РЕВЕНАНТ. Книга

Глава 20 Лилиан надевает толстовку Рейгана поверх склизко-мокрого топа. Они сидят в переполненном Макдональдсе и молча жуют. Острый бигмак, кока-кола со льдом и сахаром, черничный маффин, обжигающе-горячая фри, блестящие от жира куриные наггетсы. Мимо протискивается женщина со стайкой детей, у них в руках шарики, походные рюкзачки и хэппи-милы. Лилиан макает картошку в кетчуп, когда над ней вырастает чья-то тень. — Рей, Лили! Привет, ребята. Лилиан поднимает взгляд с торчащей изо рта долькой и быстро глотает, обжигая язык. — Лиам, — говорит Рейган. — Ты со старшими Калахи? — Нееее, — он неловко чешет за ухом, путая поток крашеных красно-золотых волос. — Я типа с парнем, но он стесняется с вами знакомиться. — Мы не кусаемся, — говорит Лилиан, вытирая рот салфеткой. — Да я-то знаю, но вы видели, что про вас в интернете пишут? — А что пишут? — невинно спрашивает Лилиан и ловит насмешливый взгляд Рейгана. Естественно, они оба в курсе, чем их обливают в соцсетях. — Ну, Рея либо любят, либо ненавидят, третьего не дано, — Лиам ворует наггетс с подноса Рейгана и хмурит бровь с маленьким рубиновым пирсингом. — А тебя он знает в школе, Лили. — О, а кто он? Я его знаю? — Вряд ли. Ты же ни с кем в школе не общаешься, кроме Николь и той новенькой с криптой. Лиам констатирует факт, не придавая ему оценочной окраски, но Лилиан делается как-то конфузно. Она не общается с одноклассниками, потому что считает их инфантилами, и она почему-то кажется незнакомцам закрытой и высокомерной, но не говорить же это Лиаму. — Я общаюсь с тобой. — Э-э, — Лиам дергает рукава толстовки. Эта тоже расшита сапфирами, только на спине изображен Далай-Лама. — Вообще-то, думаю, ты бы даже не знала, как меня зовут, если бы не все это, — и он тычет пальцем в Рейгана. — Так что неудивительно, что Кен вас побаивается. Рей тянет колу из пластиковой трубочки с разноцветными лентами. В уголках его губ мелькает усмешка. — А что говорят о Лили в вашей школе? — Это и твоя бывшая школа, — напоминает Лилиан. — Лили у нас вроде как местная снежная королева, слишком умная и крутая, чтобы с ней общаться. А с тех пор, как начала встречаться с тобой… — Да ты прикалываешься, — фыркает Лили и кладет в рот оставшийся кусок бургера, из которого вываливается вымоченный соусом лист салата. — …так вообще стала, типа, вне наших орбит, — смеется Лиам. Он улыбается Лилиан, будто снежная королева это эвфемизм чего-то приятного, хватает ее стакан и делает несколько глотков. Когда Лиам уходит к своему другу (худющий парень, джинсы висят на его узеньких бедрах, хоть и стиснуты желтым ремнем), Лилиан отставляет от себя недоеденный маффин и говорит: — Видишь, как ужасно быть школьницей? Уверена, все уже перемыли нас с тобой в чатах, где меня нет. Рейган методично вытирает фаланги каждого пальца влажной салфеткой и складывает ее в симметричный треугольник. Края ровные, будто он измерил их линейкой. — Тут важно только то, что они не могут сказать это при тебе. У твоего имени есть вес. — Еще я подруга Николь Шрейн. Даже не знаю, что важнее. — Знаешь, в чем плюс быть богатым? Лилиан хмурится, расстегивает молнию толстовки. Воздух в кафе душный из-за дыхания посетителей. Рейган на мгновение задерживает взгляд на ее пальцах, сжимающих замочек. — Преимущество в том, что я могу позволить себе отвести девушку на свидание в Мак и это не будет убого, — говорит Рейган, чуть ухмыльнувшись. Он берет со стола телефон и встает, убедившись, что на нем не осталось крошек. Как будто это возможно, он ест так аккуратно, что мог бы преподавать этикет в каком-нибудь английском замке. — Окей, — недоверчиво протягивает Лилиан и поднимается вслед за парнем. — А я