Various Storms and Saints/Грозы и Святые

Гермиона была в бешенстве. Утром она проснулась, полностью осознав, что произошло вчера. Драко посмел прикоснуться к ней, прижать к стене так, будто она была ничтожеством. Он не мог контролировать её, когда выходил из себя. Этому не было оправданий, даже если она довела его, это не давало ему никакого права трогать её. Она не могла перестать думать об этом. Чувствовать это. Она ненавидела его, всегда ненавидела. С того самого момента, как они встретились и он повернул своё маленькое сопливое личико в её сторону, тщательно изучая всё то, что, по его мнению, с ней было не так, она ненавидела его. Когда он назвал её тем словом, она ненавидела его. Когда он вёл себя так, словно лучше всех остальных, она ненавидела его. Когда он впустил толпу Пожирателей смерти в самое безопасное место, которое она только знала, она ненавидела его. Когда он наблюдал за ней, кричащей на мраморном полу его древнего поместья и молящей о помощи, встретившейся взглядом с его серебристыми глазами, когда она пыталась найти хоть какие-то отголоски человечности в нём, она ненавидела его. Но каким-то образом больше, чем Драко Малфоя, Гермиона ненавидела лишь себя. Была суббота, 19 сентября 1998. С днём рождения меня, подумала она, осушив бутылку вина. Уже был полдень, а она всё ещё не выходила из своей комнаты. Она надеялась, что её друзья подумают, что она, как самая настоящая зубрила, училась в течение всего утра. Но нет, она сидела в центре своей кровати, одетая в пижаму с прошлой ночи, со спутанными волосами и пила дешёвое вино. Когда-то Гермиона любила свои дни рождения. Будучи ребёнком, ещё до появления в её жизни магии, у её родителей была особая традиция. Они ходили в её любимый парк, находящийся далеко от дома, где была старая, но всё же чудесная карусель. Гермиона любила её и всегда каталась на одной и той же голубой с золотым лошади, которую она справедливо именовала Мэри*. Гермиона всегда получала книги в качестве подарка, а день завершала ванильным тортом в паре с клубничным мороженым. Это было идеально. Она любила свои дни рождения, потому что могла проводить с родителями целый день. Каждая крупица внимания доставалась ей, хихикающей, улыбающейся своим родителям и наслаждающейся чтением новых книжек с её отцом. Её первый день рождения без родителей не был таким уж ужасным. Она провела его в замке, где магия была гармоничной и где было её место. Затем каждый последующий праздник становился всё менее и менее особенным, в итоге дойдя до момента, когда она перестала отмечать его. Этот год ничем не отличался. Она была не с родителями и хотела остаться в одиночестве. Никакого ванильного торта или клубничного мороженого. Нет, вместо этого у неё были дерьмовое вино и воспалённая рука. Стук в дверь прорвался сквозь её мысли. — Миона? Ты здесь? Быстро спрятав бутылку под подушку и набросив первый попавшийся свитер, она открыла дверь. — Джинни, привет, — она улыбнулась, неожиданно почувствовав себя пьяной. — С тобой всё хорошо? Мы не видели тебя целый день. Гермиона лишь отмахнулась. — Я в порядке, просто делала домашнюю работу на следующую неделю. — Но сегодня твой день рождения! И ты не должна работать в такой день, — её подруга улыбнулась. — И говоря о дне рождении, — она вытащила из-за спины подарок. — Это тебе! Гермиона взяла коробку, неаккуратно упакованную в три разных обёрточных бумаги. — Это Рон упаковывал, но подарок от всех нас, Уизли. Разорвав бумагу, она увидела статью из «Ежедневного пророка», вставленную в рамку. Заголовок гласил: Гермиона Грейнджер — магглорожденная героиня, спасшая Волшебный мир Движущаяся фотография её, Гарри и Рона с четвёртого курса сопровождала статью. Она смотрела на рамку, ожидая почувствовать вихрь эмоций: ностальгию, радость, гордость. Вместо этого она ощущала лишь злость. Эта маленькая девочка на фото, смеющаяся вместе со своими лучшими друзьями, кто она? Она выглядела невероятно счастливой без груза ответственности за спасение мира на плечах, без раненой души. — Ты ненавидишь это, — сказала Джинни. — Мерлин, я знала, что тебе не понравится, мне так жаль. Я говорила… — Нет, Джинни, я… Я в восторге, — лгунья. — Правда, спасибо вам. — Ты уверена? Потому что я всё ещё могу купить тебе сахарных перьев из «Сладкого королевства». Гермиона натянула улыбку, и от этого ей стало больно. — Уверена. Это идеально. Джинни рассмеялась и хлопнула в ладоши. — Отлично! Что же, я знаю кое-кого, кто скучал по тебе всё утро… Гермиона разместила рамку на ближайшем к двери столе, после чего спросила: — Рон? Пожалуйста, скажи мне, что он не запланировал ничего грандиозного на сегодня. — Миона, Рон даже не может правильно написать «грандиозно», — пошутила рыжая. — Он ничего не планировал, но я не собираюсь разглашать информацию прямо сейчас. — Хорошо, скажи ему, что я спущусь через минуту, мне нужно принять душ. Я выгляжу ужасно. Джинни ушла с улыбкой и без каких-либо подозрений, что с её лучшей подругой что-то не так. Смотря на то, как она выходит через портретную дверь, Гермиона взяла свой подарок и сунула его в дальний ящик комода. Героиня, чёрт возьми.

