Lucky

Чонгук уже привык к тому, что все вокруг считают, что ему повезло. Родиться в семействе волков, стоящей едва ли не на верхушке давно установленной иерархии, если не почётно, то удобно — точно. Все дороги для Чонгука открыты с самого рождения, люди вокруг трепещут и уважают просто за сам факт его существования, а оборотни из других кланов покорно склоняют перед ним головы. Таковы правила, которые всего-то пару сотен лет назад волки буквально выгрызли у когда-то главенствующего клана. Кровавую бойню с множеством невинных жертв вспоминают и по сей день в надежде на то, что подобное больше никогда не повторится. Ведь мощь волков сейчас неописуемо огромная. И если кто-то решится ей противостоять, то хорошего конца не видать никому. Чонгук уже привык к тому, что все вокруг считают, что ему повезло. Вот только сам он так не считает. Высокий статус его семьи включает в себя не только привилегии, но и обязанности. Которые Чонгук вообще-то настойчиво игнорирует. И пусть матушка расстроенно качает головой, а отец закатывает глаза, называя своего старшего сына посредственным, сам Чонгук на это не обижается. Хотя, если честно, первое время было до боли в груди обидно. Но время идёт быстро, так что обида проходит, оставляя после себя лишь горьковатое послевкусие, о котором любит напоминать Чону его внутренний волк. В такие моменты Чонгук старается игнорировать это существо, мысленно отмечая, что во всём происходящем виноват и сам волк тоже. Всё началось ещё тогда, когда Чонгук появился на свет. После его рождения врач объявил госпоже Чон, что волчонок родился слишком болезненным и слабым. — Он выживет, — хмыкал врач, просматривая свои записи. — Вот только будет ли от него прок — большой вопрос, миссис Чон. Намёк врача был очевиден. От таких, как Чонгук, обычно избавляются сразу же, так как слабый волк приравнивается к слабому звену для всей семьи. Ведь он не сможет быть достойным вожаком, ведущим за собой свою сильную стаю; не сможет стать опорой для других более слабых существ; и, наконец, не сможет стать настоящим волком. Но, несмотря на все эти нюансы, Чонгук всё ещё жив. И, более того, живёт он так, словно вся эта волчья суета его не касается. Он учится на бюджете в университете, который был выбран им самим; иногда подрабатывает в кафе, чтобы не тратить деньги с карты, выделенной специально для него; а ещё посвящает много времени своему хобби, которое не особо подходит для статуса семьи грозных и страшных волков. Родители уже давно перестали перестраивать его под себя: толку от этого ноль, да и смысла тоже. Большее внимание они уделяют Чонхёну, его младшему и единственному брату, который однажды и займёт место вожака. И, возможно, это странно, но Чонгук совсем не ревнует. Он любит своего младшего братишку всей душой, так что испытывает только искреннюю радость, наблюдая за тем, как сверкают его глаза во время важных семейных сборов. В такие моменты особенно заметно, что Чонхён родился действительно на своём месте. В отличие от своего непутёвого брата. — Хён, ты уверен, что не хочешь поехать со мной? — шмыгает носом Чонхён, смотря куда угодно, но не в сторону улыбающегося брата. — Даже если бы мне очень хотелось, то я бы не смог поехать, ты же знаешь, — продолжая улыбаться, Чонгук ерошит чужие волосы и тихо хмыкает. Младший, кажется, вот-вот расплачется. — Всё же это твой обряд посвящения или как там это называется. — Но ты ведь член семьи! Мой брат… тебе на такие штуки дорога всегда открыта! — Чонхён дует свои ещё немного по-детски припухлые щёки и складывает руки на груди. Чонгук вздыхает. Если бы младший только знал, как относятся к его брату ближайшие родственники, то точно не стал бы настаивать на его присутствии. Конечно, никто открыто Чонгука не унижает и не оскорбляет. Однако всеобщее пренебрежение невозможно не почувствовать. И пусть Чонгук практически привык к подобному положению вещей, его волк всё ещё слишком чувствителен к давлению со стороны более сильных особей. Потому он старается всячески избегать любого контакта с другими волками. — Я слышал, что Сонми тоже поедет туда, — как бы невзначай бросает Чонгук, игнорируя возмущения брата. Тот весь сразу же подбирается, недоверчиво хлопая глазами и хмуря брови. — Нуна?.. Откуда ты это взял? — Слышал, как отец обсуждал это с отцом Сонми, — пожимает плечами и улыбается, когда замечает, как очаровательно краснеют уши брата. — Поэтому, поверь мне на слово, скучно и одиноко тебе без меня там точно не будет. — А… а ты, хён? Совсем один останешься ведь. Тебе не будет грустно? Мысленно умиляясь беспокойству Чонхёна, Чонгук только молча качает головой и щёлкает того по носу. — Я не один. Да и… сейчас же конец сезона. Не хочу пропускать возможность… Чонхён тяжело выдыхает, но понимает, что брата уже, как не старайся, не переубедить. Да и стоит ли? Чонгук слишком любит сезон, чтобы отказываться от него в пользу поездки к родственникам. — Пообещай, что будешь писать мне. Обещай! — Ты так говоришь, будто уезжаешь навсегда, — цокает Чонгук и утягивает пыхтящего младшего в свои объятия. — Но да, обещаю. Куда я без тебя? — Смотри мне! Чонгук лишь смеётся и желает брату удачи. К сожалению, большего он дать не сможет, как бы ему этого не хотелось. Всё в руках (и лапах) Чонхёна и никого другого.

