Искупление

***

— Извините, а Вы, собственно, кто? — возмущается Татьяна, преграждая дорогу Гречкину, который бесцеремонно прошёл в квартиру и хотел пойти было обыскивать её. — Считайте, старший брат, — цедит сквозь зубы Кирилл, напористо идя в сторону кухни.       Женщина встала перед ним, закрывая собой дверь, за которой сидел Макаров, съёжившись от страха. — Да пустите! — не выдерживает Гречкин, но Татьяна остаётся непреклонной и не даёт пройти дальше. Лёша понимает, что если он сейчас не выйдет, то, скорее всего, случится что-то очень нехорошее. Хотя оно уже случилось. Что могло быть хуже того, что его будет забирать сам Гречкин, да ещё и с такой злобой в голосе, что хоть в окно выходи? Собирая всю волю в кулак, Макаров поднимается из-за стола и выходит в коридор, где Кирилл чуть ли не пихает Татьяну в сторону, но замирает, увидев Лёшу. Гречкин метает на него прожигающий, словно раскалённая сталь, взгляд, отчего Макарова моментально охватывает странный жар, заставляя всю кровь в теле сначала застыть, а после ускорить свою циркуляцию так, что кружилась голова. — Так, молодой человек, я звонила Ольге Сергеевне, и только ей я доверю Лёшу! — строго произносит Татьяна, встав между парнями. — Нет, всё в порядке, — Макаров обходит соседку, вставая рядом с Кириллом, от которого веет такой смертельной аурой, что колени непроизвольно подгибались, а по загривку пробегала толпа мурашек. — Я поеду с ним.       И эти слова звучат буквально как смертный приговор самому себе. — Разумно. Жду внизу, — бросает Гречкин и спешит покинуть квартиру. Тяжело вздыхая, Лёша натягивает на себя кеды и джинсовку, под изумлённо-негодующий взгляд Татьяны. — Лёшенька, точно всё в порядке? — обеспокоенно спрашивает она. — Ты уж прости, я воспитательнице твоей позвонила, просто очень беспокоилась, подумала, вдруг ты сбежал и тебя ищут… — тараторила женщина, пока Макаров дрожащими руками завязывал шнурки. — А ты и правда сбежал… Если ты не хочешь ехать, оставайся! Вижу же, что не хочешь! — Нет, спасибо, — Лёша неестественно улыбается, поднимаясь. — Это просто, эм, подростковый бунт. Всё в порядке на самом деле, извините, что я Вас впутал во всё это.       Подросток опускает глаза в надежде, что Татьяна не увидит в его взгляде ложь. — Спасибо, что позволили мне остаться и собраться с мыслями, но всё действительно хорошо. — Ох, Лёша, ты всегда можешь ко мне приехать! — внезапно женщина заключает парня в объятия, крепко прижимая к своей груди.       Макаров глупо пялится в стену напротив и не сразу поднимает руки, чтобы обнять Татьяну в ответ. — Буду иметь в виду, — вздыхает он и отходит к двери. — Ещё раз спасибо. Оладушки были очень вкусные!       Лёша искренне улыбается и выбегает в подъезд под обеспокоенные вздохи соседки.       Парень бежит вниз по лестнице, но с каждым пролётом замедляет свой шаг, чувствуя витающий в воздухе тяжёлый аромат диора. Сейчас он спускается прямо в ад, круг сразу так на девятый, к самым страшным пыткам и зловещему демону. Макаров резко тормозит перед массивной железной дверью, не спеша нажимать на кнопку домофона, ибо этот безобидный жест поставит печать на свидетельстве о его смерти.       Лёшино сердце разбивает рёбра, крича хозяину, что ни в коем случае не стоит выходить наружу. Куда угодно, но не туда. Лучше уж выбежать на крышу и оттуда в полёт. Будет быстрее и менее болезненно. Парень сглатывает и сжимает кулаки, пытаясь успокоить бушующую внутри тревогу. — Да что он, в конце концов, мне сделает? — спрашивает он сам себя, но вздрагивает, слыша свой надломленный голос. — Да и что я вообще такого сделал? Может, он сегодня просто вместо фуа-гра на завтрак яичницу съел, вот и бесится? — Лёше, конечно, смешно от собственных слов.       Дверь внезапно пиликает и распахивается перед носом Макарова. — Чё встал? — рявкает Кирилл и хватает парня под рукав. — В машину иди, блять, ждать мне ещё здесь, пока ты яйца свои найдёшь!       