стать серьезной проблемой, если мы не поспешим от него избавиться. – Убить человека? – голос старшего вновь подрагивает. – Раньше я даже и задумываться не мог о таких вещах, как рисковать своей жизнью, а сейчас мы на полном серьезе обсуждаем убийство? – Хан глубоко дышит, успокаиваясь. – Да, он и сам не воплощение доброты и благодетели, но у нас больше нет иного выбора? – Власти не осудят мертвого, Джисон, – хмурится Сынмин: он понимает возмущение друга, но в равной степени поражается тому, что он готов из-за одного человека поставить на кон все их жизни. – Сумин – монстр, подобный убившему твоего дедушку фантому. Будь у них разум, ты бы не убил того твина, напавшего на тебя в твоем собственном доме? – спрашивает тот, привставая. – Да, сравнивать их – бесполезно, но у нас действительно нет выбора, кроме как обезопасить себя самим. Никто не заставит тебя его убивать, но нам придется это сделать. – И то, что мы будем нести за это ответственность – худшее из возможных! – подрывается с места Хан, всплеснув руками. – Об этом никто не узнает, и тайна настоящей смерти Чхве Сумина будет похоронена с нами, но кому от этого лучше? – его брови ломаются. – Да, он умрет, подобно животному, до которого никому нет дела, но это ляжет бременем на наши души, понимаешь? Сынмин молчит, прикусив губу, а следом, посмотрев на часы, говорит: – Нам пора выходить. – Не забудь снять предохранитель, – кидает Джисон и выходит из комнаты первым. В небе все еще тлело яркое осеннее солнце. Закат должен был наступить в считанные часы, и подставляя лицо под вихри ветра, Хан думал лишь о том, сможет ли он насладиться этим видом завтра. Мысль о смерти его не пугала; пугало то, что произойдет, если они все действительно погибнут. Его лицо более не выражало никаких эмоций, кроме безграничной тоски, поселившейся в видимых на лбу морщинах. Это место знатно потрепало не его одного. Рядом стоящий журналист только обводил мягким взглядом уходящую вдаль береговую линию моря. И хоть дом Хенджина был лишь смутно-различим за полотном тумана, но Ким никогда не забудет их первой, наиболее неловкой, встречи. Он коротко усмехается, вспоминая его надменный вид и то, каким Хван оказался в итоге. Сынмин привязался не к Допре, а к людям, которые ее населяют, а сейчас все казалось настолько пустым, что отсутствие ребят рядом лишь усугубляло ситуацию. Он скучал. – Фантастический бред, – мотает головой Джисон, но уголки его губ слабо ползут вверх. – Надо же было мне поднять трубку. – Жалеешь? – Не сказал бы, – через минуту молчания отвечает Хан, и они медленным размеренным шагом идут в сторону леса, переговариваясь между собой о второсортных вещах. В лесу стоило оставаться на стороже и большую часть разговоров пришлось свести на нет. Среди густых ветвей деревьев было практически ничего не видно, а торчащие из мягкой земли корни лишь замедляли их ход, заставляя по несколько минут барахтаться в мокрой почве, чтобы высвободить ногу из своеобразного плена. Киму казалось, что он попал в свой персональный ад: проведя всю жизнь в многомиллионном городе, ночной поход в лес казался ему таким же фантастическим, как и то, за какими тварями они сюда пришли. Джисон же, в свою очередь, чувствовал себя более комфортно за счет проведенного в этих местах детства. Воспоминания постепенно распутывались в его голове, и парень с точностью до деталей мог реконструировать его встречи с отцом Минхо. Этот мужчина был необычайно добр ко всему живому, и Хан даже представить не может как с ним случилась настолько жестокая трагедия. Он коротко вздыхает, смотря на явственные очертания горы где-то вдалеке, и глазами пытается выискать тропинки, ведущие вверх. – Они дальше, – говорит Сынмин и объясняется, пожав плечами: – Я устанавливал несколько камер в тех местах, но по итогу нашел лишь безжизненные обломки дорогостоящей аппаратуры. – Как долго придется идти? – спрашивает Джисон, заблаговременно готовясь к неудовлетворительному ответу. – Минут двадцать, – смеется Ким. Но напряжение только нарастает: Хан словно спиной начинает чувствовать на себе враждебные взгляды и слышать рыки диких животных, которые не могли принадлежать твинам, но вселяли не меньший ужас, чем лицезрение их открытых челюстей. В какой-то степени им всем приходилось адаптироваться к возникшим условиям, но особенную разницу ощутили те, кто приехал в Допру перед смертью Хан Тэбома. И если для Джисона грязная обувь и сырость – дело привычки, то Сынмин все же испытывал некоторые трудности, когда лес постепенно становился все гуще. Противные ветки царапали лица и закрывали обзор, поэтому Хан хватает журналиста за кофту, чтобы не отстать, и пытается пробраться через заросли лишайника и кустов каких-то лесных ягод, чтобы не угодить