Илт: новая охота.

***

      Провожая вдумчивым взглядом удаляющийся полицейский автомобиль, Клем оставался неподвижно стоять на месте: вой сирены внезапно окунул его в вязкое болото воспоминаний, что породило жужжащий рой нескончаемых мыслей, изводивших и без того гудящую ими голову Хейза. Картины произошедшей четыре года назад трагедии всплывали яркими красками пред глазами одна за другой, выбивая воздух из легких: свист шин, крики, мигание сирены, слепящее глаза, и её незатихающий вой, острым лезвием режущий уши… — холодок прошелся по его спине, подкравшись к затылку и выпрыгнув из-под воротника куртки. Клем отрешенно уткнулся пустым взглядом куда-то сквозь реальность, ведь машина уже успела скрыться за ближайшим поворотом, а бубнящая толпа школьников, потеряв всякий интерес, начинала расходиться.

"Лучше бы тогда…"

"Лучше бы это был я.."

      Клем ощущает, как к горлу подступил жгучий ком, а тревога начинает гулко ударяться о легкие.

"Если бы это был я, сестре не пришлось бы бросать учебу.."

      — Хей, Клем..

"Почему я…"

      — Клем? — окликнул того Захарий уже во второй раз и, не получив ответа, слегка потряс за плечо, возвращая друга в реальность.       Вынырнув из пучины обременительных дум и проморгавшись, Клем дернул головой и попервой попытался сфокусироваться. Тихий звон в ушах постепенно стихал, позволяя прислушаться к словам рыжеволосого. Ладонь накрыла взмокший от холодного пота затылок.       — Ты побледнел, — подмечает Захарий, на что Клем лишь неумело отмахивается. — Давай провожу тебя до дома, вдруг свалишься где-то подле кустов. — взор медово-карих очей немца недоверчиво вглядывался в бледное лицо друга, и Клем не стал спорить с ним.       Слабый ветер, ещё не успевший охладиться в преддверии наступления осенних холодов, разгонял остатки летнего тепла. Он скользил по кронам деревьев, вынуждая листву трепетать по его дуновению, проходился по черепице крыш и ласково ощупывал чужие лица.       “Непривычно возвращаться домой в такое время.” — это было первое, о чем подумал Хейз, когда устремил взгляд на небо, которое еще даже не обволокло сумерками.       Обычно он возвращался домой поздно ночью, а иногда и вовсе еле успевал до рассвета. Бывали и те редкие случаи, когда ему выпадала возможность спать больше четырех-пяти часов в относительно свободные деньки. Иногда Клему казалось, что его столь желанной мечтой было бы хорошенько отоспаться: провалиться в глубокий сон на кровати, в мягкой постели и слышать тихие семейные разговоры на первом этаже, иногда переходящие в приглушенный смех, и никогда не просыпаться.       По возвращении домой он планирует приготовить ужин. Точнее, успеть приготовить его до того, как сестра вернется с работы. Вышел бы неплохой сюрприз для неё после удручающего рабочего дня.

“Спагетти. Она любит их.”

      Легкая улыбка касается бледных губ парня. Взгляд заметно смягчился.