***

— С днём рождения, Гермиона! — Вот и наша именинница! — Эй, Миона! С днём рождения! Внимание было невыносимым, когда она спустилась в Большой зал. Все, даже люди, которых она не знала, выкрикивали поздравления и пожелания. Всё, что она могла делать, это улыбаться и махать рукой как чёртова идеальная принцесса. Это было полной противоположностью того, как, она надеялась, пройдёт сегодняшний день. Если бы она хоть что-то решала, то просто бы чахла, возможно, лёжа у Чёрного озера, как обычно это делала. — Миона, привет, — Рон подскочил к ней с тёплой улыбкой. — С днём рождения. — Спасибо. Джинни сказала, ты хотел меня увидеть. — Я всегда хочу видеть тебя, — Мерлин, ему обязательно быть таким… таким Роном? Она хотела, чтобы он накричал на неё за то, что она провела в комнате целый день или что недостаточно времени проводит с ним. Она хотела, чтобы кто-нибудь почувствовал себя так же, как и она. — Но да, эм, поскольку сегодня твой день рождения, я подумал, что мы могли бы пообедать в Хогсмиде, — предложил он, прежде чем посмотреть в окно. — Или, думаю, сходить на поздний ланч. Или мы могли бы подождать до ужина. У неё скрутило живот от одной лишь мысли о еде. Алкоголь с лёгкостью насыщал её, одновременно вызывая постоянную тошноту. Это была милая маленькая игра. — Конечно, пойдём сейчас. Чем раньше это закончится, тем лучше. — Ты уверена? Это странное время. — Отличное, на самом деле, — сказала она, направившись к выходу из замка. — Мы не будем долго ждать что-либо, и людей почти не будет. Он еле поспевал за её быстрым шагом. — Да, верно, хорошо. Пока они прогуливались по свежему воздуху, Гермиона пыталась не смотреть на всё то, что напоминало ей о лучших временах. Это было тяжело — у каждой вещи было своё воспоминание. Пока она была сосредоточена на том, чтобы не смотреть по сторонам, Рон переплёл их пальцы, когда они пересекли восстановленный мост. Его ладонь была вспотевшей, а пальцы нелепо длинными, и Гермиона чувствовала себя стервой за то, как анализировала, каково было держать его за руку. Она задумалась над тем, всегда ли будет чувствовать это по отношению к Рону. Затем она подняла взгляд и увидела Визжащую хижину. Наконец-то хоть что-то, что хранит в себе ужасные воспоминания. Она остановилась, чтобы посмотреть на пугающее сооружение с его пошарпанной черепицей и заколоченными окнами. Это было странно. Гермиона должна была чувствовать злость или грусть, глядя на дом, напоминающий о войне, но она чувствовала… успокоение. — Я ненавижу эту чёртову штуковину. Она пожала плечами. — Он не так плох. — Не так плох? Гермиона, мы видели, как здесь умирал наш профессор. И Волд… Реддл был здесь. Это грёбаное место — жуткое. Если оно было таким жутким, то почему ей хотелось зайти внутрь? Рон потащил её в сторону основной части Хогсмида. Там было достаточно тихо, только лишь парочка разгуливающих волшебников. Деревня всегда была хорошей отдушиной от Хогвартса. Она также была самым лучшим местом для свидания, по крайней мере, так слышала Гермиона. Она не была на большом количестве свиданий в течение учёбы. Впрочем, сегодня это изменится — мысль об этом вновь заставила её желудок скрутиться. — Я подумал, что мы могли бы сходить в «Три метлы». Мадам Розмерта может выделить нам место вдали от остальных. Гермиона кивнула в знак согласия, и как только они вошли в паб, воспоминания о её прошлой жизни стали