думала, мы говорим обо мне и моих проблемах в школе, а не о том, как ты якобы сводил меня на свидание поесть пережаренные наггетсы. — У тебя нет проблем в школе, не драматизируй. Николь, может, и Елизавета II, но ты в таком случае — Борис Джонсон. Всем ясно, у кого власть, а кого просто любят. — Всегда хотела знать, что меня не любят. Спасибо, Рейган, — она резко натягивает на голову капюшон. — Зачем тебе их любовь? — Коплю социальный капитал, не очень успешно, — буркает Лилиан. Она вообще-то шутит, у нее нет желания собирать кучу последователей и быть каким-то лидером-просветителем; для такого она слишком честна. Они выходят на улицу, атмосфера после дождя трогательная и воздушная, в воздухе сверкают брызги водяной пыли. Через голое небо светит огромная и прозрачная луна, ее мягкий свет теряется в броской экспрессивности уличных фонарей и мигающих рекламных щитов. — Некоторые люди считают, что мы с тобой заносчивые, скучные или молчаливые, не понимая, что они нам просто не интересны, — Рейган останавливается у парковки и смотрит, как к двери его Ламборгини прислонилась девушка, выгнув спину; ее фоткает другая девушка, опустив камеру телефона так, чтобы ноги у позирующей были подлиннее. Лилиан стоит рядом и смотрит на них равнодушно. Девочки заканчивают фоткаться; та, что позировала, быстро соскакивает и смотрит в землю, чтобы, видимо, не знать, кто наблюдал ее своеобразный чек-ин. — Уверена, Николь в глубине души тоже хотела бы сделать такую фотографию, просто не может себе позволить. — А это уже минус богатства. Рейган ждет, пока девушки скроются из виду, и только потом подходит к машине, открывает Лилиан дверь. Они едут быстро, слишком быстро. Лили цепляется пальцами в жесткую обивку и пытается сосредоточиться на музыке Hollywood Undead. You're just a live grenade. Young renegade. Неудивительно, что это любимая группа Рея. — Ну пока, — говорит она, когда Рейган тормозит напротив дома Марка. И не двигается. — Кстати, когда в следующий раз решишь полезть ко мне с поцелу… — Ничего не было. — Ага. Как же. — Ничего. Не было, — он опирается рукой о ее подголовник и добавляет: — Поняла? — Ты издеваешься, Рейлиш? — Послушай, маленькая Лили, — Рейган облизывает нижнюю губу, и Лилиан прикладывает усилие, чтобы не проследить за его языком. Святой Отец, думает Лилиан. Больше никогда не подпущу его к себе. — То, что ты сбила меня с пути истинного своей прозрачной одеждой, ничего не значит. Ничто не изменилось. — Я? Сбила тебя с пути?! — она возмущено задыхается. — Это ты сказал, что хочешь меня! — Мне полжизни хочется набить себе татуировку с квазаром, — говорит Рейган и поворачивает голову, когда соседский уборщик выплескивает мыльную воду из ведра на тротуар. Лужа не задевает машину, и Рей возвращает внимание Лили. — Но не буду же я вешать наклейки на бампер своего Ламборгини, верно? Поэтому тату это не мое. Лилиан смотрит на него, раскрыв рот. — Ты просто боишься, Рейган. — Умираю от страха, — он закатывает глаза, но слегка, будто ему лень сделать полноценный круг своими дурацкими зрачками. Его рука все еще на подголовнике, выпирающие костяшки задевают ее волосы. Бледно-голубые узелки вен вдоль руки отвлекают. — Ты боишься, потому что не можешь контролировать то, что хочешь, — говорит Лилиан. — Я перестал бояться еще в девять, когда продырявил дико ценную картину Шагала игрушечным пистолетом. Мама меня самого чуть не продырявила. — Придумай ответ получше. Она хмурится, нежелание Рейгана отвечать серьезно ее раздражает. Лилиан кладет руку на дверь. Все, пора выходить. — Ты запуган своими же желаниями, Рейган, — бросает Лилиан напоследок. Она нажимает на кнопку, чтобы выйти — и не успевает. Громкий