Люми-Люмичурл

Выпад. Удар. Отскочить вправо, уходя от чиркнувшего опасно близко к левому боку лезвия. Развернуться на носочках лицом к противнику, вскинуть меч, блокируя удар и отступая на шаг назад от напора человека напротив; чужой клинок со звонким лязгом проскальзывает в сторону. Шаг вбок, выпад, лезвие распарывает тонкую ткань воздушной белой блузы, заставляя ее хозяина то ли возмущенно, то ли азартно-раззадоренно ахнуть и грациозно ускользнуть от следующих один за другим размашистых ударов наискось. Солнце танцует на металле, слепя, и ветер поет в тон просвистевшему у самых волос мечу; жарко, тени нигде нет, в глотке сухо, и очень хочется пить. По-хорошему, хочется прыгнуть с островка в озеро, чтобы контрастно холодная вода обожгла плечи, но тут слишком высоко, и если даже умудриться перелезть через стены и сползти по ним на край острова — все одно разобьешься об воду насмерть или как минимум поломаешь себе что-нибудь, что в воде все равно равносильно смерти. Резкая прозрачно-белая вспышка перед самым лицом — увернуться в последний момент, не слишком красиво покачнувшись на пятке и чуть не потеряв равновесие, отвести свободную руку, призывая две силы разом — привычное тепло доверчиво греет кожу и нутро, а ветер разгоняет и без того разгоряченную кровь, - и выпустить энергию мощным потоком вперед. Вспышка — и за струей импровизированного огнемета становится не видать врага; обернуться — на миг позже, чем надо. Тонкое лезвие легко и весело чиркает, разрезая воздух, а еще кожу на лопатке и правом плече — рана не слишком глубокая, но ее все равно тут же обжигает противной болью, а затем дело довершает еще один короткий белый плевок, заставляющий оступиться и шлепнуться на брусчатку. Чужой меч тут же утыкается кончиком под подбородок. ...Люмин недовольно фыркнула, зажимая раненое плечо. Болело просто по-страшному — распоротые руку и спину жгло, отчего Путешественница непроизвольно морщилась, а ощущение, что в сосудах застывает ледяными иглами кровь, разрывая тонкие стенки, приятности происходящему не добавляло. Но вид загнанно дышащего капитана Кайи, кончик чьего клинка, собственно, и колол легонько кожу на шее, разреза на его тренировочной рубашке, сквозь который виднелись струйки крови, стекавшие по рассеченному боку, и еще нескольких нестрашных ранений вызвал у девушки торжествующий оскал. Не ей одной страдать. Это, конечно, не отменяло того факта, что рыцарь ее все-таки победил — секрет его умения молниеносно перемещаться на короткое расстояние в пространстве, чаще всего ей за спину, Люмин до сих пор не разгадала, — но понимание, что и ей удалось несколько раз ощутимо его достать, грел душу. Еще не все навыки, оказывается, она растеряла за время мирной жизни в племени! - Ты с каждым днем дерешься все лучше! - Кайя, шумно дыша через рот, одобряюще широко улыбнулся, выбросил меч в карманное измерение и протянул руку Путешественнице, за которую та тут же схватилась, подтягиваясь и вставая с пола, - с большинством новичков я расправляюсь по счету раз, даже не слишком концентрируясь на бое, с тобой же пришлось изрядно попотеть. Ты будешь выдающейся воительницей, когда полностью восстановишь силы. - Вот пойму, как вы так быстро туда-сюда мечетесь, так, что я вообще заметить не успеваю, - выдохнула Люмин, отправляя свой клинок в дебри пятого измерения, - вот тогда вам точно не поздоровится, потому что я вас тогда так в грязи изваляю, как наша детвора друг друга не валяет! Капитан на эту угрозу страшной расправы над собой только мелодично хихикнул, зажмурив левый глаз. - С нетерпением буду ждать этого часа, Люмин. Путешественница по-бойцовскому хмыкнула, гордо подбоченившись, и тут же зашипела, несдержанно вдохнув через нос, — руку и спину от ее резких движений вновь обожгло. Они с Кайей, придерживаясь друг за дружку, поковыляли к низким каменным бордюрам, огораживавшим тренировочную площадку при штабе Ордо Фавониус. Капитан старался не опираться на правую ногу, подтаскивая ее при каждом шаге — Люмин с затаенной гордостью вспомнила, как ее короткий плевок двумя стихиями разом задел мужчину, оставив на специальных штанах для спаррингов широкую дыру с опаленными краями, которую не представлялось возможным зашить. Придется ему снова идти к портному — девушка, внутренне ухмыльнувшись, попыталась представить, как рад был Альберих своему решению одеваться на их тренировочные бои не в свой обычный щегольской наряд, потому что иначе его роскошный меховой воротник давным-давно превратился бы в кучку пепла. Сама же Путешественница билась с капитаном исключительно в своем видавшем виды платье, которое наконец-то оказалось по-человечески отстирано в воде с местным аналогом щелочного мыла и теперь снова радовало глаз сияющей белизной и особым хрустом свежей чистой ткани. Люмин свою одежду менять на какую-либо другую не собиралась. Ее платье, сапоги, перчатки выше локтя и оставленный в племенном лагере шарф, который она так и не удосужилась сходить и забрать, пережили вместе с ней все их с братом скитания по мирам, тысячи раз попадали в кусты, мокли в болоте, не рвались от самых острых мечей — у девушки иногда складывалось ощущение, что их с Итером одежда была зачарована от всего на свете. Может, так оно и было — правда, сколько бы Путешественница ни пыталась нащупать магическое плетение в ней, ничего никогда не выходило. Возможно, Люмин просто была недостаточно сильна. Капитан и шаманка устало приземлились на нагретый солнцем камень широкого бордюра. Кайя вытянул ноги, чуть поморщившись, и без капли жалости разодрал, хрустнув рвущимися нитями, обожженную штанину, открывая вид на болезненно покрасневшее бедро — Люмин при виде ожога стало даже немного совестно. Гибкие пальцы самыми кончиками коснулись раны, и с них посыпались блестящие искорки крио, те самые, что еще несколько минут назад безжалостно кололи и жгли Путешественницу, брошенные в нее изящным и резким взмахом руки. Воздух, плывший от душащей летней жары и поднимавшейся с озера влаги, тут же остыл и дохнул столь желанным холодком на кожу. Сейчас бы мороженого… Рана на руке и лопатке, впрочем, тут же напомнила о своем существовании, когда Люмин попыталась неосторожно потянуться. Шикнув, девушка зарылась в карманное измерение в поисках медицинских принадлежностей — настоящих, не просто лечебных трав, а именно склянок с заживляющими зельями, бинтов, даже мотка тонких растворяющихся нитей и иглы на случаи, когда зелья и магия не справятся — и выудила оттуда плоскую круглую баночку из толстого красного стекла с мазью «от ран мечом, ножом, копьем и прочим оружием металлическим», если верить надписи на этикетке, и рулон тканевых повязок. Выложив вещи на бордюр и оторвав достаточного размера два куска от рулона, шаманка отвинтила крышку, стараясь не шевелить ничем выше локтя, загребла пальцами густую субстанцию с горьким травяным запахом, тут же ударившим по рецепторам, плюхнула ее на ткань и принялась растирать по всей поверхности толстым слоем. Удовлетворившись проделанной работой, она взяла смазанную тряпочку и, стиснув зубы и чуть согнувшись, чтобы видеть собственное плечо, приложила ее к ране, с силой прижав. А й. Ладно, «ай» было даже слишком мягким описанием произошедшего — плечо, едва его коснулась вонючая смесь, тут же словно