Гречкин силой подводит Лёшу к машине, словно тот, как неделю назад, пьяное безвольное тело, но никак не человек. Макаров недовольно ойкает и хочет начать возмущаться, но тут же тушуется, ловя на себе очередной взгляд ледяных глаз.       Они садятся в машину, но Кирилл не спешит уезжать. Он сидит, сжимая руль до побелевших костяшек, и почти слышно скрипит зубами, будто сдерживая изо всех сил что-то зловещее, что-то, что от одного лишь шороха или писка выберется наружу и разъебёт всё живое и неживое в пыль. И Лёша, не совсем растеряв остатки разума, сидит без единого звука, не шевелится и почти не дышит, чтобы не сорвать эту хлипкую цепочку на массивных воротах, скрывающих за собой если не самого дьявола, то цербера уж точно.       Напряжённую тишину, нависшую над парнями, словно свинцовое одеяло, сотрясает мелодия звонка. Гречкин достает телефон из кармана и его «алло» как катана, разрезающая кишечник самурая во время харакири, заставляет Лёшу в очередной раз сжаться. — Забрал. Живой, здоровый… — рычит Кирилл и косится на пассажирское сидение. — …К сожалению.       Гречкин протягивает Макарову телефон, сжимая его почти до хруста корпуса. — Да? — спрашивает Лёша в трубку, не имея понятия, кто находится по ту сторону. — Лёша, господи! — воскликнула Ольга Сергеевна то ли с облегчением, то ли со злостью. — Что произошло? Как ты там оказался и зачем? — Да я просто… — Макаров подбирал в голове слова для оправдания, но его мозг дал однозначно понять, что проще будет сказать всё как есть, ибо что-то придумывать он сейчас был не в силах.       И Лёша как на духу высказывает воспитательнице всё, начиная с его прихода в парк и заканчивая вломившимся в квартиру Гречкиным. Рассказ получился скомканным, но эмоциональным. И он был вовсе не для Ольги Сергеевны, а скорее для Кирилла, ибо Макаров пытался подбирать такие слова, чтобы как можно точнее описать свои чувства и мотивы. Просто чтобы Гречкин понял и немного остыл, ну или хотя бы не планировал в голове убийство с особой жестокостью. И это срабатывает. — Ох, Лёша… — вздыхает воспитательница, ища подходящие слова. — Пожалуйста, не пугай нас так больше. Нас? Разве кому-то было до этого дело? Если только Лизе… — Хорошо. Я прошу прощения, мне жаль, — произносит Макаров, поворачиваясь к Кириллу, который тут же отводит от него взгляд и сильнее сжимает руль.       Лёша возвращает ему телефон, и их пальцы на долю секунды соприкасаются, легко ударяя током. Или не ударяя?.. — Брат? — вдруг спокойно спрашивает Гречкин, заводя машину, и Лёша не сразу понимает, к чему вопрос. — Ты сказал, у тебя есть брат. Инвалид, — поясняет парень, выезжая со двора. — Твой батя у тебя денег просил? — Нет, — Лёша смотрит в боковое зеркало, в котором отражается постепенно удаляющаяся родная девятиэтажка. — Отец рассказал про него, чтобы оправдаться, почему он не мог забрать нас из детдома. — Ну и хуета, — констатирует Гречкин, неизвестно что именно имея в виду, и тут же на полную громкость врубает музыку так, что закладывает уши и не слышно собственных мыслей. Видимо, специально, чтобы Лёша не попытался завести какой-либо диалог.       После рассказа Макарова Кирилл немного успокоился. Ключевое слово — немного. Сейчас он хотя бы не размышлял над всеми изощрёнными способами убийства и избавления от тела. Но полностью отойти от пережитых за сегодняшнюю ночь эмоций он был еще не готов.       Доехали они за рекордные двадцать минут. Всё это время Лёша крепко держался за ремень безопасности, чтобы не поддаться глупому импульсу открыть дверь машины и выпасть на оживлённую трассу, ибо это было явно лучше предстоящего разговора с Лизой. — На выход, — скомандовал Гречкин, тормозя перед воротами.       Лёша вышел из машины, ожидая, что Кирилл пойдёт за ним, но феррари тут же рванула с места и уехала в обратном направлении. Ну да, с какой это радости Кирилл должен оповещать о своих планах Макарова, который не удосужился за двое суток сказать о своём местонахождении?