более чёткими. Дольше всего она вспоминала то время, когда Джинни встречалась с Дином Томасом. Рон тогда был таким нелепым, и она искренне сочувствовала Джинни и была зла на Рона, потому что он не замечал её влюблённости в него. Она надеялась, что этот маленький паб сможет вернуть эти чувства, Рональд заслуживал этого. Заняв место в кабинке в дальнем углу, спрятанной от любопытных глаз, они сидели молча. Гермиона водила пальцем по деревянному столу, пока Рон отбивал пальцами ритм песни, звучавшей в его голове. — Ты слышала что-то о своих родителях? — спросил Рон, нарушив тишину. Гермиона на мгновение застыла, после чего подняла голову. — Мои родители? А что с ними? — Я просто спросил, слышала ли ты что-нибудь о них в Австралии. Ты пыталась найти их? Ах да, Австралия. Пришло время, когда одна ложь из множества других настигла её. — Нет, не пыталась. Рон кивнул. — Ну, я говорил с Гарри на днях и… — Ты говорил с Гарри? — перебила она. — Эм, да, ну, знаешь, по зеркалу. — Он упоминал меня? Он всё ещё зол? — Я собирался сказать, что мы говорили о том, как найти твоих родителей, поскольку мы знаем имена, которые ты дала им, и всё такое, это должно быть проще, чем мы думаем, — сказал он, когда мадам Розмерта подошла к их столику. — Рон, Гермиона, вы даже не представляете, как я рада видеть вас здесь, — она улыбалась так широко, что щёки Гермионы начали болеть. — Могу ли я предложить вам что-нибудь выпить для начала? — Мне сливочное пиво, спасибо. — Два шота огневиски и любовное зелье №85, — заявила Гермиона, и мадам Розмерта с сомнением посмотрела на неё. — Пожалуйста. Владелица паба кивнула, после чего щёлкнула пальцами. Как только напитки появились перед ними, она сказала, что вернётся, чтобы принять их заказ. Гермиона взяла первый шот огневиски, запивая его любовным зельем — красивое название для вишнёвой водки. Обычно она бы не стала мешать напитки, но ей было необходимо пережить это свидание. — Ты много пьёшь, — проговорил Рон, заставив свою подругу прищуриться. — Я лишь хочу сказать, что в Норе папа заметил, что некоторые из его маггловских ликёров были полупустыми, и Гарри рассказал, что когда ты пришла к нему на площадь Гриммо… — Разве Гарри не упоминал о том, что я сказала ему? — спросила она, потягивая водку, на что Рон кивнул. — Итак, я уверена, что он сказал тебе, что пью я или нет — не его дело. И поскольку мы все лучшие друзья, то же самое относится и к тебе. Ты заказал сливочное пиво, и я не устраивала тебе допросов. — В нём лишь один процент алкоголя, это не одно и то же… — Сегодня мой день рождения! — Гермиона наигранно рассмеялась. — Разве я не могу выпить в мой праздник, Рон? Его глаза блуждали по её лицу, в то время как брови сошлись на переносице — его беспокойство было очевидным, так же как и отсутствие у неё этого беспокойства. — Я не пила с тех пор, как мы вернулись в школу, — лгунья. — И мне девятнадцать девятнадцатого числа! Это особенный день, который случается лишь раз. Магглы называют это золотым днём рождения. — Кажется, мой был, когда мне исполнился один год, — он рассмеялся, казалось, решив не продолжать спор, и поднял напиток. — За Золотую девочку в её золотой день! Гермиона подняла второй шот, чокнувшись с ним. Она опрокинула в себя огневиски, когда к ним вернулась мадам Розмерта. Дав Рону сделать заказ для них двоих, Гермиона откинулась на сиденье, отрешённо глядя в