загорелось, будто до него дотронулись не куском ткани, пропитанным лечебной субстанцией, а раскаленным докрасна чугунным клеймом, а потом в руке сильно-сильно защипало, и Люмин, не сдержавшись, протяжно зашипела самые грязные хиличурльи ругательства сквозь плотно стиснутые зубы. Во всех магических мирах средства быстрого заживления всегда были жутко болезненными, и это не считая банальных методов типа прижигания или зашивания без наркоза, и ей бы, по-хорошему, стоило давно привыкнуть к боли при лечении, но вряд ли к такому привыкнуть вообще было возможно — болело-то всегда по-разному: то жгло, то щипалось, то кололось, то как будто растягивало, грозясь разорвать на кусочки, то еще как-нибудь. У исцеляющих заклятий, подумала мрачно Люмин, прижимая с истинно шамачурльей решительностью пропитанную мазью ткань к ранению, наверняка имелся входивший в базовую комплектацию заклинания анальгетик, потому что иначе объяснить то, как при экстренном заживлении поломанных конечностей и разорванных мышц пациенты не бились в конвульсиях и не орали во всю глотку от боли, она не могла. Плечо жгло и щипало, и одновременно с этим оно адски чесалось — травнице чудилось, будто надрезанная кожа приклеивалась обратно как на крючках-липучках, и это было настолько же жутко больно, насколько нестерпимо щекотно. Люмин шумно втянула носом воздух и медленно выдохнула, сжимая травмированную руку так, словно от этого зависела ее жизнь. Ей на спину бесцеремонно опустился с мокрым «хлоп» еще один кусок щедро смазанной ткани, и Путешественница, не сдержавшись, заорала. - Сволочь!!! - она непроизвольно выгнулась, словно стремясь уйти от нагло прилепленной на нее пахучей тряпочки, - я едва к той, что на руке привыкла, куда на спину сразу!!! Ткань с мазью тут же охладилась, и прохлада, показавшаяся небесным даром, коснулась воспаленно-горячей кожи. Люмин уронила голову на грудь, сипло задышав, и кинула разъяренный взгляд на сидевшего рядышком капитана. Его рука, впрочем, не сдвинулась ни на миллиметр, так и оставшись прижимать раскрытой ладонью жгучий отрез. Теперь чесалось еще и на спине. Чесать было нельзя. Люмин хотелось разодрать покрытые кусками повязок места, выхлебать полную флягу воды и съесть кабана, а еще было бы неплохо пересесть в тень. Тени рядом с подходящими для сидения местами, к несчастью, не наблюдалось — ее в целом не наблюдалось, если уж на то пошло. Беспощадное полуденное солнце светило почти что вертикально, густым теплом обнимая голову и грозившиеся однажды все-таки обгореть плечи. Лето внезапно решило, что оно все-таки лето, и поддало как следует жары. Люмин хотела бы пожаловаться, но она не была уверена, что Мурата отвечала за контроль температуры в чужом регионе. Найти бы Барбатоса и попросить хоть немного ветерка откуда-нибудь с залива, чтобы мокрый, соленый, холодный… Барбатос, правда, после спасательной операции куда-то опять свинтил — наврал Дилюку с три короба о том, что вдохновение его пока что не посетило и в город он не вернется, пока не напишет еще пару песен, и ушел. Свентил, так сказать, в далекие непонятные края, оставив людей и хиличурлов в недоумении, а Люмин в одиночестве и съедавшей сердце тоске. От жары ее аж на поэзию потянуло. Ужас. Венти бы одобрил и, может быть, беззлобно бы посмеялся над ее недовольной моськой, сказав что-нибудь красивое про летний зной, в который хорошо спеют яблоки и виноград для вина в таверне. Люмин с силой моргнула, решительно прогоняя из головы воспоминание о том, какие же нежные и теплые у бога ветров были ладони. - Сейчас уже должно быть полегче, - кивнул сам себе Кайя и убрал руку с девичьей спины, - прости-прости, Люмин. Я немного не рассчитал разницу наших болевых порогов и глубину пореза — мне казалось, по спине тебя должно было просто чуть-чуть задеть, но, видимо, рана была глубже. Прости. - Ладно, капитан, живите, - выдохнула сдавленно девушка и, обратив внимание на аналогичный тканевый компресс на порезанном боку, фыркнула, - сами-то как? Сильно больно? - Отнюдь. Почти не ощущается. Люмин завистливо шмыгнула носом. Их тренировки начались практически сразу же после возвращения из того злополучного похода в храм, чуть не завершившегося катастрофой. Путешественница, как и обещала, первым делом после того, как наелась и отоспалась в комнате Софьи (впоследствии она стала ночевать в другом месте — у Гильдии, как и у рыцарей, обнаружились вполне сносные казармы, в которые Люмин с радостью переползла), которую та снимала в «Доле Ангелов», пошла к Катерине — крайне милой и доброжелательной, но немного странной девушке, что-то в ее внешности не давало травнице покоя — и записалась сначала в Гильдию Искателей Приключений в целом, а затем уже конкретно в отряд Беннета. Когда ее имя оказалось официально внесено в список членов Гильдии, круживший рядом Оз торжественно поздравил ее, а его хозяйка, Фишль, произнесла какую-то высокопарную речь, которую ее верный спутник кратко перевел как «Mein Fraulein рада, что у ее друга появилась такая способная напарница, как вы, и поздравляет вас со вступлением в Гильдию. Теперь мы будем видеться чаще, Люмин». Люмин была не против. С Фишль она и правда стала пересекаться чаще — если Путешественница не бегала за Кайей с мечом наголо по тренировочной площадке, то она сидела в библиотеке, где искала информацию о Порче Бездны, хоть какие-то сведения о случайно очищенном кристалле (и почему она сразу не догадалась спросить о нем у Барбатоса? Это же его дракон эту штуку оставил! И почему шальной архонт не рассказал ей сам, когда у него была возможность? Во что боги собрались ее впутывать?) или учила мондштадтский язык. На второе ее подбила неуемная Элла — узнав, что ее подруга оказалась в городе, по-детски неугомонная маленькая женщина тут же сцапала ее за руку и потащила учить местное наречие, попутно нагло эксплуатируя шаманку при составлении нового издания хиличурлского разговорника. Фишль в библиотеке тоже просиживала едва ли не половину своего времени — читала сказки, легенды, романы, иногда изучала справочники местностей и карты, иногда о чем-то переговаривалась с Лизой на языке, который Люмин даже после учебы с Эллой не могла узнать. Мисс Маск, впрочем, узнав об этом, только рассмеялась: - Это потому что она не на мондштадском, а на старомондштадтском говорит! Такие формы слов встречались разве что во времена Веннессы, а это было тысячу лет назад. Понятное дело, что ты не можешь разобрать и трети речи этой девочки! Фишль периодически присоединялась к ним, и Люмин с удивлением обнаружила, что слушать разведчицу Гильдии было на самом деле приятно — у нее было красивое, звучное, раскатистое произношение, хоть Элла иногда и фырчала на нее за то, что у девочки какой-то звук выходил слишком жестким и прямым, таким, каким его произносили сейчас, а не в древние времена. Путешественница только неловко улыбалась в эти моменты — ей было не понять. Для нее что старомондштадтский, что его нынешняя версия — оба звучали непонятно, но красиво. Фишль оказалась милым ребенком с доброй душой. Она утверждала, что являлась Принцессой Осуждения, пришедшей из другого мира, но одним вечером Софья, пряча добрую улыбку за кулачком, рассказала Люмин, что это на самом деле героиня серии фантастических романов «Цветы для принцессы Фишль». Достаточно мрачных, насколько девушка смогла понять. Но Путешественница, даже зная правду, все равно не нашла в себе сил уличить девочку во лжи и выдумках — вместо этого она принялась сама рассказывать о своих приключениях, благо историй накопилось столько, что девушка не рассказала бы все даже за десятилетие. Она рассказывала — а Фишль слушала, открыв рот и восторженно хлопая глазищами, и ее верный Оз сидел на столе, вскинув брови-хохолки. Фишль была чудесным ребенком — а Люмин была беспомощна перед детьми. Те этим всегда пользовались и вили из девушки веревки, напрочь отказываясь слушаться. ...