our alliance

Незатейливая музыка барабанов и переливающихся струн была достаточно приглушённой, чтобы Юнги отвлёкся от неё. Он прислонился затылком к стене старой постройки, вдохнул тёплый вечерний воздух с запахом костра. Летнее небо было чистым, но не было ни одной звезды. Юнги опустил взгляд на землю. Слабый ветер качал маленькие кусты, растущие вдоль стены, и Юнги в очередной раз зациклился на них, рассматривая мелькающие тени. Но никого там не было. От горячего пшеничника, две чашки которого он выпил, в груди ещё ощущался приятный жар. Праздник в честь перемирия с северной границей подходил к концу, и рядом с большим костром остались лишь самые выносливые, которые не устали за весь день, а также те, кому завтра позволили не заниматься делами: лучшим и принёсшим наибольшую пользу поселению в этом месяце. Папа Юнги тоже был в их числе, а сам омега сейчас буквально прятался от музыки, от смеха и от разговоров. Он устал за день, помогая с изготовлением стрел, но не мог найти сил подняться и пойти домой: слишком далеко. А ещё так хотелось подышать свежим воздухом с ароматом поджаренного мяса и пряных трав. Он услышал хруст незадолго до того, как у высоких кустов слева показалась тень. Юнги насторожился, быстро принимая сидячее положение. — Отец сказал, что ты здесь. Давно ушёл? Чонгук остановился неподалёку, сложив руки на груди. Он выглядел уставшим. — Нет, — ответил Юнги. — А ты разве не поддерживаешь костёр? — Ну, — парень слегка улыбнулся и дёрнул ладонью, — я обжог руку. Несильно, но ощутимо. — Как так? — усмехнулся Юнги, опёршись ладонью на лавку. Чонгук неопределённо качнул головой и подошёл ближе. Его простая чёрная футболка на груди была в сероватых разводах. В свободных штанах и лёгкой обуви он выглядел так, будто только вышел из дома подышать воздухом. Но он провёл на площади несколько часов и его, очевидно, не смущал собственный внешний вид на празднике. — Устал, — выдохнул альфа, утерев висок. С каждым его шагом в минов нос забивался запах: помимо еды и костра была едва уловимая древесина. Не такой насыщенный запах, как от настоящего дерева, но после гона, который закончился вчера, он казался очень терпким. При мысли о гоне стало неуютно. Неловко. Юнги ощутил, как в животе сдавилось на мгновение, будто он вспоминал о чём-то совершенно запретном. Юнги повёл плечами, отводя взгляд. Заметил по тени, что Чонгук приблизился к нему. — Скучаешь? — когда он сел рядом, Юнги не сдвинулся. — Не голоден? — Не особо, — ответил Юнги сразу на два вопроса. По-крайней мере, Чонгук остался удовлетворённым этим ответом. — А у меня здесь булка лишняя есть, — он достал из кармана завёрнутый в бумагу шарик. — Тёплая ещё. Я больше не съем. Бери. — Что-то добавил туда? — прищурился Юнги, дёрнув плечом. — Не-а. Не в этот раз уж точно. Чонгук буквально впихнул ему в руки булку, а когда Юнги повернул голову — наклонился совсем близко и жарко выдохнул в щеку, положил ладонь рядом с бедром, потёрся носом о висок. — Нет, — вздрогнул Мин, смутно понимая, что тот хотел. — Почему? Мы ведь целовались уже, — нахмурился Чонгук, отстраняясь. Юнги увидел на его шее вспухшую вену, лёгкие синяки под глазами, увидел вблизи мышцы, подчёркнутые тонкой футболкой, полоску не загорелой кожи. — На первом венчании, — фыркнул Юнги, сжимая тёплую, даже сквозь бумагу ощутимо жирную булку. — Никто из нас, кажется, этого не хотел. А сейчас ты хочешь? Зачем это? — Сам не знаю. Я так... Чонгук отвёл взгляд. Юнги сейчас чувствовал и растерянность от такого поведения, и непонимание. От альфы не пахло алкоголем, и выглядел он вполне адекватно. Может, дело в не утихших последствиях гона, от которого, по словам брата Юнги, пару дней назад альфе почти что сорвало крышу: разгромил часть старого загона для травоядных и искусал губы в кровь, когда его не выпустили на улицу. На губах, кстати, сейчас были заметны припухлость и раны. — Я искал тебя вчера, — спустя недолгое молчание сказал Чонгук, опираясь ладонью в колено. — Вечером. — Во время гона? — вырвалось у Мина. — После. Сразу после него. Я почувствовал неожиданный страх за тебя. Будто что-то случилось. — Я вчера обратился, — ответил Юнги, сглотнув. — Ты ходил в лес? — изумился Чонгук. — Папа с братом обновляли защиту дома, пришлось на время уйти к опушке. А там… Как-то само вышло. Чонгук выглядел растерянным, но быстро взял себя в руки, слегка кивнув. — Ясно… Тогда хочешь сейчас прогуляться по лесу? В истинных обличиях? Юнги тут же мотнул головой и покосился на Чонгука. От его широкой улыбки, которая на мгновение дрогнула, стало немного не по