Фигуры

Шерлок бросает гневный взгляд (это личное!), но вспоминает, что брат помог со светофорами, и смягчает выражение лица до надменной ухмылки. — Джентльмены, — начинает Майкрофт. — Я ни черта не хочу от тебя слышать, Майкрофт, — огрызается Джон, и это самое разборчивое из того, что он произнёс после клуба Блумсбери. Наступает момент ошеломлённого молчания от всех присутствующих, затем глаза Майкрофта сужаются. — Грубо, — выплёвывает он. — Если ты собираешься злиться, то злись на меня. Не на него. План был моим и только моим. У него не было выбора. — Ну, это неправда, не так ли? — бормочет Шерлок. Майкрофт опирается на свой зонтик с такой силой, что на полу остаётся след, его тон резкий, как удары плетью. — Твой выбор заключался в том, чтобы действительно умереть, выглядеть так, будто умер, или дать умереть доктору Ватсону, миссис Хадсон и детективу-инспектору Лестрейду. Я полагаю, что мы приняли правильное решение. Вы так не считаете, доктор? Джон выглядит так, будто кто-то его ударил. С отвисшей от удивления челюстью он смотрит на Майкрофта. — Что? Майкрофт окидывает Шерлока взглядом, который говорит: «Твоя очередь, братец». Шерлок прочищает горло и глубоко вздыхает, глядя сначала на миссис Хадсон, а затем на своего брата. — Дадите нам минутку? Миссис Хадсон кивает первой, сжимая плечо Джона, проходя за спинкой кресла, прежде чем мимолётно гладит Шерлока по руке. Холмс полагает, что должен считать себя счастливчиком, получив хоть какую-то признательность, учитывая то, через что он заставил их пройти. Всю чудовищность чего детектив только сейчас начинает осознавать. Майкрофт ещё секунду оценивает ситуацию, прежде чем следует за миссис Хадсон вниз по лестнице, оставив Шерлока наедине с Джоном впервые с тех пор, как тот подошёл к нему за пределами его ненавистной квартиры. Совершенно не зная, что с собой делать, детектив резко встаёт с корточек и садится в своё кресло. Несмотря на то, что Шерлок отсутствовал полтора года, кресло всё ещё принимает форму его тела, как будто бы он никогда и не уходил. — Он прав? — спрашивает Джон, нарушая удушающую тишину. — Почти никогда. — Шерлок, — это звучит сердито и, возможно, чуть-чуть нежно. Или, может быть, Шерлок просто выдумывает. Как бы то ни было, он впервые за всю ночь слышит своего Джона. — Прав насчёт чего? — мягко спрашивает Шерлок. — Насчёт выбора. — Ах. Да, что ж… — он ковыряет заусенец, отказываясь встречаться глазами с Джоном. — Шерлок… — Что ты хочешь, чтобы я сказал, Джон? — спрашивает он резко, но без ярости в голосе. После такого дня он просто… устал. — Да, таков был выбор. Либо умру я, либо вы все. В последний момент появился Майкрофт и предложил третью, гораздо более заманчивую альтернативу. Конечно, это значило заставлять вас думать, что я мёртв столько, сколько потребуется, но таковыми были условия сделки, и я согласился. Джон глядит на него, и, несмотря на напряжённый момент в клубе Блумсбери, кажется, что он наконец действительно его видит. — Потребуется для чего? Шерлок вздыхает и зажимает переносицу, очень жалея, что не выпил коктейль Э.