щелчок заблокированных дверей заставляет ее подскочить на месте. Рейган берет ее пальцами за подбородок и заставляет обернуться. — Я могу быть напуган, Лилиан. Но я не могу быть запуган. Лилиан сжимает зубы; ей кажется, она кожей ощущает жесткий узор на подушечках его пальцев. Его взгляд впивается ей в зрачки. — Самодовольство — качество неудачников, Рейган. Оно тебе не подходит. Она собирается резко дернуть головой и вывернуться из его хватки. Но в теле будто крутятся винтики, которые оживают только в его присутствии. Лилиан задирает подбородок, Рейган с интересом наблюдает и говорит: — Самодовольство — единственная индульгенция, которую я себе выдал. Поэтому прекрати умничать и провоцировать меня. — Кто бы говорил. — Ты услышала меня? Поняла, что я сказал? — Иди ты. Мне не нужно повторять два… — Сегодня ты дважды послала меня и ударила, — Рейган приподнимает брови, немного глумливо, словно сам не верит. — Я не гребаный Иисус, чтобы терпеть и дальше. — После тебя вообще успокоительное хоть пачками глотай! Она дергает подбородком, и Рейган выпускает ее. Он сам открывает дверь с ее стороны и отворачивается. Его язык тела очевиден, как никогда, поэтому Лилиан набирает в грудь побольше воздуха и выдает одним выдохом: — Ты иногда невыносим, Рейган, ты сам меня провоцируешь, поэтому, если так и продолжишь, придется искать себе новую девушку, какая-нибудь Корнелия явно готова хоть… — Лилиан, — обрывает он и окидывает ее подуставшим взглядом. — Брысь уже. Она выскакивает на улицу, сильно хлопнув дверью. Зная, что это выбесит Рейгана, который о своих машинах печется так же, как за отсутствие пыли на его обуви. Лилиан оборачивается, когда он начинает отъезжать, и показывает ему средний палец на обеих руках. Рейган открывает окно. — Великое дело, маленькая Лили. Еще бы язык показала, — невпечатленно говорит он и, вдавив в газ, уезжает, оставив за собой черные разводы резины. Глава 21 Всю неделю Рейган торчит на базе под Бостоном, там находится научно-исследовательский центр, в котором они с Ремингтоном создают экзоскелеты. Точнее, разработкой занимается Рейган и команда (инженеры, программисты, приятель из колледжа, Гарвардский профессор, физик, разрабатывающий системы вооружения с 1984), а Ремингтон был тем, кто вообще дал им эту возможность. Если бы не он, Фрэнк Рейлиш вряд ли выделил бы Рейгану базу и финансирование. В пятницу утром в центре запланировано шестое испытание экзоскелета руки. Предположительно, он должен защитить носителя от солнечной радиации, холода и усилить физическую выносливость. Фактически, Рейган до сих пор проводит испытания на биологическом манекене. Предыдущие попытки провалились настолько, что он даже на обезьяне тестировать ничего не собирается. В пол девятого утра Рейган сидит на траве, слушает музыку HU, выкрученную в наушниках до максимума, и курит, сминая в ледяных пальцах вторую банку энергетика. Он не спал. Он знает, что сегодняшнее испытание снова провалится, его единственная надежда — найти новую ошибку в формуле. Тогда все будет не зря, и в следующий раз он ее исправит. Молодец, Рейлиш. Будешь двигаться такими темпами, может, создашь экзоскелет до того, когда экономика Индии обойдет экономику Китая. Рейган тушит бумажный бычок и тянется за следующей сигаретой, но коробок пуст, и от раздражения скрипят зубы. Он редко курит и еще реже пополняет запасы. Тогда перед его лицом маячит сигарета, знакомая рука поджигает табак. Рейган недоверчиво поднимает взгляд. — Отец? Ты что тут делаешь? — Не можем же мы пропустить твои испытания, — говорит Фрэнк Рейлиш, отдавая зажженную сигарету, и садится рядом. Концы его штанов задираются, показывается белая кожа с редкими