***

      Девочка сидела спиной к брату, играя с кукольным домиком, или просто делая вид, что она играет. Лёша уже минут десять пытался обратить на себя внимание, но всё тщетно. Он даже и не думал, что сестра затаит на него такую сильную обиду. Точнее, он догадывался, но полностью игнорировать его существование? — Ну Ли-и-з, — жалобно протянул Лёша, сидя на коленках позади сестры. — Пожалуйста, давай поговорим. Это важно.       Но реакции опять не последовало. Макаров тяжело вздыхает и наконец выпаливает без каких-либо прелюдий: — Я был на встрече с отцом. Лиза замирает, роняя на пол кукол, и какое-то время смотрит в случайную точку перед собой. — Что? — переспрашивает она, медленно поворачиваясь к брату, буравя его ошарашенным взглядом. — С кем?       И Лёша начинает свой рассказ, почти повторяя тот, что он уже успел поведать в машине Гречкина, с той лишь разницей, что некоторые детали поясняет, а некоторые, наоборот, опускает, стараясь звучать максимально субъективно и, конечно, культурно: без лишних ругательств и комментариев. Всё же эта история для маленькой девочки звучала иначе, чем для кого-либо другого. Потому что речь шла об их отце, который бросил семью ещё до её рождения, а теперь вдруг оказывается, что всё это время он был рядом (к сожалению, только в физическом смысле), и вот он наконец решается познакомиться. И любой бы на месте Лизы, независимо от возраста, знатно бы прихуел от таких новостей, но всё же для ребёнка это звучало в несколько раз сложнее. — Поэтому мне нужно было подумать, и я просто… Боялся и не знал, как тебе всё это рассказать, — завершает свой рассказ Макаров, делая глубокий вдох, словно выплывая со дна. Это далось ему труднее, чем он думал.       Парень даже ловит себя на мысли, что отцу, скорее всего, было также тяжело говорить об этом своему ребёнку, зная, что это принесёт боль.       Лиза молчала. Её губы и плечи подрагивали, но слёзы так и не могли появиться в светлых глазах. Наверняка от шока. Лёша пододвинулся ближе к сестре и крепко её обнял, медленно поглаживая её рыжие мягкие волосы. Он мог только представить, что сейчас творится в этом маленьком детском сердечке, боясь думать о том, что оно разбивается на маленькие кусочки, как новогодний хрустальный шар. Но в любом случае он будет рядом, о чём и поспешил сказать. — Если ты захочешь его увидеть, то я позвоню ему. Если нет или просто не сейчас, то ничего страшного… — успокаивающе говорил Макаров, чувствуя, как ткань кофты, куда сейчас уткнулась сестрёнка, стала влажной. Парень обнял дрожащие плечи девочки и поцеловал её в макушку. — Я пойму любое твоё решение. И тебе необязательно принимать его сейчас. — Я не знаю, — в отчаянии взвыла Лиза, обхватывая брата. — Не знаю, что делать. — Я тоже, — вздыхает парень. — Но знаешь, мы вместе со всем справимся. Поняла?       Лёша аккуратно берёт девочку за подбородок, заставляя посмотреть на себя. — Поняла, — улыбается Лиза и вновь утыкается в его шею. — Нужно подумать.       Да уж, им обоим явно стоит о многом подумать. И принять несколько важных решений. А пока можно просто обнимать друг друга, забывая обо всех проблемах, и утопать в трепетной светлой любви.