М. Форстера, который приготовил ему миксолог. — Для ликвидации сети Мориарти. Последний элемент распался прошлой ночью. «Прошлой ночью», — беззвучно бормочут губы Джона. — Самая первая — Германия. Потом Чехия, Хорватия, Турция, Россия, Италия, Испания, абсолютно везде. По правде говоря, не очень красивые места, хотя Греция была по-своему очаровательна, — его колено дёргается, на висках выступают капли пота. — Я вернулся сразу же, как только смог, как только меня освободили, но я не хотел — я не ожидал, — стонет он и зарывается пальцами в волосы. — Я не знал, что ты не… — Не верю, что ты был настоящим? — продолжает Джон охрипшим голосом. Шерлок сглатывает и кивает. — Почему ты не взял меня с собой? — тихо спрашивает Джон, и его голос срывается на последнем слове. Слёзы, которые Шерлок мужественно сдерживал, наконец текли по щекам, но он не осмеливался отвести взгляд. — Я не мог. — Почему? — Джон злится, сломленность мгновенно сменяется горячим гневом. — Почему я всегда остаюсь в стороне, а? — он встаёт, и Шерлок съёживается, думая, что на этот раз Джон его действительно ударит, но военврач просто ходит по комнате, от потрескивающего огня до дивана и обратно. — Почему я такой одноразовый? — Джон, — Шерлок почти задыхается. — Ты не одноразовый. Ты незаменим. Вот почему ты должен был выжить. Почему мне пришлось… уйти. Джон останавливается перед камином. Его силуэт освещён огнем. — Ты когда-нибудь задумывался о том, что ты тоже незаменим для меня? Шерлок замолкает. — Нет, — наконец почти неслышно произносит он. — Нет, не задумывался? — Нет, но, видимо, я пришёл к ошибочному выводу. Джон слегка усмехается и качает головой. — Ты меня уничтожил. Я почти… — он останавливается и откашливается, сдавливая переносицу, прежде чем прижать большой и указательный пальцы к глазам. Шерлок затаивает дыхание, потому что, кажется, знает окончание этой фразы, но надеется, что каждое божество, в которое он не верит, ошибается. — Ты почти что? Джон опускает руку, и слёзы льются по его щекам. — Я почти пошёл за тобой. Я хотел. Грегу пришлось забрать мой пистолет. Шерлок падает на колени перед Джоном и хватает его за ноги, пальцы впиваются в джинсовую ткань на задней стороне бёдер, и к горлу подступает желчь. — Больше никогда, никогда не думай о подобном. И Джон вспыхивает. — Ты, чёрт возьми, меня бросил первым! — И мне очень жаль! Прости, Джон! Я буду ползать у твоих ног всю оставшуюся жизнь, если ты просто… Позволь мне быть с тобой! — паника заставляет его задыхаться, нарастает страх, потому что всё это получилось совершенно неправильно. Джон оставит его. Джон больше не захочет его видеть. «Но я так долго ждал». В ушах звенит. Перед зрачками пляшут чёрные точки. Он тянется к воротнику, но твёрдые пальцы бьют его по руке и расстёгивают несколько верхних пуговиц. «Он был единственным, ради чего я жил». — Хорошо, дыши. Дыши ради меня, Шерлок. Вот так. К тому времени, как взгляд Шерлока проясняется, Джон стоит перед ним на коленях на полу, положив одну ладонь на шею детектива, а другой касаясь его щеки. — Вот так, — бормочет он. — Просто дыши со мной. Медленно. Вдох через нос, выдох через рот. — Такое чувство, будто для тебя я должен это делать, — отвечает Шерлок. Его слова слегка невнятны. — Ты делал это. Раньше. — Раньше я чуть не довёл тебя до сердечного приступа. — Да, я помню. Я был там. Шерлок улыбается, и его лицо замирает, мышцы отвыкли от таких движений. Кожа липкая, и детективу следует чувствовать неловкость, так как пальцы Джона в этот момент скользят по влажным волосам на затылке, но Шерлоку плевать, и он утыкается носом в ладонь, прижатую к его щеке. Подняв веки, Шерлок обнаруживает, что тёплый, но всё ещё настороженный взгляд Джона мечется по лицу, будто заставляя его вспоминать. Шерлок мог утонуть в этом взгляде. Или, может быть, обернуть себя им, словно одеялом в зимнюю ночь. Наверное, мозгу нужно просто больше кислорода. В любом случае есть ещё многое, что нужно сказать. Или заново повторить. На этот раз мягко. С чувством. — Извини меня, Джон, — шепчет он, слушая, как Джон выдыхает и затаивает дыхание. — Я не жалею о сделанном, потому