себе. — Не хочу. — Боишься, что нападу на тебя волком? Я не… — голос Чонгука стал тише, тягуче. — Я же ничего не сделаю. Просто хочу размять тело. — Я не боюсь. — Да брось, я всё замечаю, — выдохнул Чонгук, и его взгляд стал задумчивым. — С каждым годом это не меняется. Ты же мой муж, — продолжил он, слегка подтолкнув его в плечо. — Ладно, если не хочешь, то не пойдём. — Я слышал, — вздохнул Юнги, беря себя в руки и стараясь унять дрожь от зыбкого шёпота и озноба на шее, — что ты вызвал Хонджу на спарринг. — Да, — кивнул Чонгук и в его глазах сверкнуло алое. Почти незаметно и тут же испарилось. — Он не прошёл отборочную охоту и состязания, но хочет стать учеником господина Тэня благодаря своему родству с Бином. Это несправедливо, ведь он отнимает слишком много ресурсов и времени, а учитель не в силах что-либо сделать, ведь он не принадлежит к клану. Я не мог оставаться в стороне, когда остальные пытались это замять. — И что, не позволишь ему присоединиться, если выиграешь? Чонгук помедлил с ответом, смотря на землю. На его молодом лице эмоции были заметны очень чётко. Даже если он хотел что-то скрыть — не выходило. — Просто покажу, что не стоит кичиться своим родством. Ты ведь тоже не одобряешь это? — Если спарринг будет честным… Я приму это. — Эй, я не варвар, — засмеялся Чонгук и неожиданно поднялся. Юнги крепче стиснул пальцы. — Не нужно переживать за это. К тому же, я правда хочу… Хм, думаю, мы с тобой могли бы когда-нибудь найти общий язык. Я хочу, чтобы мы стали ближе. В детстве между нами было много плохого, но и хорошее тоже было. Помнишь, ты помог мне прогнать пчёл, когда они искусали Марка? Юнги кивнул. — А когда я упал в воду зимой, ты не бросил меня. Когда отец наказал меня и запретил есть праздничный мёд, ты в тайне принёс мне целый горшочек. — Но меня тогда наказали вместе с твоими друзьями, — буркнул Юнги тихо, но без желания оправдаться. Скорее от неловкости за то, что вспоминал Чонгук. Он и сам это прекрасно помнил, но не знал точно, когда случился переломный момент в их отношениях. Когда они перестали яростно огрызаться, когда их жизни сблизились, и альфа частенько стал посещать дом Юнги. Без скандалов. А ещё прекрасно помнил своё ложное обвинение в его сторону из-за бывшего друга, свой стыд и свои извинения. Чонгук, на удивление, простил его почти без раздумий, а после даже попросил помочь им покрасить праздничную стойку. Тогда Юнги сблизился и с его друзьями, которых он перестал считать дикарями. — Я надеюсь, ты уже не так сильно меня ненавидишь. Мы повзрослели, обвенчались, и сейчас многие вещи уже не кажутся, какими раньше, — сказал Чонгук и опустился на корточки, рядом с бедром Юнги. — С чем-то придётся смириться. Я постараюсь быть хорошим мужем. Ты не будешь нуждаться ни в еде, ни в защите, ни во внимании. — Я не… — Юнги набрал побольше воздуха, но всё равно шёпот оказался сиплым, и Чонгук придвинулся поближе, кладя руку на миново колено. — Я не стану рожать в первый год после переезда в общий дом. — А в следующий? — с улыбкой спросил Чонгук, и Юнги почувствовал мурашки в затылке, почувствовал, как в груди сжалось. Необъяснимые чувства, которые нахлынули и так же стремительно спали, едва альфа судорожно взял его ладонь и слегка потряс, перестав улыбаться. — Нет-нет, я не хотел сказать что-то неправильное… Конечно, я хотел бы когда-нибудь щенков, но я не собираюсь быть зацикленным на этом. И тем более не собираюсь пытаться принудить тебя к вынашиванию. Сначала мы попробуем ужиться вдвоём, да? Эта неопределённость, эти неоднозначные слова конечно не могли убедить Юнги. Он в очередной раз понял, что теперь действительно будет всё по-другому, понял ещё после венчания, когда его ладонь разрезали, а чонова, крепкая, горячая и влажная от крови сильно сжала его в ответ. От подступающего отчаяния его спасла прилюдная просьба папы повременить с меткой. Чонгук был тоже этим доволен, когда сразу же отошёл в сторону, зажимая рану пропитанной бальзамом тканью. Потом, правда, он подошёл первым, предложил еду и не сводил взгляд. А Юнги чувствовал себя немного неуютно в красивой одежде. Все смотрели на него, говорили о нём, но это не вызывало панику или неловкость. Юнги понял, что он выглядел красиво, и во взгляде альфы он читал тоже самое. Ему это жутко льстило. А дома Юнги не смог сдержать слёз, не дойдя до кровати и забившись в угол между сундуком с одеждой и стеной. Он сдерживался как мог, чтобы взрослые с их чутким слухом не пришли к нему: не хотелось волновать членов клана, после того, как он заверил папу в том, что в порядке. Он душил