волосами, родинкой и бледными шрамами. Их прадед Джон Рейлиш был генералом армии во времена Второй Мировой, по его инициативе был создан Манхэттенский проект, и он же подписал приказ на применение ядерного оружия в Японии. Джон Рейлиш воспитывал Фрэнка Рейлиша, как будущего главу их династии и как человека, на чьи плечи ляжет защита страны (не знал же он, что Третьей Мировой пока не предвидится), поэтому Фрэнк не носит шорты. Ноги до колен у него исполосованы наждачным прутиком. — Милый, не то чтобы я тебя учу, но энергетики и сигареты это плохо, — говорит Мириан Рейлиш. В белом брючном костюме, таком отутюженном, что на штанинах глубокие борозды стрелок. Она, не смущаясь, кладет на траву сумку и садится на нее. — Вы что, серьезно приехали только ради испытаний? Тогда вас ждет разочарование. — Меня разочаровывает, как ты не заботишься о своем здоровье, — говорит Мириан. — И продырявленный Шагал, за которого я боролась несколько лет, но с этим я уже смирилась. — Но у нее была мысль сдать тебя в детдом, поэтому не расслабляйся. — Фрэнк, — Мириан смиряет Фрэнка колючим взглядом. Она достает из пакета пиццу с томатами и сыром, аккуратно завернутую в контейнер, и Рейган улыбается. Это его любимая еда. По продуктам обычная Маргарита, но на вкус — такое готовили только в Рейлиш Мэноре. — А мне ты захватила? — спрашивает Ремингтон, он склоняется над плечом матери и вдыхает. — М-м, сто лет не ел пиццу Акеми. — У нас ее почти не готовят с тех пор, как Рей-Рей переехал, — Мириан раздает каждому по мягкому треугольнику с хрустящей корочкой. Сперва мужу, потом Ремингтону, потом Рейгану. В небе переливается полупрозрачный свет, разрезая всполохи облаков на неровные куски. Рейган смотрит наверх и сводит брови. Ему не нравится асимметричность облаков. — Вы что-нибудь знаете о новом окружном прокуроре? — спрашивает Фрэнк, потемневшими от кофе и никотина зубами вгрызаясь в томатную мякоть. — Да, — говорит Рейган. В этот же момент Ремингтон отвечает: — Нет. Блядь, думает Рейган. Дурацкая игра, в которую отец ввязал их еще в детстве. Фрэнк Рейлиш задает вопросы, Рейган и Ремингтон отвечают. Если один из них не знает ответ — они проиграли, это даже хуже, чем если бы ответить не могли оба. То, что один знает что-то важное и не поделился этим со вторым, делает его эгоистичным придурком. Раньше за проигрыш их обоих наказывали (уборка дома, территории, потом забирали телефоны и однажды даже машину), пока Рейган и Ремингтон не повзрослели. — Как будете отвечать за проигрыш, мальчики? — спрашивает Мириан. Она похожа на студентку из-за шаловливого блеска в глазах. Мириан обожает эту игру, она ее придумала, а Фрэнк воплотил в жизнь; хотя так можно сказать о большинстве их проектов. Рейган и Ремингтон переглядываются. Ни у одного нет желания наказывать самих себя. — Лесли Шрейн, — говорит Фрэнк. — Он не проиграл ни одного дела с тех пор, как занял пост. Он засадил за решетку пару моих старых знакомых. Дайссов, например, состояния лишил именно Шрейн, чертов ублюдок. — Откуда ты вообще его знаешь? — тихо спрашивает Рем, наклонившись к уху Рейгана. В руке у него нетронутый кусок пиццы, чистые ногти испачканы соусом и таящим сыром. — Он дядя лучшей подруги Лилиан, я забирал ее с вечеринки в честь его назначения перед Сингапуром. Мужик на парковке, видимо, родственник, рассказал мне кучу всякой ерунды, а я случайно запомнил. Рейган быстро доедает свою пиццу и спрашивает взглядом у брата: можно съесть твою? Ремингтон отстраненно кивает: да. Рей забирает пиццу, передает Рему пачку салфеток. — Видимо, не такая уж и ерунда, раз отец спрашивает. — Видимо. — Так вы придумали себе расплату? — спрашивает Мириан и подставляет Фрэнку