our alliance

Глубоко вдохнув, Чонгук крепко стянул пояс на накидке, почти до неприятных ощущений в животе, завязал на боку. Приблизившись к зеркалу, стоящему на длинной тумбе, он чуть присел, уперевшись ладонями в колени. Убедился, что подготовления закончены. Несколько прядей волос были подвязаны красными маленькими ленточками, шея была украшена чёрными узорами, уходящими к ключицам. Накидка с рукавами до плеч обнажала руки, и красная окольцовывающая чуть повыше локтя отметка альфы казалась ещё ярче, чем обычно. Крупный пояс, украшенный камнями, не портил вид, о чём изначально переживал подросток. Он попросил только оставить любимые и привычные простенькие штаны и удобную обувь вместо новой и чересчур тяжёлой. Он был готов к венчанию внешне, а внутри него творился хаос. — Готов? Голос отца вынудил вскинуть голову. Чонгук выпрямился и отошёл к окну. — Наверное. Конечно, отец тоже выглядел готовым к празднику. Его доходящие до плеч чёрные волосы были стянуты в хвост, белоснежная рубаха, заправленная в свободные штаны, очерчивала грудные мышцы, сильные руки. Сапоги, доходящие до голеней, были начищены, блестели. Лицо с едва заметными следами морщин на лбу и у крыльев носа было расслабленно, без тёмных пятен под глазами. Отец прошёл в середину комнаты, держа руки за спиной, осмотрел открытый сундук, в котором лежал ворох одежды. Чонгук вдохнул, покусывая губу. — Злишься? — На что? — На то, что венчание решили провести раньше. — Всего-то на пару месяцев, — пожал плечами Чонгук. — Без разницы в какое время. — Когда венчался я — на улице не было видно ни одного участка земли из-за снега, — усмехнулся отец. — Но венчание было необходимо как можно скорее, так как клан переходил на новое место, поэтому мы старались, чтобы всё прошло комфортно. Не могу сказать, что всё задуманное получилось. — Ох, — Чонгук осёкся и потёр ладони. — Тогда я рад, что мне так повезло. Отец улыбнулся. — Но твой папа любил зиму, так что он был одним из немногих, кто порадовался этому. Чонгук задумчиво кивнул, а в животе кольнуло и грустью, и болью. А где-то на задворках вспыхнуло воспоминание, что Юнги тоже любил зиму. Чонгук сел на кровать и потёрся затылком о стену, выпрямил ноги и перевёл взгляд на запястье с толстым браслетом из крепких нитей. Потёр ладонь, на которой в скором времени должен появиться порез. Чонгук был знаком с болью, которую ему предстояло пережить, ведь отец рассказывал, что она мало отличалась от той, которая была на церемонии первого обращения. Это закаляло, взращивало силу воли, стойкость. Чонгук не боялся такой боли, которую переживали все в клане, даже юные омеги. Ему было интересно, боялся ли боли его будущий муж. Чонгук вздохнул, наверное, слишком громко, раз отец повернул голову в его сторону и кивнул на ноги. — Удобно будет? Там каменистая дорога. — Нормально, — кивнул Чонгук. — Господин Хи укрепил подошву, так что они теперь хорошие. А это твоя новая рубашка, которую привезли с Южного округа? — Да. Нравится? — отец шутливо развернулся, слегка разведя руки в стороны, и ткань мягко заструилась. Чонгук улыбнулся. Давно он не видел сурового родителя таким бодрым, с блеском в глазах и настолько живым голосом. — Юнги за эти годы сильно изменился, правда? — спросил отец, когда сел рядом с ним на кровать. — Похорошел. — Не знаю, — быстро ответил Чонгук, ощутив неясное волнение. — Может быть. Отец усмехнулся, а после медленно поднялся с кровати. — Ладно, собирайся. Зайдёшь ко мне, как будешь готов? Отправимся вместе. — Конечно, — ответил Чонгук, смотря на то, как дубовая тяжёлая дверь закрылась. Он выдохнул, вжал ладони в лицо и зажмурился. С улицы, из приоткрытого окна, пахло зеленью, травами и цветами, а у него в груди до сих пор бушевал хаос. А волк не мог найти себе место. Чонгук в последний раз кинул взгляд на своё отражение, взял небольшой мешочек, в котором лежал дар для омеги и вышел из комнаты. Вопреки волнению, он не чувствовал нежелания идти: ему было даже любопытно.