всхлипы, и у него это получалось. Юнги накрыло отчаянием не столько из-за того, что теперь было некуда деться, ведь церемония прошла на глазах у клана, а от понимания того, что он мало что мог сделать. Если в детстве он с лёгкостью давал отпор, не особо задумываясь над последствиями, если Чонгук был одного возраста и с не слишком выдающимся телосложением — то к пятнадцати годам всё резко поменялось. Юнги с тяжёлым давящим чувством в животе осознавал, что теперь это будет сложнее: повзрослевший Чонгук и телом повзрослел, и голосом, и силой. Юнги видел, как на тренировках он валил остальных, а с более сильными и выносливыми не сдавался после первого же поражения. В волчьем обличии он видел его пару раз, но и того хватило, чтобы убедиться в их различиях. Убедился в пугающей силе, когда во время венчания Чонгук кивнул на его напоминание о поцелуе. Юнги, невольно уперевшись в обтянутые тканью плечи, ощутил их твёрдость. Внезапно почувствовал себя в ловушке и от понимания того, что за ними наблюдали. Не хотел опозориться и испортить праздник, который нравился всем, кроме молодожёнов. Уже дома, за закрытой дверью и с пульсирующей лёгкой болью в ладони понял, что не сможет сделать такому Чонгуку практически ничего: так, может ударит пару раз или оцарапает. Наверное, лишь с большим трудом сможет вырваться, если альфа его схватит и захочет что-нибудь сделать. Разозлит ли он его этим — было лишь вопросом времени. Чонгук не был вспыльчивым, но если у него что-то не выходило, он шёл напролом. И на охоте, и на тренировках, и даже во время игр. С самого детства. Юнги не мог винить его за это, как и себя за то, что сам воспитывался в других, более мягких условиях. Если он когда-нибудь рассмотрит Юнги не просто как живое существо, с которым будет ужинать и более-менее общаться, а как того, кого можно естественно и беспроблемно склонить к близости — почти не будет шансов помешать этому. Юнги боялся этого и надеялся, что к такому они не придут. Боялся, что их детские перепалки могут перерасти в настоящую схватку. Но со временем, с каждым днём, он видел иные стороны Чонгука: мягкость, доброту. Он не цеплялся к нему, не злился, когда Юнги отказывался гулять, не пытался надавить с помощью отца. Часто делился едой, несмотря на то, что у Юнги её было навалом, зимой пихал в руки свои шапки и шарфы. А так же называл симпатичным. Не так уж часто, и всегда при этом краснел, что-то бурчал себе под нос. Нормально познакомил с друзьями, рассказал про них. В какой-то момент начало казаться, что так же ровно и спокойно будет всегда. Очень не хотелось обманываться. Юнги смял булку, наверное, окончательно, а пальцы давно перестали ощущать жар от выпечки. В тишине, повисшей между ним и Чонгуком, было нечто грустное. Но он успокоился, подрасслабился и перевёл взгляд с земли на Чонгука. Тот, наверное, и не знал какие мысли были в голове омеги. Но он не выглядел радостным или спокойным. Может, он тоже задумывался над тем, что будет между ними дальше? — Точно не хочешь прогуляться? — спросил Чонгук в итоге, медленно поднимаясь на ноги. — Я скоро домой пойду, как найду папу. Чон кивнул, потёр затылок, а после Юнги увидел только быстрый рывок, и его волосы взъерошили, горячие пальцы на мгновение сжали подбородок. — Это ты сделал ожерелье? — Угу, — мотнул головой Юнги, вжимаясь плечом в стену. — Только сейчас рассмотрел получше, — сказал Чонгук после короткого, немного неловкого смешка. — Красивое. Оно из тех ракушек с реки? Он слегка наклонился, и Юнги отвёл взгляд от его загорелых рук, посмотрел прямо в глаза. — Да. В последнее время это ходовая вещь в поселении, — ответил он. — Сезон. Жаль, что ракушки не так просто достать. — Да там просто... А!.. — Да, — оборвал Юнги, подавшись вперёд и опустив голову, — я всё ещё не умею плавать, несмотря на обучение. Странно, да? — Ерунда. Ведь мой муж один из самых красивых подростков в поселении, — внезапные слова удивили Юнги. — Это заставляет меня гордиться и волноваться: столько чужаков испытают судьбу, если только посмеют сунуться. — Я… — понимание того, что он собрался оправдываться, притормозило порыв. — Не заговаривай мне зубы. — И в мыслях не было. Это правда. Он улыбнулся, а Юнги сглотнул, чувствуя прокатившуюся от затылка до поясницы волнительную дрожь. — Тогда спасибо, — сказал он и лишь потом осознал, что сжал чонову руку в ответ, погладив огрубевшую кожу. — Угу. Ну, пойдём, — кивнул Чонгук и поднялся. — Найдём родителей. А завтра наловлю тебе этих ракушек, если захочешь. Целый мешок. — И половины хватит, — ответил Юнги, встав и отряхнув одежду.