пакет, чтобы он выкинул корочку от пиццы. Фрэнк Рейлиш не ест корочки. — Если не придумали, у меня есть идея. — Спасибо, мама, мы сами, — говорит Ремингтон. Он подмигивает Рейгану, Рей понимающе усмехается. Мириан Рейлиш изобретательна, в другой жизни она могла бы писать драматические сценарии для HBO, поэтому лучше не давать ей возможности использовать фантазию. — Так вот, про Лесли, — напоминает Фрэнк, в какой-то момент выпавший из разговора. — Кое-кто сказал мне, что кое-кто другой из федералов сказал ему, что Лесли Шрейн метит в наш инвестфонд. Он зацепился за нашу сделку с месторождением. — Но он только испортит свой лист побед, если откроет дело, — говорит Ремингтон, вытирая пальцы. — Если на нас заведут дело, доказательства найдутся. Нужно донести до Шрейна, что не следует копаться в грязном белье Arch Capital. Я уже отправил к нему пару людей, но этого может не хватить. Важно передать ему слова там, где он не ожидает, через кого-то уязвимого. Через Николь Шрейн, например, которая учится в твоей бывшей школе и которая дружит с твоей фиктивной девушкой. Фрэнк выразительно смотрит на Рейгана. Солнце поднимается выше, грея их головы. — Ладно. Я понял, — говорит Рейган. С Николь Шрейн он не знаком лично, но знает о ней из надежного источника. — Вряд ли этот Лесли Шрейн так просто успокоится, раз уж взялся за нас. — Вот именно, Ремингтон, — говорит Мириан. Все это время она копошилась в своем пакете, переставляя контейнеры и салфетки. — Но это не олимпийские игры, это львиная охота. Тебе не обязательно быть самой быстрой зеброй. Тебе важно быть быстрее самой медленной зебры. — Ты хочешь, чтобы я скормил прокуратуре кого-то другого? — уточняет Рем и передает Мириан грязную салфетку. — Манцевич и его фонд. Три года назад он натравил на нас журналистов из Boston Globe, если вы помните. — Конечно, помним, — Рейган трет покрасневший глаз. — Мы тогда заплатили штраф почти в ярд и отдали то историческое здание в Нью-Йорке. Его сын даже писал мне какую-то хрень в Инстаграме. — Вот именно, это было больно, я, черт возьми, душу вложила в ремонт здания, а Манцевич и его ботоксная жена все угробили. — Манцевич не знает, что мы знаем, что он пытался похоронить Arch Capital, — говорит Фрэнк. — Он будет на нашей благотворительной неделе. Вот в этот вечер и нужно его уничтожить. Фрэнк встает, к измятым штанам прилипли полоски травы, и подает руку Мириан. Она поднимается следом, собрав пакет, сумку, шляпу. — Скормите Манцевича Boston Globe и прокуратуре, — говорит Фрэнк Рейлиш. — Сами разберитесь, как распределить задачи. — Мы прямо Ревенант какой-то, — ухмыляется Рейган. Они с Ремингтоном тоже встают. Мириан, ниже их обоих, умудряется смотреть на них властно. — Это часть вашей роли, как наследников. Во сколько испытания экзоруки? — спрашивает она. — Через полчаса. — Отлично. У вас достаточно времени, чтобы придумать, какой будет плата за незнание Ремингтона о Лесли Шрейне. — Мы всю жизнь будем играть в эту игру? — спрашивает Рейган, скривив губы. — До тех пор, пока все мы живы. Как Рейган и думал, испытание проваливается. Биологическая рука взрывается через тридцать секунд после начала имитации солнечной вспышки. Рейлиши стоят в комнате наблюдения, за прозрачным стеклом с мутными водяными разводами, будто по поверхности расплескали плесень. Рейган разочарованно молчит. Фрэнк Рейлиш хлопает его по плечу. — Сейчас над тобой насмехаются, ты зол, и это хорошо, — говорит он. — Месть — лучший ресурс для достижений целей. Он неисчерпаем. Ремингтон говорит кому-то, чтобы вымыли стекло, Рейгана такая грязь бесит, а Мириан спрашивает: — Хочешь еще пиццу? И можете в этот раз без расплаты, кажется, вы уже ее получили.