***

На площади, мимо которой они прошли, было оживлённо. День Охоты приближался, и охотники выходили для разбора оружия и инструментов, осмотра и обсуждения планов. Чонгук по их одеждам различил два клана. Он посмотрел на отца, который шёл, переговариваясь с помощником повара на кухне, сунул руки в карманы и ускорил шаг. Клан, которому он принадлежал, ожидал их за площадью, в тихом месте у реки. Когда он увидел первых знакомых оборотней — в груди сдавилось. Он увидел подготовленный, но не зажжённый костёр, длинные столы с едой, небольшое возвышение из крепких на вид досок. Понимание того, что всё это лишь для двоих, заставило Чонгука слегка занервничать. Юнги он не видел. Зато его папа, стоящий у первого стола, махнул рукой и быстрым шагом направился к Чону. — Здравствуйте, — поклонился Чонгук и смущённо улыбнулся, когда его обняли. — Здравствуй. Как дела? — Н-неплохо, — ответил Чонгук, втянув приятный запах ягод. — А если честно? — спросил господин Мин и обнял его крепче. — Волнуюсь, — признался Чонгук и против воли сцепил ладони за спиной взрослого. Неосознанно подался ближе и зажмурился, пытаясь дышать ровно. — Эй-эй, всё нормально, — погладил его по лопаткам омега, провёл по волосам. — Юнги переживает не меньше тебя. Даже больше. — А где он? — глухо спросил Чонгук, приоткрыв глаза. — Он поранил ногу сегодня утром, — голос Мин Тэхи стал взволнованней, а сам он немного отстранил Чонгука, держа за плечи. — Упал с лестницы. Ногу забинтовали и оставили его отдохнуть в комнате. Но ему стало лучше, и он скоро придёт с братом. Чонгук кивнул, поджав губы. Ситуация казалась очень неприятной. Даже кольнула мысль, что Юнги вообще не придёт, а его рана окажется куда серьёзней. Но когда спустя минут десять он увидел его, идущего вдалеке рядом со старшим братом Хевоном, то отошёл от стола, оправил одежду. Взгляды многих были прикованы к нему, и чонов тоже. Когда отец Чонгука сказал, что Юнги похорошел, Чонгук даже не задумался над ответом. В тот момент он слабо думал о внешности подросшего омеги, но не мог не признаться, что при встречах смотрел на него. Юнги головой доходил ему где-то до шеи, его плечи больше не казались худыми и тонкими, как и ноги. Чонгук ещё зимой, когда был на ужине в доме семьи Мин, заметил изменения в его фигуре. Когда переодетый Юнги вернулся в гостиную и сел на диван, поджав ноги. Чонгук видел округлившиеся бёдра, которые не закрывала плотная рубаха и не свободные штаны, очерченные икры. Он смотрел на его лицо с мягкими чертами, отросшие до середины шеи волосы, недлинные пальцы, в которых омега комкал рубаху. — Не смотри на меня, — едко прошептал тогда Юнги, когда его папа вышел из комнаты. Он даже дёрнул рубаху пониже, но взгляд его был не злой, а полон неловкости и напряжения. — Ты тоже можешь меня рассматривать, — широко улыбнулся Чонгук и развёл руки, немного подаваясь вперёд. — Не хочу, — сощурился Юнги и отвернул голову. — А я хочу, — немного охрипшим непривычным голосом сказал Чонгук, чувствуя, как волк издал довольный рык на чужое смущение. — Ты выглядишь… Не таким тощим, как раньше. Интересно, с чем это связано. Ответом ему был хмык, но он заметил, как на щеках омеги проступил румянец, перед тем как тот отвернулся. Конечно, Чонгук понимал, с чем связаны такие изменения. С чем связан его хрипло-меняющийся с каждым сезоном голос, растущие мышцы. С чем связаны грубеющая кожа на ладонях, ногах, крепнущая спина: естественная защита, которая проявлялась у каждого альфы-подростка. А в омегах, на которых Чонгук не очень-то