Но…

      Клем внезапно притормаживает и останавливается, словно опомнившись – Захарий обернулся к нему и окинул непонимающим взглядом.       До чего же странно… почему сейчас его мысли были забиты приготовлением спагетти, в то время как несколько минут назад он узнал о произошедшем прошлой ночью убийстве?… Это ведь должно было, по крайней мере, напугать его? Осознание этого даже удивило парня.       — Ты чего…       — Как думаешь, Бастер действительно мог совершить нечто такое? — вопрос Клема застал рыжеволосого врасплох.       Захарий дает ответ не сразу. Неспешно разворачивается к другу всем корпусом и неловко чешет в затылке, явно размышляя над прозвучавшим вопросом.       — Ну, он.. конечно, тот еще задира. И, честно говоря, пугает меня до жути, но… — кудрявый отводит взгляд в сторону, куда-то вверх. — Не думаю, что он мог пойти на такое? — привычно потирает указательным пальцем висок. — То есть, Бастер мог избить кого-то до потери сознания, но чтобы убить… — Рихтер неуверенно пожимает плечами. — Ещё и целенаправленно. Умышленно… — с каждым последующим словом голос становился тише.       — Мне как-то говорили о том, что он обещал разделаться с тем мужчиной собственными руками, — Клем звучит крайне отрешенно.       Подошла обуви тихо заскрипела под шагами тронувшегося с места парня, а опавшие листья тихо похрустывали, щекоча уши.       — Да, я тоже об этом слышал, — напряженно соглашается Захарий, нагоняя друга. — Получается, это тот самый… раз полиция приехала за ним.       Половину пути они прошли в молчании: каждый успел уйти в свои мысли, и даже Рихтер не проронил ни слова. Тот факт, что старшеклассник, кошмарящий всю школу, может быть причастен к такого рода преступлению, несомненно, леденил душу, вынуждая табун мурашек марафоном пробежаться по спине.       — По пути нужно будет зайти в магазин: хочу приготовить на ужин спагетти, — Клем решил разбавить обстановку. — Можешь, кстати, остаться на ужин, если хочешь.       — Спасибо, но, увы, вынужден отказаться от столь заманчивого предложения, — Захарий вздыхает, прискорбно прикладывает ладонь к груди и опускает голову. — После школы обещал деду помочь с колоколами в часовне, — пробубнил он и демонстративно закатил глаза.        Величаво стоявший около пустующей заправки фонарный столб из последних сил тускло мерцал при дневном свете, словно на то была его последняя воля. Подле дверей магазина друзей поджидал знакомый им четырехлапый комок шерсти, который так и не обзавелся ни совестью, ни уж тем более сытым животом. Захарий остался ждать снаружи и насмешливо хмыкнул, когда толстый кот в кратчайший миг оказался рядом с ним и в сопровождении жалобного ’’мяу’’ потерся о его ноги. Присев на корточки, он попутно достает из кармана телефон, а свободной рукой проводит по грубым волоскам рыжей шерсти, невольно нащупав спутавшиеся между собой комочки.       — Передавай привет своему тезке, Будапешт-Айзек, — ехидно улыбается кареглазый и делает снимок, который намеревается скинуть двоюродному дяде. Проворачивает он подобное почти каждый день, бессовестно засоряя фотографиями недовольного уличного кота личные сообщения и без того занятого делами мужчины, а если дядя Айзек не откроет те, то Захарий просто скинет их его коллеге. Злорадно посмеются над бедолагой вдвоем.       Дверь магазина отворяется под тихое бряцание колокольчиков – кот, заинтригованно шевельнув ушком, тут же потерял всякий интерес к Захарию и помчался к вышедшему на улицу Клему.       — Иногда мне кажется, что во время какого-нибудь апокалипсиса этот кот будет не прочь отведать и человеческой тушки, — подмечает Рихтер как бы невзначай и выпрямляется, на что Клем усмехается, угощая кота кусочком булочки. На этот раз свежей и тепленькой.        Недолго наблюдая за жадно трапезничающим и удовлетворенно мурлычущим себе под нос котом, Хейз обводит взглядом тротуар и цепляется им за разросшиеся возле дороги кусты, ощутив странный укол настороженности. На этот раз там никто не затаился, еле дышащий фонарь не погас… да и вообще сейчас еще день. К чему эта параллель вообще всплыла в его голове? Клем откусывает кусочек булки.