чесотка прошла спустя минут десять — Путешественница со стоном истинного блаженства сняла компрессы и бесцеремонно швырнула их в карманное измерение. Потом постирает, все равно в подпространстве вещи не портятся, да и в целом там как будто время не движется — ничего провонять этой горькой травяной мазью не успеет. С наслаждением прогнувшись в полностью зажившей спине и зажмурившись, Люмин вытянула руки вверх, уже предвкушая, как к вечеру будут побаливать мышцы — сегодня она хорошо поработала. - Отличный спарринг вышел, - она расслабленно сгорбилась, опустив руки на колени. Кайя согласно фыркнул. Послышалось цоканье шагов по брусчатке; Люмин вскинула голову и, увидев шедшую к ней Софью с коробкой в руках и вившуюся рядом Паймон, тут же выпрямилась, радостно замахав. Феечка махнула рукой в ответ, кувыркнулась в воздухе и, исчезнув на мгновение в звездной россыпи, материализовалась прямо у Путешественницы перед носом. Принюхавшись, она тут же отлетела подальше, наморщившись, и недовольно фыркнула, как кошка: - Люмин, какой горечью ты пахнешь? - Оно еще и жжется, если на ранку положить, - оскалилась девушка, - у меня две тряпочки с этой дрянью есть. Хочешь? - Уйди, противная!!! Путешественница только рассмеялась. Рядышком на нагретые камни приземлилась, осторожно придерживая большую коробку, Софья. Положив ношу себе на колени и облегченно выдохнув — Люмин от одного вида этой деревянной конструкции стало не по себе от ее возможного веса (и ладно она, Путешественница, несла бы ее, она носила тяжести и покрупнее — но Софья, которая даже гусли таскала в карманном измерении?), - снежнянка вдруг повернула голову в сторону подруги и принюхалась, как феечка до этого. И одобрительно хмыкнула. - Целительная смесь номер один «от ран мечом, ножом, копьем и прочим оружием металлическим», в народе «Звездочка», да? - она понимающе улыбнулась, - прелестная смесь, не спорю. У нас какого путника ни спроси — каждый как на духу ответит, что «Звездочка» его сто раз от смерти спасла. А запах… мертвого из могилы подымет. - Или туда же загонит… - буркнула Паймон, отлетая подальше от насквозь провонявшими горькой жгучей мазью Люмин и Кайи. - А почему «Звездочка»? - недоуменно склонила голову к плечу травница. Было бы неплохо вызнать не только состав — его-то честные производители написали (или напечатали — смесь производили в Снежной, откуда уже развозили по остальным филиалам Гильдии, а у этих ребят технологии были хоть куда) на крупной этикетке мелким почерком, - но и метод приготовления. Заживляла эта мерзость на удивление быстро, а то, что воняла — так им, хиличурлам, не привыкать. Некоторые зелья их собственного изготовления, особенно по рецептам шаманов из Дадаупы, пахли куда как забористее; ходили шутки, что эти настои были настолько мощны, что исцелиться было можно одним вдохом — просто потому, что запаха хватало для того, чтобы понять, что пить ты это не будешь ни в коем случае. - Дай-ка банку, - попросила Софья. Люмин, мало что понимая, вытащила банку из карманного измерения и протянула снежнянке. Та, повертев ее в руках, удовлетворенно хмыкнула и развернула дном к Путешественнице. - Вот, гляди, - она указала на стеклянный узор, - звездочка на дне. Народ наш смесь за узор на банке «Звездочкой» и прозвал. Не выговаривать же ее название каждый раз? - ...имеет смысл. Софья коротко хмыкнула и вернула банку ее законной хозяйке, которая тут же положила стекляшку обратно в карманное измерение ко всем остальным медицинским принадлежностям. Сама же сказительница, зарывшись в свое подпространство, выудила оттуда еще одну небольшую коробочку — у нее сегодня определенно развилась любовь к подобным вещицам, - щелкнула крышкой и достала оттуда пару кусочков белой ткани. Пахнуло ромашкой. - Вытираем руки, товарищи бойцы, - Софья бескомпромиссно положила одну влажную салфетку в ладони Люмин, а другую, потянувшись, передала несколько опешившему от подобной вещи Кайе, - покуда руки от мази не ототрете, к еде не подпущу. «Звездочка», конечно, вещь полезная, но ядовитая — жуть. Отравишься, если съешь. Люмин тут же принялась тщательно тереть ладони. - Софья, просветите темного, - неловко улыбнулся капитан, все же последовав примеру шаманки и принявшись с некоторой настороженностью обтирать пальцы от кусочков лечебной смеси, - что это? - Салфетки, - пожала плечами, будто это было чем-то самим собой разумеющимся, девушка, - влажные, ромашкой пахнут, ибо ее настойкой и пропитаны. В Снежной всюду в сколь-нибудь крупных городах продаются, куда ни зайди — найдешь. Вещь на редкость полезная, всяких болячек и отравлений избежать помогает, если руки надо помыть, а воды и мыла нигде нет. «Тейват — это Средневековье с влажными салфетками», - мысленно рассмеялась Путешественница. Наконец, руки были вытерты, использованные салфетки выкинуты в подпространство до первой встречи с чем-нибудь, способным выполнить роль утилизатора мусора, и Люмин со счастливым рыком вгрызлась в принесенного Софьей из «Хорошего охотника» копченого цыпленка. Точнее, в насаженный на зубья вилки один из толстых ломтей, на которые блюдо было нарезано — хоть девушка могла бы спокойно сгрызть его, держа руками, снежнянка непреклонно всучила ей и Кайе вилки, категорично заявив, что в ее вахту они будут есть по-человечески. Однако Паймон, увлеченно жевавшей зажатый в ручках ломоть копченого мяса, девушка не сказала ни слова. Люмин чувствовала, что где-то ее явно обманули. Они сидели втроем на палящем солнце, греясь на теплом бордюре, и ели принесенную из лавки еду, пахнувшую так, что даже у сытого человека бы заурчал живот и потекли слюнки, и Путешественница, жмурясь от слишком ярких лучей, золотом отражавшихся в мирной озерной воде, думала, что счастье все-таки есть. А уж «есть» в смысле существовать или потреблять пищу — это каждому на выбор. Для нее, например, верными были оба варианта. - Наверно, меня благословил Барбатос, прислав вас троих ко мне разом, - усмехнулся Кайя, отставляя пустую тарелку, - потому что у меня к вам есть просьба. Очень, очень важная. Он огляделся, будто проверяя, не подслушивает ли их кто, и заговорщицки поманил пальцем Паймон, тут же подлетевшую к нему и зависшую рядом. Люмин заинтересованно обернулась на принявшегося играть в конспирацию капитана, тщательно пережевывая половинку картошки. - Это дело имеет прямое отношение к моему прошлому, - перешел на заговорщицкий шепот Альберих, и Путешественница тут же встрепенулась, даже перестав жевать, - Люмин уже знает, но вам я еще не рассказывал. Прошу, держите то, что я вам сейчас скажу, в строжайшем секрете. Это дело крайней важности! - Паймон обещает! - закивала феечка, стиснув