обращал внимание, изменения происходили менее заметно. Он замечал их в Юнги изредка, не придавая особого значения. А после одиннадцати, когда объявили дату их первого дня венчания, он заострил на этом всё внимание. И сейчас, глядя на подходящего ближе Юнги, он не мог не смотреть. Красивая тёмно-зелёная рубашка из лёгкого на вид материала доходила до середины миновых бёдер, закатанные рукава обнажали руки с переливающимися на солнце браслетами и повязками. Все цвета шли белой коже Юнги. Волосы омеги были с вкраплениями бусин, а отдельные пряди, собранные у висков и стянутые в хвостик, имели более тёмный оттенок, чем естественные. Чонгуку издалека показалось, что глаза Юнги были подведены, но когда тот подошёл ближе — понял, что его взгляд обманули обычные ресницы. Но тёмные, достаточно густые и выразительные. Но отчего-то лишь сейчас такие заметные. Чонгук сглотнул, смачивая пересушенное горло. — Привет. — Привет, — едва кивнул Юнги, отведя взгляд. Он почти не опирался на левую ногу, но и не выглядел так, будто ему было больно. Чонгук надеялся, что миново спокойствие не было притворством. Чонгук подошёл ещё ближе к нему, сжимая влажные ладони. Вся его храбрость, которую он поднакопил за последние полчаса, рассеялась. Он смотрел на омегу, который был таким красивым и то, что совсем скоро они обвенчаются, казалось каким-то нереальным. — Тебе очень идёт, — после замятого кашля сказал он. — Всё выглядит красиво. — Спасибо, — ответил Юнги, вновь посмотрев на него. — Ты тоже… Выглядишь хорошо. — Это тот кулон? — удивился Чонгук, подавшись вперёд и пропустив комплимент. — Ты его носишь? — Да. А что, думал, что я выкинул его? — Юнги слегка вздрогнул и потянулся к шее, взялся за тонкую верёвочку и выправил её из рубашки. Кулон, покачнувшись, остановился ровно посередине груди. Мутноватый камень светло-зелёного цвета Чонгук нашёл на рынке ещё в девять лет, а когда показал его мастеру клана и попросил сгладить острые концы и зачистить поверхность — даже не думал, что сделает с ним. Мастер сгладил концы, придав камню округлую форму, но с мутной поверхностью ничего сделать не смог. Чонгук уже после, когда разглядел на ней крохотные разноцветные вкрапления, особенно видимые под лучами солнца, принял решение оставить себе. А через пару дней ему пришлось отдать камень, который мастер превратил в кулон на прочной нити, Юнги. Чонгук отдал его, потому что чувствовал себя виноватым за сломанный маленький гребень омеги, который во время их уже подзабытой о чём ссоры треснул в его кулаке. Чонгук выхватил его, когда Юнги замахнулся. А после удар, в который Мин явно от растерянности вложил немного сил, раздался звонким шлепком. Голова Чонгука мотнулась вправо, а Юнги прижал ладонь к груди. В ушах от пощёчины заложило, и Чонгук интуитивно прижал холодные пальцы к горящей скуле, резко повернув голову. Юнги выглядел испуганным, но решительным, а в глазах было столько злости и обиды, что в желудке замутило. Поэтому Чонгук облизнул губу, быстро вытащил из кармана нагретый кулон и протянул Юнги. — Извини. Вот, пожалуйста, возьми это. Это совсем другое, но… Он чувствовал, как остывающий запал злости разъедал изнутри. От взгляда Юнги стало гадко и тоскливо. Но тот, помедлив и осмотрев его руку, вырвал кулон и сорвался с места. Чонгук чувствовал себя подавленным. А сейчас, видя этот кулон на его шее, Чонгук не сдержал улыбки. Они вместе прошли к столу с мясом, где уже собиралась бо́льшая часть оборотней. А когда закат окрасил небо в разнообразные оттенки красного и