Various Storms and Saints/Грозы и Святые

На следующий день пришёл «Ежедневный пророк», который, судя по всему, навёл шумиху в замке. Рудольфус Лестрейндж — муж покойной Беллатрисы Лестрейндж и небезызвестный Пожиратель смерти, был признан виновным в нескольких преступлениях. За использование Круциатуса в сорока восьми отдельных случаях он был приговорён к сорока восьми годам заключения в Азкабане. Также Визенгамот, используя заклинание местоположения и идентификации палочек из Отдела тайн, насчитал тридцать применённых Убивающих заклятий. В итоге это прибавило тридцать лет к сроку Лестрейнджа, и в общей сложности он получил семьдесят восемь лет тюремного заключения. Будучи в возрасте пятидесяти семи лет, Лестрейндж проведёт остаток своей жизни под постоянным наблюдением дементоров без какой-либо связи с внешним миром. В связи с тем, что судебные разбирательства подходят к концу, Волшебный мир ожидает последних и самых тяжёлых дел. Слушания Люциуса Малфоя и Нарциссы Малфой назначены на ближайшие несколько недель. Если верить слухам в Министерстве, эти процессы могут посоперничать по продолжительности со слушанием Антонина Долохова, которое длилось двадцать девять непрерывных часов. В нашем мире покой наступит только тогда, когда последний Пожиратель смерти окажется в Азкабане. — Тут написано «последний Пожиратель смерти», — Симус недобро усмехнулся, кинув газету на кофейный столик. Гермиона находилась в гостиной Гриффиндора, решив, что быть в компании друзей, когда новость разлетится по Хогвартсу, будет лучше всего. Вдобавок ко всему, мысли об одном лишь яде скоро свели бы её с ума. — Как будто один из них не разгуливает по замку как свободная птица, — продолжил он. — Их может быть больше, без меток, но всё же Пожирателей, — добавил Дин. — Они называются лоялистами, эти гребаные чистокровные снобы, — сказал Симус. — Человека можно назвать Пожирателем только в том случае, если у него есть метка, — произнесла Гермиона, изучая лица всех вокруг. Рон закатил глаза на её слова. — Для меня любой, кто носит зелёный галстук — чёртов Пожиратель смерти. И Симус прав, пока Малфой всё ещё дышит, ничего не кончено. — Рон, ты не можешь так говорить. — Чёрта с два! Ещё как могу! Он грёбаный монстр. Он должен гнить в клетке вместе с Лестрейнджем, а лучше в могиле со всеми остальными! Рон рассмеялся, а вместе с ним и Симус с парочкой младших восприимчивых студентов. А Гермиона была вне себя от ярости. — И вы думаете так о каждом слизеринце? — спросила она. — Безусловно, — ответил Симус, ударившись кулаками с Роном. Она медленно кивнула, чувствуя, как закипает злость в её венах. — Это ничем не лучше взглядов Волдеморта. — Гермиона! — воскликнул Рон. — Именно так. Он думал так же о каждом маггле или магглорождённом волшебнике, просто потому, что на них висел этот ярлык, и оттого каждый из них считался ниже чистокровных, — сказала она, глядя прямо на Рона. — Говорить, что ты хочешь запереть каждого слизеринца в Азкабане, или желать им смерти — ровно то же самое. Ты не знаешь их, не знаешь, какой ярлык у них. И ради Бога, на факультете есть и дети. Им всего одиннадцать! Это ничем не лучше Реддла, что пытался убить младенца. — Так, значит, ты сравниваешь меня с Реддлом? — выплюнул он, и все вдруг замолчали, наблюдая за тем, как бывшие возлюбленные уничтожают друг друга взглядами. — Если ты действительно веришь в то, что сказал, то да, — серьёзно произнесла девушка. Он выдавил из себя смешок, легко посмеиваясь. — Могу поспорить, что ты также считаешь, что Малфой заслуживает второго шанса, не так ли? Ты думаешь, что он является каким-то долбанным исключением, только потому что никого не убивал, да? — Да. — Ты что, совсем с ума сошла, Гермиона? — крикнул Рон. — Он унижал всех нас, называл тебя тем чёртовым словом! Он без капли сожаления впустил толпу убийц в нашу школу и просто смотрел на то, как тебя пытают в его собственном доме! И тут её лицо побледнело. — Рон. — Он