кулачки, - Паймон никому-никому не скажет! Даже Джин! - Верно, - выдохнул Кайя, - даже Джин не стоит об этом знать. Это касается только меня — и вас троих. Софья заметно посерьезнела. Люмин ощутила, как на их маленькую компанию опустилась атмосфера военного штаба, планирующего важную операцию. Запахло жареным. Люмин любила жареное. - Итак… Капитан выдержал драматичную паузу. - Мой дед был пиратом. Ладно, Люмин это правда знала. Она, конечно, ожидала втайне, что он расскажет про забавные вкусы своих далеких предков, от которых ему достался звездный зрачок, но история про деда-пирата тоже вполне могла сойти за темный семейный секрет. - И эта повязка, - Кайя дотронулся кончиками пальцев до куска черной ткани, закрывавшего правый глаз, - досталась мне от него в наследство, как прямое подтверждение нашего родства. - Когда повязки успели стать чем-то наследственным? - скрестила ручки на груди Паймон, скептически прищурившись. - Как! Паймон, ты не знаешь? - ахнул капитан в искреннем изумлении — или почти что искреннем, учитывая то, как взгляд Софьи после слов про деда резко приобрел нотки подозрительности, будто девушку что-то рассказе мужчины напрягло, - это же общеизвестный факт, что повязки — такой же наследственный признак, как цвет глаз или форма носа! Люмин подумала, что ей было бы интересно посмотреть на мир, в котором в человеческом геноме присутствовал бы ген пиратской повязки. Как бы это выглядело? Повязка бы материализовывалась рядом с младенцем сразу после родов? Она вырастала бы на ребенке сама и потом бы отпадала, становясь отдельным объектом? Она бы оставалась на теле, как еще один орган? Столько вопросов — и ни одного ответа. Хуже, чем физику, Люмин знала разве что биологию. Ее она изучала исключительно на практике и чисто с точки зрения «куда ударить, чтобы было больнее, и где пережимать рану, чтобы остановить кровь». - Так вот, - прочистив горло, продолжил Кайя, - вчера я листал дневник деда и нашел там… Путешественница вдруг почувствовала, что знала, к чему все идет. Ей вспомнился поход в храм и рассказы капитана про деда — и про… кажется, меч? Да, про какой-то могучий меч, упавший с небес в море, который его дед поднял, с его помощью порубил чудовище, а потом спрятал оружие от греха подальше, ибо жадность пиратская не знает границ. ...только не говорите, что сейчас ее заставят этот меч искать. Она в Мондштадте осталась не для того, чтобы делать за людей их работу и помогать всем подряд! Она согласилась пожить здесь лишь по трем чрезвычайно важным для нее причинам: во-первых, она хотела спасти Двалина, а для этого ей нужно было немного отдохнуть, набраться сил, вспомнить на сколь-нибудь приемлемом уровне боевые навыки, разведать, где Двалин прячется (уже разведано — в древней столице, если верить пересказам докладов рыцарей Джин), дойти туда и вылечить его; во-вторых, Джин после того, как они все возвратились в город, на аудиенции в офисе попросила Люмин помочь ей с установлением дипломатических отношений с хиличурлами, для чего требовалось обучить рыцарей хотя бы основам хиличурлского языка, саму шаманку обучить мондштадтскому, а потом пошататься туда-сюда по кланам и как-нибудь подружить Джин и других важных личностей с шаманами, митачурлами и парой лавачурлов. А в-третьих… Ну, это была личная причина, но, наверно, оттого и самая близкая Люмин. Ей просто хотелось снова встретить Венти — и желательно не в ситуации, где ему пришлось бы спасать ее жизнь. И ни одна — заметьте, ни одна! - причина не включала в себя поиски меча какого-то старого пирата, хоть бы этим мечом и победили тейватский аналог Кракена! - …и нашел я там упоминание сокровища, - заговорщицки прошептал, блеснув глазом, капитан — сбоку пискнула восторженно Паймон, и Люмин поняла, что ее мнение по вопросу необходимости их участия в поисках теперь вряд ли кто-то будет учитывать, - которое дед закопал в месте, которое обозначил, как «Потерянные руины Аркадии». - Сокровища… «Ну все, - подумала обреченно Путешественница, - таким же тоном Паймон говорит разве что о медовом мясе с морковкой. Быть мечу найденным, значит». - К несчастью, - печально вздохнул мужчина, театрально понурив голову, - сколько бы я ни бился, я так и не смог найти в справочниках и атласах упоминания этого места. - Сокровища! - Именно поэтому я обратился к вам- - Сокровища! - слишком громко для обсуждения секретной информации взвизгнула Паймон, и Люмин непроизвольно втянула голову в плечи, - Кайя, что это за сокровища?! Золото? Алмазы? Драгоценные камни? Скажи-скажи-скажи!!! - Ч-ч-ч, родимая, - потянула ее за ручку Софья, и феечка, испуганно ойкнув, зажала себе ладошкой рот, поняв, что ее только что могли услышать, - и что же, капитан, отчего сами искать не идете, коли наследство — ваше? - О, не переживайте, я тоже буду искать, - лукаво улыбнулся Кайя, прищурившись, - но если мы объединим усилия, разве не выйдет быстрее и надежнее? И нет, Паймон, это ничего из того, что ты перечислила — золото и камни для настоящих ценителей есть не более, чем второсортная находка. О, нет. Это был меч! Удивительный меч, дарующий владельцу невероятную силу! Так она и думала. Тот самый легендарный дедов меч. - Мой дед ходил со своим флотом по морям, - принялся с жаром рассказывать капитан, - и в одном из походов он увидел чудо. Над морем зависла Селестия, и с нее, блеснув молнией, пал в разверстую пасть волн меч. Дед подобрал его — и в тот же миг небеса заволокли тучи, загрохотал гром, поднялась невиданная гроза, и из моря вышли чудовища — гидра о восьми головах, сребровласая баньши и дракон прямиком из Бездны! Дед победил их всех с помощью волшебного меча. Но пираты, пораженные силой оружия, захотели сами обладать им, и тогда дед, чтобы избежать кровопролития, спрятал меч в руинах Аркадии. - И даже карты не оставил? - склонила голову к плечу Софья. - Увы, - сокрушенно развел руками внук пирата-параноика, - лишь короткая запись в дневнике да название руин. Поэтому мне нужна ваша помощь в поисках. Не волнуйтесь, вы будете щедро вознаграждены. - А вот это уже другой разговор, - подключилась к разговорю Люмин, справедливо рассудив, что для жизни в обществе нужны деньги, и если ей дают способ их заработать — надо браться, - что нам делать надо? Кайя, моментально раскусив причину внезапного энтузиазма, беззлобно хихикнул. - Поспрашивать у остальных искателей приключений о том, знают ли они что-то про руины Аркадии, - он выпрямился и, опершись руками на колени, одним плавным движением поднялся на ноги, - я же поищу информацию по… своим источникам. И еще одна просьба — постарайтесь не слишком распространяться о причине, по которой вы эти руины ищете. Недавно в окрестностях активизировалась банда Похитителей Сокровищ, и было бы очень жаль, сумей они увести такой меч у нас из-под носа. Жду вас с хорошими новостями! С этими словами он удалился с тренировочной площадки. Потом, спохватившись, вернулся и забрал свою тарелку, после чего снова ушел, на этот раз окончательно. Когда капитан исчез из виду, Паймон взбудораженно кувыркнулась в воздухе, подлетела к подругам и пропищала: - Сокровища!!! Люмин, Софья, мы пойдем искать настоящий убер-супер-крутой меч!!! Давайте скорее, мы должны спешить, иначе его сопрут вперед нас! - Паймон, это не наш меч, это меч деда