Сон дружбе (не) помеха

Ждать в коридоре было невыносимо. Я просто не мог перестать винить себя в случившемся. Из-за какого-то глупого слизняка потерять бдительность и позволить Шурфу, настоящему, живому, а не сотканному из тонкой ткани сновидений, Шурфу, пострадать. Я закурил. Присел на подоконник, предварительно открыв окно. Подставил своё лицо к потокам свежего ветра. Наблюдал, как багровый закат пожирает золотое солнце. Видел, как живёт город, как он дышит в ровном ритме людской суеты. Чувствовал, как земля уходит из-под ног, как стремительно удаляется какая-то маленькая частичка меня. Всё выше и выше. Вверх. Но небо не даёт вылететь ей за пределы мира. Этакий барьер с двумя концами. Вот и приходится висеть где-то посередине, путаться в густых складках ветра и подставлять лицо обжигающему вечернему солнцу. -Макс, ты сейчас здесь? Или где? — вкрадчивый шёпот раздался у меня над ухом. Я оторвался от созерцания бесконечности и вопросительно посмотрел на Шурфа. Он лукаво улыбнулся. Это было из ряда вон выходящее событие, но тогда я не придал этому особого значения. -Ты знаешь, что табак пагубно влияет на наш организм? — спросил этот невероятный тип. Я было хотел возмутиться, чтобы прекратить занудную лекцию, но Шурф меня снова удивил. Он ловко подцепил мою сигарету и закурил. Только после такого абсурдного поступка я, как будто, протрезвел. Быстрым взглядом осмотрел коллегу, но не увидел ни одной причины для беспокойства. Он был здоров, как никогда. Даже его лоохи, испачканное кровью и зелёной слизью каких-то два часа назад, снова сияло чистотой. Все таки Джуффин — великий целитель. -Так может, ты мне все-таки пояснишь, что случилось? — продолжая улыбаться, спросил он. Я понимал, что не вправе отказывать ему. Всё-таки причиной, которая доставила Лонли-Локли столько проблем, был я. Но, как оказалось, я сам толком ничего не помню, кроме тумана и дикой слабости всего тела. Оставалось только стоять и мутным взглядом касаться каждого маленького рубца на лице Шурфа, каждой впадинки, маленькой родинки, незаметной со стороны. Продолжавший разглядывать меня Шурф, вдруг поменялся в лице. Нет, он продолжал растягивать губы в улыбке, но что-то в его глазах заставило меня напрячься. Будучи тёмными, они помрачнели ещё сильнее, глубже, покрылись пенкой тумана. Они поглощали, заманивали, как мышелов, увлекающий своих жертв звоном дудочки, и мне казалось, что я очутился в комнате, в которую забрёл из любопытства, но она была быстро закрыта шустрым помощником снаружи. Я, почему-то, решил, что самое время попросить вернуть назад мою сигарету. И Шурф, как бы странно это ни было, поднёс её к моему лицу. Естественно, я потянулся за ней губами, но вдруг сигарета куда-то исчезла. По совести, надо было бы возмутиться, но, оказалось, что курить я сейчас совсем не хотел. Потому что Шурф притянул меня к себе, легко касаясь губ. Его руки скользили по моей спине плавными движениями, словно это были касания крыльев бабочки. Я не заметил, когда воздушные прикосновения его губ стали чем-то большим. Они переросли в покусывания, и я не знал, стоит ли мне что-то делать. Одновременно пытался крутить мыслительный двигатель и пребывать в реальности. К сожалению, оказалось, что эти действия я совершаю одним участком мозга. Поэтому я решил ни о чем не думать, кроме этих чёртовых губ. Но действительность оправдала свою жестокость. Острым колом в моей голове всплыла многими любимая фраза: «Рано или поздно, так или иначе». Ядовитая правда отравляла душу и мне пришлось отстраниться от Шурфа, потупить взгляд. -Разве это не