не помог тебе! И теперь у тебя есть тот грёбаный шрам, а он лишь наблюдал. Он… — Рональд! — воскликнула Гермиона, вставая со своего места. Её глаза наполнились слезами, а подбородок содрогался от попыток не заплакать. Никто не знал о той ночи. Никто, кроме тех людей, кто был там, и она хотела сохранить это положение вещей. Слёзы хлынули из её глаз, когда она посмотрела на него, и его лицо вмиг смягчилось. — Герми… — Нет, нет, заткнись! — прокричала она. — Тебя тоже там не было, ты не видел, как это происходило, ты не испытывал этого! Ты не имеешь права использовать мою боль в качестве дерьмового предлога, чтобы ненавидеть кого-то. Я могу это делать! И только я! — Знаю, и мне жаль, я… — Пошёл ты к чёрту, — слёзы продолжали стекать по её щекам, а рука горела так, что она практически могла слышать кипение своей крови. Она оглянулась на своих друзей, на их озадаченные лица, пока не заметила Джинни. Её сердце подпрыгнуло, и она выбежала из гостиной. Гермиона лихорадочно тёрла свои щёки, пока бежала по коридорам. Как он посмел? Как Рон посмел сказать что-то о той ночи? Он знал, что Гермиона хотела сохранить это в тайне между ними, она попросила об этом в момент, когда была уязвима. И он пообещал, что сделает для неё всё, что угодно, но вот он, пребывая в слепой ярости, растрепал её секрет. И ей было невыносимо больно, она была в гневе и ненавидела себя за то, что доверилась ему. Ворвавшись в гостиную старост, она закричала лишь громче, в очередной раз споткнувшись об обувь Тео. Она схватила его грёбаный дорогой ботинок и запустила им в глубь коридора, слыша, как там что-то разбивается. Войдя в гостиную, она увидела их обоих, поднимающийся со своих мест с широко распахнутыми глазами. — Ой, прошу прощения, я вам помешала? — прошипела она, чувствуя, как в глазах скапливается ещё больше слёз. — Это неважно, ты в порядке? — она не знала, кто из них это спросил, потому что тонула в глубине собственной ненависти и паники, а также невыносимой боли, из-за которых не могла нормально соображать. — Вы говорили обо мне, не так ли? — спросила Гермиона, смаргивая подступающие слёзы. Предплечье горело, горело так сильно, что она больше не могла это терпеть. — Говорили об этом? — Гермиона… Она сорвала с себя свитер и осталась лишь в бюстгальтере, обнажая для них свою руку. Кровь пропитала повязку, стекая на пол, и пока она сдирала её, та разлеталась на кусочки под проворными пальцами. Рана кровоточила, даже когда она не трогала её. Она кровоточила, кровоточила и кровоточила. Серые вены распространились ещё дальше, чем в последний раз, когда она смотрела на руку, и мышцы виднелись под буквами. — Это! Эта гребаная штуковина, что причиняет мне боль каждый раз! Кажется, что сегодня все только о ней и говорят! — она горько рассмеялась. — Это случилось со мной! Не с тобой, — крикнула она Драко, — не с грёбаным Роном, со мной! Это был мой секрет, но теперь все в курсе. Я никогда не хотела, чтобы кто-либо знал о нём, потому что я так чертовски стыжусь его! Она рыдала так, что практически не могла дышать сквозь свои крики. — Я выбиралась из любых ситуаций, но эта мне неподвластна! Она разрушила меня, и теперь я должна жить так. С этим шрамом, с этим грёбаным словом! Я поганая грязнокровная сука, да? Теперь я вынуждена видеть это каждый день, и я не могу считать себя никем и ничем другим! Гермиона накрыла правой ладонью шрам, покрывая ту кровью, и подошла к Драко. Она вытянула свою руку к нему, содрогаясь и плача. — Удивлён, что она выглядит точно так же, как твоя? Удивлён, что она не грязная и не коричневая? — она вытерла кровь о свой голый живот. — Ну же! Гермиона продолжала плакать, чувствуя головокружение от нехватки воздуха, что она вдыхала, и от потерянной крови. Её глаза ни на секунду не отрывались от его, она всё продолжала плакать. Её мнение о людях, которых она знала, перевернулось с ног на голову, и всё это вырывалось из неё. — Грейнджер, — негромко