капитана Кайи, - фыркнула, наблюдая, как у феечки поубавился пыл, Люмин, - так что не «вперед нас», а просто сопрут. Мы его заберем и отдадим капитану. Паймон только завела руки за спину и состроила кошачью мордочку. Путешественница вздохнула. Феечка и снежнянка обычно выступали ее голосами разума, совести и прочих полезных в повседневной жизни вещей, но в летающей малышке определенно умирала то ли сорока, то ли разбойница, потому что как только дело касалось сокровищ, стрелка ее морального компаса тут же поворачивалась в противоположную сторону. Паймон обожала сокровища. Даже больше, чем медовое мясо с морковкой. На самом деле, самой Люмин наблюдать эту сторону летающей спутницы до сегодняшнего дня не доводилось, но зато доводилось Софье, общавшейся с феечкой дольше, чем Путешественница. С ее рассказов девушка про фейскую тягу к блестяшкам и знала. - Отнесу тарелки Саре — и сыщу Фишль, - снежнянка грациозно поднялась с бордюра, - я никого, более знакомого с руинами, в этом городе не знаю. Люмин, коли желание будет, поспрашивай еще кого — Беннета, Джека, авось даже Стэнли чего полезного скажет. Вряд ли, конечно… он только про Пепельное Море говорить горазд, будто других мест в Тейвате нет. Чудак он, вестимо, но приключенец же — может, и знает, где эту Аркадию искать. - Давай я отнесу, - Люмин сцапала посуду практически из чужих рук, и гуслярка благодарно улыбнулась в ответ, - а… Стэнли — это кто? - По вечерам в «Доле Ангелов» сидит, про Пепельное Море сказки сказывает. Чудной он какой-то. И несчастный. Как выпьет — так и начнет бахвалиться, про подвиги свои соловьем разливаться, а глаза все одно грустные. А отчего — неведомо. Живым же выбрался и не потерял никого, как сам говорит, так чего печалиться? Люмин, услышав описание, несколько засомневалась в полезности Стэнли как источника информации, не касавшейся Пепельного Моря, но делать было нечего. Член Гильдии Искателей Приключений, в конце концов — значит, был шанс, что он что-то и правда знал. Надо было хотя бы попытаться. С бодрым настроем, тарелками в руках и еще более счастливой, чем обычно Паймон Путешественница отправилась на поиски сведений о таинственных руинах Аркадии, в которых был спрятан божественный меч старого пирата. Дело оставалось за малым — расспросить согильдийцев так, чтобы не разболтать им о сокровище и не привлечь нежелательное внимание неких разбойников… *** ...но Паймон, отказавшаяся идти с Софьей в библиотеку за Фишль и полетевшая рядом с Люмин, абсолютно не умела в конспирацию. Через короткое время весь город, наверно, знал о том, что феечка и шаманка искали неизвестные руины и несметные богатства, спрятанные в них. И было бы не так обидно, если бы девушки сами что-то выяснили — но оказалось, что в Мондштадте совершенно никто понятия не имел о том, где находилась Аркадия или хотя бы где ее примерно можно было бы попытаться искать. Джек, новенький искатель приключений, пожал плечами и направил горе-разведчиц к Стэнли, которого чуть ли не боготворил и называл величайшим путешественником, Стэнли, поняв, что к нему пришли не за рассказами о Пепельном Море, сказал, что ему говорить с Люмин и Паймон не о чем, и даже Сайрус, к которому девушки обратились, как к последней надежде, лишь покачал головой и ответил, что если вдруг они Аркадию все-таки найдут, он с радостью туда сходит. В том, что ни Беннет, ни Фишль не знали, где находятся эти проклятые руины, Люмин уже даже не сомневалась. - Катерина, - протянула устало Путешественница, положив локти на столешницу приемной стойки и поставив на них подбородок, - где находятся потерянные руины Аркадии? Работница Гильдии на несколько секунд прикрыла глаза и застыла, совершенно не шевелясь — шаманке показалось, что девушка даже не дышала, - а затем посмотрела на собеседницу и удрученно покачала головой: - Я не знаю, Люмин. Я не могу вспомнить ничего, что могло бы называться так. Ты точно уверена, что подземелье называется именно «потерянные руины Аркадии»? - Даже ничего похожего не помнишь? Катерина отрицательно помотала головой. К Люмин начали закрадываться подлые мыслишки о том, что один одноглазый капитан их надул. Зачем? Она была слишком грустной и раздраженной, чтобы думать об этом сейчас, но она определенно собиралась выпытать у него это при следующей же встрече. - Ладно, все равно спасибо, - вздохнула Путешественница, отлепляясь от стойки и оглядываясь. Когда ее взгляд пал на продуктовую лавку на ярусе с фонтаном, девушка заметила знакомую белобрысую макушку. - Люмин, смотри, это Беннет! - неугасимому энтузиазму Паймон можно было только позавидовать — феечка от каждой неудачи не расстраивалась, а диаметрально наоборот — только оживлялась; может, думала, что все бесплодные расспросы свидетельствовали лишь о том, что им вот-вот повезет стать первооткрывателями Аркадии со всей полагающейся славой, - пойдем, спросим у него! Он же тоже везде-везде был! Ну, хуже от этого точно стать не могло. Беннет их, направлявшихся к нему со скоростью беспечного ежика, тоже заметил и, просияв, замахал руками. Паймон помахала в ответ. Гомон рыночной площади за несколько дней жизни в городе свободы успел стать привычным; из «Кошкиного хвоста» доносились пока что не слишком громкие и еще довольно приличные — время стояло всего-то послеобеденное, и до заката было еще далеко — голоса посетителей, Марджори, хозяйка сувенирной лавки, разговаривала с какой-то молодой женщиной, Сара снимала с крюка мясистую копченую ножку и протягивала ее покупателю, а тот парень за алхимическим столом, с которым в первый день в Мондштадте Люмин бежала в штаб — Тим? Тимур? Тимей?.. как его звать-то? - толок в ступке ингредиенты. Жизнь текла своим чередом. Путешественница ощутила легкий укол тоски — интересно, как там на Пике Буревестника? Наверно, детвора все так же лазит на башню и сидит там от зари до заката, стреляя из чьего-нибудь старого арбалета, который им по размеру чуть ли не как целая аркбаллиста, по пролетающим журавлям. Люмин сама однажды пробовала присоединиться к кровожадной забаве хиличурлских детей, но арбалетом она владела явно хуже, чем мечом, и не попала ни по одной из двенадцати птиц, пролетевших в тот день над утесом. Все ли из тех, кто вернулся из храмов, целы? Им хватает трав для лечения? Вот бы вернуться с новыми рецептами из Гильдии, чтобы показать шаманам человеческую медицину и вместе попытаться придумать аналоги… Вот бы показать все это брату. Он бы точно весь последующий день копался с увлеченностью пятилетнего ребенка во всевозможных травках, настойках и мазях, изучая этикетки и технологии изготовления. - Привет, Беннет! - Паймон, едва они подошли к продуктовой лавке, тут же весело кувыркнулась в воздухе и подлетела к парнишке, - а мы с Люмин к тебе не просто так, а по очень-очень важному делу! Прям супер-важному! Ты знаешь, где находятся потерянные руины Аркадии? Беннет от подобного напора аж опешил на секунду, потом задумчиво почесал голову и смущенно отвел глаза. Люмин, увидев такую реакцию, даже не вздохнула — не то, чтобы она ожидала чего-то иного. Если не знали Катерина с Сайрусом, то не знал вообще никто. - Не знаю, прости, - подтвердил ее мысли Беннет, - а откуда вы такое название взяли? - Секрет! - феечка сложила ручки за спиной и заговорщицки заулыбалась, - в