Постоянно сужающиеся личные границы между Сэмом Уилсоном и Баки Барнсом

— Ну, в общем, я улетаю завтра. Сниму номер в отеле. Там какая-то авария, понимаешь? Хорошо, что Баки был рядом после прошедшей недели. Уолкер, Иссая Бредли, лодка. Дюжина звонков и сообщений Баки, которые так и остались без ответа, потому что, по всей видимости, его телефон вырубился ещё в Мадрипуре. То, что Баки был так близко после их бесславного расставания, было облегчением для Сэма. Более того, было очень приятно узнать, что радиомолчание между ними не было своего рода посланием. Что они оба всё ещё вместе, даже после того, как бег и борьба прекратились. — Так ты собираешься меня вот так вот подставить, а? — спросил Сэм, делая глоток пива и надеясь, что Баки поймёт реальный смысл его слов. Наёмник пожимает плечами. — Ну, я не хочу ставить тебя в неловкое положение перед твоей семьёй. Его семьёй? Это справедливо. Сэм никогда не приводил мужчин домой, но это не имеет значения в их случае. Официально они коллеги, и нет ничего подозрительного в том, что он предлагает Баки диван. — Просто оставайся здесь. Люди в этом городе — самые гостеприимные люди в мире. Им всё равно если ты носишь маленькие футболки или если у тебя 6 пальцев на ногах или если твоя мама — это твоя сестра, если ты… — Хорошо, — со смехом сказал Баки. — Я понял, ну … я имею в виду … люди — милые. Сэм расслабляется, он рад, что Баки хоть раз в жизни не пытается быть упрямым; он рад, что тот смеётся. Решив подыграть, Сэм указывает на горлышко своей бутылки с дразнящей угрозой. — Но не заигрывай с моей сестрой. — Это хорошее прикрытие. Я не знал говорил ли ты всем о своей ориентации или нет. — Я не говорил, но это не имеет значения. Если ты будешь снова с ней заигрывать, я прикажу Карлосу порезать тебя на куски и скормить рыбе. — Хорошо, — Баки поднял руки в знак капитуляции. — Я не знал, что ты такой собственник. — Я не собственник, я просто хороший старший брат. — Хорошо, — повторяет Баки, поворачиваясь, чтобы подняться на причал. — Собственник. Обед — это шумный переполох. Мальчишки всегда в восторге от бабушкиных рецептов. Северная натура Баки явно страдает от специй: у него красное лицо, а с висков капает пот, он держится только благодаря Божьей помощи и стакану воды. Им придётся его потренировать, если Баки собирается оставаться здесь какое-то время. Джамбалайя — это лайт версия, если сравнивать с вяленым цыплёнком Сары. Сэм представляет, как Баки потеет через воротник, пытаясь впечатлить его родственников во время барбекю, но ему приходится перестать думать об этом. Ещё чертовски рано для этого. Несколько часов назад он думал, что Баки молча прощается с ним, он не может позволить бабочкам в животе игнорировать это. Несмотря на всё, его согревает тот факт, что мальчишкам понравился Баки. Они спросили о руке, конечно, и к удивлению Сэма, Баки действительно закатил рукав и дал им потрогать её. Потом он поднял Касса, используя только эту руку, и Баки сразу же стал новым фаворитом. Тем не менее, час спустя они засыпают Баки вопросами и глупыми историями. Сэм почти переживает из-за этого. Почти, потому что Баки не выглядит обеспокоенным из-за этого нападения, если уж на то пошло, он выглядит очарованным. — Нет, я не Мститель. Я просто помогаю, — говорит Баки, и Касс садится чуть ровнее. — Подожди, что? Тогда как вы познакомились с дядей Сэмом? В то время как Касс задаёт этот вопрос, Баки пережёвывает еду — это значит, что ему нужно сделать большой глоток воды, чтобы справиться с остротой. Сэм пользуется возможностью, чтобы сократить и ограничить историю их неудачного знакомства. — Мы работали на одной и той же работе, но на разных людей, ничего особенного… Баки ставит свой стакан с тяжёлым стуком и наклоняется вперёд, опираясь на свой металлический локоть. — Ложь. Не слушайте, мальчики. Он не хочет, чтобы вы знали правду. — Да ладно, Бак, они же дети. Эй-Джей и Касс требуют «правду», и Сара кричит, чтобы они успокоились. — На самом деле, я работал на плохих парней и надрал задницу твоему дяде. — Всё было совсем не так, — с досадой улыбнулся Сэм. Баки достает свой только что заряженный