rule of six not

      — Стой, — Тэхён вскрикивает неожиданно, пугается сам себя, своего голоса, своих эмоций. За окном уже давно за полночь, шторы плотно скрывают огни ночного города, так отчаянно желавшие пробиться в квартиру — помочь хоть чем-то. Но в квартире горят лишь жёлтые лампы, изредка моргающие от перепадов напряжения. Тэхён делает пару шагов назад, упирается спиной в холодную стену, в приступе ужаса смотрит, как вернувшийся непонятно откуда Чонгук матерится сквозь сжатые губы, пытается снять кроссовки. Он едва стоит на ногах, Тэхён отчётливо чувствует едкий запах перегара. Чёрт бы Чонгука побрал.       Прошло около трёх лет после школы. Около года, как они с Чонгуком съехались, но ничего не поменялось. Чонгук пользуется. Тэхён не верит. Всё их совместное существование окутано тайной — только в стенах этой проклятой квартиры они могут вести себя так, будто они действительно вместе. Достаточно переступить порог — Тэхён снова один. Мысль об этом давит на сознание, подталкивает к очевидным выводам. Тэхён не верит самому себе.       — Твою мать, — Чонгук психует, скидывает, наконец, промокшие насквозь кроссовки в угол, марая светлые обои, едва удерживается на ногах — его нещадно штормит, мотает из стороны в сторону, взгляд слишком долго концентрируется на одной точке.       Тэхён так и стоит, вжавшись лопатками в стену, пытаясь с ней слиться в надежде, что его не заметят. Он прекрасно знает этот сценарий — от этого страх мурашками пробегает по спине, дыхание сбивается сразу же, стоит Чонгуку подойти вплотную. Терпкая вонь перегара опаляет лицо: практически сразу начинает тошнить. Тэхён упирается руками в грудь Чонгука, пытается оттолкнуть, но в нём силы немерено — он наваливается всем телом, пытается поймать губами чужие губы, но промахивается, падает лбом на чужое плечо, как-то слишком странно смеётся.       — Чонгук, ты пьян, — голос дрожит, руки всё ещё пытаются оттолкнуть тяжёлое тело подальше от себя, — пожалуйста, Чонгук, ложись спать.       Тэхён шепчет едва-едва различимо, а затем глохнет — от собственного крика, который эхом бьётся о стены. Чонгук неожиданно сильно кусает — за плечо, Тэхён чувствует, как горит кожа, как лопаются капилляры, как…       — Господи, пожалуйста, отпусти меня, — Тэхён дёргается, делает только хуже, Чонгук сжимает челюсти сильнее, хватает руками чужие, буквально прибивает к стене, выбивая весь воздух из лёгких. — Чон Чонгук!       Чонгука это раззадоривает, он размыкает челюсти, поднимает голову и смотрит в глаза. В нём — нет ничего от человека, только оболочка, наполненная абсолютным безумием. Тэхён решает не сопротивляться — чем быстрее этот кошмар закончится, тем лучше. Страх внутри раздирает на кусочки, оставляя болезненные следы, не снаружи — внутри. Чонгук смотрит хищным зверем, чёрные, промокшие волосы липнут к лицу, глаза блестят как у слетевшего с катушек. Он наклоняется к Тэхёну ближе, хватает холодными пальцами его щёки, сдавливает с такой силой, будто хочет сломать ему все кости.       Тэхён замирает, пытается дышать — не получается, пытается освободиться от сильной хватки — но получается сделать лишь жалкий рывок, после чего его с новой силой впечатывают в стену, бьют кулаком в живот, не дают согнуться — хватка на лице никуда не пропадает.       — Боишься? — Чонгук наклоняется ближе, опаляет лицо дыханием, касается чужих губ едва-едва. Кусает остервенело, не жалея сил и желания причинить боль. Так и получается — Тэхён кричит, слёзы сыплют градом из глаз, он безуспешно дёргается, пытается уйти от очередного удара — не получается.       — Мало боишься, — Чонгук улыбается, гладит тыльной стороной ладони чужие щёки, вытирая раздражающую влагу, стирая заодно и маленькие рубиновые капли крови с чужих губ.       