Сюрприз

      Несмотря на то, что лето выдалось жарким и засушливым, церемония бракосочетания выпала на единственный дождливый июльский день, поэтому им спешно пришлось ставить палатку. На самом деле, Гермиона вовсе не возражала против дождя – погода, как ни странно, хорошо гармонировала с ее нынешним настроением.       Как и все девочки, в детстве она представляла, что день свадьбы станет одним из самых счастливых в ее жизни. Она думала, что слезы радости будут блестеть на ее лице. Что ж, слез не было, она, разумеется, сдерживала их. С трудом. Но они даже отдаленно не напоминали радостные. Ни в одном страшном сне она не могла представить, что будет выходить замуж беременной. Она всегда думала, что после бракосочетания сначала построит карьеру, потом они с мужем запланируют ребенка, выберут самое лучшее время. Она думала, что ее дитя будет желанным, и ее муж, естественно, будет отцом. Она также думала, что он будет ее первым, что их первое занятие любовью будет одним из самых запоминающихся актов ее сексуальной жизни. Вместо этого ее первый раз был не по согласию, с женщиной, которая, как предполагалось, ненавидела ее, причем взаимно. Но ведь для шутницы-судьбы этого было мало! Поэтому Гермиона даже не помнила свой первый раз. Самое запоминающееся событие, да… И ребенок… Она не могла точно сказать, как она относится к тому, кто даже еще не появился на свет. Но он не был желанным – это неопровержимо. Ну что ж, жизнь просто трахнула ее мечты, точнее жизнь в лице Беллатрикс Лестрейндж, и даже не в переносном смысле. Она горько усмехнулась в собственной голове.       Единственное, что соответствовало ее детским грезам о свадьбе – это платье. Оно было кипенно-белое – символ чистоты, которую она не ощущала. На самом деле, Гермиона с трудом подавляла желание выйти под дождь, в грязное месиво у входа в палатку – по крайней мере, тогда цвет платья будет, наконец, отражать истинное ее состояние. Тем не менее, оно было шикарно, даже если она сама никогда бы его не выбрала.       Платьем занималась Джинни. Она бросила мимолетный взгляд на подругу – очевидно, не только сама Гермиона была не в восторге от происходящего. Младшая Уизли, хоть и пыталась держать лицо, все равно выдавала себя слегка нахмуренными бровями и прохладным взглядом. Видимо, ее огорчала поспешность, с которой ее брат и его боевая подруга решили заключить союз. Джинни тоже мечтала. Возможно, что они с Гарри будут первой после войны парой, которая официально зарегистрирует свои отношения. Может быть, она думала даже о двойной свадьбе. Как бы то ни было, сейчас она была недовольна. Впрочем, как и Молли. Хотя у матриарха Уизли были иные, менее эгоистичные причины.       После долгих споров, Гермиона уступила Рональду в его желании рассказать матери об интересном положении своей невесты. К чести ее будущего мужа, он твердо противостоял Молли, когда та поставила под сомнение его выбор принять чужого ребенка. Возможно, он просто, в отличие от воспитанной в чистокровных традициях миссис Уизли, не до конца осознавал последствия такого решения. Грейнджер и сама не совсем понимала смысл танцев с бубнами вокруг ношения ребенком той или иной фамилии. Андромеда лишь чуть-чуть прояснила ситуацию, при этом наотрез отказавшись присутствовать на свадьбе в качестве гостя. Гермиона до сих пор не уразумела, почему простое приглашение вызвало на лице женщины выражение предательства. Как будто она пыталась что-то донести, а самая яркая ведьма ее возраста упустила это, совершив фатальную ошибку. Как бы то ни было, Молли не была против их брака, но ребенок явно не добавил ей энтузиазма.       Разумеется, Гермиона ничего не рассказала ей о втором родителе. Она не сказала о Беллатрикс даже Рону. Правда, по другим причинам. Миссис Уизли, несмотря на то, что в Хогвартсе, хвала Мерлину, этого не преподавали, была, как подозревала Грейнджер, прекрасно осведомлена о способах действия подобного рода магии. И знание точно не прибавило бы тепла в их отношениях. Хотя, раздумывала девушка, правда в какой-то момент выйдет наружу. Примерно тогда, когда по Норе будет бегать черноволосое кудрявое исчадие ада с ее карими, если повезет, глазами, и фамильными особенностями Блэков – бледной кожей и аристократическими чертами лица. Она ни секунды не сомневалась, что ребенок будет похож на Беллатрикс, потому то Блэки – это порода. Радовало, что в таком случае, и на Сириуса тоже. Может быть, это как-то смягчит ее будущие отношения если не со свекровью, то хотя бы с Гарри.       