что это означало спасение твоей жизни, но если бы я мог избавить тебя от боли… — он останавливается и облизывает губы, пытаясь не заплакать снова. — Я бы спас тебя от неё, если бы мог. Шерлок опускает глаза на ковёр, ожидая приговора от единственного человека, который может его вынести детективу, но слова, срывающиеся с губ Джона, — последнее, что он ожидает услышать сегодня: — Боже, я скучал по тебе. Шерлок резко вскидывает голову, теряя дар речи, но Джон только нежно качает головой. — Безумно скучал. — Я тоже скучал. Больше, чем ты можешь себе представить, — признаётся он, попадая Джону прямо в сердце. Он только что вернулся. Но всему своё время… Джон вдруг прижимает его к груди в объятии, ломающем рёбра. Шерлок думает: «К чёрту всё это», и так же отчаянно прижимается в ответ, зарываясь лицом в тепло Джоновой шеи и вдыхая запах дома впервые за слишком долгое время. Шерлок не знает, как долго они так простояли. Достаточно долго, чтобы у него заболели колени, и в воздухе начала парить лёгкая неловкость. Потому что они так не поступают, они оба. Не проявляют привязанности, по крайней мере так явно. Они огрызаются, жалуются, дразнят друг друга и препираются. Они не обнимаются и не держатся за руки. Они толкаются и пихаются, бьют и отравляют. Они не признаются в своих чувствах вслух. Они покупают еду на вынос, не спрашивая друг друга, и соглашаются, чтобы над ними поэкспериментировали, убирают кухню после особенно губительного опыта и латают ожоги без нравоучений, когда упомянутый опыт взрывается. Нет, обычно они так не поступают. Но сейчас всё иначе. Джон робко улыбается, отстраняется и поспешно вытирает глаза рукой. — Итак. Греция, да? — Ты думаешь, я был в каком-то отпуске? — с упрёком говорит Шерлок, но уголки его губ приподнимаются в улыбке. Джон нежно проводит большим пальцем по ране на линии роста волос, вызывая шипение у раненого. — М-м. Возможно, нет. Шерлок закрывает глаза и снова наклоняется к Джону, как может только человек, истосковавшийся по прикосновениям. — Ты не поверил, что я настоящий. — Нет, — признаёт Джон, его голос снова становится жёстким. — Не поверил. Шерлок изучает его и приходит к единственному логичному выводу. С кряхтением встав, он протягивает руку Джону, чтобы тот её взял. — Тогда позволь показать тебе, что настоящее. Джон на мгновение смотрит на его ладонь, слегка щуря глаза, словно пытаясь разгадать уловку, и тот факт, что он вообще об этом задумывается, заставляет что-то в груди Шерлока резко и быстро сжаться. По-солдатски строго кивнув, Джон хватает Шерлока за руку и позволяет поднять себя с пола. Он разминает бедро, из-за которого когда-то использовал трость, и Шерлок делает вид, что не замечает этого действия. К счастью, они до сих пор в верхней одежде, поэтому всё, что им нужно сделать, это спуститься вниз и угнать машину Майкрофта. Он не будет возражать. Тем более в их отсутствие выпечки миссис Хадсон только прибавится. — Куда мы? — В убежище. Джон не спрашивает, зачем или где именно оно находится. Он просто идёт следом, и в этом весь Джон. Шерлок впервые замечает зарождающуюся в нём надежду. Даже после довольно долгих объятий, которыми они обменялись, хотя раньше так никогда не делали. «Но могли бы», — шепчет ненавистный голос в его голове. Никто не останавливает их, когда они садятся на заднее сиденье седана Майкрофта. — Флит-стрит. Ты знаешь, где. Водитель кивает, прежде чем поднять отделяющую их перегородку, оставив Шерлока и Джона в тишине. Теперь не ощущаются неудобство и духота, как было раньше. В этом есть что-то вроде покоя. Они проезжают Рассел-сквер и застревают в