Позволь мне любить тебя

      Сказать, что устоявшийся коллектив преподавателей был безумно рад неожиданному пополнению — значит соврать. Начиналось второе полугодие, составы утряслись, только-только наладился контакт со студентами — и тут, как ушат воды на голову, известие о прибытии нового учителя. И ладно бы четвертого математика или шестого физика, так нет же, учитель литературы! И не абы какой, а именно русской. То есть, автоматически, зарубежной. Как говорится: час от часу не легче.       Профессора Искандера Моро, конечно же, знали в узкой специализированной среде, и те учителя, которые в университете имели счастье общаться с ним лично, надежды коллег на относительно спокойное сотрудничество не поддерживали. Месье Искандер славился особенно тщательным отношением к работе, не терпел халявщиков и мог спокойно высказать студенту или начальству в лицо то, о чем думает — за это его, конечно, не слишком любили не только учащиеся, но и товарищи «по цеху».       И вот он приехал.       И, конечно же, с самого порога начались проблемы.       — Понимаете, устроились бы Вы в начале учебного года, осенью, мы бы нашли Вам комнату… А так все разобрано, иногородних туча, а второе общежитие на ремонте. — мужчина из деканата, чей-то секретарь, на ходу умудрялся прыгать вокруг неспешно идущего по коридору Моро. — Но я Вам слово даю, этот парень самый лучший вариант из всех, что есть! Отличный студент, тихий, спокойный, да и комната большая, вы в любом случае мешаться друг другу не будете… Свой душ, опять же. Звукоизоляция тоже… по последнему регламенту. А как освободится какая-то из комнат, я сразу же Вам сообщу!..       Они останавливаются у нужной двери и секретарь бодро стучится, все время исподволь поглядывая на Искандера. А тот молчит, погруженный в собственные мысли, опираясь рукой на чемодан.       — Да вы можете и не тор-ропиться, честно говор-ря… — лениво, растягивая гласные все же отвечает Моро, когда сопровождающий снова порывается открыть рот, и от его тона секретарь тут же умолкает, понимая, что Искандер больше разговаривать не намерен. Впрочем, долго ждать все равно не приходится.       Слышатся лёгкие шаги — и дверь комнаты открывается, а перед глазами новоявленного преподавателя и секретаря показался взлохмаченный черноволосый парень, немногим ниже Искандера. Черная футболка с принтом игры «S.T.A.L.K.E.R» и узкие драные джинсы ни капли не скрывают худой и вытянутой комплекции Филла Хинтерна — студента, невесть каким боком ставшего старостой. Две мелкие сережки чуть поблескивают на правом ухе, а в ладони парень держит пачку новых гитарных струн.       — Оу. — Произносит он, бегло оглядев своих гостей. — Что-то случилось?       — Нет, Хинтерн, — произносит тут же секретарь, словно хряпнув поллитра храбрости при виде Филла. — Это человек, о котором мы предупреждали тебя на неделе. Твой временный сосед.       — А, мсье Моро, — кивает Филл, дружелюбно улыбаясь преподавателю и отходя от дверей вглубь комнаты. — Проходите, конечно. Если хотите, я позже покажу вам, как у нас тут все устроено.       — Вот и славно… — протягивает секретарь. — На этом я вас оставлю. — И, обрадовавшись возможности, быстро растворяется в коридоре. Филл удивлённо провожает его взглядом и пожимает плечами — не его дело. А после возвращается к своему делу — замене струн на гитаре — от которого его оторвали. Старая-добрая акустика…       Пока же он занимается гитарой, Моро облегченно выдыхает (компания секретаря знатно ему осточертела, но не хочется же начинать первый день со скандала) и завозит внутрь комнаты чемодан, закрывая дверь.       — Наконец-то. — Искандер садится на свободную постель, усиленно трет пальцами виски. — Я думал, он никогда уже не отвяжется. С самого входа это ‘’бу-бу-бу’’ под ухом…       — Мне кажется, у секретариата это проверяют при приеме на работу, — честно признается Филл. — Вам ещё пока везло не попадать на инструктаж первых курсов… вот уж где нервно курят размышления Достоевского. — И хмыкает, срывая с новеньких струн грустный, съехавший на полтора тона, звук — впрочем, тут же принимаясь настраивать инструмент.       — Имел «удовольствие» наблюдать это зр-релище несколько раз подр-ряд. Оставляет удр-ручающее впечатление. — Так же честно отвечает ему Моро, внимательно изучая обстановку вокруг себя.       Секретарь не соврал в одном — комната довольно большая, и, что радует, светлая. Вторая половина почти ничем не заставлена — редкость вообще для студента, который год прожил один в комнате для двоих. Разве что на столе явно привезённая лампа, а на подоконнике оставленная книга в темной обложке. И — бойцовский полудохлый кактус, судя по всему, бросающий своему хозяину вызов «сдохну или умру». Кроме этого и двух кроватей также присутствуют тумбочки да массивный шкаф в углу, а на столе лежит какой-то конспект — он небрежно прикрыт стопкой таблиц с гитарными аккордами. На стене же, прямо над самим Филлом, висит пара плакатов разных групп и две фотографии. На обоих примерно одни и те же люди, однако чуть изменённые — видимо, это ежегодная традиция этого курса. Филл и рыжеволосая девушка с гитарами, вокруг них смеющиеся юноши и девушки, и между ними — горящий костер, в котором отчетливо видна чья-то тетрадь. И кроме этого… разве что занавески светлого оттенка, сейчас полузадернутые но все равно пропускающие мягкий свет. Да сам Хинтерн, на пробу набирающий какой-то мотив пальцами и довольно кивающий сам себе.       «Бедный, бедный Йорик…», — Искандер с жалостью смотрит на кактуса-бойца, и мысленно ставит себе отметку заняться несчастным растением. Впрочем, кактус тут единственная деталь, которая его всерьёз зацепила. А в остальном комната как комната, ничего особенного.       — Вы не протестуете, верно? — Моро указывает на свободный от всех вещей стол, кроме, конечно, конспектов.       — М? — вскидывает голову Филл, и, заметив тетради, откладывает гитару. — А, да, конечно. Сейчас уберу.       Листы с гитарными аккордами отправляются в тумбочку, а тетрадь — на подушку вместе с внезапно-красной ручкой.       — Что-то еще надо сразу поменять? — спрашивает парень с беззлобной усмешкой.       — Кр-роме стола и половины шкафа для вещей, мне больше ничего не потребуется. — кивает Искандер, аккуратно приземляя чемодан на пол и раскрывая его. — Все остальное меня полностью устр-раивает…       В целом дальнейшее обустройство Моро проходит довольно спокойно — и даже тихо, потому что Хинтерн убирает гитару и садится с ручкой за конспект, внимательно вчитываясь в мелкий почерк. Местами вставляя правки, иногда даже дописывая абзацы красного текста. Впрочем, вскоре он заканчивает и, написав что-то в телефоне, с хрустом потягивается.       А буквально минут через 15, раздается стук в дверь. Однако Филл даже не пытается встать, потому что уже через секунду дверь распахивается сама, и внутрь вламывается рыжеволосая девушка с фотографии:       — Some-body once t… Ой. Здрасьте. — Ее взгляд наталкивается на Искандера и, судя по всему, присутствие еще кого-то в этой комнате вызывает ошибку сети. Хинтерн злорадно хмыкает и встает со своего места, прихватывая конспект и протягивая его девушке. Впрочем, стоит ей протянуть руку, тут же поднимает выше, показательно протягивая ладонь в духе «гони размен». — Мог бы и предупредить, — бурчит девушка, роясь в заднем кармане джинсов и протягивая свернутую купюру.       — Читать до конца надо, — хмыкает Филл, передавая тетрадь и убирая свою плату.       — Да ты задрал немецкие шифры писать, — фыркает рыжая.       — Ты, кстати, его тоже сдаешь, — ехидно отвечает Хинтерн, наблюдая за тем, как девушка быстро листает страницы и ее лицо становится страдальческим с каждой замеченной правкой и дописью. — Ладно, я сегодня занят, так что шуруй давай. Все претензии в службу поддержки, как и всегда, хех.       — Да какие тут претензии… — Жалобно отзывается студентка. -…Разве что к Инфузории за ее прекрасную инлитовскую технику «hrenpoymichtospizdanula»…       — Ничего-ничего, — дружелюбно похлопывает Хинтерн подругу по плечу. — Вот в следующем году переведешься со мной на руслит…       — Изыди, сатана! — в ужасе отзывается девушка, отскакивая и шутливо перекрещиваясь.       — Родился в 1799 году, в Москве… — на русском с легким акцентом начинает Филл, и девушка, заслонясь от него конспектом, за несколько секунд оказывается в коридоре, а после и вовсе бегом припускает по этажу в сторону лестницы. Хинтерн, не скрываясь, смеется — и издалека ему в ответ тоже доносится сдавленный женский смех. Закрыв за подругой дверь, парень с улыбкой на лице возвращается к своему месту и садится на корточки перед тумбочкой. Однако спокойно ему посидеть не дает раздавшийся со стороны голос:       — … в Немецкой слободе, кр-рещён 8 июня, в цер-ркви Богоявления в Елохове… — не задумываясь продолжает за ним Искандер, даже не отвлекаясь от раскладывания тетрадей и конспектов по ящикам свободной тумбочки. Периодически он замирает, рассматривая раскладку вещей, а после, удовлетворенно хмыкая, продолжает укладывать их дальше. И Филл подхватывает эту игру, чуть склоняя голову к нутру тумбочки и продолжая даже с вызовом каким-то в голосе, что ли:       — …Летние месяцы 805-810 годов проводил близ Звенигорода у бабушки по линии матери Марии А.Ганнибал, что позднее отразится в первых поэмах и лицейских стихах. В детстве выделялся резкими переходами из крайности в крайности, позднее, в лицейские годы, станет участником общества «Арзамас», боровшегося с архаичностью и рутиной в литературе… — Наконец вытащив какую-то книгу, Филл довольно заканчивает: — И в итоге внесет настолько значительный вклад в культуру, что еще при жизни будет признан гением, а в наши дни - считаться создателем современного русского литературного языка и ключевой личностью русской литературы.       И, обернувшись, чтобы встретиться взглядом с чужим прищуренным взглядом, парень со смешком протягивает:       — Будем знакомы, профессор. Я — ваша будущая проблема номер один.       Моро лишь хмыкает в ответ, выставляя на стол по очереди сборники стихотворений на русском. Первым, конечно, Пушкина. Рядышком — Рождественского.       — А Вы категор-ричны… Весьма… Кто знает, может, вы моя божественная будущая помощь?..       — На все воля людей, — Филл пожимает плечами и забирается обратно на кровать, принимая что-то вроде незаконченной позы лотоса. Он привычно открывает книгу, и, судя по разделению строчек, это какой-то поэтический сборник.       — Пока земля ещё вертится, Господи, твоя власть… — Искандер цепляется за это разделение, и в голове сами по себе всплывают строчки. Впрочем, дальше акцентирования внимания не заходит, и мужчина отворачивается, пролистывая собственные конспекты и планы. Через несколько дней начнётся программа подготовительного факультатива, и нужно было переработать некоторые лекции в более краткий формат. Моро тихо вздыхает, постукивает пальцами по столу что-то неопределенное.

      Но кто сказал, что будет легко?