***

      Предвечерние сумерки переменились непроглядной ночной мглой, кое-где рассеянной рябью мерцающих огоньков. Округу окутало редким туманом, в то время как на ночном небосклоне застыли облака, по частям укрывающие собой звёзды. Ночное безмолвие не страшились нарушать лишь стрекочущие сверчки, что затаились посреди листвы.       Джилл закончила смену в одиночестве, поскольку коллега ввиду плохого самочувствия отпросилась пораньше. Очень приятная и теплая женщина, всем сердцем любящая рассказывать о своих горячо любимых внуках и безмерно ждущая их приезда на каникулы. Давление в силу возраста периодически давало о себе знать. Особенно в преддверии смены погоды — по радио как раз передавали наступление дождей и резкое похолодание.       Ключ поворачивается, и откуда-то из глубин замочной скважины донесся тихий щелчок. Джилл устало вздыхает, разминая затекшие плечи и шею.       Безлюдную улицу кое-как освещали фонари, чей непреклонный возраст, как минимум, годится в ровесники бабульки Гонсалес (никто так и не узнал, сколько же ей лет, — этот вопрос остается загадкой для всего городка). Меж оголенных щиколоток проскользнул холодный порыв слабого ветра, вынудивший девушку невольно съежиться.

”Нужно вытащить теплые вещи” —

парочку свитеров, курток и брюк. Клем наверняка вырос из некоторых — стоит как-нибудь сходить по магазинам в соседнем городке. Она постарается взять для себя выходной на днях.       Утром мопед завести не удалось, поэтому пришлось добираться до работы пешком. Ближе к обеду она грезила возможностью уйти с работы пораньше, дабы встретить младшего у школы и вместе отправиться домой. Как это было и раньше… Сухие губы машинально поджимаются, а зубы стискивают меж собой одну из щёк.       Работа занимает у неё всё время, беспощадно пожирая каждую свободную минуту и мимолетную молодость. После смерти родителей на хрупкие плечи девятнадцатилетней девушки был возложен непозволительный груз ответственности: увесистые долги, на которые она должна была найти деньги, чтобы её и брата до конца дней не преследовали недоброжелатели; счета, которые необходимо было выплатить — все стало крутиться лишь вокруг денег и их количества.

“Это невосполнимая потеря.”

Твердили чужие голоса в унисон.

“Будь сильной, Джилл.”

Говоря об этом, взрослые часто клали руки на её опущенные плечи.

“Тебе нужно быть сильной.”

Джилл.

Джилл.

ДЖИЛЛ.

      Голоса в голове не стихали ни на миг, но они не помогали заглушить все те пожирающие девушку мысли. Они не помогали ей, когда слезы ручьем стекали по бледным щекам; не помогали, когда ноги отказывались слушаться от навалившейся усталости; не помогали, когда по ночам с угрозами к ним ломились те, кому родители задолжали непростительные суммы. Горе от утраты со временем переменилось ненавистью. У неё отняли все те тёплые воспоминания о матери и отце… Она одна. Совсем одна против всех навалившихся невзгод.

Кап-кап.

      Эти слова непрерывно повторялись раз за разом, гулким эхом ударяясь о стенки сознания. Однажды они вмиг исчезли, а голоса стихли, позволяя разуму насладиться столь желанной тишиной. В то мгновение она и не заметила, как сняла с себя обувь; не помнила, как перелезла через перила нависающего над рекой моста. Она просто оказалась там… у края. Капли дождя заменяли собой слёзы, чьи запасы Джилл успела исчерпать, — на рыдания попросту не оставалось крохотных крупиц сил. Помутненный взор бледно-голубых очей опускается вниз. В померкших хрусталях отражалось бушующее под ногами течение, столь хорошо описывающие разбушевавшуюся внутри хрупкого тела бурю. Мокрые ресницы утомленно прикрывают веки. Устала. Она так устала.

Кап-кап…

“Я обязательно помогу тебе.”

       Она слабая. Такая слабая. Нет в ней той силы, которую ей так усердно пытались привить. Ей всего лишь хочется шагнуть в расстеленную пред сомкнутыми глазами темноту. Насколько вода холодная? Насколько быстрое течение?

