танцы вдвоём, странные танцы.

      Дружить со своим учеником – странно, не так ли? Особенно, когда младшему из вас едва ли исполнилось восемнадцать, а старшему уже за двадцать пять, пусть и совсем недалеко. Арсений много думал об этом, но по итогу пришёл к выводу, что, собственно, а почему нет? Антон оказался на удивление интересным мальчишкой, хоть и был очень зажат в общении по началу. Попову казалось, что собеседник боится лишний звук издать или посмеяться с очередной глупой шутки. Ну да, мужчина ведь не знал, что с давних времён является для юноши кумиром и объектом воздыхания. Примером, на который Шастун всецело равнялся. Не растерялись ли бы вы в случае попадания в подобную ситуацию?       Так или иначе, как друга Арсений Антона воспринимал с небольшим натягом. Скорее, по-прежнему, как ученика, или... любовника, возможно? Думать об этом было крайне странно, но, так или иначе, Шастун Попову нравился. В какой степени – ещё неясно, да вот факт оставался фактом. Арс даже не был уверен, что его чувства хоть в какой-то степени взаимны, однако, это ему вообще не мешало активно контактировать с учеником, ведь тот никакого сопротивления не оказывал.       Арсению приятно танцевать с Антоном. Приятно касаться поддатливого тела, направляя в движениях. Они будто созданы друг для друга. В зале, когда включалась музыка, они становились единым целым, плавно перетекая от одного движения к другому, а остальная группа учеников смотрела с завистливым восхищением, не в силах даже примерно повторить увиденное. А даже если и в силах, то как-то сухо и абсолютно безэмоционально.

***

      Попов что-то задумчиво чиркал в блокноте, в который раз перестраивая танец. Всё не то. — Арсений Сергеевич, вам помочь? — тихо произносит Антон, подходя ближе к хореографу и заглядывая в исписанный вдоль и поперёк ежедневник. — Ну а чем ты мне поможешь, Шастун? — выдыхает мужчина, поднимая взгляд. Сам же Шастун, недолго думая, забирает из рук Арсения блокнот и ручку, принимаясь что-то выводить кривоватым почерком. Арс этому хмурится, но остановить не решается. — Тут вот так можно... Или вот так, — парень улыбается, чётко представляя то, что пишет, и возвращает хореографу записную книжку. Тот вчитывается в текст и сводит брови к переносице, представляя. — Из этого может что-то получиться, Тош, молодец, — задумчиво произносит Попов, откладывая блокнот на тумбу. Антон довольно улыбается, возвращаясь к одногруппникам. — Итак, ребят, я вам сейчас покажу пару движений. Они простые, но красивые, — губ Арсения, подобно тени, касается лёгкая улыбка. Он начинает отсчёт от одного до восьми, быстро подстраивается под импровизированный ритм и показывает то, что представил при прочтении. Когда счёт заканчивается вместе с движениями, он поднимает взгляд, коротко метая его на Шастуна. В майско-зелёных глазах читается искреннее восхищение. Связка в исполнении Арсения выглядит ещё лучше, чем Антон представлял. — Работаем? — вся группа почти синхронно кивает. Урок начался.