окно. За едой они погрузились в монотонную беседу. Они говорили об уроках, квиддиче, о том, что будет после Хогвартса. Последнее пугало Гермиону — она всё ещё не имела ни малейшего понятия о том, чем хотела заниматься, но часть её плевала на это. Возможно, она пойдёт учиться на стоматолога, как и её родители, и заживёт абсолютно обычной маггловской жизнью. Мысль об этом была увлекательной. — Как думаешь, я был бы хорошим аврором, Миона? — спросил Рон, приблизив пасту к своему лицу. — Конечно, почему нет, — она потягивала второй напиток, уже находясь в крайне нетрезвом состоянии. — Ты хорош в защитных заклинаниях. Это то, чем ты действительно хочешь заниматься, или ты хочешь этого из-за Гарри? Рон откинулся на стену их кабинки. Произошёл сдвиг в атмосфере, даже будучи пьяной, Гермиона могла почувствовать это. — Я хотел стать аврором ещё до того, как он заключил гребаную сделку, чтобы избежать Хогвартса, — резко сказал он. — Это хорошо. Ты же не хочешь быть в его тени всю свою жизнь. Он опустил вилку, посмотрев на неё суженными глазами. — Я не нахожусь в тени Гарри. — Так говорят «Пророк» и «Ведьмин досуг», — промямлила она, бездумно накручивая пасту на вилку. — «Лучший друг Гарри Поттера — Рон Уизли». «Лучший друг спасителя Гарри Поттера — Рональд Уизли». Сначала всегда идёт Гарри, а потом ты. — Что же, мне жаль, что моё чёртово имя не достойно внимания или титула как у вас двоих, — Рон, хмыкнув, покачал головой. — Золотые девочка и мальчик. Спасители. Магглорожденная и мальчик, который выжил. О, и рыжий. Чушь собачья — вот, что это такое. Гермиона наконец взглянула на него и была удовлетворена, увидев проявление эмоций на его лице. С его красными щеками и вздымающейся грудью она знала, что он пытался не взорваться. — Прости, Рон. Я не хотела ничего этим сказать. Тебе не нужен никакой титул, одного Рона Уизли достаточно. Он потянулся, чтобы взять её за руку, и каким-то образом его ладонь всё ещё была потной. Она сжала его руку в ответ. — Знаешь, какой титул мне нравится? — спросил он. — Нет, какой же? — Парень Гермионы Грейнджер, — посмеялся он. — Звучит неплохо. О, Мерлин. Девушка Рона Уизли. Это было настолько инородно и не к месту. Ей гораздо больше нравилось лучшая подруга Рона Уизли. Было бы ужасно, позволь она этому продолжаться. — Рон, я… — Есть кое-что, что я хотел давно сказать тебе, Миона. Её сердце остановилось. — Хорошо. Рон потёр большим пальцем её руку, наклонившись впёрёд, облокотившись на стол. Его большие голубые глаза уставились прямо в её, и она почувствовала сухость во рту. — Я люблю тебя, Гермиона. Все цвета сошли с её лица вместе с воздухом, что покинул её лёгкие. Нет ничего в этом мире, что она могла бы сказать, чтобы сделать эту ситуацию чуть лучше. И в довершение ко всему, её рука вновь начала гореть. Ещё хоть капля паники или волнения, и метка снова начнёт терроризировать её кожу. Она любила его, всегда любила. Он был её лучшим другом, разумеется, она любила его. Просто не так, как он того хотел. — Я знаю, что мы через многое прошли, и я не ожидаю, что ты ответишь тем же прямо сейчас, — быстро добавил он. — Я просто должен был признаться тебе. — Спасибо, Рон. Его лицо помрачнело, и было очевидно, что он ожидал услышать то же самое в ответ. Вдруг всё снова стало неловким, как только он отпустил её руку и отодвинулся, возвращаясь к блюду перед собой. С днём рождения меня.