***

      Телефон издаёт тихую мелодию, сообщая о включении системы. Лёша наконец добрался до зарядки (или, точнее сказать, набрался для этого смелости). На экране блокировки тут же вспыхивают уведомления о множестве пропущенных звонков и куче сообщений. Макаров нервно сглатывает, заходя в телефонную книгу и борясь с сильным желанием опять отключить телефон, смотрит на число, которое перевалило за сотню. И всё от одного номера. От остальных двух номеров (одним из которых был Ольги Сергеевны) всего по десять пропущенных. Лёша ещё некоторое время всматривался в эти цифры, пока не додумался посмотреть имя их владельца через Vmeste. Кирилл Гречкин.       Чьё угодно имя можно было здесь ожидать, но только не его. Зачем бы ему так часто названивать? Неужели волновался?       Макаров мотает головой, прогоняя эти глупые мысли. Этому могли бы найтись любые другие оправдания, но среди них точно не бывать беспокойства за Лёшу. Если только, конечно, Кирилла не припугнул Всеволод. Тогда понятно, почему он был так зол. Боялся за собственную шкуру и не более. Это же Гречкин.       Кстати говоря о нём. Солнце уже клонилось к горизонту, а Кирилла всё ещё нет. Не то чтобы это казалось странным, но почему-то хотелось знать, где он. С этими мыслями Макаров открыл инстаграм, где в верхнем правом углу красный кружок с крупным числом в нём сообщал о том, что у него куча непрочитанных сообщений.       Сделав глубокий вдох, будто готовясь нырнуть в прорубь, Лёша открывает директ и в удивлении скидывает брови. Все эти сообщения были от одного Гречкина.       Макаров открывает диалог и листает вверх, к началу. Листает долго, цепляя взглядом некоторые слова, которые в основном были оскорблениями. Наконец, парень доходит до первого непрочитанного сообщения. «я в аэропорту уже скоро, че как ты?» 11:23 «але емае, ты дрыхнешь еще? С вечера онлайн не было» 13:47 «я в самолете» 14:58       Далее большой перерыв во времени, пока Гречкин добирался до дома, где его ждала новость о том, что Макаров куда-то пропал. Ну и затем он спамит почти идентичными сообщениями с угрозами и оскорблениями, которые Лёша даже не стал читать.       Парень не спешит выходить из инстаграма, зачем-то пялясь в диалог. Он даже пару раз нажимает на плашку ввода, конечно же, неосознанно, но тут же одёргивает себя.       Во рту вдруг чувствуется металлический привкус, и Лёша осознаёт, что сейчас слишком сильно закусывал губу. Слизнув выступившую кровь, Макаров откладывает телефон и поворачивается на другой бок, смотря в стену перед собой.       Было ужасно это признавать, но он чувствовал себя виноватым. И если перед Лизой он извинился и объяснился, то перед Гречкиным… Так, а с какой это радости ему нужно перед ним распинаться?       Лёша пытался убедить себя в том, что во всех этих звонках и сообщениях не было ни капли заботы и реальной тревоги. Просто Всеволод ему приказал найти неблагодарного беглеца, пока его не нашли проблемы, а вместе с ними и журналисты (что, впрочем, тоже являлось проблемой).       Согласившись с собственной теорией, Макаров наконец смог успокоиться и усмирить в себе этот глупый и вовсе не уместный стыд, а затем и заснуть.