телефон: — Хочешь посмотреть видео? Мальчики вскочили так быстро, что их стулья чуть не упали. Даже Сара вышла из-за угла, чтобы лучше увидеть. — Вау! — глаза мальчиков широко раскрылись. Сара прищурилась, глядя на маленький экран. — Это что руль? — Вырвал его прям оттуда. Вы бы видели его лицо, — усмехается Баки, встречаясь со взглядом Сэма с необычайной открытостью. — Не принимай это близко к сердцу, Уилсон. — А я принимаю, — говорит Сэм, подмигивая. Лицо Баки реально покрывается румянцем — он отворачивает взгляд, в то время как на его губах появляется виноватая улыбка — и это того стоит. Саре, кажется, история понравилась меньше, чем детям, черты её лица напряглись. — Мальчишки, уже темнеет. Почему бы вам не показать Баки светлячков. Держу пари, этот горожанин никогда не видел их такими как мы. Быстро взглянув на Сэма и его сестру, Баки кивает, и его улыбка превращается в его повседневный стоический пристальный взгляд. Не говоря ни слова, он идёт к двери, держа спину прямо. Несмотря на то, что прошлое далеко позади, он всегда открывает дверь с видом как будто за ней может быть война. А когда Сара изучает его так пристально, как будто он какой-то научный эксперимент, Сэм думает, что в доме может быть опаснее чем снаружи. Избавившись от эмоции на лице, он закручивает крышку упаковки из-под сока и ставит пустые стаканы в раковину. Сара смотрит на него, собирая грязные миски и приборы. У неё есть преимущество, которое его мать называла «женской интуицией». — Он милый, — говорит она. Горячий старт. Нуждаясь в минуте, чтобы собраться с духом, Сэм делает вид, что кладёт сок в холодильник — О нет, даже не начинай, — предупреждает он. — Я знаю, что он сильный, носит узкие джинсы и всё такое, но не влюбляйся в него. У чувака проблем больше, чем у Канье. Тебе это не нужно. — Я ничего не говорила об этом. Я просто сказала, что он милый, и я заметила, что ты этого не отрицал. Молча, он молится о том, чтобы бутылки с приправами придали ему сил, и в то же время пытается понять, сколько он готов лгать, чтобы держать свою личную жизнь в секрете. Он вообще хочет это делать? Хочет ли Баки? Кто знает. Это всё между ними длится всего лишь 2 недели, и много чего ещё будет впереди. Что, если он станет Капитаном Америкой? Он уже и так обеспокоен тем, что он представляет страну, которая предавала его народ снова и снова на протяжении всей истории её существования, действительно ли он хочет вовлекать в это всё ещё и свою ориентацию? Готова ли Америка принять чёрного бисексуального парня в качестве своего героя-символа. Это кажется нелепым. Вздохнув, он закрывает дверь и подходит к Саре, которая стоит у раковины. Она проявляет к нему немного милосердия в виде полотенца и миски, которую нужно вытереть. Он опускает голову и задаётся вопросом, возможно ли вообще спасти его личную жизнь в этот момент. Сара, кажется, вполне уверена в своих подозрениях. — Послушай, я просто веду себя как старший брат. Я видел, как он смотрел на тебя, и я не хочу, чтобы ты что-то себе там придумывала. Он хороший парень, я спокоен, когда он рядом с мальчиками, но это не значит, что я нормально отношусь к тому, что он лапает мою сестру. — О, держу пари, что это не так, — ухмыляется Сара, стряхивая воду с рук и опираясь бедром на стойку. — Держу пари, ты был очень разочарован, когда он так поздоровался со мной. Желудок Сэма сжимается от явного обвинения. Он отрицательно качает головой. — Сестрёнка, ты всё не так поняла… — Вот как? — Да. И я тебе расскажу… — Боже мой, Сэмюэль Уилсон, ты сам себя ставишь в неловкое положение. Почему ты просто не можешь мне сказать? Почему ты заставляешь меня вытаскивать всё из тебя? — Вытаскивать что? Ты несёшь какую-то чушь. Вздох Сары превращается в смех. Двумя влажными пальцами она сжимает край его футболки и оттягивает заднюю часть вперёд. — Братишка, у тебя грязный отпечаток руки прям на заднице. Может быть, ты хочешь начать этот разговор заново и в этот раз быть честным? Сэм смотрит вниз на свою футболку, где действительно отчётливо видно отпечаток руки Баки. Сначала он не может вспомнить, как получил его. Но потом в памяти Сэма