Enslavement

— Игорь? Что это за шов? — Дима провёл пальцами вдоль длинного шва через весь живот: от рёбер до паха. Игорь вздрогнул и машинально прикоснулся к шраму. — Я снял тебя на целый месяц, красавчик. Сначала развлекусь сам, а потом дочке моей класс покажешь, — лица не видно из-за бьющего в глаза света хирургической лампы. — Не бойся, наркоза точно хватит до самого зашивания. Игорь чувствует, как кожи касается скальпель, чувствует, как расходится под ним кожа — издевательски медленно, и он бы не решился дёрнуться, даже если бы мог. Игорю… страшно? Наверное, потому что он чувствует, как в животе скручивается большой и тяжёлый ком, и кажется, что его «клиент» увидит и сможет ощупать этот ком, как только разрежет достаточно. Скальпель останавливается над самым лобком и исчезает. Краёв разреза касаются пальцы, оглаживают вдоль, чуть надавливают на сам разрез, отчего слой кожи прогибается. Снова эта нарочитая медлительность, от которой Игорю хочется хотя бы позорно заскулить. Наконец, пальцы проникают внутрь. Игорю отчего-то становится холодно, а тугой ком внутри всё ещё давит. Пальцы что-то оглаживают, Игорь чувствует, как они движутся, касаются внутренностей. Дыхание клиента сбивается, становится рваным и поверхностным. Рука исчезает в животе по самое запястье, и давление внутри становится почти невыносимым. Игорь почти вздрагивает от громкого, довольного стона — не сразу вспоминает, что к руке прилагается целый клиент. Видеть, как из него вытягивают кишки, Игорю… странно. Было бы, может, полноценно страшно, но наркоз… Клиент не останавливается: перекатывает кишки в руке, сжимает пальцами… — Игорь?… — зовёт Дима, развеивая воспоминание. — Он распотрошил меня на камеру, а потом дрочил, просматривая запись и лапая. И вырезал кусок кишок. Дима вздрогнул. — Прости, я… — Это прошло, — мотнул головой Игорь, одёргивая футболку на место и пряча шрам. — Сняли на месяц, швы успели зажить, когда я вернулся к работе, — оправдался он. — Игорь… — Я не хочу, Дим. Пожалуйста, — и Дима подчинился. Сожалеть поздно, действительно. Он убрал руки и отвёл взгляд. Стоило догадаться: шов слишком свежий, чтобы быть частью майорских баек, как след пулевого на плече. А Игорь всё не мог отпустить край футболки. Под ней он пытался спрятать не столько шрам, которого уже не мог стесняться, сколько ослабшее и исхудавшее тело — не чета тому, что было когда-то.