этих руинах спрятано сокровище! Невероятно крутой меч, упавший с небес! И мы должны найти его прежде, чем его отыщут эти противные Похитители Сокровищ! Вот! Паймон совершенно не умела в конспирацию. - Собственно говоря, да, - кивнула Люмин, решив в этот раз не напоминать подруге о том, что Кайя, вообще-то, просил их не распространяться о цели поисков — ладно хоть она о нем самом не разболтала, - но о них не только ты не знаешь. Никто вообще не в курсе, даже Сайрус и Катерина. - Даже Катерина? - ахнул удивленно Беннет, - она же обо всем знает! А… а вы уверены, что вас не обманули? Кто вам про эти руины рассказал? - Нас не могли обмануть!!! - возмущенно пискнула Паймон, топнув ножкой по воздуху, - Аркадия есть! Точно есть! И мы найдем этот меч, и… и отдадим его тому, кто попросил его отыскать! Да! Люмин негромко хмыкнула. Короткая заминка выдала желания феечки-разбойницы с головой. - Беннет, - в разговор вклинился четвертый голос, и парнишка торопливо обернулся на позвавшую его торговку, - ты покупки-то забирать будешь? - А- да, сейчас, спасибо, Бланш! Девушка не смогла не улыбнуться, глядя на то, как Беннет, неловко протараторив благодарность, тут же сгреб в охапку сетку с яблоками, одно чуть не выронил, попытался поймать, наклонился и едва не рассыпал все остальные. Положение спасла только спохватившаяся за секунду до маленькой катастрофы Паймон, ловко метнувшаяся вниз и придержавшая края авоськи. Пока Беннет снова сконфуженно извинялся за неудобства и расплачивался с Бланш за яблоки, Люмин наблюдала за мельницами. Массивные сооружения из камня, окольцованные деревянными балконами, соединявшимися друг с другом стремянками, походили на гигантские ветряные астры с шестью лепестками-лопастями и толстыми безлистыми стеблями. Путешественница пока что не забралась ни на одну из трех (южную, северную и юго-западную, если Люмин правильно запомнила объяснения Эллы и карту города) мельниц, стоявших в городе, да и в целом не горела желанием совершать паломничество на вершины каменных великанш — что она там не видела? Средневековый город с высоты птичьего полета? Шум тканевых лопастей на ветру? Какие-то странные бежевые грибы, по одной-две штуки росшие чуть ли не на каждом доме в Мондштадте? Ей на мельнице делать было особо нечего. Разве что забраться туда самого факта залезания ради, но… - Привет, маленькие мои, - Люмин дернулась от короткого испуга, внезапно услышав голос Софьи за спиной, - как поиски? Выяснили что-нибудь? - Софья! - Паймон возмущенно уперла кулачки в бока, - кто так бесшумно подходит! У Паймон чуть сердце не остановилось! - Да в таком галдеже даже руинного охотника не услыхать, - беззлобно фыркнула снежнянка и коротко обняла феечку и шаманку в знак приветствия, - привет, Беннет. Что, прожужжали тебе все уши сокровищем, поди? - Ничуть! - замотал головой приключенец, - только сказали, что оно есть. О-о, Фишль, привет!!! Ты тоже Аркадию ищешь? - Увы, ни один темный фолиант из тех, что покоятся, спрятанные от глаз чужих, в потерянных залах древних библиотек, не приоткрыл перед принцессой завесу мрака, - промолвила Фишль, с выражением глубокой печали прикрыв правый глаз — левый и без того был закрыт глухой черной повязкой, - и даже всесильная ведьма, благословленная грозами, не дала ответа, где искать сокрытые руины — и дева северных ветров привела принцессу к вам, мои верные соратники. Значит, даже Лиза не знала ничего об Аркадии. В книгах, похоже, о загадочных руинах тоже не было написано ни единого абзаца. Поиски не увенчались успехом, и Софья вместе с Фишль отправились искать вторую группу. И кто там говорил, что понимать Принцессу Осуждения было сложно? - Mein Fraulein хотела сказать, - тут же перевел зависший в воздухе рядом с хозяйкой Оз, - что мы не смогли найти в библиотеке информацию о месте, которое вы ищете, и госпожа Лиза тоже не знает об Аркадии. После этого Софья привела нас к вам. Вот. Люмин только что получила официальное подтверждение того, что она мастерски умела переводить речь Фишль. Или даже не переводить, а понимать полностью на ходу. - Мы тоже ничегошеньки не нашли, - развела руками Паймон, - вообще ничего! Стэнли только и делал, что рассказывал нам про свое Пепельное Море, Джек об Аркадии впервые слышал, Сайрус тоже. Даже Катерина ничем не смогла помочь!!! Уф, Паймон начинает казаться, что нам задали какую-то слишком сложную задачку! Феечка недовольно фыркнула. И довольно потерла ручки. - А это значит, - ее тон моментально сделался предвкушающим, - что мы просто первые наткнулись на эти руины и получим все-все-все, что в них есть! И славу первооткрывателей тоже! Но сокровища главнее! Особенно тот меч, которым- - Ч-ч-ч, маленькая моя, - феечка, пискнув, тут же оказалась прижата к снежнянке, а на ее рот легла чужая ладонь, - болтливый язык корабли топит. И давно ты так всем про все разбалтываешь? Паймон испуганно моргнула, в очередной раз поняв, что выдала слишком многое. Софья, все поняв по тому, как девочка резко напряглась, отчего-то не расстроилась, только загадочно улыбнулась краем губ и отпустила феечку. Та тут же отлетела на расстояние достаточное для того, чтобы ее не смогли снова внезапно схапать, и виновато опустила глаза в пол. - Значит, никто не знает, где Аркадия находится, - подытожил Беннет, - но там точно спрятано сокровище и какой-то меч, да? - Именно! Паймон уверена, что Аркадия есть, и Паймон собирается найти все, что в ней спрятали! - А от кого вы вообще узнали про Аркадию? - От Кайи! Он сказал, что его дед был пиратом, и однажды он нашел супер-мега-убер-крутой меч, победил им страшных морских чудовищ, а потом спрятал его в руинах Аркадии, чтобы другие пираты не нашли! Кайя нашел записи деда в дневнике и решил отыскать меч, даже попросил нашей помощи! - Если это просьба капитана Кайи, то тогда да, Аркадия точно есть… капитан никогда не врет. Он очень умный, и леди Грандмастер Джин его очень-очень уважает, он почти что ее самое доверенное лицо — мне так рассказывали! - Сын потерянных земель, дитя потухших звезд, с отчаянной надеждой, с кровью сочащейся из телес болью жаждущих священного мига, когда само Время пробудится ото сна и призовет в их позабытую богами ночь новый свет — его очами всматривается в наш мир, ожидая своего момента, чужеродная мгла, не забывшая обид, его устами древнее древо говорит о славе, говорит о грехах… - Mein Fraulein хотела сказать, что… Дальше Люмин не вслушивалась. Фишль высказала мысль, что Кайя, возможно, их всех немного обдурил, на что Паймон и Беннет тут же кинулись активно возражать: Беннет — защищая честь обожаемого всем городом капитана, а Паймон — отказываясь верить в то, что сокровище, на поиск и не слишком законную приватизацию которого она уже настроилась, и вовсе не существовало. Между разведчицей Гильдии и ее фамильяром с одной стороны и феечкой с юным искателем приключений с другой разгорелся оживленный спор; в бой шли все аргументы, которые участники дискуссии только сумели вспомнить и придумать — Беннет апеллировал к кристально чистой репутации капитана кавалерии, которому совершенно точно незачем было им врать, Фишль и Оз — к тому, что его якобы дед-пират даже не начертил для себя хоть какую-никакую, но карту или не обозначил путь к закопанному кладу, а Паймон просто упорно