“Я помогу тебе, сестра!”

      Молния осветила расколотое небо.

      Веером обрамляющие покрасневшие глаза ресницы внезапно распахиваются.

Клем…

      Вслед за белыми вспышками с небес на город обрушился оглушительный гром — он беспощадно вырывает ошеломленную девушку из бездонной воронки и возвращает её в реальность.        И еще у неё остался осиротевший младший брат… У неё остаётся только он. Как она могла забыть о нём, как могла поддаться искушению слабости? Как посмела оставить его одного, грезя утонуть в объятиях реки? Одного посреди этих невзгод?

Собственная жизнь тут же обретает ценность.

      В попытке перелезть через перила она вдруг поскальзывается: нагие пятки скользнули по сырой поверхности заржавевшего моста — и, потеряв твердую опору под ногами, с нехарактерной для неё реакцией успевает мертвой хваткой ухватиться за поручень. Молния вновь расколола небеса, извилисто расползаясь по нему тонкими линия. В ушах зазвенело после раздавшегося громового рокота. Тонкие пальцы, покрытые мелкими мозолями, с неумолимой решимостью впились в поручни, игнорируя скольжение. Капли дождя, словно в наказание за непростительный проступок девушки, нещадно барабанили по голове, струйками стекали по взмокшим волосам и юрко укрывались под воротом прилипшей к телу рубашки.       Джилл устремляет взгляд вниз, под ноги, что потеряли опору, – а под ней всё то же бушующее течение, которое на этот раз вселило в девушку ужас. Табун мурашек отрезвляюще пробегается по спине, в голову тут же ударяет адреналин, полностью игнорирующий накопленную усталость, — он побуждает девушку собрать всю волю в кулак, наполняет её решимостью предпринять первую попытку приподняться, вслед за ней ещё одну и ещё… до тех пор, пока пятки уверенно не коснулись твердой поверхности. Плечи судорожно вздымались в такт сбившемуся дыханию. Джилл облокачивается о перила, наваливается на те всем телом и перелезает через них.       Небо содрогается под рёвами не стихающего грома. Раскаты молнии свирепо пронзали копьями и без того расколотый небосклон.        Джилл бежала вдоль дороги, хлюпая босыми пятами по мокрому асфальту и образовавшимся на нём лужам. Неслась по безлюдным улицам в сопровождении полыхающих раскатов молнии и дребезжащего грома, чей рёв сотрясал землю. Выбившиеся локоны, кое-где поблескивающие сединой, прилипли к лицу, затмевая собой обзор, но девушка лишь изредка смахивала их.       Босоножки, оставленные ею, всё ещё одиноко оставались у моста. Она не вернется за ними. Не вернется к той отправной точке.

Кап-кап…

       На кончик носа приземляется пара капель дождя. Джилл захлопала ресницами, устремляя взор голубых очей в ночное небо, на коем начали сгущаться тучи — похоже, она не успеет добраться до дома сухой. Добродушная, но тем не менее изнеможенная усмешка касается потрескавшихся губ. Она задрала голову и прикрыла глаза, поддавшись искушению ощутить, как небесные капли стекают по лицу. В этот момент её не заботило опасение простудиться и слечь с насморком да температурой — она всё равно найдёт в себе силы встать и пойти на работу, как это было всегда.        Затылком девушка ощутила на себе чужой пристальный взгляд, вынудивший её подсознательно распахнуть веки — нарастающая тревога стиснула лёгкие. Джилл резво оборачивается, бросая беглый взгляд через плечо, и цепляется им за силуэт, стоящий под светом фонаря. Темные брови свелись у переносицы, а очи сощурились, всматриваясь в расплывчатое пятно — плохое зрение, которое девушка успела посадить после продолжительных занятий шитьем, давало о себе знать (особенно в темное время суток).        Дыхание спёрло. Сердцебиение замедлилось, болезненно нарушая ритм. Кончики пальцев покалывало от охватившего их холодка. Боясь шевельнуться, она словно окоченела на месте с широко распахнутыми глазами. Тихий выдох вылетает из приоткрытого рта, образуя из-за контраста температур сгусток пара. И когда успело настолько похолодать?       Девушка осмелилась лишь моргнуть, как пятна перед глазами начали исчезать вместе с расплывчатой фигурой, вместо которой она теперь смогла различить…

            ”Собака..?”

