Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
К чему приведёт та самая неделя?
Посвящение
Посвящаю эту работу Ценителю Мастеров Беззакония. Спасибо тебе.
Часть 3
12 июня 2021, 08:14
***
- Какого черта ты делаешь в комнате моей матери,
Грейнджер?
Гермиона выложила на нежно-кремовое, кружевное
покрывало огромной кровати Нарциссы Малфой стопку рубашек из наспех собранной
дорожной сумки и только после этого обернулась, мысленно похвалив себя за
выдержку.
- Это единственная комната в этом мавзолее,
содержащаяся в относительном порядке, - процедила она, разглядывая высокую,
худощавую фигуру, небрежно опирающуюся о дверную притолоку. - Что,
знаменитые эльфы в отсутствие хозяев
стали менее трудолюбивы?
- Что я слышу, Грейнджер! Ты внезапно разлюбила
эльфов? Что жизнь делает с людьми! - издевательски протянул Малфой
в своей неизменной, знакомой до последней интонации, манере. Под ее напряженным
взглядом он пересек комнату и с удобством устроился в огромном кресле возле
окна, далеко вперед вытянув ноги в изящнейших туфлях эльфийской работы. Пока он
устраивался, Гермиона, пользуясь моментом, во все глаза рассматривала его. Она
не видела того с весны, с того страшного и прекрасного дня.
Второе мая. День их победы.
Тогда из Хогвартса уходил измученный, отчаявшийся
юноша, почти мальчик. Да что там уходил - убегал, не оглядываясь, в жалкой
попытке забыть все, сохранить остатки гордости, и, может быть, вернуть хотя бы
тень прошлой жизни, былого великолепия и величия. Куда он делся, тот испуганный
мальчишка, которого она помнила гораздо лучше, чем следовало?
Перед ней сидел грациозный, непредсказуемый,
смертельно опасный хищник. С длинными мускулистым ногам, обтянутыми темным
трикотажем домашних брюк, руками, от которых явственно веяло затаенной мощью и
угрозой, с широким разворотом плеч, и неожиданно острыми ключицами, едва не
прорывающими нежную, как у девушки, кожу. Она вспыхнула и поспешно отвернулась.
Этот уверенный в себе, сильный мужчина, небрежно развалившийся в кресле, был
слишком мало похож на прежнего Малфоя, был слишком притягателен и по-мужски
красив. Этого оказалось достаточно, чтобы она немедленно пожалела о данном
Гарри обещании. Теперь она даже приблизительно не могла себе представить, как
сможет выдержать целую неделю в обществе Малфоя.
- Я не приглашал гостей, - лениво произнес Малфой у нее за спиной, - и мне не терпится узнать, какого черта ты забыла в моем доме?
Гермиона выпрямилась и медленно обернулась.
- А с чего ты решил, что я здесь в качестве гостьи? - насмешливо спросила она. - Ты же под домашним арестом находишься, или я ошибаюсь?
- И что?.. –он безмятежно улыбался. - Нет, подожди, -
он в наигранном испуге схватился за сердце, - неужели ты решила посетить меня в
моем узилище? - он с деланным ужасом обвел взглядом все еще роскошную спальню.
- Поддержать мой угнетенный, но не сломленный дух?
- Прекрати паясничать, Малфой, - Гермионе совсем не
нравился тон, в котором велась беседа. - Ты - арестант. И я не намерена
отчитываться перед тобой в своих действиях. Тебе достаточно знать, что на
ближайшие несколько дней я стану твоим постоянным спутником, можешь быть
уверен, ты и шагу без меня не сделаешь, нравится тебе это или нет.
- Мерлин - парень прикрыл глаза узкой ладонью, плечи его затряслись, и спустя пару секунд напрягшаяся было Гермиона поняла, что он смеется, - боже, я боюсь даже представить, куда может завести тебя твое рвение, мисс правило. Впрочем, я совсем не против совместных посещений душа и даже уборной. Хотя, - глядя в потемневшие от гнева глаза девушки, тут же добавил он, - на последнем я не смею настаивать.
Это стало последней каплей. Весь ужас прошедшего года:
война, кровь, грязь, потери, бесконечные облавы, страх, краткие минуты
передышек и снова бесконечный водоворот из которого нет выхода, полный
безысходности и отчаяния, все это гигантской волной поднялось в ней,
захлестывая с головой, не оставляя ничего, кроме ненависти к спокойно
скалящемуся ублюдку. Ненависти холодной и острой, как лезвие ножа.