Рон, конечно, не знал ничего о магическом зачатии, и никогда не попытался бы узнать. Но она все равно ему не сказала. Она просто не могла. Ей было жутко от того, как она его использовала в так многих аспектах. Он, конечно, не заслуживал этого. И именно это, а вовсе не то, о чем она думала ранее, делало ее несчастной на собственной свадьбе. Он бы взял это. Она была уверена. Так же, как он брал мячи, летящие в ворота Гриффиндора во время квиддича, так же, как он принял удары ее рук, когда вернулся на охоту за крестражами, так же, как он принимал все, что давала ему жизнь младшего члена дружной, но бедной семьи. Но она не могла смотреть ему в глаза и рассказывать о темной ведьме. Она знала, что если начнет, ей придется выложить все, иначе она просто не сможет справиться с собственной совестью.       «Ты хотела забыть не то, что Беллатрикс с тобой сделала, а то, что это заставило тебя почувствовать», - слова Энди все еще звучали в ее ушах. И, Мерлин, эта горько-сладкая боль при упоминании ее имени! Очевидно, Гермиона могла заставить свой разум забыть, но не тело. И, если она будет честна сама с собой, она знала это еще до того, как Андромеда так неловко решила выяснить наверняка. Просыпаясь ночами в поту, она подозревала, что это вовсе не от кошмаров, хотя шрам адски горел. Она даже любила Рона?! Нравились ли ей женщины? Она подумала о Джинни и скривилась. Может быть Луна? Флер? Она закатила глаза. Хотя Макгонагалл могла бы… Фу, о чем она думает? О боже, Рональд! Что она делает? Она может не любить его так, как он того заслуживает, но он все еще ее друг. Разве она может так поступить с другом? Это, может быть, разобьет ему сердце, но он все еще может найти девушку, которая даст ему рыжего веснушчатого первенца и, возможно, еще несколько таких же карапузов. Ту, которая будет любить только его, без тени сомнений в виде призрака прекрасной темной ведьмы. Она вдруг поняла, что просто трусит, боится остаться один на один со своим прошлым, столкнуться с нежелательными мыслями и чувствами, прячется за широкой спиной Рональда от общества и от себя самой. Но это нечестно, даже подло, по отношению к нему. Она почувствовала нарастающую панику. Что она здесь делает? Ей внезапно стало очень жарко. Гипервентиляция и черные пятна перед глазами. Ее взгляд беспорядочно метался по толпе гостей, в поисках того, кто заметит ее состояние. Гарри смотрел на нее встревоженными зелеными глазами. Он, пожалуй, единственный, кто вообще следил за ней всю церемонию и осознавал, что что-то не так задолго до приступа.       В это время Кингсли ровным голосом произнес: «Если кто-то против этого брака, пусть скажет сейчас или молчит вечно».       Она не могла больше смотреть на Гарри. Еще чуть-чуть, и ее друг, кажется, сорвался бы на помощь. И ее буквально убивал этот сочувствующий, сострадательный, пронзительный зеленый.       Она моргнула и устремила взгляд на вход в палатку.       Очевидно, от нехватки кислорода у нее начались галлюцинации – там стояла Беллатрикс Лестрейндж, в фирменном корсете из драконьей кожи, в черном платье, в боевых сапогах с кривой палочкой и знакомой жуткой ухмылкой. Но она же мертва! Мимолётная мысль об Андромеде – в конце концов, они чертовски похожи – но она никогда бы не надела ЭТО. Гарри проследил за ее взглядом, но ничего не увидел, так как ведьма-видение растворилась в воздухе. И тогда, прежде чем Кингсли смог сказать что-то еще, прежде чем Гарри бросился к ней, прежде чем кто-то еще успел что-нибудь заметить, она схватила свою палочку с подноса, где она лежала рядом с палочкой Рона, приготовленная для следующей части церемонии и аппарировала ко входу в палатку. Она должна была знать, кто это был! Разумеется, если это была не галлюцинация, то ведьма уже ушла.       