возникают кадры, как он балансировал на краю лодки и чуть не упал, как Баки словил его и как в итоге Баки лежал сверху на Сэме. Это не было чем-то особенным, они всё время были в похожих позициях во время перестрелок и засад. Он готов предложить этот аргумент в свою защиту, даже если он признаёт, что ему было бы неприятно быть с кем-то другим настолько близко. Сара отпускает его футболку и скрещивает руки на груди. Его протесты съёживаться, как старая приманка — Всё нормально, Сэм. Правда. Я просто не понимаю, почему ты всё принимаешь так близко к сердцу. Ты правда думаешь, что я буду осуждать тебя, после всего того, что ты сделал. — Проблема не в тебе. Я знаю, что ты всегда прикроешь мою спину, — Сэм берёт её ладони в свои и легонько сжимает. Он хотел бы всё объяснить, но он сам не до конца понимает. Он просто знает, что ещё не готов. Её взгляд полон боли и это разбивает ему сердце. — Я просто…не думал, что это когда-нибудь будет иметь значение. Мне всё ещё нравятся девушки, и я всё равно не нашёл кого-то, кого хотел бы привести домой. Поэтому я подумал, зачем устраивать спектакль. Зачем заставлять дедулю переворачиваться в гробу, если в итоге, возможно, я всё равно буду жить нормально. Сара хмурится и обнимает его. — В наши дни нет ничего нормального. Целый мир в дерьме. Так что к чёрту всё это. Встречайся с этим сумасшедшим парнем. Он милый. Благодарность и любовь к ней наполняет грудь Сэма, и он обнимает её в ответ. — Спасибо, что бы я делал без тебя, — говорит он, крепко сжимая её, а потом отстраняется, чтобы посмотреть ей в глаза. — Без проблем. Я люблю тебя, братишка, и я не скажу никому. — Это не то чтобы должно быть секретом, — вздыхает Сэм, хотя он не до конца уверен, что достаточно храбрый, чтобы идти до конца. – К тому же, я даже не уверен, заинтересован ли он в этом. Он не отвечал мне целую неделю. И если вдруг ты не заметила, он не то чтобы любит поболтать. Я даже не знаю, когда у чувака день рождения. Сара возвращается к мытью посуды, грустно хмурясь — Что ж, тебе лучше спросить у него как можно быстрее. Если ты собираешься оставить щит, то у тебя не будет выбора, что сказать. То, что ты чёрный, и так делает это достаточно трудным. Но это…никто в стране не готов к такому. Я знаю, что ты знаешь это. — Да, я знаю. В этом и проблема, — говорит Сэм, смотря на то как его руки вытирают миску, которую протягивает ему Сара.- Каждый хочет, чтобы я был кем-то. Правда, каждый. Стив, армия, чёрт, даже Баки подталкивает меня к тому, чтобы я оставил себе этот проклятый щит. А я просто…я просто парень, который пытается доверять своей интуиции и делать мир безопаснее. — Мне всё равно, гей ты, натурал или космический пришелец. Я просто хочу, чтобы ты был в безопасности. Остальной мир может встать в очередь, мне нужен мой брат. И честно говоря, я буду чувствовать себя намного лучше, зная, что этот Баки будет тем, кто присматривает за твоей спиной. Жизнь слишком коротка, чтобы упускать хорошие моменты. А ты итак уже потерял 5 чёртовых лет. Не упускай и этот шанс тоже. — Я подумаю об этом, — вздыхает Сэм. — Хорошо. Дотянувшись до мыльной воды, он берёт влажную губку и шлёпает ею по спине Сары, в том месте, где она нашла на нём отпечаток руки. Девушка вскрикивает, извиваясь и пытаясь стянуть с тела мокрую ткань. — Боже мой, если у тебя есть предсмертное желание… — Это за то, что ты мне не сказала об этом отпечатке раньше, — легко смеётся Сэм, нагибаясь и закрывая лицо руками, в то время как Сара начинает обливать его водой из раковины. — Серьёзно, я разговаривал со священником в этой рубашке. — Убирайся отсюда, кыш, — кричит она. — И не возвращайся, пока твой «друг» не перестанет быть просто «другом». Доски на крыльце и старая дверь скрипят, когда Сэм выходит. Ему следовало бы смазать петли, но это далеко внизу в его бесконечном списке дел. После импровизированной исповеди на кухне Баки оказывается на самом верху этого списка, и Сэм видит, что тот уже как раз вернулся оттуда, куда его водили мальчики. Небо почти полностью окрашено в цвет индиго только светлые полосы видно вдоль горизонта, тонкие розовые облака выглядывают из-за