проговорил Драко, будто проверяя обстановку. — Позволь мне помочь тебе. — Зачем? Чтобы ты перестал чувствовать себя виноватым? — Ты теряешь много крови и сейчас отключишься, — он обошёл диван и взял её за запястье, пачкая пальцы в крови. — Отпусти меня, — крикнула она, вырывая свою руку из его хватки. Гермиона попятилась назад, пальцем указывая на него. — Это всё ты виноват, ты и твой долбанный мэнор! — Не я сделал это с тобой! — вдруг прокричал Драко. — Я ничего не сделал! — Именно! Ты просто стоял там и наблюдал. Ты дал этому случиться, потому что ты чёртов трус! — Она бы убила меня! — его глаза были практически чёрными. — Она была сумасшедшей и плевать хотела на всех, кроме Волдеморта. Они собирались вызвать его, и если бы он узнал, что вы трое были здесь, а мы не сообщили ему, моя семья бы умерла. Я прошёл через всё это дерьмо не для того, чтобы умереть от рук этого грёбаного безумца. Я сделал то, что сделал, не для того, чтобы он убил мою мать прямо передо мной. Драко отступил назад, дёргая себя за волосы. — Ты ничего не знаешь, Грейнджер. Если бы я мог сделать что-нибудь, хоть что-нибудь, я был бы первым человеком, кто бы помог тебе! Ты смотрела на меня, моля о помощи, но я ничего не мог сделать! Блять, ты даже не представляешь, что это сделало со мной, и ты не знаешь, что случилось после. Это преследует меня, и я… Он взглянул на неё через всю комнату. Его грудь тяжело вздымалась от признания. Драко посмотрел на потолок и испустил длинный вздох, после чего потёр своё лицо. Гермиона наблюдала за ним со слегка раскрытым ртом, слова так и вертелись на кончике её языка, но на нем не было ничего стоящего, чтобы сказать это вслух. Его глаза вновь заглянули в её, и он закусил нижнюю губу. — Мне жаль, что это случилось с тобой, мне так чертовски жаль. Прости, что я не был достаточно самоотверженным, чтобы помочь тебе, и мне жаль, что ты выводишь меня из себя по этой самой причине, — продолжил он куда тише. Она могла лишь смотреть на него и слушать, шок полностью поглотил её. — Я бы так много чего хотел изменить, и в особенности то, что произошло той ночью, и не только ради тебя. Она была не уверена, билось ли всё ещё её сердце, но она знала, что не дышала. Она не могла позволить себе дышать или издать хоть какой-нибудь звук, что заглушил бы его слова, ей нужно было услышать всё, и она услышала. И что теперь? Драко сделал глубокий вдох, после чего вновь заговорил: — Если бы я только мог найти подходящие слова, чтобы извиниться за все те ужасные вещи, что я когда-либо говорил тебе, — я бы сделал это. Если бы я мог остановить её, я бы сделал это. Я знаю, кто я такой, и я знаю, что натворил, и это всё, что я могу сделать, чтобы убедить людей в том, что я достоин прощения. Всё, что тебе нужно знать сейчас, это то, насколько мне, блять, жаль. Гермиона шмыгнула носом сквозь поток слёз, стекающих по её щекам. Она посмотрела на своё предплечье, заметив огромную кровавую лужу, в которой она стояла. Зрение затуманилось, она ничего не соображала. — Больно, — прошептала она. — Позволь мне помочь, — произнёс он, подходя к ней. — Хорошо. Её веки налились свинцом, когда он обхватил её талию. Она упала в его объятия. Ноги были ватными, а голова пульсировала. Он удерживал её в вертикальном положении одной сильной рукой, обвитой вокруг неё, а другой придерживал за лицо, не давая голове откинуться назад. — Старик, — Драко окликнул Тео, что изумлённо стоял, не произнеся ни слова за всё это время. Он быстро обогнул диван, переводя растерянный взгляд с друга на девушку. — Ты можешь принести мою сумку из подземелий? — Хорошо, а она…? — Она будет в порядке, если ты поторопишься. Тео быстро выбежал из комнаты, в то время как Драко подхватил Гермиону на руки. Он принёс её в спальню и уложил на кровать, подперев голову подушкой. Взяв её руку, он посмотрел на то, насколько ужасающе та выглядела. Драко громко сглотнул, глядя на неё и ощущая, как стыд нарастает в его