***

      Сон у Лёши не сказать что очень чуткий, а Гречкин не сказать что очень изящный, когда вламывается в чью-то комнату. Макаров нехотя открывает глаза, пытаясь понять, что происходит, но тут же жалеет об этом.       А происходит всё то же, что и месяцем ранее; шатающийся Кирилл, от которого за версту разит перегаром, подбирается к Лёшиной кровати и бесцеремонно забирается на неё, хватая спящего, как он думает, Макарова за плечо и полностью разворачивает к себе.       Лёша жмурит глаза и затаивает дыхание, будто опоссум, который в случае опасности притворяется мёртвым. Но вряд ли и у опоссумов срабатывает этот трюк, ибо хищнику, который собирается полакомиться мясом, абсолютно похуй на состояние своего ужина, гнилью не воняет и заебись.       Одеяло вмиг оказывается где-то на полу, а тело Гречкина над Лёшей. Он тяжело дышит, всматриваясь в лицо своей жертвы. И хоть Макаров этого не видит, он очень хорошо чувствует этот прожигающий взгляд, который за доли секунды зажигает огонь в груди парня. В давящей тишине отчётливо слышится громкое биение сердца или двух, но настолько синхронных, что сливается в одно. Макаров не двигается, надеясь, что опасность в виде очень странно ведущего себя Кирилла отступит, не получая никакой ответной реакции. Но вместо этого она становится ещё ближе.       Гречкин аккуратно, не спеша, садится верхом, ставя свои руки по обе стороны от головы Макарова, который, не выдержав напряжения, распахивает глаза и встречается взглядом со своим если и не убийцей, то точно мучителем. — Что ты делаешь? — хриплым голосом спрашивает Лёша, стараясь вложить в него как можно больше недовольства. — А ты? — выгибает бровь Кирилл, наклоняясь к лицу зашуганного зверька, который тут же морщится от запаха алкоголя и табака. — В смысле? — Ты что делаешь? Думаешь, можешь просто так всю эту хуйню вытворять? — Я же объяснил, почему не вернулся, — Макаров отворачивает лицо от Кирилла, наклонившегося уже слишком близко, но тот, ловко хватая за подбородок, заставляет вновь посмотреть на себя. — До тебя вообще не доходит, что мне было хреново? Лёша позволяет себе оскалиться. Маленький зверёк обнажает клычки, чудно. — А до тебя не доходит? — всё так же невозмутимо спрашивает Гречкин, пьяно комкая слова. — И, вообще, я не только про эту выходку, а про твоё поведение в целом. — О чём ты? — Обо всём. — Понятнее не стало. — Делаешь все эти штуки… типа, — Кирилл нахмурился, стараясь правильно высказать свою мысль. — Улыбаешься этой улыбкой, блять. Огрызаешься, кусаешься, а сам постоянно на глаза лезешь, чтоб нервы мне потрепать. И тянешься же сам, думаешь обо мне. А потом пропадаешь, и похуй, что я… Блять, тебе просто похуй.       Макаров смотрит на Гречкина, широко раскрыв глаза и с твёрдой уверенностью, что тот словил белочку, которая шепчет ему на ушко всю эту херовню. — Ты несёшь какой-то бред. Иди проспись, — Лёша закатывает глаза и упирается руками в грудь Кирилла в попытке оттолкнуть. — Какого хрена ты делаешь это? — Да что я делаю? Пытаюсь убрать с себя бредящего алкаша, поспать пытаюсь? Или что? — Опять. — Блять, да тебе с алкашкой завязывать пора, уже мозги в кашу превратились, — рычит Макаров и надавливает на грудь Гречкина, слегка отстраняя его от себя. — И опять, — Кирилл расплывается в кривой ухмылке и с небольшим напором подаётся вперёд, вновь оказываясь в опасной близости от лица своей жертвы. — Ты хочешь меня оттолкнуть или просто поудобнее устроить подо мной свою тушку? — Явно не второе, — хмурится Лёша. — Тогда хотя бы играй убедительнее. И я, вообще-то, жду извинений. — За что? — А подумай, блять. Я сутки из-за тебя не спал, по подворотням катался и названивал каждые десять минут.       