то, чего ты хотел? Ты смотрел на меня, как Мелифаро на короткие девичьи скабы малинового цвета. Мне показался очевидным тот факт, что я симпатизирую тебе. -Нет, Шурф, всё-таки в своих выводах ты никогда не ошибаешься, — я усмехнулся, запустил руку в волосы, растрепал их ещё сильнее, так, что они стали походить на воронье гнездо. — Но дело вовсе не в тебе, а во мне. Точнее, в моей сущности Вершителя. Мне казалось, одного этого слова хватит, чтобы описать всю мою боль и сомнения. Но Шурф ждал продолжения моей речи, я ощущал это по его пронзительным глазам, просвечивающим меня, как рентген. Рассказать, что покоится в моей душе, было сложно, нужные слова вечно врезались на поворотах и превращались в лужу, а не в текст. Я замялся, но решил попробовать пояснить, что так сильно смущает меня: -Понимаешь, я не могу гарантировать тебе, что твои желания — это твои желания, а не мои тайные помыслы. Вполне может оказаться так, что я невольно заставляю тебя. Но самое ужасное — это то, что ты даже не ощутишь моего влияния, а я не пойму, что сделал. Шурф аккуратно улыбнулся краешком губ, подмигнул. После этого я решил не удивляться ничему, что сможет провернуть этот невероятный тип сегодня. Даже решил, что пора начинать беспокоится по поводу того, что Безумный Рыбник, кем когда-то был Шурф, выбирается наружу через железную стену под названием «дыхательная гимнастика». -Легко убедиться в том, попал я под твоё влияние или нет, — Шурф наклонился к подоконнику. Я чуть-чуть пододвинулся, чтобы он смог забраться на него и скрестить ноги. — Достаточно понять, когда ты впервые подумал обо мне не как о коллеге. Судя по моим наблюдениям, это произошло не так давно, по сравнению с тем временем, которое ты мне нравишься. Я вздернулся. Бросил на Лонли-Локли изумлённый взгляд, всем своим видом показывая гигантский знак вопроса. Был бы здесь шеф, он воплотился бы в этот элемент письменности вживую (и всё по пособию «Тома и Джерри»). Но вместо него был я, который хоть и не умел делать странные магические штучки пятьдесят третьей ступени фиолетовой магии, зато не умеющий контролировать свои эмоции. Они вытекали из меня, как камра из опрокинутой Луукфи кружки, и всем сразу становилось ясно, что у меня на уме. Шурф многозначительно покивал в ответ на мой так и не заданный вопрос. Изначально, мне захотелось наброситься на него, выспросить всё и даже больше, подтвердить только что услышанное. Мне трудно было поверить в то, что я (Я!), мог понравиться Шурфу (ШУРФУ!). Но вовремя спохватился: раз Лонли-Локли сказал, то так оно и есть. И не должно быть никаких сомнений и лишней болтовни. Я чувствовал, что это могло нарушить что-то во вселенной. Что-то такое, что потом уже не восстановишь, как разбитую о пол хрустальную вазу. После этого решения почувствовал облегчение. Я столько дней боялся этой истины, боялся этих необычных эмоций по отношению к Шурфу. Мне казалось, что стоит мне сделать что-то не так, подать вид, что он мне нравится, неправильно намекнуть, и я потеряю друга. Лучшего друга, между прочим. Мы сидели молча ещё какое-то время. Было странно, что никого так и не занесло в Дом у Моста, никакая живая душа не нарушила тишину. Шурф поднялся с подоконника, посмотрел мне прямо в глаза. Оценив мой «приличный» вид, он сказал: -Тебе нужно поспать, Макс. Сегодня выдался не самый лёгкий день. Признаться, я тоже был бы не против вздремнуть. В ответ я сладко зевнул, хорошенько потянулся, тоже встал на ноги. -Ты прав. Единственное, с чем я могу сейчас вести благополучные переговоры — это кровать, — я ещё раз потянулся, хрустнул