Тэхён хочет, откровенно хочет ударить в ответ, но здравый смысл помогает вовремя остановиться. Чонгук выше на полголовы, сильнее, определённо сильнее раза в два, а глаза горят такой жуткой яростью, что свой собственный волк внутри превращается в жалкого щенка. Чон Чонгук — истинное воплощение безумия.       Тэхёну бы промолчать, потерпеть — ещё немного и Чонгуку определённо надоест этот спектакль. Как и всегда — упадёт прямиком в промокшей одежде на кровать, Тэхён его разденет, накроет одеялом и ляжет спать на диване, не в силах сомкнуть глаз до утра. Сценарий повторяется из раза в раз, Тэхён хочет смиренно закрыть глаза, пытаться думать о чём угодно, лишь бы подальше улететь сознанием, но внезапно даже для себя толкает Чонгука с такой силой, что тот едва ли не падает — путается в собственных ногах. Улыбка с его лица пропадает мгновенно, дыхание учащается, руки сжимаются в кулаки.       Кажется, безумие заразительно. Тэхён боится так, как не боялся никогда. Он отчётливо понимает, что в таком состоянии Чонгук сможет его даже убить. Не вспомнит на утро — да и вряд ли вспомнит до очередной попойки чёрт знает где. Тэхён сглатывает вязкую слюну, шепчет про себя бесконечное количество раз «Не бойся». «Не бойся», «не бойся, «не бойся».       Срывается с места — совершает безумную попытку переиграть ситуацию, постараться выжить хотя бы до утра. Бьёт Чонгука по лицу — получается жалко, слишком по-женски, истерично и слабо. Но в то же время успевает ударить в пах — пугается этого сильнее. Чонгук сгибается пополам, падает на пол на четвереньки, проклиная всё на свете, обещая убить, разорвать и сожрать.       У Тэхёна всё происходящее в дико замедленной съёмке. Он смотрит на Чонгука — поворачивается на одних пятках и бежит. Господи, как же медленно он бежит — кажется, на каждый шаг он тратит по длине чьей-то неимоверно долгой и счастливой жизни. Руки тянутся к ручке входной двери — заперто. Тэхён дрожащими пальцами дёргает замок, успевает повернуть лишь единожды, когда его со всей силы толкают в спину. Лицо встречается с дверью незамедлительно — кажется, даже слышен хруст костей. Тэхён оказывается откинут от дверей: падает на пол, цепляет сушилку для белья в прихожей — чистое бельё валится на пол. Тэхён смотрит, как Чонгук закрывает двери на ключ, откидывая его в глубь квартиры. Без шансов. Если бежать — только прямиком в окно. С четырнадцатого этажа.       Чонгук тянет губы в улыбке, называет мразью, руки его дрожат, венка на шее пульсирует так, словно вот-вот взорвётся — затопит кровью всю квартиру. Да куда уж сильнее?       Тэхён улыбается в ответ — инстинкт самосохранения потерян окончательно. Он поднимается на локтях, вытирает рукавом рубашки кровь из наверняка сломанного носа, пытается встать — но тотчас оказывается придавленным чужой ногой к полу.       — Какая же ты мразь, — шипит Чонгук, надавливая ступнёй сильнее на грудную клетку, сплёвывая прямо в лицо лежащему на полу Тэхёну. А тот смеётся, истерикой накрывает с головой — он не понимает, что делать в такой ситуации, ведь все рамки дозволенного для спокойного завершения дня он уже давно переступил. Просто надоело терпеть. Тэхён боится? Разве что только себя.       — Ты бы на себя посмотрел, Чонгук.       Слова оказываются последними, которые Тэхён смог сказать этой ночью. В последствии — лёжа в луже собственной крови, не чувствуя тела от боли, в полнейшем мраке квартиры он смотрит на пробивающиеся сквозь шторы огни ночного города. Уже больше не страшно. Тэхён скользит взглядом по потолку, слышит сопение Чонгука со стороны кровати, слышит стук собственного сердца. Слышит даже визг тормозов машин где-то далеко внизу, за пределами этой квартиры.       Определённо точно не страшно.