пробке в попытке добраться до оперного театра. Примерно через двадцать минут они оказываются перед затенённым ¹Претом. Шерлок выскакивает, держа дверь открытой для Джона, и тот выходит на тротуар вслед за ним. Они спускаются по переулку в сторону, минуя один из старейших пабов Лондона, прежде чем подходят к невзрачной двери. Вытащив из кармана изношенный ключ, Шерлок отпирает дверь и осторожно поднимается по крутой лестнице. Суставы всё ещё ноют. Джон идёт на шаг позади, сдерживая вопросы, которые, Шерлок уверен, бурлят в голове и рвутся наружу. Он открывает дверь наверху и показывает пыльную комнату за ней. Майкрофт оставил всё как есть, и Шерлок полагает, что должен быть благодарным за то, что здесь не было никого из подручных брата, копающихся в его скудном имуществе. — Одно из самых печально известных мест, — бормочет Джон, прежде чем наконец поднимает взгляд. — Почему мы здесь? Шерлок пожимает плечами и пинает одеяло, упавшее с койки. — Здесь я провёл свою первую ночь вдали от тебя. — Ох… — Да, довольно скромно, — застенчиво отвечает Шерлок. — Но что есть, то есть. Большинство моих пристанищ выглядело так. Как я уже сказал, Греция была чуть лучше остальных. Джон молчит, внимательно изучая обстановку вокруг. Его взгляд останавливается на пятне крови на полу и куче волос в раковине, лежавшей там с тех самых пор, как Шерлок обрился. Шерлок наблюдает, как Джон осматривается. Ему было больно переживать это тогда так же, как больно видеть, что Джон переживает это сейчас. — Я был в общежитии в Мюнхене, когда прочитал твой последний пост. В блоге, — он сглатывает и смотрит вниз, следя за тем, как его дыхание растворяется туманной дымкой в холодном воздухе. — Он был моим лучшим другом. Я всегда ему верил. Джон кивает, но ничего не говорит. — Ты это имел в виду? — он ненавидит то, как тихо звучит его голос. Джон пытается рассмеяться, но вместо этого вырывается сдавленный всхлип. — Да. Да, это. И вообще-то до сих пор имею в виду. Шерлок благодарно улыбается сквозь подступающие слёзы и кивает, пытаясь проглотить комок, который снова застрял в горле. — Однажды я отвезу тебя туда. Мне бы хотелось, чтобы у нас остались счастливые воспоминания об этом месте. «А не воспоминания о том, как лежал тут посреди пола. Плача», — в мозгу снова бессмысленно звучат слова. — В Мюнхен, — уточняет он через мгновение. — Не в общежитие. Там ужасный сервис. Джон, к счастью, фыркает, и Шерлок считает это победой. — Есть, эм, ещё одно место, куда я бы хотел тебя отвезти. Джон вновь смотрит на кровь на полу, на волосы в раковине и кивает: «Хорошо». Когда они возвращаются на Флит-стрит, водитель ждёт у машины, заложив руки за спину. Шерлок что-то бормочет ему на ухо, открывая перед собой дверцу, и получает в ответ ещё один небрежный кивок. Шерлок, честно говоря, не знает, как пройдёт следующий этап путешествия, и начинает чувствовать, что ладони становятся всё более липкими по мере того, как они приближаются. Когда машина наконец подъезжает к кладбищу, Шерлок даже в тусклом освещении видит бледное лицо Джона. — Шерлок, нет. — Прошу. Я знаю, что не имею права просить тебя об этом, но, пожалуйста. Джон качает головой, но всё же толкает дверь. Его тело напряжено, а кулаки сжаты, будто готовы к драке. Шерлок наблюдает за тем, как Джон обходит багажник машины, чтобы удостовериться: он не собирается ничего разбить, ему не станет плохо, и он не отреагирует слишком бурно, что будет оправдано, учитывая, сколько всего обрушил на него Шерлок. Решив, что у Джона было достаточно времени, чтобы сориентироваться, он поворачивается и начинает путь к