***

Плюхаясь на заранее постеленный на траву плед, Чонгук блаженно улыбается и осматривается. Он немного припозднился из-за родителей, однако всё-таки успел добраться сюда до того, как начнёт темнеть. И это очень радует. — Ты опоздал, Чон Чонгук. Чонгук на секунду пугается неожиданно прозвучавшего голоса в своей голове, но затем почти сразу растягивает губы в улыбке. — Чего это ты такой довольный? Совсем не стыдно? Крохотный воробушек, чей голос и звучит в чоновой голове, подлетает ближе и удобно размещается на чужом пледе. — Прости, Чимини-хён. Так получилось, — говорит, а в голосе ни капли раскаяния. Чонгуку правда жаль, но животный восторг и восхищение полностью перекрывают это чувство. Воробей это замечает и мысленно закатывает глаза. Сейчас младшему нет смысла что-то говорить — тот всё равно пропустит всё мимо ушей. — Могу я?.. — аккуратно спрашивает Чон и взволнованно протягивает раскрытую ладонь к маленькой тушке. — Как же ты мне дорог-то, — фыркает недовольный Чимин, но всё же перелетает в чужую ладонь, устраиваясь в ней поудобнее. Чонгук времени не теряет и сразу начинает оглаживать тёмное оперение указательным пальцем, получая от этого самое настоящее удовольствие. Пёрышки под его кожей такие хрупкие, аккуратные и мягкие, что Чон не сдерживает тихого поскуливания. Другие оборотни, находящиеся рядом, настороженно косятся в его сторону, но держат свои рты на замке. Даже если Чонгук им мешает своим присутствием в этом птичьем парке, то лучше не перечить ему лишний раз. Волк же. Никто не помнит, когда и почему это началось. Ни родители, ни сам Чонгук, однако факт остаётся фактом. В какой-то момент Чонгук понял, что он без ума от птиц. От маленьких воробьёв, как его хён — Чимин, до огромных орлов, коим является его одногруппник Намджун. Чонгуку нравится их своеобразная манера поведения, нравится кардинально отличный от волков образ жизни, нравится способность летать, нравятся их звонкие голоса, нравится… кажется, абсолютно всё. Говоря уж совсем честно, Чонгук даже завидует им. Ему тоже очень хотелось бы быть хотя бы немного похожим на них. Но всё, что он имеет — это четыре лапы, длинный хвост и густую чёрную шерсть. Конечно, многие позавидовали бы как раз-таки Чонгуку. Но сам Чонгук считает, что завидовать здесь нечему. Его тело ощущается слишком тяжёлым, массивным и тучным на фоне всё тех же птиц. И это по-настоящему расстраивает. Но с собой Чонгук, увы, ничего поделать не сможет, так что ему остаётся только любоваться грацией других оборотней. Поэтому он и приходит часто в подобные парки во время сезона, когда большинство пернатых предпочитает проводить время среди деревьев и себе подобных. — Ты здесь один? Мне показалось, что Хосок-хён тоже хотел сегодня полетать, — спрашивает Чонгук и отпускает воробья на плед, наблюдая, как тот резво перепрыгивает с места на место. — Он давно здесь, — чирикает, подлетая поближе к чоновому рюкзаку. — Как обычно, пытается подкатить к кому-нибудь. Как ты понимаешь, безуспешно. Чонгук смеётся, действительно понимая. Хосок — парень, может, и хороший, вот только подкаты у него откровенно никакие. Не то чтобы Чонгук в этом разбирается… но всё же. — Собираешься сегодня перекидываться? Мне всё равно наскучило летать тут без дела. Немного подумав, Чон решает, что ему и правда не помешает побыть в своей второй форме. Он давно не перекидывался, расстраивая этим волка, но ему было просто не до этого. А теперь, кажется, у него появились все условия для чудесного отдыха. Чонгук расправляет плечи, широко зевая, и уже через пару мгновений на его месте возникает чуть помахивающий хвостом волк. Он перебирает лапами, чтобы устроиться поудобнее, и с громким хлопком шлёпается на