чёрных силуэтов деревьев. У береговой линии светлячки танцуют в тусклом свете, и Сэма уносит в собственное детство, когда он видит, как Эй-Джей пытается поймать их в стеклянную банку. Касс качается на качели, и благодаря толчкам Баки он взлетает выше чем обычно, и Сэм не считает это достаточно безопасным. Когда хлопает входная дверь, наёмник поворачивается и смотрит через плечо. Сэм не может разглядеть его лицо в темноте. Увидев то, что его племянники играются, он садится в старое кресло-качалку, которое стоит у двери. Через несколько минут Баки пробирается через густой газон и поднимается по сухим, расколотым деревянным доскам ступеней. Он опирается на перила напротив Сэма и, предсказуемо, ничего не говорит. На стене почтового ящика автоматически загорается свет, и в мерцающем свете мгновенно появляются песчаные мошки. Теперь Сэм видит счастливый, насколько это вообще возможно, взгляд Баки. Сэм покачивается, чувствуя себя достаточно хорошо. — Это был стул моей мамы. Она обычно сидела здесь и сплетничала со всеми соседскими дамами. Раздавала еду всем детям, которых не кормили. Не было дня, когда я приходил домой, а она не ждала меня. Так было до последнего дня её жизни. — Дарлин? — Мммгг Где-то вдалеке Эй-Джей чему-то обрадовался, и они оба увидели, как он победно поднимает банку над собой. Стрекотание древесных лягушек и цикад неуклонно усиливается, в то время как звёзды начинают мигать сквозь облака. Только сейчас он позволил себе полностью расслабиться после прилёта сюда, только сейчас он сел под умиротворённые звуки и почуял запах осеннего воздуха. То, как легко Баки вписался в эту картину, стало неожиданностью для Сэма. Сторожевой пёс мужчины не совсем мастер приспосабливаться к новой обстановке, заметно не выделяясь при этом, но всё же Сэм чувствует, что этот момент был бы незаконченным без него. Это его неуклюжее, грозное присутствие делает всё особенным. Сэм тысячу раз наблюдал за светлячками, но никогда не делал этого с Баки. Он пытался завязать отношения, но у него никогда не было таких, как эти. Чем дольше они сидят в тишине друг друга, тем больше ему хочется пройти весь этот путь. Он может ошибаться, но в глазах Баки есть холодный интерес, похожий на согласие. Этот его чокнутый психотерапевт всё время повторяет, как сильно Баки хочет сражаться, но между ними двумя Сэм единственный, кто действительно нуждается в этом. Всё хорошее, что у него было в жизни, исчезало прямо перед финишем. Программа «Сокол», кампания против Заковианского договора, Мстители, борьба с Таносом. Внутри него заклинило острое, колючее ядро неудовлетворенности, которое отчаянно нуждается в достижении чего-то настоящего. Чтобы доказать, что он достоин, и что все его жертвы того стоили. Для сравнения, для Баки всё уже закончено, осознаёт он это или нет. Он бегает и сражается, но его сердце устало. Он ищет место для отдыха, где бы он мог прилечь и не думать об убийстве и крови. И когда Сэм наблюдает за тем, как мальчики перешёптываются над пойманным в траве сверчком, и слышит пение птиц, которое эхом разносится по заболоченным местам, он поражен тем, как сильно он хочет, чтобы этим местом стала Луизиана. Чтобы Баки чувствовал себя здесь, с семьёй Сэма, как дома. — Она была школьной учительницей, — наконец отвечает он. — Мой отец был пастором, методистом. — Уиннифред, — бормочет Баки. — Моего отца звали Джордж. Все звали его Джорджи. Они владели бильярдным залом в Бруклине. Ирландским. Тогда это было не очень хорошо. Сэм мурлычет в ответ, раскачиваясь. — А что насчёт Стива? Лицо Баки напрягается. — Он был маленьким и больным. Его лекарства высасывали из семьи все деньги. Он бродил вокруг бара в поисках объедков, как щенок. Мама всегда давала ему еду, которая уже испортилась. Он бы пошёл за тобой куда угодно, если ты был добр к нему, но он бы тоже подставлялся, прикрывая твою спину. — Тебе, должно быть, было больно, когда он вернулся в прошлое и оставил тебя здесь. — Всем больно. Это не делает меня особенным, — пожимает плечами Баки. — Но я не жалею о том, что был его другом. Не буду жалеть и о тебе. Даже если всё прекратится прямо здесь. Сэм