Лёша смотрит на Гречкина с недоумением, не зная, верить ли его словам или нет. — Зачем? — спрашивает он. — Что «зачем»? — переспрашивает Кирилл, приподнимаясь, чтобы получше рассмотреть удивлённое лицо Макарова. — Зачем тебе это нужно было? — Не знаю, — честно отвечает Гречкин с заметным раздражением в голосе.       Он и правда не знал. Ему просто было тревожно от мысли, что с Макаровым могло что-то случиться. И вовсе не потому, что в таком случае мог бы наслать на себя гнев отца. Но сердце и разум никак не могли успокоиться, пока Кириллу не позвонила воспитательница, чтобы сказать, что Лёша наконец нашёлся и с ним всё в порядке. Гречкин никогда не испытывал такого облегчения и гнева одновременно. Он вообще думал, что как только увидит Лёшу, то тут же разорвёт его на мелкие кусочки, ибо тот пробудил в нём то, что не просто спало, а, как думал Кирилл, уже было давно мертво.       И он до сих пор не может справиться с этим чувством, которое усиливается и кормит внутреннее чудовище, что своим голодным воем заглушает голос разума. И сейчас это чудовище желает отобедать. — Так извиняться будем или нет? — Кирилл хищно улыбается, вжимая своими бёдрами Лешу в кровать. — Перед тобой? Ещё чего!       Для Гречкина эта дерзость была равносильна команде «фас» для его рвущихся наружу диких зверей, и уже в следующий миг он хватает лицо Макарова, смотрящего на него слегка испуганно, видимо, заметившего проблеснувшее на лице Гречкина безумие, и впивается горячим поцелуем в столь желанные с недавнего времени губы. Лёша мычит, извивается, но покоящиеся руки на груди Кирилла не спешат отталкивать. И тот, считая это за разрешение на продолжение, надавливает на подборок Макарова, заставляя его тем самым приоткрыть рот, проникает вовнутрь своим языком, с удивлением отмечая, что парень неумело отвечает. Гречкин запускает свои руки Лёше под футболку, вонзается своими пальцами в его рёбра, отчего Лёша вскрикивает и отворачивает лицо, разрывая поцелуй. — Что ты делаешь? — ошарашенно спрашивает тот, будто очнувшись от ночного кошмара. — Наказываю, — усмехается Кирилл и, хватая край футболки, задирает её вверх, и словно кляп вкладывает в рот готовому возмущаться Макарову. — Отъебись! — мычит Лёша, пытаясь выплюнуть кусок ткани, но Гречкин проталкивает его глубже, вставляя в рот парня два пальца.       Кирилл наклоняется к оголённой груди и слегка кусает привставший сосок, заставляя Макарова неосознанно выгнуться и простонать, что тут же срывает Гречкину крышу, и он впивается губами в кожу чуть ниже ключицы, оставляя алый засос.       Лёша мычит, пытается сопротивляться, но с каждым разом всё слабее, он млеет под разгорячённым телом Кирилла и даже подаётся вперед, чтобы прижаться плотнее и почувствовать этот жар и безумие. Их дыхание сбивается, воздуха не хватает обоим, в комнате стало невозможно душно, словно начался апокалипсис. Хотя так оно и было.       Это был конец всего для обоих; конец их убеждениям, стереотипам, предрассудкам, жизненным догмам и всего остального, что они построили внутри за годы своей жизни. Сейчас это всё пылью разлеталось по руинам их душ.       Макаров пытается воззвать к своему разуму, успокоить ломающее кости сердце и унять дрожь в коленях, но в ответ — тишина. То, что у Лёши отвечает за секцию «анализировать», спит или притворяется таковым, но в любом случае не хочет давать никаких дельных советов.       А Гречкина это уже и не особо волнует. Он смирился со своим сумасшествием, и терпеть ещё больше было уже невозможно. Единственной проблемой было то, что он не знал, как остановиться. Кирилл не оставлял ни одного живого места под футболкой, оставляя багровые засосы, покусывая тонкую бледную кожу и впиваясь пальцами в Лёшины рёбра, чтобы тот не вздумал сбежать. А Лёша и не думает сбегать.       Как бы он не хотел себя обмануть, но Макаров даже половины силы не прикладывает, чтобы оттолкнуть от себя Гречкина. И Лёша продолжает думать, что всё это не потому, что ему нравится сие происходящее, а потому, что он этим просто шокирован, вот тело и не желает слушаться.       