продолжала утверждать, что сокровище существовало, просто потому что оно не могло не существовать. Ей бы такую по-детски непоколебимую уверенность в своей правоте, основанную на чистом желании верить, подумала с легкой завистью Люмин. Подростки, фамильяр и феечка продолжали выяснять, реален ли легендарный меч и стоит ли вообще идти искать эти загадочные руины, как вдруг Путешественнице почудился чей-то недобрый взгляд, направленный на нее. Девушка тут же попыталась отыскать глазами злоумышленника, но не сумела — только заметила, как за один из домов юркнула, скрывшись из виду, тень. Или ей просто показалось… Вряд ли. Люмин своему чутью доверяла — в нужные моменты именно шестое чувство вытаскивало ее в последнюю секунду из-под захлопывающейся ловушки и позволяло не попасть под брошенный в спину нож. За ними кто-то явно следил. В памяти всплыла просьба капитана — не рассказывайте о цели поисков, потому что в округе активизировалась банда Похитителей Сокровищ… Какое-то странное чувство, похожее то ли на взволнованность, то ли на предвкушение, такое, какое бывает перед самой разгадкой чего-то сложного, когда все, что осталось — это ухватить мысль и вытянуть ее на свет, поселилось в груди девушки, заставив отвлечься от бесплодных попыток отыскать неизвестного соглядатая. Будто бы маленький кусочек паззла, наконец-то найденный в коробке и вставленный в картинку, мигом изменил рисунок до неузнаваемости — изменил и дополнил, и сейчас шли те несколько секунд, когда Люмин осознавала, что на самом деле она собрала. Дед-пират, который не оставил ни карты, ни хотя бы завуалированного объяснения местонахождения своего сокровища — пусть не самого понятного, но ясного хотя бы ему самому, чтобы только он мог потом отыскать меч. Бродившие в округе Похитители Сокровищ. Тот факт, что Кайя обратился с такой, казалось бы, секретной просьбой не к одной Люмин, которая бы — по ее собственному скромному мнению — точно смогла бы держать язык за зубами, а к их троице, словно нарочно дождавшись, когда придет болтушка-Паймон, обожавшая сокровища и блестяшки даже больше, чем еду. То, что он отправил ее пробежаться по Мондштадту и поспрашивать искателей приключений, и то, как ни один из них, даже всезнающая Катерина, понятия не имел, где находилась Аркадия и существовала ли она вовсе. То, как Софья не расстроилась, когда узнала, что Паймон все выболтала. Она просто догадалась первой. Кайя действительно их всех дурил! От этого осознания Люмин как током ударило; она замерла, секунду переваривая пришедшую в голову мысль, затем уже открыла рот, намереваясь выдать ребятам всю правду, как на ее плечо мягко легла чужая рука, предупредительно чуть-чуть кольнув холодом. Путешественница обернулась — Софья, стоявшая рядышком, только покачала головой: не надо. Пусть верят. Люмин, подумав, коротко кивнула. Спорщики, увлекшись дискуссией о моральных ценностях рыцарей и пиратской логике, их переглядок каким-то чудом не заметили. - Взгляни-ка во-он туда, - шепнула Софья, нагнувшись к подруге, и рукой показала на возвышавшуюся над домами мельницу — кажется, южную, самую дальнюю от статуи перед Собором, - видишь, девочка моя? Люмин, прищурившись, осмотрела означенное строение. - Мельница, - таким же шепотом ответила она, - шестилопастная. Работает исправно, немного поросла грибами. А что там? - Вон-вон-вон, на верхнем балконе — видишь? Али меня глаза подводят, али там и вправду ларчик какой-то лежит? Путешественница присмотрелась внимательнее. И правда — за перилами на верхнем деревянном ярусе стоял, скромно выглядывая, маленький деревянный сундучок, отлично сливавшийся с местностью; если бы не яркое солнце, блеснувшее на металлической обивке, девушка бы его в жизни не разглядела. Интересно… - А тут принято сундуки на мельницах прятать? - Сколько в этом городе живу — впервые вижу. Еще интереснее. Люмин дернулась было вперед, намереваясь залезть на мельницу и достать загадочным образом оказавшийся там сундук, но снежнянка настойчиво придержала ее за плечо, не дав уйти. - Оз, хороший мой, - позвала она ворона, попутно моментально остановив не собиравшийся утихать спор, - слетай на вон ту мельницу, пожалуйста. Видишь — сундучок у перил? Можешь принести? Фамильяр вопросительно взглянул на хозяйку. Та кивнула, разрешая, и Оз, степенно взмахнув широкими крыльями, полетел к мельнице, провожаемый пятью взглядами с земли. Добравшись до верхнего яруса, ворон озадаченно завис над ларцом, явно размышляя, за какой край ухватиться, чтобы поднять его и донести обратно, а затем приземлился рядышком, сложил крылья и деловито принялся поддевать крышечку острым клювом. Где-то с четвертой попытки у него это вышло; откинув крышку, Оз что-то вытащил из сундучка и, зажав это что-то в клюве, полетел назад. Когда он вернулся к хозяйке, Люмин разглядела в принесенной им вещице вырванный из какой-то книги — по-видимому, блокнота или чего-то подобного — лист, на одной стороне которого девушка заметила написанный не слишком разборчивым почерком текст, а на другой мелькнуло что-то вроде рисунка. Фишль с грацией и статью настоящей принцессы приняла из клюва фамильяра ношу и в знак благодарности кивнула, после чего обратила все свое внимание на принесенный листок. - «Не мил он вовсе ей, и страсть, что чистым бьет ключом — все ложь. Лишь в холоде глухом поймешь, как истину в ней отыскать», - торжественно зачитала она написанное, - принцесса не может не отметить, что написавшего эти строки человека коснулась благословляющая длань ветреных муз поэзии, на одно летучее мгновение посетивших сей мир, легкомысленно раздавших тайны своего волшебного искусства смертным и разбросавшим по ветру отзвуки своих голосов. - Истинно так, Mein Fraulein, - одобрительно каркнул Оз, - человек, написавший эту загадку, определенно обладает некоторой предрасположенностью к поэзии. Однако, встают два вопроса: что он имел в виду и имеет ли эта загадка отношение к нашему расследованию? - Конечно, имеют! - тут же воскликнула Паймон, - если на мельнице есть сундук, которого там изначально не должно быть, а в сундуке лежит загадка, то ее явно кто-то специально туда положил! Значит, это ключ к сокровищам!!! А если это не то сокровище, которое нам сказал искать Кайя, то так даже лучше, потому что когда мы найдем еще и этот клад, у нас будет не одно сокровище, а целых два! Фишль, Фишль, что на обратной стороне нарисовано? Фишль перевернула листок. На другой стороне оказалась неожиданно детально нарисованная — как будто акварелью, если верить текстуре — карта: Люмин разглядела перекресток и отходящие от него на восток и на юг дороги, причем вторая ветвилась: одна ее часть продолжала вести на юг, плавной дугой огибая впадавшую в море реку, вторая же резко брала на запад, прижимаясь к озеру. Мондштадт. Это была карта южной части Мондштадта — Путешественница узнала и дорогу к храму Волка, и тракт, ведший в ущелье Дадаупа, и видневшийся наверху кусок острова, на котором Город Свободы и был расположен. Внизу, прямо около небольшого озерца, похожего на каплевидную подвеску с дыркой посередине, был намалеван жирный красный крест. - Я знаю, что тут отмечено! - обрадованно воскликнул Беннет, ткнув пальцем в крестик, - это же водопад за Спрингвейлом! Не знаю, правда, при чем тут