подул тёплый ветер, пуская по воде рябь, — началось венчание. Зазвучала музыка, послышались речи старейшин кланов. Чонгук сильно сжал зубы, когда небольшой острый кинжал полоснул по его руке, а один из венчателей похлопал его по плечу. Юнги тоже держался хорошо, когда подставил руку под кинжал, а едва их ладони соприкоснулись, Чонгук не сдержал прерывистого вздоха. В висках заколотило, тело охватил жар, но не болезненный, а такой, от которого в крови забурлила сила. Чонгук почувствовал спокойствие, будто все звуки вокруг стихли, он видел перед собой лишь Юнги. Мужа. И надеялся, что омега так же не испытывал болезненных ощущений. Просто Чонгук никогда не интересовался, было ли омегам больно во время заключения связи, и неожиданно для себя в этой суматохе его посетила такая мысль.  — Всё нормально? — спросил он, подавшись ближе. — Угу, — кивнул Юнги. Когда их ладони разъединились и Чонгук почувствовал стягивающую кожу корочку, то шагнул вперёд и обнял Юнги. Несильно, едва прижав к себе. Он почувствовал, как тело в руках напряглось. — Обнимешь меня? — тихо спросил он и почувствовал неуют, когда краем глаза увидел направленные на них взгляды, услышал перешёптывания. Он расслабился, ощутив не сильную хватку. И понял, что его догадки были правдивыми: тело Юнги было мягким, округлым. Крепкие плечи, мягкая, по сравнению с чоновой, спина, узкая поясница. Запах, который пробивался через травяной, был таким приятным: пахло мёдом. Когда он услышал поторапливающие слова старейшины, то глубоко вдохнул, отстранился и посмотрел Юнги в глаза. В них он увидел ответное напряжение. — Нам нужно поцеловаться, — шепнул Юнги, и то, как он сжал чонову накидку, показало его не спокойствие. — Сделаем это быстро, — кивнул Чонгук, двинулся назад, утягивая за собой Юнги и становясь на более ровную часть платформы. Ресницы Юнги дрожали, искусанные губы казались ещё ярче, чем были изначально. Чонгук положил подрагивающую ладонь на тёплую щёку и склонился ниже. Увидел, как Юнги закрыл глаза, а после коснулся его губ. Едва ощутимо, но от этого движения пробрало всё тело. Под последующие хлопки и выкрики он открыл глаза, сглотнул. Минова хватка ослабла, а сам он одёрнул руки. — Вот и всё, — сказал Чонгук. Собственный голос показался чужим. Юнги кивнул, облизнул губу, и с красными щеками, расширенными зрачками и сбитым дыханием он показался Чонгуку ещё более восхитительным. Он стал его супругом, и от этого понимания вопреки опасениям не стало больно или горько. Чонгук надеялся, что Юнги тоже не испытывал сильной печали, поэтому, когда присутствующие после даров и поздравлений разбрелись вдоль берега, подошёл к нему с тарелкой, полной вкусностей. Юнги сидел на лавке, потирая завязанную лечебной тканью ладонь. — Болит? — спросил Чонгук, осторожно садясь рядом. — Печёт. — И у меня тоже. Ну, — запнулся Чон, протягивая ему тарелку, — теперь мы настоящая пара. — Как ощущения? — усмехнулся Юнги и осторожно подцепил пальцами кусочек вяленой вишни. — Смешанные чувства, но всё было не так нудно. — Ну, может чуть-чуть, — ответил Юнги и пихнул его плечом. — Хей, мы же повзрослели, — слегка отшатнулся Чонгук, а после вновь прильнул, — уже не будет так просто. — Как думаешь, наши отношения поменяются? Намного? От внезапного вопроса Чонгук перестал выбирать глазами еду поаппетитней. Он выпрямился, опустил тарелку рядом с собой и честно признался: — Не знаю. — Я тоже не знаю. Но Чонгук и не мог представить, что эта недосказанность между ними будет отнюдь не главным испытанием в дальнейшем.