надгробию, которое, как ему известно, носит имя Шерлока Холмса, перешагивая через упавшие ветви и камни, отмечающие могилы, по-настоящему заполненные. — Ты знаешь дорогу, — Джон твёрдо высказывает обвинение в прямом смысле этого слова. — Да, — раскаиваясь, отвечает Шерлок. Он освещает фонариком мобильного телефона величественный чёрный мрамор с надписью: «ШЕРЛОК ХОЛМС». Никакой эпитафии. Никакой любимой цитаты. Так он и хотел. — Всегда задавался вопросом, почему на нём не было дат, — фыркает Джон. — Вот дурак. — Не дурак, — бормочет Шерлок и опускает телефон на землю фонариком кверху, освещая пространство вокруг них. — Почему мы здесь, Шерлок? Только не говори мне, что у тебя есть ещё одно чёртово убежище прямо в том дереве. Шерлок вздыхает и встречает взгляд Джона. — Ты стоял здесь, когда просил меня не быть мёртвым. Джон делает глубокий вдох. Шерлок тянется к нему и аккуратно берёт его холодные ладони. — Сейчас здесь стою я и говорю тебе: я тебя слышал. Это становится последней каплей. Джон сгибается от эмоционального бремени, которое Шерлок непрерывно возлагал на его плечи всю ночь, почти ударяясь о землю, прежде чем детектив обхватывает его рукой за талию и осторожно опускается вместе с ним. Так и должно было быть. Так будет всегда. — Я никуда не уйду, — обещает он. — Даже не вздумай, чёрт возьми, — бормочет Джон, зарываясь лицом в грудь Шерлока. Его пальцы сжимают лацканы ²«Белстафа». Он прижимается плотнее, словно пытаясь проникнуть внутрь, в самое тело Шерлока. Шерлок ни капельки не возражает. И это доказательство уверенности в том, что он занимает важное место в жизни Джона, придаёт ему достаточно смелости, чтобы оставить поцелуй на серебристых волосах. Джон замирает и отодвигается ровно настолько, чтобы посмотреть ему в лицо. Даже со слезами на щеках и покрасневшими глазами он по-прежнему остаётся самым красивым из тех, кого Шерлок когда-либо видел. Он ничего не говорит. Он изучает Шерлока так же, как Шерлок изучает мир, и это заставляет немного понервничать. Детективу интересно, что видит Джон: тот ужас, который Шерлок испытывает, поцеловав его? Любовь, которую детектив так старался скрыть? Отчаяние, которое он чувствовал каждый день, желая вернуться к нему? Должно быть, Джон видит всё это сразу, поэтому только мягко улыбается и твёрдо, но с нежностью кладёт руку на его щеку, притягивая Шерлока к себе и оставляя долгий поцелуй на его лбу. У Шерлока перехватывает дыхание, он сжимает запястье руки, касающейся его лица и закрывает глаза, ещё больше подаваясь вперёд, к губам Джона. Это обещание. Прощение. Начало. Джон отстраняется и снова улыбается своей нежной улыбкой. — Поехали домой. Дом. Шерлок не может согласиться достаточно быстро, учитывая, что их брюки намокли от того, что они стояли коленями в траве, а ночной холод просочился до самого мозга костей. Обратный путь к машине преодолевается медленно и осторожно, как будто ни один из них не знает, как ориентироваться в этих новых водах. Но поскольку Шерлок — это Шерлок, он ничего не может с собой поделать: — Ты ведь не собираешься больше встречаться с той блондинкой, верно? — Шерлок! — Что? Это вполне обоснованный вопрос! — Боже, — смеётся Джон. — Не прошло и дня, а я уже снова убегаю от своей девушки. Ох, ему не нравится это слово. — Девушка? — М-м, думаю, я преувеличил, — соглашается Джон. — Это было наше первое свидание, — он подталкивает Шерлока в плечо, идя рядом с ним ближе, чем это необходимо, позволяя рукам касаться рук и переплетаться пальцам, пока они идут рядом. — Видимо, оно же было и последним. Шерлок улыбается. — Так-то лучше. Да, так намного лучше.