***

Солнце уже начало близиться к закату, когда пара вернулась в замок. Прогулка была долгой и напряжённой, воздух вокруг них был осязаемым от дискомфорта. Казалось, будто они расстались, и по хмурому выражению лица Рона легко можно было так подумать. Гермионе было неловко из-за того, что она не ответила ему, но ещё хуже было то, что она не сказала ему, что чувствует на самом деле. Рон быстро отделился и направился в гриффиндорскую башню. Она ничего не могла поделать с тем, что он собирался пойти и рассказать всем их друзьям, что она не ответила ему взаимностью. Какая-то её часть чувствовала, что она должна была это сделать, это было бы нормально. Вместо этого она потёрла нежную кожу на руке. Беспокойство от этого свидания только усилило жжение. Гермиона, спотыкаясь, направилась к портретной двери, алкоголь почти полностью ослабил её внутренние запреты. Она остановилась перед портретом, никогда до этого не обращая внимания на то, что было на нём изображено. Молодая девушка сидела на мраморной скамье в идеально ухоженном саду, обрамлённом кустами роз. Она тихо плакала, а прямо за ней, у края портрета, стоял молодой человек. Он смотрел на неё, и на его лице ясно читалось горе. Гермиона видела, что он хочет подойти к ней, но розовые кусты не позволяли ему этого сделать. Какой странный портрет, подумала она. Когда девушка пробормотала пароль, дверь портрета открылась, и она вошла в тёмную гостиную. Гермиона махнула рукой, зажигая камин и потолочные свечи. Она схватилась за стену рядом с собой, сбросив обувь и куртку на пол. Потирая ладонями глаза, она громко застонала, выпуская наружу своё раздражение от прошедшего свидания. Почему Рон должен быть таким добрым? Почему он должен быть идеальным человеком для неё? И почему она не может ответить ему взаимностью? Спотыкаясь о свои раскинутые ботинки, она прошла в гостиную, встретившись с последним человеком, которого она хотела видеть. Он сидел на бархатном диване, держа в руках одну из её книг, и читал ту так, словно жил здесь. Она подошла к спинке дивана и вырвала книгу из его рук. — Читай свои книги, М-Малфой, — промямлила она, посмотрев на книгу. «Убить пересмешника». Гермиона положила её на кофейный столик, после чего устроилась в отвратительном кресле в цветочек, смежном с диваном. Драко поднёс бутылку с каким-то напитком к губам, посмотрев на неё с полным отсутствием интереса в глазах. Она уставилась на него в ответ, сузив глаза и поджав губы, почёсывая руку сквозь свитер. — Ты ублюдок. Самый большой на свете ублю… ублюдок, — икая, она лениво показала на него пальцем. — А ты пьяна, — буркнул он, разместив бутылку на колене. — Да! — Гермиона рассмеялась. — Я очень сильно пьяна, и ты… знаешь что? Мне плевать! Почему остальным есть до этого дело? Он пожал плечами, откинувшись ещё глубже в кресло в не самой изысканной манере. Насколько Гермиона знала, у Драко в заднице была палка с выгравированной на ней toujours pur** большими буквами. — Это было лишь наблюдение, Грейнджер, — ответил Драко. — Оставь его при себе, ладно? Мне не нужен очередной тупой грёбаный подросток, говорящий мне, что я не могу пить алкоголь! — воскликнула она, дико размахивая руками. — Я дееспособный взрослый, спасибо большое. Он усмехнулся, делая ещё один глоток своего загадочного напитка. — Что такого смешного? — Никогда прежде не слышал, как ты ругаешься. Гермиона поднялась на шатающихся ногах, практически упав лицом на кофейный столик. — Блять! Дерьмо! Гребаное дерьмо, блять, блять! — прокричала она в потолок, после чего повернулась к Драко. — Пошёл на хер! Она снова рухнула, на этот раз на диван напротив него. В своём неуравновешенном состоянии она сорвала с себя свитер, оставшись в майке и джинсах, её шрам был скрыт дезилюминационными чарами. Волосы наэлектризовались, когда она кинула свитер в другой конец комнаты. — Пошёл я на хер? — спросил Драко. Гермиона поджала под себя ноги, глядя прямо в его пронзительные