— она с непониманием вглядывалась в появившееся словно из неоткуда животное. Довольно-таки крупное, но поначалу ей казалось, будто там стоял человек. Или же на то была игра собственного воображения? Но, если на чистоту, присутствие на безлюдной улице собаки таких размеров ничуть не успокаивало.        Экран телефона вдруг загорается, и девушку отвлекает раздавшийся звонок. От неожиданности Джилл чуть не выронила сумку из рук и, вытащив телефон, поспешно отвечает на звонок от младшего брата.       — Алло? — Джилл мигом возвращает внимание к собаке, но той уже не было на месте. В свете фонаря никого не было – лишь мошки, кружащие у горящей лампочки.       — Обещай, что не будешь злиться, — раздается голос брата по ту сторону.       — … Что? — произносит Джилл слегка заторможенно, зажмурившись и потерев глаз свободной рукой. Она все ещё настороженно косилась в сторону фонаря.       — Обернись.       Позади девушки неожиданно звучит давно знакомый ей сигнал. Она чуть ли не подпрыгивает на месте и разворачивается к тому всем корпусом, а после с облегчением вздыхает, приложив руку к груди. Это был Клем, сидящий на их стареньком мопеде. При виде столь дорогого младшего брата на душе девушки стали необычайно спокойно. Уголки губ приподнимаются в привычном ласковой улыбке.       — Вас подвезти? — подъехав к сестре, заговорщически произносит Клем.       — А я могу отказаться? — посмеивается та и усаживается сзади, принимая из рук младшего уже раскрытый им зонт. — Ты что, сам починил его?       — Ага, но провозился долговато.       — Ты ж мой мастер на все руки, — шутливо прощебетала Джилл и в силу привычки ущипнула его за щеку.       — На этом сюрпризы не заканчиваются.       — Да ну?…. Неужели у моего младшенького появилась дама сердца?       — Кхм… — Клем вдруг стушевался, смущенно откашлявшись.       Джилл тихо посмеялась.       Может, и не было там никакого силуэта и никакой собаки.