Но его тело желает кое-что другое. Макаров в очередной раз приподнимает бёдра навстречу Кириллу, когда тот провёл языком по животу, обжигая своим томным дыханием, и Гречкин внезапно отрывается от нежного тела парня, устремив свой взгляд на его пах. Лёша тут же заливается краской и становится похожим на разбитую ламбу Гречкина, когда понимает, что тот пялится на его стояк, но ещё больше смущается, когда замечает, что Кирилл абсолютно в таком же положении.       И у обоих в голове что-то щёлкает. Душная комната в момент становится промозглой и неестественно тихой (Макаров стыдливо осознаёт, что всё это время они шумно вздыхали, а сам он даже стонал), давя своими стенами, как прутьями клетки. — Игра закончена, кролик, — переведя дыхание, ухмыляется Гречкин и встаёт с кровати. — Игра? — хлопает ресницами Макаров, пытаясь осознать произошедшее. — А ты уже думал, мы ебаться будем? — Кирилл выгибает бровь и прищуривается в презрении. — Я…я, э, — тараторит Лёша, бегая взглядом по комнате, в надежде обнаружить поблизости петлю и табурет. — Какого хрена? — наконец выпаливает он и, хмурясь, смотрит на мажора. — Что ты только что делал, блять? — Да я просто хотел отомстить тебе за мои убитые за эту ночь нервы такой забавной игрой. А ты был и не против, — усмехается Гречкин, наслаждаясь шокированным Макаровым. — Надеюсь, я не украл у тебя первый поцелуй? — Иди ты нахуй, Гречкин! Просто иди нахуй! — Лёша взрывается и вдруг накидывается на Кирилла с кулаками, но тот ловко отталкивает парня назад. — Это ты пойдёшь на хуй с такими выкидонами, понял?! — рычит Гречкин. — Ещё раз ты мне так нервы потреплешь и, будь уверен, тебе туда прямая дорога. Хотя, судя по твоему стояку, ты и не против, чтобы я тебя хорошенько поимел. Но лучше попросить это напрямую, без всяких побегов, ок? — Ты просто урод. Боже, — Лёша закрывает лицо руками и вжимается в подушку. — Как я, блять, вообще мог простить такого мудака как ты.       Гречкин хмурит брови и отводит взгляд, осознавая смысл сказанного. Простить? Макаров его простил? — Пошёл к черту! — Лёша хватает из-под головы подушку и кидает в остолбеневшего Кирилла. — Проваливай! — Не надо было меня прощать, — цедит Гречкин и срывается к выходу. — Я же говорил, блять, никогда не меняй своего мнения обо мне, понял?!       Кирилл выходит из комнаты, громко хлопая дверью. Он сжимает кулаки и резко бьёт в стену, да так, что висевшая рядом картина сорвалась на пол.       За последние сутки он испытал такой спектр эмоций, начиная от сковывающего душу страха, заканчивая пьянящим возбуждением. И всё это благодаря по вине Макарова.       Гречкин дошёл до своей комнаты и завалился на кровать, пытаясь привести мысли в порядок, но те, словно высыпавшийся из мешка горох, разбежались в разные стороны.       Он хотел просто побесить Макарова своей очередной выходкой и немного удовлетворить свои грязные желания, но вот чего он не ожидал, так это того, что Лёша ответит на его ласки, отчего у Гречкина так сорвало крышу.       Ещё немного, и он бы не смог остановиться. Неужели Кирилл настолько вожделеет от этого? Может, дело не в Лёше, а в том, что ему просто хочется вставить парню? Ага, блять, именно поэтому он и мотался по всему Петербургу в поисках этого пропащего. Обманываться было уже просто бесполезно. Гречкину нужен именно Макаров.       Именно его сладкие губы, его небесно-голубые глаза, его тонкая шея, его мягкие волосы. Кирилл желал Лёшу целиком и полностью. И это одновременно и пугало, и тревожило.       Какое-то время назад Гречкин пообещал себе не влезать в это болото под названием «отношения», не доверять никому, не открываться. Но было поздно. Он уже по колено увяз в этой трясине, и чем сильнее он рыпался, тем быстрее тонул.