У входа Гермиона растерянно огляделась, словно бы ища любые подсказки, что кто-то все-таки был здесь. Потом ее взгляд поднялся и встретил множество направленных на нее глаз – участники церемонии в немом удивлении взирали на странное поведение невесты. Что она сделала? Она просто сбежала от алтаря? Гермиона осознала, что если сию секунду не сделает что-нибудь, то просто упадет в обморок – она не могла дышать. И тогда она снова аппарировала. ***       Гермиона Джин Грейнджер, неудавшаяся Уизли, стояла на мосту через Темзу в самой середине магического Лондона уже около часа. Девушка промокла до нитки, костяшки пальцев побелели от напряжения, так сильно она сжимала перила. Но Гермиона этого даже не замечала.       - Если ты планируешь искупаться, то не советую. Погодка не подходящая, - раздался сзади холодный голос.       Гермиона резко обернулась и уставилась в ледяные голубые глаза Нарциссы Малфой.       Секунду она никак не реагировала, выходя из транса собственных размышлений, а затем недовольно фыркнула. Она понимала, как это выглядело со стороны. Малфой скорее всего решила, что она собирается прыгнуть, возможно, даже предполагала причину – все знали о предстоящей свадьбе, и наверняка большая часть магического сообщества уже была в курсе, чем закончилось мероприятие. Слухи в волшебной Британии разлетались со скоростью света.       - Я просто размышляла, - пояснила Гермиона. От чего-то ей не хотелось, чтобы миссис Малфой думала, что она настолько слаба, что не может справиться с последствиями собственных решений и пытается избежать трудностей с помощью самоубийства.       Когда подозрительность не покинула глаза Нарциссы, Грейнджер добавила: «Я не собиралась топиться».       - Ну, ты утонешь, если простоишь тут еще хоть минуту.       - И почему это должно волновать ВАС? – огрызнулась Гермиона.       - Меня волнует все, что касается моей семьи, Мад… Грейнджер! - Нарцисса жутко усмехнулась, а Гермиона невольно отшатнулась от нее – не то чтобы она часто общалась с мадам Малфой, но она никогда не видела такого экспрессивного выражения на лице всегда сдержанной и холодной женщины, не говоря уже о том, что та почти назвала ее грязнокровкой?       Нарцисса, кажется, отметила ее реакцию и справилась с эмоциями, продолжив довольно механически: «И ты, учитывая обстоятельства, каким-то невероятным образом оказалась включенной в это понятие».       Гермиона побледнела. Очевидно, что Нарцисса знала! Знала, что она беременна! Знала, что…       - Не стоит так остро реагировать, дорогая, - ласковое обращение звучало в устах женщины издевательством, - моя милая сестренка до ужаса болтлива, всегда была…       Нарцисса на мгновение, кажется, погрузилась в воспоминания, но затем взгляд ее сфокусировался на все еще отходящей от шока девушке: «Как бы то ни было, для тебя это к лучшему. Теперь ты под покровительством двух могущественных в волшебном мире семей – Блэков и Малфоев».       Это прозвучало так напыщенно, что Гермиона не сдержала легкого смешка, а когда весь смысл слов старшей ведьмы дошел до нее, она просто расхохоталась в голос.       - Серьезно? Покровительство? Могущественные? – давилась словами она, - что осталось от ваших чистокровных амбиций после войны? Как много представителей этих семей даже сейчас имеют хоть какие-то права? Не говоря уже о том, чтобы влиять на что-то и оказывать «покровительство»? – Гермиона издевательски подчеркнула последнее слово. Затем, немного успокоившись, жестко спросила: «И что, самое главное, заставляет вас думать, что я нуждаюсь в чем-то? Тем более от вашей семьи?»       Нарцисса, казалось, потеряла дар речи от такой отповеди. Однако она быстро обуздала свои эмоции и, подняв бровь, прохладно поинтересовалась: «Тебе есть куда пойти, Грейнджер? Я имею в виду, в данный момент?»       