«Патрульный сторожевик "Рысь"» - 4. «Как вы крейсер назовете...»

      День начался тихо и мирно. В отличие от вчерашнего, который был просто самым натуральным пиздецом, потому что Саммер хотел успеть все и везде. И не посмотрел на зарождающуюся боль в отмеченном шрамом виске, за что и поплатился вечером, когда этой болью просто размазало. Ана к ночи слегка помог оклематься, приспал и проблему, и Саммера, но с утра все равно было еще не очень. Наверное, потому все намеченное и прошло словно бы слегка мимо капитана.       В отделе регистрации за него отдувались Ана, Шаи-Хулуд и Нинья, расточая комплименты и улыбки, выкладывая сладкое и алкогольное подношение, выставляя симпатичные коробочки с подарками. Саммер только дважды открыл рот: чтоб сказать сакраментальное «Да» и поблагодарить за быстроту оформления.       Он и сейчас молчал и обнимал слегка прижухших Шери и Шато, тихонько жавшихся к нему. Молчал и Нинья, хотя всем своим видом выражал категорическое неодобрение того, что капитан, вместо отлеживания в номере с котиками под боком, рванул на первой световой разбираться с кланом. Рядом с Ниньей вполголоса переговаривались Чтоза, Син-Ма и Шаи-Хулуд. Ана и Винди категорическим приказом были оставлены в гостинице: еще не хватало, чтоб ребенок попал под ментальный удар решти. А Саммер был уверен: не будет спокойного разговора, будет бой — невидимый и неслышимый, но оттого не менее жуткий. И на его стороне только его пси-устойчивость, из-за которой решти очень тяжело с ним общаться напрямую, вне слияния или вирта. Нет, читать-то они его могли и читали. Но чтобы именно передать что-то, приходилось действовать через прямой контакт — прикосновение, или опосредованно — через «Рысь».       Саммер чуть сильнее прижал к себе супругов, мимолетно улыбнувшись: надо же... супруги, не любовники. Решти тихонько затарахтели, но круглые мохнатые ушки так и остались прижатыми, а хвосты время от времени подрагивали. Они, отдав должное человеческой бюрократии, в АКЦ Патруля надевали парадную форму, но сейчас оба были в фаху — черных, расшитых серебристыми узорами, с тяжелыми богатыми поясами, подаренными Ниньей, в браслетах по самые локотки. И, конечно же, с очень тщательно выбритой грудью, чтобы «третий дар» их аррсо сразу же бросался в глаза. Хотя он и так бы бросился — сильмарили, даром что совсем мелкие, всего-то по три карата каждый, сверкали живыми звездочками. Саммер снова улыбнулся: пусть вся эта показуха продиктована необходимостью, но все-таки Шери и Шато у него совсем еще молоденькие и очень тщеславные мальчишки.       — Все будет хорошо. Я обещаю.       А себе пообещал приглядеть еще камушков для котиков, раз уж им так нравится. У Ниньи надо будет потом спросить, что больше подойдет под цвет их глаз.       Отвлекая себя такими мыслями, Саммер и не заметил, как прилетели. И только мазнул взглядом по уже стоящему на стоянке глайду, слегка сощурившись, когда из его нутра вывалился Штерн.       — Мои поздравления, капитан! — жизнерадостно пробасил он.       — Великий Космос и все его дыры! Какого ты здесь?!       Не то чтобы капитан был против присутствия командира своей абордажной команды, но... Но...       — Так. Только не говори, что притащил с собой всю полусотню бойцов...       — Обижаете, капитан, они бы в один глайд не влезли,— оскорбился Штерн. — Так, пара ребят тоже хочет вас поздравить. Ну и, мало ли...       В глайде сидели тихо, кто там, Саммер разобрать не мог — опознал только Ириса, уж больно характерно синела его рожа.       — Вот пока не мало — пусть посидят. А потом уж все и полетим... Праздновать. Морганы приглашают отметить это дело на их ферме, а там всем места хватит — сеновалы большие и их много, — ухмыльнулся Саммер, вспомнив, как на того же Ириса поглядывала старшая дочь Блэки. И если ей все удастся, то в огромной ирландско-негритянской семье появится новый колер.       — Да мы ж всегда готовы! — просиял Штерн и хлопнул Саммера по плечу. — А вы им там покажите, капитан, чтоб было, что праздновать!       — И кому, — ядовито вставил Нинья, копавшийся в своем планшете. Остальные, как и абордажники, предпочли не отсвечивать.       И так клану ясно дано знать, если есть наблюдатели: вот боевка, вот медик. И за капитана, случись что, пасть порвут и хвосты-усы повыдергивают.       Клановые территории ограничивала двухметровая каменная стена — дань традициям прародины решти. И за этой стеной было тихо, словно все затаились, выжидая. Ворота были открыты, но Саммер так и не увидел в невысоком, но широком проеме никакого движения. Вернувшись к глайду, он протянул руки, и Шери с Шато выскользнули к нему, подхватили под локти с двух сторон.       Никакого оружия при себе у Саммера, конечно же, не было — не полагается тому, кто идет заявлять свои права на женихов клана. Он и не взял бы, чай не дикие же, а вполне себе цивилизованные разумные. Хотя после всестороннего изучения их обычаев капитан в этом был уже не так железно уверен. К тому же, по всем обычаям он уже был аррсо, и этот визит — подтверждение, дань вежливости... Ага, как же. В том, что это не так, Саммер был уверен нерушимо.       Для клана он был никто и звать никак. А Шери и Шато — нарушители закона, отступники, которых не покарали по всей строгости только потому, что они были молоды и служили в Патруле. Как и все патрульные и прочие ксеносы-интерговцы, они имели двойное гражданство и не подлежали суду Ашшай за поступки, на территории Федерации преступлениями не признающиеся. А заключение брака с точки зрения законов Федерации именно что преступлением никогда признано не будет.       Они прошли ворота и ступили на вымощенную узорчатыми плитками дорогу к главному клановому дому: приземистому, но широкому, выстроенному из округлых каменных блоков, с маленькими круглыми и овальными окошками. Почти заплетенный каким-то явно неместным растением — с плотными, синевато-зелеными зубчатыми листьями — он казался древним холмом посреди многочисленных более-менее современных зданий.       Древность, традиции... Раньше Саммеру они казались чем-то хорошим. Незыблемым, дающим силы новым поколениям. И только сейчас он взглянул на это с другой стороны: дающим ли? Какая судьба ждала Шери с Шато, не попадись он на их пути? А Сехо и Сану, их старших братьев, повинных, по сути, только в том же самом: народиться от пришлых в клане?       Или Ири с Тари, с их слабыми, по меркам решти, пси-способностями, вынудившими идти в оружейники? Саммер уже давно понял: этих двоих отправили присматривать за теми четверыми, которых Старшие отдали на «Рысь» в уплату долга жизни.       Отчаянно хотелось потереть висок, голова снова разболелась от невеселых мыслей, но Саммер пер вперед с самой спокойной и самоуверенной рожей, какую только мог удержать.       Клан... Казалось бы — прекрасно же, все связаны, все — одна семья. Но не тут-то было. Не был клан решти похож на его семью. Может, Саммер и не прав, ведь он так давно не был на Гале, а людям свойственно меняться. Но он был уверен: никто из его родных, какой бы степени дальности ни было это родство, не отдал бы вот так своих детей. Ни за какой долг. Ни за какие прегрешения.       Клан не был семьей — он был клеткой. Клеткой в ряду таких же клеток, между которыми изредка происходила ротация молодняка. В клане ведь даже род занятий регламентировался достаточно строго, а его навигаторы пошли против этого регламента. Верней, они пошли против желания Старших видеть их навигаторами на кораблях, принадлежащих клану. А за это должна была последовать кара. И только он сейчас стоял между его кошаками — всеми шестью, да-да, Саммер понимал, что в ответе не только за своих оур, — и этой карой.       