***

      На часах уже почти полночь, а это значит, что самое время выбираться из своей комнаты. Катя Варнава, поддавшись просьбам Шастуна, сделала-таки тому дубликат ключа от зала, но с условием, что никто о ночных вылазках парня не узнает.       Спасибо ковролину, которым выстлан пол в коридорах. Шаги становятся глухими, а если постараться, то и вовсе неслышимыми. Антон перебирает пальцами связку из двух ключей, и её почти беззвучный звон в гробовой тишине звучит чуть ли не оглушительно. Чёрт. Шастун зажимает ключи в кулак, обрывая позвякивания.       Зал располагался на шестом этаже. Даже, скорее, на мансарде, в то время как комната Антона – на третьем. Пересечь ночью три этажа, да ещё и бесшумно открыть дверь – то ещё испытание.       "Меня в спецназ возьмут," — мысленно усмехается юноша, пробираясь в просторное помещение и запирая дверь изнутри. Ключ кидает на тумбочку. Что ж, теперь он в абсолютной тишине. Не слышно даже шума с улицы, ведь звукоизоляция здесь просто отменная. Так или иначе, рисковать Антон не решился, поэтому колонка благополучно осталась в жилой комнате.       Парень тихо включает "Летучий Фрегат" Наутилуса Помпилиуса и пускается в медленный танец. Несомненно, танцевать в зале было гораздо удобнее, чем в комнате. Не мешают посторонние звуки, плюсом места больше чуть ли не в десять раз, и это при том, что общажное жилище было очень даже просторным. — Мираж... Он ожил вдали, — тихо подпевает Антон, плавно раскручиваясь. Ему так хорошо танцевать одному. Не ощущать на себе этих презрительных взглядов, полных ядовитой зависти, не слышать ничего, кроме тихой музыки и шуршания собственных пяток по ровному паркету.       Наверное, единственное, чего как-то не хватало сейчас – присутствие Арсения. Шастун периодически даже поверить не мог в то, что знаменитый танцор не только преподаёт у него танцы, но ещё и согласился дружить. Этот же Арсений Сергеевич Попов успокаивал Антона, когда у того были панические атаки после дня, когда его чуть не изнасиловали, возможно. Этот же Арсений поил вкусным зелёным чаем с мятой, до дрожи нежно обнимал и просто был рядом, когда это было нужно. Хороший человек, слава его никак не испортила.       Антон чуть выгибается в спине. Одной рукой он приобнимает себя за талию, а другую, чуть присогнув в локте, поднимает вверх. Парень встаёт на носочки и, сделав плавный шаг, выполняет мах ногой назад, тут же перехватывая лодыжку руками и крутится, как балерина из шкатулочки. Хрупкая, нежная и невесомая балерина.       А знаете, кому ещё не спится в этот ночной час? Арсению, верно. И Арсений, когда ему не спится, или пьёт чай на каком-нибудь из этажей, или идёт в свой зал, где уже либо отрабатывает какую-то связку, либо просто танцует для души. Увидеть в бледном свете луны Антона он там никак не ожидал. — Шастун..? — удивлённо произносит хореограф. Парень тихо вскрикивает, не ожидая услышать или увидеть здесь в ночной час кого-то ещё, и принимает положение по стойке смирно. — Ты чего тут? — Я... Я – ничего, — смущённо шепчет шатен, будто опомнившись. Он быстро подбегает к подоконнику, на котором оставил телефон, и тянется, было, к мобильному, но его руку тут же ловко перехватывают за запястье. — Потанцуем? — Попов притягивает Антона к себе и приобнимает за талию. — Н-ночью? Одни? — неверяще шепчет Шастун. От прикосновений Арсения по телу предательски пробегает волна мурашек, а сердце норовит выскочить из груди. В полуночной тьме заалевшие щёки Антона не видно, и на том спасибо. — Да, Антош. Ночью. Одни. Что у тебя там в плейлисте? — взгляд хореографа опускается на горящий экран. — "Странные Танцы" Технологии? — Антон молча кивает. — Чтож, начнём? — Давай... те. — Можешь на ты, — шепчет Арсений, включая музыку погромче. Да, как и сказано ранее, звукоизоляция просто шикарная, так что можно было не бояться разбудить кого-то.       Попов завлекает ученика в некое подобие вальса, но такого странного... Таких танцев на земле не танцуют. Несвойственно. Поглаживания невзначай, от которых кожа Шастуна чуть ли не плавится, этот пронзительный взгляд пейзажно-голубых глаз, нежная улыбка Арсения и бабочки в животах у обоих. — Танцы вдвоём, — чуть ли не мурчит мужчина. — Странные танцы, — с той же интонацией произносит Антон, кладя руки на талию партнёра, и немного прогибается, касаясь своим животом живота Попова.       Хореограф в нерешительности закусывает губу, окидывая Шастуна взглядом. Музыка кончилась, и теперь они оба могли слышать пульс друг друга. — Арсений, ты...? — губы Антона разомкнуты, и из них то и дело выбиваются волнительные выдохи. Глаза юноши красиво поблескивают, отражая в себе лунный свет, и всё их внимание направлено на Арсения.       Попов подаётся вперёд, накрывая пухлые губы Шастуна своими, нежно целуя. У младшего в этот момент, кажется, на мгновение перестаёт биться сердце. Он перекладывает руки на плечи Арса, осторожно сжимая, и отдаётся этому поцелую полностью. Антон соврёт, если скажет, что этот поцелуй – не то, чего он всей душой желал так долго.       Арсений нежен, очень нежен и осторожен. Он аккуратно гладит Антона, будто боясь напугать. Будто боясь, что тот сейчас одумается и вырвется, испуганно бегая взглядом. Но этого не происходит. Шаст наоборот обвивает шею преподавателя руками, неуверенно, но углубляя поцелуй. Он расслабленно прикрывает глаза, будто так и должно быть. Будто он и должен целоваться со своим преподавателем по танцам среди ночи в просторном зале. Будто всё как надо.       А кто сказал, что так не надо? Разве в праве кто-то запрещать любить? Не в праве.       Антон чувствует, как в его душе будто распускаются одуванчики. Солнечные, ярко-жёлтые, тёплые одуванчики. — Я люблю тебя, Антон, слышишь? — шепчет Арс в губы парня, запуская в его русые волосы руку и принимаясь бережно поглаживать Антона по голове. — И я вас. Тебя.

***

Танцы вдвоём, стpанные танцы.

День пеpеждем, не будем пpощаться,

А ночью начнем стpанные танцы.

Танцуй под дождем,

В пеpеходах подземных станций.

— Технология, 1991г.