***

       Прозвеневший школьный звонок шустро разогнал толпы учеников, заполонившие коридоры, по аудиториям: и лишь немногие единицы из них, игнорируя начало уроков, оставались в коридоре, засели в столовой или же упрятались где-то в школьном дворе.       Вдоль опустевшего коридора, заткнув уши звенящими от неразборчивой музыки наушниками, развилистой походкой к своему шкафчику направлялась девушка с короткими пушистыми волосами, часть которых была собрана в своеобразный пучок: выкрашены они были в ярко-рыжий, слепящий глаза, цвет, а кончики локонов где-то плавно, а где-то слишком резко переходили в фиолетовый оттенок – девушка наверняка привыкла красить волосы сама, не прибегая к помощи специалистов. Взор карих очей цепляется за идущего в сторону кабинета директора сержанта (имя которого она запомнить так и не удосужилась), и девушка, настороженно припустив наушники к шее, чуть притормаживает, дабы так очевидно не попасться тому на глаза. Она как можно более неприметно подкрадывалась к своему шкафчику.       Вслед за сержантом с нескрываемой неохотой плелся уже знакомый ей высокий парень в красном бомбере. Несмотря на гипс, шел он довольно-таки твердо, почти не ковыляя, но все ещё с явным раздражением опираясь на костыли. Бастер. Его имя она всё же умудрилась запомнить. При виде знакомого лица девушка вопросительно вскинула одну из бровей и сощурилась, с долей интереса наблюдая за тем, как те уже входили в кабинет директора.       А за ними, как оказалось, шел и сам директор… (она поначалу не заметила его из-за широкой спины Бастера). Завидя невысокого лысого мужчины девушка резво отворяет свой шкафчик, надеясь укрыться за его дверцей.       — Я вижу Вас, мисс Ортис, — доносится до её ушей мужской бас, от которого она бесшумно взвыла, обратив очи к потолку.       — Доброе утро, мистер… — Ортис замолкает, обрывая предложение, потому как осознала, что не помнит ни имени, ни фамилии директора.       — Кросс. Остин Кросс, — поправляет ту мужчина и с укором оглядывает выглянувшую из укрытия ученицу. Несмотря на то, что перевелась она к ним в начале этого учебного года, проблем своим поведением и бунтарскими выходками умудрилась доставить сразу.       — Мистер Кросс… — чуть ли не прожевала она сквозь практически сомкнутые губы.       — Почему не на уроке?       — Проспала.       — Ну что за поколение… Ладно, с вами Ева Ортис, я поговорю позже. Идите на урок.       — С превеликим удовольствием, — буркнула Ева директору вслед, прежде чем тот скрылся за дверью.       Она демонстративно закатывает глаза и фыркает, с раздражением хлопнув дверцей шкафчика. Музыка, все ещё доносившаяся из наушников, уже действовала на нервы – Ортис, выключив плеер, бесцеремонно закинцла весь комплект в портфель. Идти на урок не было никакого желания. Да и вряд ли она вообще собиралась на него идти.       Развернувшись и собравшись было уже уйти восвояси, она вдруг останавливается: из кабинета директора, дверь которого, как оказалось, была закрыта не до конца (лишь прикрыта; с замком проблемы уже как несколько дней, но его почему-то никак ещё не поменяли). Неподдельный интерес постепенно охватывал Еву. Она украдкой бросала искрящие любопытством взгляды в сторону кабинета.       Коридор был пуст. На горизонте никого не было. Как можно не воспользоваться подобной возможностью?       Ортис, мысленно ругнувшись на высокую платформу обуви, тихо подбегает к дверям и столь старательно прислушивается к доносящимся за ней голосам: поначалу они были неразличимы и отдавались неразборчивым бормотанием.       — Где ты был прошлой ночью, Бастер?       Ортис заглядывает в замочную скважину.       — А зачем Вам знать? — отрезает Бастер, вальяжно закинув ногу на стол и чуть было не задев стопку бумаг.       Сержант Грин удрученно вздохнул.       — Вчера ночью кое-что произошло, и нам необходимо знать, где ты был, — мужчина оставался спокоен.       — Дайте угадаю, очередное убийство? Какое совпадение. Ну, я даже и не вспомню, где вчера был, — изобразив притворные размышления, парень потер подбородок и устремил взгляд сначала в один угол кабинета, а после переметнул его в противоположный.       — Бастер Купер! — встревает уже сам директор, но его останавливает приподнявший руку в жесте «не нужно» сержант.       