перестаёт раскачиваться, параллель между ним и Стивом и их соответствующими связями с Баки приводит к выводу, который он никогда бы не сделал сам. — Ты и Стив? — спрашивает он. — Ты не знал? — Баки запрокидывает голову, смотря на то, как жуки врезаются в лампу на крыльце. — Я думал, что это замечательно, как далеко он может зайти в поисках друга. Возможно, я подумал, что это немного странно, но я знал, что вы выросли вместе и вместе пошли на войну. Я не считал это чем-то безумным, думая об этом в таком ключе. — Похоже, люди видят дружбу во всём, когда это касается двух парней или двух девушек. Дай им самое слабое объяснение, и они тут же ухватятся за него. — Тогда прости. За то, что не видел тебя, настоящего тебя. Но сейчас я смотрю, и мне действительно нравится то, что я вижу. Сэм расслабляется, садясь ниже в кресле, а его ступня скользит между ботинками Баки. Парень показательно ёрзает, как это было на балках склада. Сэм поднимает свою ступню, чтобы погладить внутреннюю часть ноги здоровяка, от щиколотки до колена и обратно. Баки вырывается с крошечной улыбкой, его тело напрягается, но совсем не так, как раньше. — Может быть, это хорошо, что наших соседей нет рядом, — бормочет Баки, его дыхание ускоряется. — Протестант и ирландский католик? У Ромео и Джульетты было больше шансов. Сэм фыркает, очарованный тем, что Баки говорит об этом как о романе. Он счастлив услышать подтверждение того, что они думают об одном и том же. Что они говорят о настоящих отношениях, даже когда по близости нет летящих пуль и нет ничего такого, что бы их заставляло быть вместе. — Я что, только что услышал, как ты пошутил? Это было впервые. Мы должны это отметить. Дай-ка я достану свою камеру… Он шарит под задницей, чтобы достать телефон из кармана, но Баки отталкивается от перил, прежде чем Сэм успевает разблокировать экран. — Эй, подожди, иди сюда… Баки открывает входную дверь с надменным взглядом, к которому Сэм определённо мог бы привыкнуть. — К чёрту фото, отметь меня наверху. Я всё равно лучше запомню. Дверь захлопывается, потом слышно тяжёлые шаги Баки, поднимающегося по лестнице. Сэм резко вскакивает на ноги. — Пора спать, мальчики! — кричит он. — Внутрь, прямо сейчас. Не заставляйте меня выходить к вам. Сэм бежит вверх по лестнице, как будто у него горит задница. Проверяя комнаты, он вздыхает с облегчением, когда видит силуэт Баки за правильной дверью. Он мог бы легко ошибиться, потому что комната Сэма не похожа на комнату, в которой живёт взрослый человек. Перед щелчком это была комната Эй-Джея, ну а его неожиданное возвращение заставило мальчиков спать на двухъярусной кровати в соседней комнате. Не имея не то что гроша за душой, а даже водительских прав, Сэм был благодарен за двуспальную кровать из вишнёвого дерева с нарисованными на ней летающими тарелками. Сейчас это немного смущает его. По крайней мере, стены оказались тёмно-синими с космической тематикой, а не какими-то более детскими. У них едва хватало денег на еду, о переделке комнаты не могло быть и речи. Его инструменты и детали разбросаны по крошечному столу и тумбочкам, повсюду провода и выкрученные шурупы. Если бы он знал, что сегодня вечером он решит поговорить с Баки, он бы немного прибрался. Баки, похоже, это не волнует. Он заходит в ванную, которая прилегает к спальне, и стягивает рубашку через голову. Сердце Сэма замирает в сладостном предвкушении. — Я хочу принять душ, прежде чем мальчишки израсходуют всю горячую воду. Тебе что-нибудь нужно? — Зубная щётка? Каким-то чудом Сэм только сегодня купил новую. Он находит её в ящике и достает из комода свою самую большую пару спальных штанов. Баки тихо благодарит его, когда он передаёт вещи ему в руки, и Сэм под влиянием момента оставляет поцелуй на затылке Баки. Сбитый с толку, но в тоже время довольный Баки моргает. Сэм запрыгивает в душ, прежде чем любой из них успеет испугаться и пойти на попятную. Одно дело, когда они делали это в Мадрипуре, но сейчас это кажется более интимным. Как будто они примеряют эту новую жизнь, к которой ни один из них полностью не готов. Возмущённый такой возможностью, Сэм решает отбросить все