плед, поджимая под себя хвост. Где-то на периферии мелькает мысль, что так он больше походит на не особо большую собаку. Но, когда воробей перелетает на его спину, начиная буквально скакать по ней, все мысли улетучиваются. — Ты чудо, хён, — подвывает Чонгук, слыша самодовольное мычание в своей голове. Чимин вообще-то совсем лёгкий, потому происходящее массажем можно назвать с сомнительной натяжкой. Однако такие манипуляции всё равно вызывают приятную щекотку, делающую из волка подтаявшую на солнце зефирку. Растворяясь в сладостной неге, Чонгук умудряется задремать. Он пускает слюни на свои лапы, смотря какие-то странные сны под аккомпанемент мелодичного чириканья до тех пор, пока странно звучащий голос Чимина не вырывает его из дрёмы. — … он пялится! Реально пялится на тебя. Проснись же ты! Чонгук шумно выдыхает и разлепляет глаза. Сообразить, о чём говорит старший, у него не выходит. — А сейчас медленно. Медленно! Поверни свою голову влево… я же сказал тебе медленно! — надрывается голос Пака в голове, но Чонгук обращает на это внимание в последнюю очередь. Потому что на него действительно пялятся. Причём совершенно открыто и ясно, что вызывает в Чоне волну смущения. — Это… Тэхён?.. — хрипит Чон, ощущая, как пересыхает в горле. Вместо ответа, Чимин лишь больно клюёт младшего где-то под рёбрами, из-за чего тот едва слышно рыкает. Чёрт возьми, ошибки быть не может! Пусть Пак в отличии от Чонгука не так хорош в распознавании птиц, но единственного и неповторимого в округе белого павлина даже он ни при каких обстоятельствах ни с кем не перепутает. — Почему он смотрит… на меня? Хён, у меня что-то на морде? Или… я не понимаю!— Чонгук откровенно паникует. Чимин бы с удовольствием посмеялся над забавным и растерянным тонсеном, вот только он знает, насколько сильно Тэхён Чонгуку нравится. Здесь нужно подходить к ситуации предельно серьёзно. — Если бы я был любителем пушистых задниц, как у тебя, то тоже положил бы на тебя глаз, Чонгук, — задумчиво изрекает Пак с полной серьёзностью в голосе. — Шутки твои вот вообще несмешные, — вопреки своим словам, Чонгук истерично хохочет, но мгновенно затыкается, когда павлин внезапно начинает двигаться в его сторону. — Он идёт сюда… Он. Идёт. Сюда? И павлин действительно подходит очень близко. Он смотрит прямо в чонгуковы напуганные глаза и неожиданно… громко кричит. Чонгук непроизвольно прижимает уши к макушке, во все глаза пялясь на не перестающую верещать птицу. Вдруг, не прекращая голосить, павлин словно весь подбирается и в следующую секунду раскрывает свой невероятный хвост, заставляя Чона почти подавиться собственным языком. Белоснежный хвост выглядит так завораживающе мягко и красиво, что подсознательно Чонгуку хочется потянуться мордой поближе, лишь бы ощутить нежность перьев на себе. И, возможно, Чонгук действительно не удержал бы в себе это желание, если бы не громогласное чириканье прямо в ухо. — Он же флиртует с тобой! — выдаёт Чимин, и тогда Чонгук понимает. Подобное поведение присуще павлинам, которые либо видят опасность, либо пытаются приманить к себе самочку. Опасности в парке, наполненном оборотнями разных мастей, нет и быть не может. А вот самочки… Чонгук осматривается и понимает, что, кроме него и Чимина, настолько близко к павлину никого нет. Получается, что… — Флиртую, — в голове раздаётся непривычно низкий голос, заставляющий Чона испуганно расширить глаза. Он что… всё слышал? — И хочу наконец-то пригласить тебя на свидание, Чонгук-щи. Чонгук же просто ещё не проснулся, да? Ему снится это, ведь такого в реальности не бывает… да? — Я согласен, — несмотря на все сомнения, выдаёт Чонгук. Даже если он спит, то почему бы ему не попытать удачу хотя бы во сне?