позвоночником, отошёл от открытого окна, за которым было темно. По всем правилам жизни, мне следовало только сейчас коснуться ногами Дома у Моста, чтобы по долгу службы приступить к работе и оберегать нашу казённую мебель. Но что-то мне подсказывало, что сегодня сэр Джуффин даст мне выходной. Поэтому я неторопливо вышел на улицу вслед за Шурфом, продолжая болтать, чтобы не создавалась неловкая и такая нежеланная тишина. — Знаешь, когда я был маленьким, то меня, честно говоря, поневоле отправили в гости к бабушке. Она жила где-то очень далеко от цивилизации. Её деревню окружали поля, за которыми горой стояли болотного цвета леса. Участь провести всё лето в какой-то дыре один на один со старой женщиной, а не с друзьями из соседнего дома, была ужасной. Помнится, я даже плакал и обещал кучу всякой фигни, которую дети обычно обещают родителям, но редко её выполняют. Но в деревню я был доставлен, к моему тогдашнему разочарованию, целый и невредимый. Хочешь скажу, что было самым забавным? Через три месяца я возвращался в город также, как оттуда и уезжал. Перспектива оказаться среди серых многоэтажек с такими же серыми и глупыми людьми внутри них, казалась страшной катастрофой. Домой меня всё-таки вернули с соплями и слезами, размазанными по щекам. -И что же тебя так зацепило? — спросил Шурф, так как я замолчал, остановился, разглядывая луну. -Зацепило одно место. Знаешь, пока я не оказался в Ехо, то был словно не в своей тарелке. Был потерян. И только на том месте я ощущал себя как надо, не было этой ноющей пустоты внутри. Хорошо я себя ощущаю только здесь и ощущал тогда там, за милю от бабкиного дома. Не знаю почему. Я проводил там чуть ли не всё свободное время. Бывало, даже оставался там ночевать. Это место было волшебно своей простотой и тихим нравом. Жалко, что я его больше так и не увидел вживую. -Почему же? Ты можешь вернуться туда прямо сейчас. Хумгат всегда в твоём распоряжении, — Шурф удивлённо посмотрел на меня. -Это место давно стерто с лица земли. Мир, который считается моей исторической родиной, довольно хрупок. А уничтожает он прежде всего всё самое дорогой, ценное и прекрасное. Но знаешь, я иногда вижу это место во снах. Лучше любого супа отдохновения, вот что я скажу. Была бы возможность, я бы обязательно сводил тебя туда. Шурф схватил меня за край лоохи, заставил притормозить. В его глазах поблескивали звёзды и (о боже, были ли они всего лишь отражением неба, или же трещинами, через которые смотрела на меня его настоящая душа) он снова светился этой чудной полуухмылкой. -Это не проблема, Макс. Я недоумевал. Его яркий порыв эмоций в очередной раз выбил меня из колеи. Нет, Джуффин явно что-то подмешал Лонли-Локли в камру, пока лечил его рану. Потому как таким открытым Шурф был только на Тёмной Стороне. Ну, на то это и Тёмная Сторона, чтобы давать людям возможность передохнуть от силиконовой маски на лице, поглубже вдохнуть свежий воздух, чтобы после снова вернуться к рутине. -Помнишь, когда мы путешествовали по заданию сэра Джуффина в Кеттари? — спросил он. Я кивнул, всё ещё не понимая, что придумал наш мастер пресекающий ненужные жизни. — Я научил тебя технике, которая позволяет разделить сон на двоих. Я подумал, что мы можем повторить этот эксперимент. Когда до меня наконец дошёл смысл сказанного, я согласно закивал. Мой друг (друг?) в очередной раз оказался гением. Это место было очень личным и если уж с кем-то делиться его тайнами, то только с Лонли-Локли. -Тогда идём ко мне? — спросил Шурф. Мне ничего не оставалось, как отправиться вперёд за его ровной спиной.