осторожности. Он пользуется преимуществом своего временного уединения, чтобы тщательно помыть своё тело. При мысли о том, что он собирается сделать, у него бешено бьётся сердце, а член набухает между ног. В молодости он любил, когда его трахали, но тренировки и война неуклонно захватывали его жизнь, когда он поднимался по служебной лестнице. Поделиться этим с Баки в равной степени и заманчиво, и страшно. Занавеска для душа сдвигается, и Баки влезает внутрь, равнодушно насколько это возможно. Сэм награждает его поцелуем, который с каждым разом становится всё более уютным. Как будто это танец, который они разучивают — репетиция за репетицией. Серо-голубые глаза осматривают Сэма с ног до головы и задерживаются на руке, которой он разрабатывает себя. Баки начинает ласкать себя, его губы приоткрываются, а глаза при этом, наоборот, полузакрыты. Сэм никогда не получал лучшего комплимента чем этот. Он ставит ноги немного шире и добавляет второй палец, взгляд Баки и его быстро твердеющий член наполняются желанием. Если он не уйдёт в ближайшее время, они не дойдут до кровати. Со вздохом убрав пальцы, Сэм подходит к Баки и снова целует его, их тела соприкасаются друг с другом в горячем, приятном скольжении. Когда Сэм отстраняется, он тянет зубами нижнюю губу Баки, и его партнёр стонет. — Ты собираешься…? — Шшш, — Сэм приложил указательный палец к губам Баки. — Я хочу оседлать тебя, ну только если ты уверен, что сможешь сделать это, не напугав моих племянников. Что скажешь? Ноздри Баки раздуваются, а зрачки расширяются, до того состояния, что видно только крошечный ободок синего цвета. Он кивает, уже в полубессознательном состоянии. Сэм хихикает и выходит из душа. — Не спеши, мойся сколько тебе нужно, дай мне немного времени. Мне просто нужна минутка наедине Взгляд побитого щенка возвращается, и Сэм закрывает занавеску. Баки в ответ на это что-то ворчит, это заставляет Сэма улыбнуться. Может быть, дело в пухлых губах, а может, в том, насколько открыто он выражает своё желание на лице, но возиться с Баки однозначно приятно. Сэм с небрежной быстротой достаёт презервативы и смазку и становится на колени на кровати, чтобы подготовиться. Из-за того, что он нервничает, Сэм немного мечется, его влажная кожа становится прохладной на свежем воздухе. То, что раньше было всего лишь фантазией, начинает казаться вполне реальным, когда душ выключается и Баки входит. Он вытирает полотенцем голову и шею, немой вопрос застыл на его пустом лице. Он ждёт в дверном проёме, лишённый мыслей, как кассета, ожидающая, когда кто-то нажмёт на кнопку «запись». Сэм желает быть голосом в его голове. Более чем желает, если честно. Нуждается в этом. — Иди сюда, Бак, — шепчет он, продолжая растягивать себя пальцами, из-за чего его голос звучит более хрипло и напряжённо. Баки сжимает глаза и обводит рукой основание члена, как будто есть реальный риск того, что он собирается кончать уже прямо сейчас. Сэма переполняет гордость. Как только Баки берёт себя в руки, он растягивается на простынях, положив руки за шею и согнув ноги в коленях. Его грудь поднимается и опускается в быстром ритме, возбуждённый член лежит на животе, а шея покраснела аж до самых ушей. Единственный звук, который перекрывает тихое движение простыней, — это грохочущий старый кондиционер. Он не сильно громкий, но, Сэм надеется, что этого будет достаточно. Позволяя себе немного насладиться видом раздвинутых ног и возбуждённого взгляда Баки, он проводит по дорожке волос от пупка до паха и улыбается, когда тот скулит. — Ни звука, — напоминает он ему. Сэм усаживается, разводя свои бёдра шире, и проводит ладонями по подтянутой груди Баки. В это же время он берёт их члены вместе и начинает медленно надрачивать. Баки изгибается, наслаждаясь вниманием, делая это так же роскошно, как и всегда. Сердце Сэма сжимается от нежности, когда тот касается упругих, тёмных сосков, и Баки громко вздыхает. Обхватив его челюсть, Сэм держит Баки и захватывает его губы в глубоком, сильном поцелуе. Его партнёр красиво принимает его, раскрывая эти полные губы и приглашая. Когда Сэм проталкивает свой язык в рот Баки, тот нежно