До дверей кланового дома он дошагать не успел: оттуда вынырнули разом около десятка решти, в том числе и Старшие, узнаваемые по богатым меховым воротникам, украшенным ко всему еще и яркими переливчатыми перьями, по золотистым, сотканным из тончайших металлических нитей, одеяниям — не только фаху, но и рубахам-таасо, оставляющим открытой грудь. С двух сторон от этих довольно крупных для решти мужчин стояли их оур — так же богато разодетые женщины, но в полностью закрывающих тело нарядах. За ними Саммер узнал по пепельно-серой расцветке родителей Сехо и Сану и его супругов. И со всех сторон, словно им дали отмашку, выходили решти, выстраивались в привычном порядке, задвигая за спины женщин-оур. Нигде, куда бы Саммер не поворачивался, оур не стояли рядом со своими аррсо. И он пресек попытку Шери и Шато отшагнуть назад, не отпустив их руки.       — Переводите, мои хорошие, я ррма все-таки знаю очень плохо, — шепнул он, прекрасно понимая, что все всё слышат — слух у решти гораздо-гораздо острее человеческого.       Речь была продумана и отрепетирована уже давно. Голос Саммер не повышал, говорил жестко и четко, уведомляя клан в том, что не далее как вчера взял Шери и Шато в законные супруги, и теперь они — полноправные граждане Федерации, неподсудные законам Ашшай. Но он, Саммер Стан, совсем не желает конфликта с кланом. Он просил благосклонности своих оур по всем правилам Ашшай, и готов позволить себя прочитать, равно как и свидетелей его сватовства.       Правда, — это он подумал уже про себя, — чхать решти захотят на свидетелей. Их цель сейчас — он. Цель точно, а вот враг ли... Висок опять противно заныл. Тем противнее, что по глазам Старших он уже видел если и не ответ, то намек на него, ничего хорошего не обещавший. Казалось, эти разумные сейчас попросту сбросят свою драгоценную одежду и пойдут на него на четырех конечностях, боком, как злобящиеся коты.       Не пошли, но в голосах прозвучала целая бездна презрения:       — Что ты можешь дать им, сухой камень.       Оу, это было еще хуже, чем если бы его обозвали «бесплодной веткой». По сути, оскорбили с ног до головы, навесив ярлык ни к чему не пригодного существа. Он, конечно, чего-то такого и ждал, но все равно в глубине души шевельнулась обида.       — Ошибаетесь, Старшие. Я не «сухой камень». Я — ветвь от могучего корня, одно зерно из полного колоса соты. И на моей ветви уже проклюнулся и тянется к солнцу юный побег.       И хрен он им птенчика покажет. Пусть документы запрашивают, если так хотят.       — У нас, — особо выделил Саммер, — есть сын. И он понесет имя моего клана дальше, передаст своим детям.       В виске уже тупо пульсировала боль, но после этих слов вспыхнула, словно костер, в который сдуру сунули его бедный мозг. Он знал, как могут давить псионики. И по курсам в Академии, и по спецподготовке на капитанский патент, и по ежегодному тренингу от Интерга. Но до сих пор он даже не подозревал, насколько массированная атака всего только четырех решти будет похожа на многотонный каток с утыканным битым стеклом прессом. Он чувствовал, как начинают дрожать руки Шери и Шато, впивающихся в его предплечья когтями. Эта боль была такой мелочью по сравнению с тем, что перемалывало сейчас его мозг, но помогла, как старый добрый нашатырь помогает от обморока. Саммер развернул супругов, вынуждая их уткнуться носами себе в грудь. И рявкнул, заставив отшатнуться Старших:       — Не сметь их трогать, сукины дети!       Результат себя ждать не заставил: давление возросло раза в три, словно Старшие действительно перенесли все внимание на него одного. А ведь приходилось еще и вслушиваться, разбирая слишком искаженный галакт. Правда, мог и не слушать: ничего нового он из этой полной рычания и плевков речи не вынес, кроме того, что клан отрекается от Шери и Шато.       — Тогда и от нас тоже, — прозвучало внезапно и очень знакомыми голосами.       — Сехо? Сану? — Саммер во все глаза уставился на своих вторых навигаторов, в форме и с небольшими рюкзаками.       — Бросать младших? Кем бы мы были, капитан, если б остались в этом месте после сегодняшнего? — решти были слегка бледны, но улыбались. — Мы гордимся тем, что Шатшери отныне принадлежит к твоему клану. И просим принять нас тоже.       Единственное, что мог Саммер на это ответить:       — Принимаю.       — И нас.       Голова грозила лопнуть, глаза слезились, но Саммер разглядел: Ири с Тари. Его кошаки, он и не сомневался...       — Никто не узнал от нас о делах «Рыси», клянемся. Ни единого слова, ни единого образа. Примешь нас в клан, капитан?       — Принимаю.       В горле стало солоно, а по губам от носа скользнула теплая капля.       — Мы не позволяли! — провыли Старшие, и стоящие вокруг решти-мужчины неторопливо пошли вперед, сжимая кольцо вокруг трех уже чужаков и четырех отступников.       — Мне не требуется ваше разрешение, — Саммер сморгнул застилающую глаза красную пелену, с неудовольствием чувствуя, как по вискам скатываются горячие капли, и что-то неприятно щекочет кожу на лице — кажется, эти поганцы все-таки выдавили из него слезы. Тьфу!       — Остановите их!       В голове взорвался разноцветный фейерверк, Саммера шатнуло, но его было кому поддержать. И он смог выпрямиться, посмотреть на Старших, усмехнуться так, как могла бы усмехаться галичская травяная змея, сверкая на солнце каплями яда на кончиках зубов:       — За воротами ждет моя абордажная команда — пятьдесят отборных головорезов, абсолютно защищенных от ментальных ударов. — Саммер знал, что их там от силы десятка два, больше в малый пассажирский глайд не влезет, но решти этого знать было неоткуда, и потому он блефовал. — Не нужно делать глупости, Старшие. Я ухожу, забирая свое. Между нами больше нет долгов.       До ворот он дошел, хотя уже почти ничего не видел из-за красной пелены, заволакивающей глаза. А за воротами пси-давление резко пропало, словно отсеченное, и у него подкосились колени... Упасть не позволили: подхватили в восемь рук разом.       

***

      Над ухом вился кусень. Саммер сначала опознал тоскливо-нудное зудение, так достававшее душными знойными ночами дома, на Гале, и грозившее полуночными разборками на тему «кто не задернул пологи на окнах», и только потом задумался: а откуда кусню взяться на Риане? Здесь вроде как такой пакости кровососущей не водилось отродясь, благословенная планета...       — Ты меня слышишь? — сурово поинтересовался Нинья где-то рядом.       — И тебя тоже, — согласился Саммер, кривясь от неприятного ощущения в горле. Что-то такое знакомое... Нехорошо знакомое, но давненько забытое.       — Глаза открой, — все тем же тоном потребовал Нинья. — И что звучит кроме меня?       — Кусень, — врать Нинье он бы не стал нипочем, потому и признался честно.       А открывать глаза было почему-то тяжело, как с дикого перепою, когда веки как чугунные. Справился, приоткрыл щелки меж припухших век, гадая — это они так отметили свадьбу, что он ажно ничего не помнит?       Белое пятно морды мегуто маячило где-то наверху, на фоне такого же белого потолка. Рядом с ним появилось еще одно.       — Сколько пальцев?       — Три... Теперь четыре... Нинья, ты издеваешься?       — Нет, — все так же мрачно откликнулся тот. — Проверяю, как проходит настройка импланта на твой дурной мозг. Удивительно, что он у тебя еще есть.       — В смысле — импланта? — Саммер аж глаза раскрыл вполне нормально, во всю ширь. — Мы же операцию планировали, когда «Рысь» восстановят?       — В прямом! — рявкнул Нинья, громко клацнув зубами. — Импланта, который пришлось менять, потому что старый от стараний этих драных клубков шерсти чуть не перемешал тебе все мозги в кашу! Саммер, скажи честно: ты идиот?       — Иногда.       Ну а что? Честно, как просили.       — Иногда! — фыркнул все еще взбешенный мегуто. — А должен быть «никогда»! Почему правду о том, как у тебя болела голова, я узнаю сильно позже нужного, и не от тебя, а от Аны? Саммер, ты угробиться решил, что ли? А «Рысь» на кого оставишь?       — Ничего подобного. Нинья, успокойся.       — Ус-с-с...       — Стоп! Тихо.       В горле першило из-за дыхательной трубки, понятно, почему он не сразу опознал ощущение: в последний раз это было еще при доке Бранасе, когда его шарахнуло аллергией на какую-то маарлеанскую пыльцу.       — Я не ошибусь, если скажу, что у тебя и Штерна все было под контролем? Я так и думал. Импланты должны были выдержать, они рассчитаны на большее.       — Не тогда, когда их взболтало внезапной твердью. Штерн молодец, додумался ляпнуть на тебя следилку там, у ворот. Простенькую, на биометрию, но мы хоть сразу в глайд — и в больницу. Если бы я возился с диагностом... — Нинья помолчал и все же закончил: — Могли и не успеть.       — Я был уверен в вас, — ухмыльнулся Саммер. — Зря ли Шаи-Хулуд Штерну слил инфу о моем походе в клан? Нинья, я знаю Штерна тринадцать лет, а тебя — четыре с гаком, и за тебя ручался Литас, а это дорогого стоит. Неужели ты думал, что я не продумаю всего, что возможно?       Правда, пошедший в разнос имплант был все-таки форс-мажором, да. Но на то это и форс-мажор, что предугадать его нельзя, а предусмотреть — нужно.       — Ты — идиот, — заключил Нинья. — Лежать будешь еще дня два, раньше не выпущу. И на празднике не попляшешь, я прослежу.       — Да я разве против? — хмыкнул Саммер. Хотя за праздник было немного обидно. — Как Винди и остальные мои?       — Через пару часов пущу, когда подстройка импланта закончится.       Нинья встал, и нашедший в себе силы повернуть голову Саммер нахмурился: сквозь прорезь в комбезе торчал не холеный хвост с натертой до блеска чешуей, а кургузый обрубок.       — Нинья...       — Потери предусмотренные, не так ли? — съязвил мегуто и ушел из поля зрения.       Все, что оставалось делать капитану — лежать, пялиться в потолок и продумывать, как после заглаживать свою вину.       

***

      Ферма у семьи Морган была примерно такая же, как у Станов, когда Саммер улетал учиться. Сейчас-то там, на Гале, уже настоящий поселок, с улицами и всей необходимой инфраструктурой вроде больницы, школы, стационарного магазина и прочего. Но опыт капитану подсказывал, что лет через двадцать-тридцать и здесь появится такой поселок.       У Лавинии Голд и Шеймуса Моргана на момент, когда они решили связать судьбу друг с другом, уже было по сыну от первых браков. Разница между Генри и Джерри была небольшая в возрасте, гигантская во внешности, и совершенно мизерная в характере. Если не обращать внимания на второе, то они были самыми настоящими братьями по духу. Потом появилась целая орава метисов всех оттенков кожи и волос, вплоть до огненно-рыжего и темнокожего, как самый лучший шоколад, Аодхана, который теперь и распоряжался праздником, зычно командуя с высоты своего двухметрового роста, куда нести лавки, стулья и тарелки, кому разжигать огни под вертелами, кто должен выкатить из подвала бочки, да не присасываться к краникам, шельма!       Что интересно, вторая орава, не менее колоритная — команда «Рыси» в полном составе, включая абордажников, — влилась в этот бедлам легко и абсолютно естественно.       — Да я ни-ни... — громыхнул Арон, подхватывая два бочонка разом, по одному под каждую руку.       — Я не тебе, а четверорукому!       — Просто подтекало, я завернул потуже.       — Ха, так я тебе и поверил!       Саммер знал: драк точно не будет. Не те у него ребята и не те люди Морганы, чтоб устроить вместо нормального веселья пьяный дебош. Но все равно привстал из кресла, куда его усадили под надзор Ниньи, Винди и Шатшери. Кстати, называть близняшек не двумя именами, а единым — одна из традиций решти, которую можно было бы перенять. Называть одно имя, если хочешь обратиться сразу к обоим, удобнее. Тем более, как начал смутно подозревать Саммер, они и были одно сознание в двух телах, а не два сознания в одном ментальном пространстве, как привыкли считать окружающие.       — Сиди, — ладонь Ниньи опустилась на плечо. — Хорошо все, видишь же.       И правда: Чтоза уже лез, цепляясь за фактурную облицовку стены, на верхотуру ближайшего строения, развешивать гирлянду, которую ему подавал снизу один из младших Морганов, кучерявый до невозможности.       — М-м-м, мясом запахло, — потянул воздух носом капитан, сглотнул набежавшую слюну.       «Кого бы мррр попррросить, чтоб намррр оставили сырррого, мррр?»       — Попросите Аодхана, он распорядится, — Саммер усмехнулся: эта любовь решти к сырому мясу! — и удивленно приподнял брови, когда к нему рывком обернулись оба супруга и сын. — Что? Ну, можете сами на кухню сходить, но...       «Папа, ты слышишь нас?»       — Конеч...       До Саммера дошло: Винди не раскрывал рта. Как и Шатшери, которые его даже не касались, разлегшись на мягкой траве в тени.       — Эм... Нинья.       — Да?       — А новый имплант предусматривает усиление пси? — отстраненно поинтересовался Саммер.       Нинья хмыкнул, отстегнул от пояса футляр с маленьким планшетом и вручил ему.       — Я знал, что понадобится. Просвещайся. Кстати, за информацию потом Ане спасибо скажешь — он с твоими родичами связывался.       Ничего не понимая, Саммер достал планшет и включил. На рабочем экране призывно помаргивал только один значок архива, и капитан решил, что он-то ему и нужен. И не ошибся. Ну а привычка к быстрому анализу помогла не запутаться в гигантской схеме родовых связей. В значках, принятых в Федерации для обозначения особенностей генома, он разбирался на уровне «вижу пиктограмму — смутно понимаю, что значит», но уж не узнать рисунок «вандерванд» напротив нескольких имен в самом начале было невозможно. Такой же, но зачеркнутый, стоял в его личной медицинской карте.       — Утерянный геном. Считается, что люди с таким особенно устойчивы к пси. Но, кажется, никто из них пока не рисковал попасть под пси-удар сразу нескольких Старших решти. Это и то, что ты много и часто общаешься с Шатшери и остальными, а теперь и Винди — в совокупности разбудило твои возможности. Скрытые резервы мозга, если хочешь.       — То есть...       — Ты теперь псионик. Очень слабый телепат, что ценно — не модификант. Не мне советовать, но рискну: тебе и Шатшери лучше всего будет сдать сперму и потом заказать детей. Думаю, капитан, никто из команды не откажется помочь оплатить такой подарок.       — Я подумаю, — растерянно кивнул Саммер, пытаясь уложить в голове новые знания о себе же. А еще там всплыло услышанное однажды пьяно-серьезное: «Ребенка хочу только от тебя, Летечко, так и знай».       Шатшери возмущенно зашипели, но не на него, на Нинью:       — Ты знал?       — Он выжил, когда кто другой бы уже сдох. Вы сами видели.       А Саммер поймал очень яркую и реалистичную картинку, отправленную ему Ниньей: пепельно-бледное лицо, залитое кровью так, что ясно — она, эта кровь, сочится из пор, как пот, из глаз, течет из носа и ушей, из-под отошедших кусочков искусственной кожи на висках, прикрывающих контакты имплантов.       — Пси-устойчивость у тебя осталась, но в ней теперь есть брешь, вернее, фильтр, пропускающий... своих. Я не знаю, как именно формируется эта категория, Саммер. Я не понимаю, почему...       — Почему ты? — капитан улыбнулся, притянул мегуто ближе. — Потому что мы — семья.       — Думаешь, в этом все дело? — серьезно и как-то печально взглянул Нинья, присев на ручку кресла.       — Как думаешь, меня проклянут, если я приду с заявлением о побратимстве еще и с одним милым беленьким мегуто? — лукаво прищурился Саммер.       — Я... — медленно открыл и закрыл пасть Нинья. — Я подумаю.       И, помедлив, добавил:       — Спасибо.       А по новообретенной связи раскрылся целый букет эмоций, вложенных в это слово. Все же для вышвырнутого из-за своего «уродства» мегуто такое предложение было куда более шокирующе, чем для самостоятельно оказавшегося от семьи Аны.       — Думай, беляночка, думай.       «И соглашайся», — внезапно промурлыкал сдвоенный голос.       Саммер только счастливо зарылся в перышки Винди, на пару минут позволяя себе совершенно расслабиться.       «А у многопрадеда была любимая жена Явора, говорили — сущая ведьма». Дед любил рассказывать маленькому Самми истории о далеком-предалеком прошлом, когда Станы жили еще на прародине людей. О докосмической эре, о тех веках, когда люди даже не помышляли о космосе. Неужто правда? Ведьма, значит? Та самая, из чьей крови геном пси пришел в их род?       Ох, надо будет найти время, выбраться на Галю. Потрясти семейные архивы — Саммер знал, есть и такие, не только виртуальные, но и вполне настоящие, с пожелтевшей, хрупкой-хрупкой желтоватой бумагой, которую уже давно запаяли в полимер, иначе бы рассыпалась в труху. Показать и кошаков, и птенчика — почему-то думалось, что грозит им только закармливание всей родней женской поголовно, «ох, какие худенькие-то!». И Ану можно с собой захватить, кстати, и...       Саммер хмыкнул: кажется, ферме Станов грозило нашествие экипажа «Рыси» в полном составе.       Дальше додумать было не судьба: Морганы с посильной помощью рысевцев все-таки закончили приготовления, и грянуло! Пили, ели, пели, поднимали тосты «за новобрачных», заставляя Саммера целоваться с решти чуть не поминутно, а Ану и Нинью, взявших на себя опеку над Винди — закрывать мальчику глаза и отвлекать от «непотребства» вкусняшками. Потом, когда стемнело, и детей без разбора на «свой-чужой» отправили спать, поставив заглушки на «детский» дом, веселье только набрало обороты, а танцы — раскованность. Молодежь и вовсе потихоньку поперла со столов кувшины-тарелки и разбежалась по пресловутым сеновалам: Саммер лично проводил взглядом непривычно растерянного Ириса, даже не сопротивлявшегося напору пухленькой рыже-каштановой мулатки-шоколадки, и Змея, без зазрения совести подхватившего какого-то симпатичного юношу, молоденькую копию Блэки, на плечо. Так тот и уехал, посмеиваясь и размахивая трофейным кувшином, и невысокий, но крепкий абордажник и бровью не повел на самоуправство груза.       К капитанскому же креслу, в котором он восседал все это время — «Я тебе потанцую! Имплант, Саммер!» — потихоньку начала стягиваться вся остальная команда. Даже Штерн присел неподалеку, вкусно хрустя какой-то травой, которую он горстями брал из немаленького чана, пристроенного на сгибе руки.       — Хо-ро-шо! — озвучил всеобщее настроение Ана, сегодня вырядившийся в особо вызывающие тряпочки: прикрывали они всего ничего, по большей части — ниже пояса.       Первым в ладони гулко захлопал Арон, задавая ритм, похожий на биение сердца или волн в берег. Почти сразу его подхватили Сехсану и Иртари, а за ними и все остальные. И Саммер мягко подтолкнул замершего рядом с ним брата в спину:       — Давай.       С крайнего стола мгновенно убрали остатки посуды, сдернули скатерть. Уговаривать Ану не пришлось — тот в два движения стряхнул обувку и взлетел на гладко ошкуренные доски, сходу закружившись, завертевшись вокруг своей оси. Саммер аж прижмурился на мгновение: стало дурно. Ему! Способному водить корабли в космосе!       А когда открыл — Ана плясал. Не так, как обычно, не тягуче-приторно, не задумчиво и не завораживающе. Нет, это был дикий, захлебывающийся от вложенных эмоций танец. Хвост — трубой, оказавшиеся длинными лоскуты на бедрах — вразлет! Пестрый водоворот, в который затягивало всех, водоворот, присыпанный пылью мелькающих огней, блесток, отражающих свет развешенных всюду фонариков, блесток, над которыми уверенно плыл теплый желтый огонек. Крохотное солнышко, не дававшее утонуть в этом вихре.       «Ты — наше солнце. Звезда заветная».       Саммер сглотнул ком, чувствуя, как расползается в груди жаркое-жаркое, но при том невыразимо уютное чувство, имя которому он так и не смог подобрать.