груди. — Мои простыни… — пробормотала Гермиона. — Не волнуйся о своих простынях, Грейнджер, — сказал он, убирая волосы с её лица. Она взглянула на него сквозь полуприкрытые веки, пока её тело горело от боли и гнева. Она по-прежнему была зла, но впервые не на него. Она хотела выпотрошить Рона своими словами. — Я ненавижу… — она замолкла на полуслове. — Знаю, ты ненавидишь меня, но тебе нужна моя помощь. Она слегка покачала головой. — Нет, я ненавижу… Рона. Он… он… — Как бы сильно я не хотел услышать то, как ты ненавидишь Уизли, ты можешь сказать мне об этом позже, — он поместил ладонь на её щёку, стирая засохшие слёзы большим пальцем. Гермиона уткнулась лицом в его руку, мечтая о том, чтобы быть такой же холодной, как и он. — Ты хочешь другую футболку? — спросил он, на что она медленно покачала головой. — Мне жарко. Драко достал свою палочку и наложил охлаждающие чары на её тело, заставив её слегка вздрогнуть от неожиданности. Будучи сильно измученной, она заглянула в его серебристые глаза, чувствуя, как он нежным прикосновением к её щеке заставил ненависть отступить. Как она могла ненавидеть того, кто так смотрел на неё? Кто держал её так осторожно, принимая всю ее злость? Он отвёл взгляд, когда появился слегка запыхавшийся Тео, протягивающий Драко его кожаную сумку. Он посмотрел на Гермиону, на руку друга, покоившуюся на её щеке, и затем вновь на него, когда шестерёнки в его голове заработали быстрее. — Тео, можешь принести сухое и мокрое полотенца? — попросил он, положив сумку рядом с собой. Тео на мгновение засомневался, после чего вновь вышел из комнаты. Драко принялся доставать всё, что ему было необходимо, пока Гермиона наблюдала за ним: он достал два пузырька и смешал их содержимое в бóльшем из них, затем положил свою руку под её шею. Она присела, позволяя ему влить смесь в её рот. Он осторожно протёр уголок её рта, заставив её сердце замереть. — Ты очень привлекательный, — неразборчиво пробормотала Гермиона, ощущая, как зелье усмиряет боль. Драко выдавил тихий смешок. — А ты потеряла много крови. Тео вернулся, протягивая ему тряпки, и неловко встал рядом с кроватью девушки. Она посмотрела на него, пытаясь одними глазами попросить прощения. Драко осторожно вытер кровь с раны мокрым полотенцем, открывая вид на то, насколько глубоко были вырезаны буквы в её коже. — Друг, продолжай давать ей крововосполняющее, хорошо? — сказал он Теодору. Гермиона смотрела на своё предплечье, пока его руки двигались вокруг того практически мастерски. Что-то, что он дал ей, замедлило кровотечение, и она почувствовала, как головокружение медленно отступает, благодаря зельям, что Тео дал ей. Мягкие руки вытерли её кожу, после чего вылили дезинфицирующее средство на неё, в этот раз с предупреждением. Гермиона взвыла от боли, сильно сжимая кулаки. После каждого целебного действия он протирал её руку, не позволяя крови вновь запузыриться. Он закончил тем, что нанёс толстый слой загадочной жёлтой мази на её кожу, после чего несильно замотал её руку. — Я подожду там, — сказал Тео, закрывая за собой дверь. — Спасибо тебе, — прошептала она, глядя на то, как он складывает всё обратно в свою сумку. — Не благодари меня, Грейнджер, — Драко взял влажное полотенце и протёр им её правую ладонь и живот. Его руки касались изгиба её талии, пока он осторожно оттирал кровь с её тела. Гермиона почувствовала, как сделала глубокий вдох, когда его ладони прикоснулись к ней так, так приятно. Она взяла его руки в свои, любуясь ими и контрастом между их кожей. Оливковый и алебастровый, мёд и серебро. Гермиона переплела их пальцы, снова встречаясь с ним взглядом. — Я устала, — прошептала она с практически закрытыми глазами. — Тебе стоит поспать. — Останься, — произнесла она, прижимая его руку ближе к себе. — Хорошо. Гермиона закрыла глаза, наконец позволяя себе освободиться от мыслей хотя бы ненадолго. Когда она проснётся, то может паниковать, но сейчас — сейчас ей нужно было поспать.