- Смейся, Малфой, - буквально выплюнула она в
улыбающееся лицо, - наслаждайся. Тебе недолго осталось. Очень скоро ты будешь
гнить в Азкабане. Подходящее место для труса и убийцы, не находишь? Думаю, пара
дней в теплой дружеской компании с сумасшедшими и дементорами излечат тебя от
излишнего веселья.
Ехидная улыбка медленно выцветала на бледном лице Малфоя. Он прищурился, так, что почти не стало видно глаз, и на мгновение до белизны сжал тонкие губы. Девушка едва нашла в себе силы не двинуться с места. Хотелось отступить, сделать хоть крошечный шаг прочь от этого зверя перед прыжком - таким ей на секунду почудился Малфой.
- Твое счастье, Грейнджер, что ты не мужчина, -
прошипел тот.
- А то что? - теперь пришло время Гермионы
насмешничать. - Побежал бы жаловаться Лорду? Хотя погоди, старик уже какое-то
время полностью и безнадежно мертв, Люциус в Азкабане... Ах, да, как же я
забыла! Мамочка! Думаешь, мне следует бояться нравоучений Нарциссы?
- Не смей марать имя моей матери свои грязным ртом, тварь,
- ровным, страшным голосом произнес Малфой. Он уже полностью взял себя в руки и
смотрел на Аврора с холодным бешенством, прямо, без ужимок и
гримас. - А то ведь я могу и забыть, что передо мной женщина.
- Мне начинать бояться прямо сейчас? - парировала она.
- И кого? Тебя? - она презрительно хмыкнула. - Ты всегда был трусом, боящимся собственной тени. Пока не стал убийцей, - припечатала она,
надеясь уже закончить этот тяжелый и бессмысленный разговор.
- Ты права, - серьезно произнес Малфой.
Краски стремительно возвращались на его лицо, а привычный сарказм - в голос. -
Я действительно слишком долго боялся. Издержки воспитания и политической
обстановки, что поделать. А знаешь, когда перестал? - он стремительно наклонился
вперед, и Гермиона не выдержав, отшатнулась. - Когда арестовали отца, когда
каминами вместе с матерью уходил от наших доблестных авроров. Вот тогда, в
каком-то грязном придорожном кабаке, я понял, что мне плевать, что будет со
мной завтра. Вы отняли у меня все. Семью, дом, Родину. Мне не за что и не за кого
стало бояться. И я вернулся, - привычно растягивая гласные произнес Малфой,
снова откидываясь на спинку кресла. - Плевать я хотел на Министерство, Аврорат
и нашего свихнувшегося Героя, дай ему Мерлин здоровья, святого Поттера.
- Да, ты вернулся, - с внезапной горечью, которую не смогла скрыть, произнесла Гермиона. - Уж лучше бы ты оставался там, откуда пришел. Вряд ли хоть один волшебник в Англии горевал бы о твоем отсутствии.
- А вот тут ты ошибаешься,- Малфой снова, как ни в чем
не бывало, скалился. - Ты даже представить себе не можешь, сколько народа я
спас, вывез из страны. Сколько раз я натягивал нос нашему Министерству и
доблестному Поттеру в частности, эх, - мечтательно протянул он. - Ты не представляешь
- какой это кайф, ходить по краю, осознавать, что враг опять остался с
носом. Знаешь, - почти доверительно произнес он, -
теперь я очень хорошо понимаю Поттера. Жизнь на адреналине - это круто. Даже
лучше чем постель. Я бы даже сказал, это
лучшее, что случилось со мной за всю мою жизнь, - усмехнувшись, закончил он.
Гермиона, с жадным вниманием слушавшая его до этого,
при последних словах вздрогнула и закусила губу. Это не укрылось от внимания
Малфоя, и его тонкие бледные губы растянулись в ехидной улыбке.
- Что такое, Грейнджер? Я опять сказал что-то не то?
Оскорбил очередной колкостью твои маленькие, невинные ушки?
Он, не скрываясь, смерил ее откровенно-оценивающим
взглядом и продолжил:
- Что-то ты, напряжена, моя прелесть. Что, Уизел никогда
не говорил с тобой ни о чем подобном? Хотя знаешь, что я думаю? - протянул
Малфой. - Он наверняка хотел, и даже очень. Но ты, мисс Недотрога, одним
свои видом отбивала у него всякую охоту к чему-то большему, чем невинный
поцелуй в щечку.