в присыпанную листьями яму. Было ощутимо холодно: вода, медленно стекающая с верхушек деревьев, попадала на оголенные участки кожи и постепенно морозила все тело, пока Ким старался не обращать на нее внимания и периферийным зрением следить за идущим позади Джисоном. Тот лишь оглядывался мельком по сторонам, изредка смотря под ноги, и ругался себе под нос, игнорируя заползающий под кожу холод. – Тебе не кажется, что это будет длинная ночь? – спрашивает Сынмин, когда они выходят на небольшую полянку подле покатой горы. – Мне кажется, что она будет последней, а не длинной, – нервно отшучивается Хан, осматриваясь, и замечает долгожданную тропинку, утопающую в желтеющих и гниющих листьях. На горизонте постепенно расцветал закат; солнце мягкими лучами обволакивало промерзшую землю и утопало за крышами ветхих домиков. Джисон же жалел о своем бездействии сегодняшним утром: он обещал самому себе побыть с Хенджином и Минхо несколько дольше, чем обычно, но стыдливо спрятался в номере Сынмина, съедаемый виной. Возможно, если у них будет время друг на друга, то Хан останется самым счастливым человеком. – Почему ты так просто отказался от города? – спрашивает Ким и на миг останавливается, прежде чем продолжить: – В чем твой резон здесь находиться? – Что? – Джисон кажется дезориентированным. – Только не думай, что я обремененный чувством долга перед погибшим дедушкой человек, – выдыхает парень и объясняется: – У меня впереди вся жизнь, и я не хочу провести ее в сожалениях из-за одного пропущенного звонка. А сейчас, когда я могу повлиять на исход событий, это ли не спокойствие? – Не лги самому себе, – мотает головой Сынмин. – Ты бежал из Сеула не из-за звонка, а для того, чтобы не чувствовать себя одиноким. Родители не могли дать того, что тебе требовалось, и ты решил попытать удачи у дедушки, а остался из-за материализовавшихся на фоне Хенджина с Минхо, ну и остальных, соответственно, – Хан находился в неком ступоре и предпочел только промолчать, взяв ракурс на Северо-запад. Он не хотел признаваться самому себе в том, что Сынмин был прав. Тучи в небе постепенно сгущались, а с каждым пройденным шагом температура воздуха уменьшалась с рекордной скоростью. Они прислушивались к каждому подозрительному шороху и дуновению ветра, а когда видели где-то вдалеке движение, то неумолимо хватались за ручки стволов, тяжело дыша и начиная быстрее перебирать ногами. Зимняя стужа покрыла их с головой буквально через пятнадцать минут, когда тропинка становилась уже и менее заметной. Гора была не излишне большой, но достигала невероятных размеров, когда кто-либо из них двоих поднимал голову кверху и ужасался от увиденной снежной бури. Джисон на мгновение сильно пожалел, что не взял куртку: он и вообразить себе не мог настолько резкой смены погодных условий, и сейчас каждой клеткой тела ощущал обволакивающий тело лед. Было больно; Ким убирает руку старшего со своей кофты и сплетает их пальцы вместе, продолжая стремительно пробираться дальше. – Если замедлимся – они оба умрут, – говорит журналист, видя практическое отчаяние на чужом лице, и сильнее тянет Хана вперед, закрывая лицо от ветра. Через некоторое время обстановка накаляется, и Джисон все чаще оборачивается по сторонам, нервно прикусывая губу: он лишен как такового героизма, и в самом логове смертоносных тварей ему было не то, что страшно, – он был в полнейшем ужасе. Он с каждой минутой сжимает рукоять пистолета все сильнее, и уже скоро чувствует ноющую боль в запястье. Сынмин только старается приободрить друга, но словами: «Скоро придем» делу не поможешь. Мерзлота сковывает все тело пропорционально тому, как с каждым следующим шагом они поднимаются все выше, и если издали гора кажется совсем крохотной, то ее истинные размеры заставляли прийти в замешательство. – Подожди! – кричит Хан, обращая на себя внимания журналиста, когда они выходят на небольшую площадку, усеянную снегом: где-то впереди виднеется огромной величины бугор, но они не обращают на него никакого внимания. – Ночью здесь аномально низкие температуры, учитывая, что на улице сейчас осень, верно? – К чему ты клонишь? – выгибает бровь Ким и нетерпеливо продолжает: – Нам нужно торопиться. – Твины – это животные, Сынмин, – мотает головой старший. – Они существуют по их подобию, и неизвестно, стали ли они их прародителями, – Ким сужает взгляд, вслушиваясь. – Судя по съемке установленных вами камер, истинная форма твина предполагает, что те должны вести образ жизни, подобный млекопитающим, – Джисон начинает нервничать сильнее: он испытывает дискомфорт, находясь во владениях врага. – Они бы не выдержали этих температур. Мы уже на их территории, Сынмин, – заканчивает Хан и смотрит себе под ноги, видя свежевскопанную землю.