посасывает его и тихо стонет. Отстранившись лишь для того, чтобы набрать воздуха, Сэм прошипел тихое «шшш» прямо в эти соблазнительные губы, а потом вернулся внутрь его рта. Баки дрожит, и в ответ на это по телу Сэма побежали мурашки. Слепо дотянувшись до коробки с презервативами, он возится с упаковкой. Из-за скользких пальцев у него не получается их открыть, и Баки отнимает у него её, улыбаясь глазами. Зажав зазубренный край между зубами, он разрывает пакет и передаёт его обратно Сэму, как кошка, таскающая домой мёртвых птиц. — Спасибо, — фыркает Сэм, раскатывая презерватив по члену Баки и капая ещё смазки на ствол, на всякий случай. Он дважды проводит вверх и вниз, чтобы равномерно распределить её, и Баки приходится закусить губу, чтобы остановить любые звуки, которые собирались вырваться из его рта. Его бёдра дрожат, глаза закатываются от удовольствия, и внезапно Сэм понимает, что не может больше ждать. Поднимаясь на колени, он подтягивает их и опускается вниз, тупой кончик растягивает его, медленно, медленно раскрывая. Как только в него проходит самая широкая часть, головка сразу же скользит внутрь, и они оба вздыхают. Баки хватается за изголовье кровати, его лицо скривилось от попытки сохранять спокойствие и тишину. Сэм успокаивающим движением пальцев почёсывает кожу его головы и более длинные волосы на макушке. — Если ты сломаешь эту кровать, я возьму с тебя плату за это, — шепчет он, и губы Баки кривятся в дурацкой улыбке. Он насаживается глубже, терпя дискомфорт, потому что знает, как хорошо будет вскоре. Призывая своё тело расслабиться, он замедляется, пока его задница не встречается с бёдрами Баки, а затем удовольствие, непохожее ни на что другое, пронзает его позвоночник. Он сдерживает крик, тяжело раскачиваясь и трудно вздыхая от этого переполняющего чувства. Приглушенное мычание эхом отбивается от потолка. — Баки… — сурово и почти беззвучно шипит он в ухо своему партнёру. — Что я говорил тебе? — Не…могу… — Нет, ты можешь. Потому что, если ты не можешь, тогда мне придётся остановиться прямо сейчас, и я не думаю, что ты хочешь, чтобы я это делал. Баки качает головой, умоляя даже с закрытыми глазами. Испытывая странное желание проверить его, Сэм двигает бёдрами в их первый настоящий толчок. Он медленно, плавно поднимается и так же опускается, что заставляет их обоих корчиться. Изо рта Баки вырывается жалобный вой, как у умирающего животного, и Сэм хлопает его рукой по подбородку. Внезапное сильное возбуждение от этого прикосновения пробегает по лицу Баки, как будто это всё, чего он когда-либо хотел. Горячий воздух страстно обдувает ладонь Сэма, и он чувствует, как дёрнулся член внутри него. Баки толкается в него, резко и бездумно, и ощущение его толстого члена кажется потрясающим. Сэм имитирует движение, плавно перекатывая бёдра, а спина Баки отрывается от матраса в его стремлении сократить расстояние. Сэм продолжает двигаться медленно и чувственно, принимая Баки глубоко. Тот в свою очередь собственнически прикасается к его груди, к его бёдрам, к его подрагивающей, сжимающейся заднице. Когда они теряются друг в друге, Сэм по-новому понимает и оценивает, насколько хорошо Баки выполняет приказы. Грудь к груди, он прижимается так, что его рот оказывается прямо у уха Баки, и изливает свой бессвязный непрерывный поток желаний прямо в его разум. Приглушённый, полубезумный лепет из почти, почти, сюда, да, сюда сюда сюда сюда… Он скачет на нём до тех пор, пока его ноги не становятся как желе, а приближающийся оргазм заставляет опустить веки вниз. Взяв свой член в руку, он посасывает шею и ухо Баки, тяжело дыша и продолжая нести какой-то бред, когда оргазм настигает его. Глупые, полусформированные нежности выливаются из его рта с такой же силой, как и сперма из его члена. Он разрисовывает грудь Баки грязными белыми линиями и шепчет, так хорошо, Бак, так глубоко, давай, давай, кончи в меня, дай мне свою сперму. Все эти полуосознанные предложения от Сэма, Баки воспринимает как Евангелие, его толчки становятся мельче и резче. Его руки хватают простыни, а мышцы пресса дрожат и сжимаются, в то время как он изливается в Сэма. Тот