Гермиона, чувствуя, как с каждой секундой щеки все
больше и больше наливаются предательским жаром, молчала. Сбитая с толку резким
малфоевским переходом, растерянная и смущенная, она никак не могла собраться с
духом и найти подходящие слова, чтобы заткнуть мерзавца. А тот, пользуясь
ситуацией, гаденько ухмыляясь, разливался соловьем: -
Знаешь, вот теперь я совсем не удивлен тем фактом, что
Рыжий сбежал от тебя с этой милой
крошкой Браун. Насколько я помню, это курица еще в Хогвартсе прекрасно понимала, что нужно нормальному мужчине. Между нами говоря, она глупа как пробка и у нее, конечно, далеко не по всем предметам было "превосходно", но я абсолютно уверен
- в постели она с легкостью компенсировала этот недостаток. И вот теперь она в
Европе, наслаждается обществом рыжего, а ты здесь, со мной, моя ты послушная
поттеровская подачка.
Он внезапно резко встал из кресла и шагнул к ней.
Девушка шарахнулась от него, как от прокаженного, к стене, немедленно
возненавидев себя за это, но все равно продолжая пятиться от медленно
приближающегося к ней Малфоя. Она остановилась, только когда почувствовала
лопатками вкрадчивое прикосновение шелкового гобелена, которым были обтянуты
стены спальни. Дальше отступать было некуда и ей только и оставалось, что
бессильно наблюдать за неумолимо приближающимся к ней ПСом.
Тот не спешил. Двигаясь как большая ленивая кошка,
неспешно, скользящим шагом, он подошел к ней вплотную, внезапно оказавшись выше
почти на полголовы, и уперся в стену позади нее обеими руками, не давая ни
малейшего шанса к отступлению.
Гермиона, подняла голову и с внутренней дрожью увидела
совсем рядом его глаза: серые и холодные, как ноябрьское небо.
- Вот только я не Уизел, мисс Никакого-Секса-До-Свадьбы, - прошептал
он. - И мне отлично известно, какими отзывчивыми и страстными становятся
девочки вроде тебя при умелом обращении. Их неопытность обычно вполне
компенсируется неподдельным энтузиазмом, а девичья стыдливость испаряется,
стоит только стянуть с них несчастную тряпку.
Он не касался ее. Удерживал себя на руках, оставляя
между ними узкое, на толщину ее ладони расстояние, смотрел прямо в глаза и
бесстыдно шептал ей в губы. И она слушала, жадно вдыхая внезапно густой,
тягучий воздух комнаты, ощущая всей кожей его тело, обжигающее даже сквозь
одежду, чувствуя, как что-то плавится в ней от этого шепота и горячей сладкой
болью скручивается в животе, как тяжелеют и сами опускаются веки, а влажные,
дрожащие руки жадно тянутся к нему: беспутному, отвратительному сейчас как
никогда, и такому желанному, недоступному, запретному.
Ему было все равно.
- Ты ведь тоже такая, Грейнджер, не так ли? - продолжал нашептывать он. - Ты ведь будешь покорной и горячей? Ты будешь раскрываться, подставляться под меня… Как ты любишь, Грейнджер? Что, не знаешь? Ничего, я научу. Зато, наконец-то ты будешь покорной, а не голодной пай-девочкой, которой до всего есть дело и которая с готовностью бежит за тем, кто даст ей хоть немного ласки и внимания.
Последние слова она слушала уже вполуха, плавая в
вязком, густом тумане, сотканном из его шепота и судорожно пытаясь нащупать
свое спасение - палочку. Когда Малфой на мгновение умолк, облизывая острым, как
у змеи языком пересохшие губы, она сделал над собой нечеловеческое усилие, и
выдернула палочку из ножен у бедра.
- Вон, - прохрипела она, приставив кончик палочки к
матовой гладкой коже в распахнутом вороте рубашки.
Губы Малфоя изогнулись в ухмылке. Он, полностью
игнорируя палочку, качнулся к ней еще ближе и промурлыкал ей на ухо:
- Я разочарован, милая, такого замечательного меня
не хочешь попробовать. Уверен, тебе бы понравилось.
- Пошел вон, ублюдок, - надавив на палочку, повторила
она. - Немедленно.
Он легко рассмеялся, звонко и мелодично, как девушка.
Развернулся и отошел. Уже в дверях он обернулся, одним взглядом окинул ее:
растрепанную, все еще задыхающуюся, с трясущимися руками, и снова непринужденно
улыбнулся.
- А знаешь, Грейнджер, - издевательски растягивая
гласные, протянул он, - пожалуй, я ошибался. Хорошо, что ты приехала. По
крайней мере, теперь я точно знаю, что не умру от скуки в ближайшие несколько
дней.
И он тихонько прикрыл за собой тяжелую дверь. А
Гермиона, разом обессилев, сползла по стене, все еще сжимая палочку в
подрагивающих пальцах.