серебристые глаза. Она тяжело дышала носом, чувствуя себя необъяснимо злой на него. — Да, пошёл ты на хер, — фыркнула она. — Ты отвратителен, и я тебя ненавижу. — Взаимно, Грейнджер, — он сделал очередной глоток. Гермиона наблюдала за тем, как отклонилась его шея, её взгляд блуждал по острому углу его челюсти. — И пошёл ты к чёрту за то, что прижал меня к гребаной стене! Так с леди не обращаются. — Тебя с трудом можно назвать леди, — сказал он, осмотрев её с ног до головы. — Леди не напиваются до пяти вечера. — Леди не любят, когда с ними грубо обращаются мальчики с приступами агрессии. — Я знаю тех, кто бы не согласился с тобой. Неожиданно Гермиона толкнула его в руку так сильно, как только могла. Он даже не дрогнул. Она вновь толкнула его, вдавив в подлокотник дивана. Она продолжала толкать его, практически избивая, пока он сильно не сжал её запястье. — Осторожнее, Грейнджер, — его голос был предупреждающе низким, но ей было плевать. Гермиона вырвала запястье из его хватки, уставившись на него с тяжело вздымающейся грудью. Поймав его в ловушку точно так же, как и он прошлой ночью, она вжала его в угол дивана. Она плохо соображала, слишком много вишнёвой водки и разбитое сердце парня затуманили её рассудок. Призвав свою пьяную уверенность, она обернула руку вокруг его шеи точно так же, как и он. Его взгляд скользнул вниз по её руке, возвращаясь к её глазам, тая в себе нечто опасное. — Не так уж и весело, не так ли, Малфой? — прошептала она. Её рука оставалась на его шее, едва сжимая, и она не могла не заметить, какой мягкой была его кожа. Её большой палец слегка сдвинулся, нащупав пульс. Что-то внутри неё затрепетало. Затем она сжала сильнее, вырвав из горла Драко хрип. Его рука вновь нашла её запястье, его холодное прикосновение — предупреждение, которое она проигнорировала. — Убери, блять, от меня свою руку, — прорычал он. Гермиона укрепила хватку, склонившись над ним. Адреналин, бушующий в её венах, ощущался лучше, чем любой напиток, который она когда либо пила. Его глаза были холодными и наполненными тем, что она узнала в себе — яростью. Этот взгляд распалил её, его усилившаяся хватка и то, что он был под ней. Она контролировала ситуацию, и ей это нравилось. Затем она впилась своими губами в его. И по какой-то лишь Богу известной причине Драко ответил на поцелуй. Её сердце качало кровь так, как никогда раньше, адреналин был всепоглощающим. Он целовался так, как она никогда не целовалась прежде. Поцелуй был грубым и болезненным, и она могла чувствовать, как опухают её губы. Его язык ворвался к ней в рот, но она не возражала. Драко, подхватив девушку за нижнюю часть бёдер, перевернул её на спину, и её голова ударилась о подлокотник. Теперь его рука обвилась вокруг её шеи крепкой и холодной хваткой. Руки Гермионы нашли его волосы, притягивая ближе. Спина изогнулась, губы страстно двигались, и она прокляла себя за то, какими мягкими были его волосы. Драко сместил руку выше по её шее, заставляя её подбородок задраться, когда его поцелуи переместились на её челюсть. Он прикусил то место, где её челюсть перетекала в шею, получив в ответ удивлённый вздох. Портретная дверь отворилась, и звук шагов, идущих по коридору, оторвал их друг от друга. Гермиона оттолкнула его, запрыгнув на кресло и прижав к себе колени. Она пыталась выровнять дыхание, смотря на то, как Драко разглаживал свою футболку, после чего вытер рот тыльной стороной руки. Вошёл Тео, сбросив пакет с чем-то на кухонную стойку, а затем повернулся, увидев их обоих в гостиной, и на его губах расползлась широкая улыбка. — Нашли общий язык, как я погляжу? — спросил он, перепрыгнув через спинку дивана и усевшись рядом с другом. Мёд встретился с серебром, и на мгновение она перестала дышать. — Едва ли, — сказал Драко. Гермиона, прокашлявшись, убежала в свою спальню и случайно хлопнула дверью. Она прислонилась головой к деревянной поверхности, руками зарывшись в свои волосы. — Какого хрена?