Подросток же оставался непоколебим. На слова директора и действия офицера он лишь пренебрежительно хмыкает.       — Мы лишь хотим помочь тебе, Бастер, — вновь обращается к тому Альберт (сержант Грин). — Нам нужно лишь убедиться в твоей непричастности.       — Однако вы всем отделом уже меня подозреваете, — слова Купера прозвучали как вынесенный вердикт. — Вы уже считаете, что я виновен. Вы не пытаетесь меня оправдать – вы ищите возможность меня прикрыть. Так ведь? — голубые очи впиваются в офицера.       — Бастер..       — А ваш босс уже мысленно купается в деньгах, которые мои родители ему отвесят, — Купер бесцеремонно перебивает сержанта Грина, не давая и шанса что-либо сказать. — Наверняка ей дали такую крышесносную сумму, из-за которой она без зазрения совести таким же образом могла прикрыть того ублюдка.. — с каждым сказанным словом Бастер закипал все сильнее, сдерживаясь от того, чтобы не разломать этот стол и не перевернуть этот паршивый кабинет к чертям собачим. — ИНАЧЕ КАК ВЫ ОБЪЯСНИТЕ ТО, ЧТО ЭТОТ ####### ВСЁ ЭТО ВРЕМЯ СПОКОЙНО НАХОДИЛСЯ В ОКРЕСТНОСТЯХ ГОРОДА?! — в сердцах воскликнул он, в порыве поднявшись с места и со всей дури ударив кулаков по столу так, что тот затрещал по швам. По деревянной поверхности расползлись трещины.       Ева бесшумно охнула, напряженно сведя брови у переносицы. Разумеется, она не была в курсе всех деталей произошедшего: ни того, кто является убийцей; ни того, каким образом Бастер мог быть связан со зверским убийством того мужчины.       Чужая подошва обуви тихо ударялась о поверхность кафеля. Внезапно из глубин коридора послышались голоса.       — Ну прошу Вас, мистер Лемар! Я всего лишь краем уха! И никто не узнает.. ну, разве что, те, кто подписан на мой канал?..       Ева вздрагивает на месте и поворачивает голову в сторону, откуда до неё донеслись голоса. Возле молодого офицера ютилась невысокая темнокожая девушка.       — Слушай, девчуля, как тебя там..       — Фео.       — Слушай, Фео, это всё, конечно круто, но ты же понимаешь, что чуть ли не завалилась ко мне в туалетную кабинку, пока я был очень занят?.. — кривая улыбка озарила симпатичное лицо блондина. Эта девчонка явно до чертиков пугала его. — Чувиха, да это ненормально, скажу я тебе. Да и старик Грин мне бошку открутит, если я взболтну чего лишнего!       Ортис искала всевозможные пути бегства: вариант с тем, чтобы просто рвануть в сторону лестничной площадки, тут же отпадает; спрятаться в шкафу она попросту не успеет, а стоять вот так, как манекен, Ева уж точно не собиралась. Оставался лишь один выход…        Под непрекращающуюся болтовню Феодосии, уже мысленно заткнув себе уши пальцами, Курт вдруг поднимает взгляд и замечает стоящую около кабинета директора (которую он должен был по приказу Альберта сторожить) Ортис.       — Хей, готка! — восклицает он, на что Ева иронично выгнула брови. — Эм.. эмо?.. — неуверенно добавляет Курт. — Эй, а ну стоять! — уже побежал блондин, когда Ортис распахнула дверь.       На девушку, с шумом вломившуюся в помещение, в немом удивлении уставилось три пары глаз. Побледневший директор, что мысленно похоронил себя в руинах школы; сержант Грин, чей взгляд выражал удивление; и Бастер, с непониманием уставившийся на Ортис.       — Мне есть что сказать! — с решимостью произносит она.       Альберт бросает укоризненный взгляд в сторону стыдливо стоявшего за спиной Евы коллегу, которому поручил столь простую работу: стоять, охранять и никого не впускать.       — Говорите, — обратился к девушке Альберт, устало потирая переносицу.       — Бастер не может быть причастен к произошедшему прошлой ночью.       — Восхитительно, она ещё и подслушать успела.. — тихо ругнулся сержант, проведя пальцами по усам. Он был готов скрутить Курту шею.— Продолжайте. Почему же Вы так считаете, юная леди? У вас есть доказательства?       Бастер, успевший сесть обратно на стул, вопросительно вскидывает бровь. Он не сводил с Ортис взгляд, явно не понимая, что она собирается сказать. Какая муха её вообще укусила.       — Да, — следует кивок.       — Какие же? — терпеливо уточняет сержант.       — Вчера ночью…       Секундное молчание.       — Я и Бастер…       В кабинете повисло напряжение.       — Короче, у нас вчера было свидание.