сжимает короткие волосы на макушке Баки и втягивает его в ещё один пожирающий поцелуй. К концу всё становится мягким и нежным, в основном из-за остекленевшего, сексуального взгляда в глазах Баки и кипящей, расплавленной привязанности, опаляющей ребра Сэма изнутри. Она настолько сильна, что он едва может дышать, как будто эта штука, которую он боится называть любовью, может быть злокачественной опухолью, которая постоянно разрастается. — Чёрт возьми, посмотри на этот беспорядок, — нежно говорит он, морща нос, когда из него выскальзывает смягчающийся член Баки. — Нам понадобится ещё один душ. Сара должна быть рада, что ты здесь всего на один день, иначе счёт за воду сильно бы увеличился. — Я компенсирую ей, — рычит Баки, с явной гордостью разглядывая беспорядок на своём животе. — Какими деньгам? Ты так же беден, как и я, приятель. Когда Сэм пытается встать, Баки обнимает его за плечи своими глупыми сексуальными руками и тянет обратно на себя. Сэм обмякает, потому что на самом деле он не хочет уходить. — Ты такой обнимашка, — в шутку обвиняет его Сэм. — Заткнись, — ворчит Баки, перекатывая их на спину Сэма и пряча лицо в его шее. Тронутый нежностью, Сэм гладит Баки по спине и прислушивается к его дыханию. Это неплохой способ закончить день. Небрежные поцелуи убаюкивают их обоих, после того как они ковыляют в ванную и приводят себя в порядок. По счастливой случайности они носят пижамы одинакового размера. Во время сна они оказываются запутанными в конечностях друг друга, и, насколько знает Сэм, ни одному из них не снятся сны. Они просыпаются от запаха блинов и от стука в дверь спальни. Сара кричит из кухни что-то неразборчивое, и Баки стонет. Прежде чем Сэм успевает сесть, дверь распахивается. Вбегает Касс. — Дядя Сэм, дядя Сэм, вставай! Мама говорит, если вы, ребята, продолжите спать, она скормит вашу еду крокодилам. Баки рычит и закрывает лицо подушкой. Сэм трёт глаза. — Боже, что с ним не так? — требует Касс, положив руки на бёдра. Подталкивая Баки локтем по рёбрам, Сэм фыркает, когда наёмник перекатывается на бок и поворачивает лицо к стене. — Думаю, он не то чтобы ранняя пташка, — говорит он своему племяннику, вставая с постели, потягиваясь. — Должно быть, удачный день для крокодилов. Я не думаю, что он собирается двигаться. — Но мама приготовила яйца! И бекон. Настоящий бекон, а не для микроволновки. — Ох, чёрт, что за повод? — спрашивает Сэм, доставая свежую футболку из своего переполненного вещами комода. — Она сказала, что это потому, что вы двое наконец-то вытащили свои головы из задницы, но я не знаю, что это значит, — мальчик пожимает плечами. Беспокойно трогая ткань между пальцами, Сэм рассматривает груду одеял, ранее идентифицируемую как Баки, и натягивает рубашку через голову. — Это значит, мы перестали быть глупыми идиотами. Но шутки шутками, мы с Баком всегда будем немного глупы. Это то, что делает нас хорошей командой. Баки бросает в него подушку, и Сэм смеётся. — Иди и скажи своей маме, что мы сейчас будем. И поблагодари её за готовку. Он не выглядит так сейчас, но он всегда просыпается голодным. — Хорошо! -маленький мальчик быстро спускается по лестнице, а Сэм оцепенело стоит в теперь уже тихой комнате. Через минуту Баки садится и медленно моргает. — Итак…похоже, что все знают. Сэм вглядывается в его помятый вид, снова борясь с опухолью-любовью за контроль над своим дыханием. — Теперь я могу называть тебя своим партнёром, или пока рано? Баки бросает на него взгляд. Симпатичный, сонный, с серьёзными глазами и красным угловатым отпечатком простыни, обесцвечивающей его щеку. — Как обычно называют двух парней, которые нравятся друг другу? Несколькими суетливыми приглаживаниями он берёт волосы Баки под контроль и массирует его мясистые плечи. — Люди выбирают любое слово, которое им нравится. Но обычно их называют парой. Баки пожимает плечами, будто для него этого достаточно. — Хорошо. Тогда мы пара. — Конечно. — Пара парней. Мужская пара. Сэм качает головой, почувствовав отвращение к своему вкусу в мужчинах. — Если твоё чувство юмора будет состоять только из каламбуров, то я уже сожалею о том, что поощрял его.