Ну, это попало в цель. Гермиона только подумала, почему, во имя Мерлина, именно эта женщина должна быть настолько осведомленной. Действительно ли она знала и о ее родителях? Или просто довольно метко строила предположения? Как бы то ни было, ей на самом деле некуда было пойти. Вряд ли Уизли ожидали ее сейчас с распростертыми объятиями. Впрочем, в Нору она и сама бы не сунулась. Напротив, она рассчитывала держаться от всех своих друзей подальше как можно дольше. Она просто не в силах была вынести ни осуждение, ни сочувствие, ни бесконечные расспросы, которые, разумеется, последуют. Гриммо тоже не был вариантом, по крайней мере, не сейчас. И дом ее родителей… Он был скрыт заклинанием, и для живущих по соседству маглов выглядел обгорелой развалиной. Даже если бы у нее хватило сил поселиться там, да просто войти, увидеть воочию то, что стало с местом, где она выросла… ну, это было бы крайне сложно объяснить прекрасно знающим ее соседям, как она внезапно воскресла после ужасного пожара, унесшего жизни трех Грейнджеров много месяцев назад. Она могла бы просто аппарировать внутрь и наружу, но опять же, не знала, как долго у нее будет эта возможность – ее магия перестала быть стабильной, вероятно, из-за беременности – и ситуация могла выйти из под контроля в любой момент.       - Я так понимаю, ответ «нет»? – безэмоционально резюмировала мадам Малфой, не сводя с Гермионы пристального взгляда.       Девушка не снизошла до ответа, бросив на ведьму лишь яростный взгляд.       - Что ж, - вполне миролюбиво проговорила Нарцисса, - тогда я предлагаю тебе воспользоваться моим гостеприимством.       Гермиона вопросительно подняла бровь, и мадам Малфой раздраженно вздохнула.       - Поживешь в поместье Малфоев. Там вполне удобно для будущей матери наследника Блэков, - она на секунду замолчала, как будто оценивая то, что хотела сказать дальше, - и я предлагаю тебе свои услуги в качестве колдомедика.       Грейнджер практически подавилась возмущением – так вот кто она теперь? Будущая мать наследника? Чертовы Блэки с их непревзойденной фамильной гордостью! Однако следующая часть предложения Нарциссы вообще выбила ее из колеи, поэтому все, что она сумела собрать, это: «Энди…»       - Не имеет нужной квалификации, - Малфой закатила глаза, словно бы это все ей жутко надоело, - я лучше в практической медицине, чем она. Тем более в этом аспекте.       Видя недоверие и упрямство в глазах Гермионы, она продолжила со скучающим выражением на лице: «Закрытая территория с садами для прогулок, куда не проникнет ни один мерзкий … жук», - последнее было сказано с отвращением, но Гермиона могла бы поклясться, что в голубых глазах промелькнула искра веселья: «На самом деле, защита от любых нежелательных контактов, а также от выбросов стихийной магии, которые скоро станут чаще…       Внезапно серебристый олень своим появлением прервал Нарциссу, в непревзойденно-вдохновленном духе лучших маркетологов рекламирующую поместье Малфоев. Встревоженный голос Гарри заставил девушку поёжиться: « Гермиона, где ты? С тобой все в порядке? Мы везде тебя искали, но ты просто… испарилась? Мы… волнуемся…»       То, как были произнесены последние два слова, рассказало девушке, что далеко не все ее друзья испытывают те же эмоции, что и Гарри. Что ж, они имели на это полное право. Тем не менее, выбор времени появления патронуса был… Ну, смотря с какой стороны посмотреть. Гермиона просто так устала.       - Хорошо, я принимаю ваше предложение, - она резко кивнула больше сама себе, - когда я могу…       - Сейчас? – это было не совсем вопросом.       Нарцисса протянула руку для аппарации, но девушка внезапно остановила ее и взмахнула палочкой. Несмотря на то, что Гермиона была сосредоточена на кастинге собственного патронуса, она не пропустила, как широко распахнулись голубые глаза при виде серебристой выдры. Она на мгновение задумалась, могла ли мадам Малфой произвести патронуса? В конце концов, она не была пожирателем смерти, да и Снейп… Но она быстро отбросила эти мысли.       - Гарри, я в порядке, спасибо за беспокойство. Меня не будет некоторое время, но я буду в безопасности. Я все объясню при встрече. И… прошу прощения за то, что ушла вот так… неожиданно.       Выдра радостно унеслась, а Гермиона вложила свою руку в холодную ладонь Нарциссы.