стихотворение, но… но, может, там загадка какая-то есть? На месте разберемся! Вперед, за сокровищами — если сейчас выступим, то к закату будем уже на водопаде! - Ура!!! - пискнула феечка, - за сокровищами!!! И четверка в лице Паймон, Беннета, Фишль и Оза веселым бодрым шагом отправилась к выходу из города. Люмин глядела им вслед. А подготовиться? А едой закупиться? Или из-за того, что им идти всего-то в окрестности ближайшей деревни, тащить с собой припасы не надо? Почему они вообще решили, что эта подсказка — для них? А если они стырили чье-то завуалированное приглашение на свидание? Кто знает этих мондштадтцев — может быть, у них принято звать на романтическую прогулку такими вычурными загадками… - Пойдем, Люмин, - выдернула ее из размышлений снежнянка, наконец-то убрав руку с плеча, и неспешно двинулась за ребятней, - Паймон от меня далеко отлетать не может, а если я не дам ей лететь впереди планеты всей, она мне все уши прожужжит. Пощади меня, пойдем. Люмин, фыркнув, помахала на прощание непонимающе глядевшей им вслед торговке, после чего поспешила за подругой и в несколько шагов поравнялась с ней. Софья по привычке обнимала себя за локти, грея вечно мерзнущие пальцы. Четверка, едва ли не бежавшая впереди них навстречу приключениям, уже выскочила за городские ворота, ветром промчавшись мимо двух стражников, один из которых, насколько Люмин слышала, носил имя, являвшееся так же фамилией самого ненавистного клана бывшей аристократии, и все лишь потому, что его отец спьяну поспорил и проиграл. Историю аристократии в Мондштадте Путешественница не знала — единственное, что у нее отложилось в памяти из рассказов Эллы и Софьи, так это то, что господин Дилюк и леди Джин тоже являлись выходцами известных кланов, которые, правда, в свое время народ не тиранили, а оттого не снискали такой лютой ненависти, прожившей тысячу лет. Девушки прошли мимо рыцарей и оказались на убегавшем вдаль тракте — через мост и дальше, мимо лесов, по плоскогорьям и вплоть до древней столицы, которая, как слышала травница, с недавних пор отчего-то оказалась вновь окружена непроходимым ветряным барьером. Последняя новость девушку немного опечалила — судя по всему, самой ей в драконье логово было не прорваться. Хотя она определенно собиралась попробовать. Держись, Двалин. Скоро она придет. Наберется сил, разведает местность — и придет. - «Не мил он вовсе ей, и страсть, что чистым бьет ключом — все ложь», - с задумчивой полуулыбкой повторила строчку из загадки Софья, - «лишь в холоде глухом поймешь, как истину в ней отыскать»… хороший слог. И даже рифма недурна. Не самая точная, но что поделать — коли ты капитан рыцарей, а не бард, подобрать слова так, чтобы и созвучно, и по смыслу верно было — та еще задачка. - Когда ты догадалась? - негромко спросила Люмин — ребята хоть и убежали уже слишком далеко, чтобы слышать их разговоры, но предосторожность никогда не мешала. - Сразу же, - беззаботно пожала плечами сказительница, - пират, который даже самому себе не оставил подсказок? Ладно, написал название руин — но что оно тебе даст, если ты сам не помнишь, где они? Тати лесные, бесчинствующие на дорогах? То, что капитан не тебе сразу же обо всем поведал, а меня да Паймон дожидался? Нету никакого меча. И Аркадии нет. Да и дед, поди, не пиратом был. Вся история от начала до конца ложь — как же я, сказительница бродячая, да не знала бы о таких подвигах? А я ни сном ни духом ни о гидре, ни о баньши, ни о мече, с Селестии упавшем. Уж прости мне гордыню, но я знаю такие песни, о которых люди века назад позабыли — а уж о деяниях таких, о каких Кайя рассказывает, в тавернах десятилетиями судачить должны. Не было ничегошеньки. Кайя все выдумал, чтобы Похитителей Сокровищ выманить и нас попутно развлечь. Голову на отсечение даю, что эта подсказка и вправду для нас — только, кажется, мы ее должны были найти немного позже. - Он ведь просил встретиться с ним после того, как поговорим с гильдийцами, - кивнула понимающе Люмин, - вот куда ты такая сообразительная, а… я догадалась только тогда, когда заметила, что за нами кто-то следил! Я тогда вспомнила, что Кайя упоминал Похитителей Сокровищ, сопоставила все… ну и додумалась. А на самом деле с самого начала было столько несостыковок, а я и не видела. Софья беззлобно хихикнула, улыбнувшись. - Ладно тебе себя костерить, девочка моя, - она с неприкрытой нежностью взглянула на бежавших впереди детей, - Кайя среди рыцарей тем еще пройдохой слывет, не тебя одну он провел — на самом деле, почти всех он до самого конца дела за нос водит, и пока сам карты не раскроет — не догадаешься, что тебя дурили. Он умный и смекалистый, что угодно способен сделать, чтобы правду выведать. Он за этим часто в «Доле Ангелов» бывает — народ честной и не очень спаивает, секреты выпытывает, но иногда и сам напивается. Видела бы ты его, когда он пьян! То хохочет, то поет в голос — и красиво ведь поет — то молчит и в стенку смотрит, о своем думает. Его тогда не дозовешься. Интересный он, правда. Люмин понимающе фыркнула. - В этой пьесе главные герои не мы, - снежнянка махнула рукой в сторону четверки, - а они, Паймон в особенности. Он ведь и хотел, чтобы она все разболтала, но так, чтобы это выглядело правдиво, а не как приказ «расскажи всем». Если за нами следили, то, видать, сработал его план, и ворье на наживку клюнуло. Всех вокруг пальца обвел, даже самого себя — поглядим, как он будет выкручиваться, раз мы к нему не пришли, а сразу направились в Спрингвейл. - Выкрутится, - утвердительно хмыкнула Путешественница, чувствуя смесь из легкой обиды на то, что ей наврали, и одновременно гордости и уважения к капитану. План, может, был и не слишком сложным и хитровывернутым, но зато надежным и самое главное — выполнимым, а большее от него и не требовалось. Теперь от нее и Софьи, как от понявших суть происходящего и оттого ставших почти что соучастницами Кайи, нужно было только одно — не дать главным героям разворачивающегося действа, то есть Фишль, Озу, Беннету и Паймон, понять, что их обманули. Разведчица уже начала что-то подозревать, но это было лишь одно предположение, а не сформировавшаяся уверенность — а остальные и вовсе верили в сказки капитана безоговорочно. К слову про Фишль… - А то, что Фишль сказала про капитана, - чуть менее уверенно протянула Люмин, - в плане, про иные миры, ночь и все такое… это почему? - Знаешь же ее, - покачала головой Софья, - она многое говорит просто ради красного словца. Кайя необычный, вот она ему необычную роль и выдумала. Глаза — от далекого нечеловеческого предка, повязка еще откуда-нибудь — может, в бою глаз потерял, рыцарь все же, а не пастор в Соборе. А то, что сказками нас кормит… Она коротко выдохнула, посмурнев. - Аукнется же все тебе сторицей, Кайя, - шепнула снежнянка, словно капитан мог ее отсюда услышать, - нельзя на лжи одной жить. Не выйдет… Люмин не поняла. Но решила, что подумает об этом позже. *** Добрались они даже раньше ожидаемого — солнце еще только-только начинало садиться, окрашивая небо теплым золотом, когда их шестерка прибыла в Спрингвейл. Деревня, снабжавшая, по-видимому, весь город зерном, овощами и мясом, раскинулась на поднимавшемся от дороги холмике, составленном из крохотных платформ (на одной из них Люмин обнаружила такую же светящуюся красным штуку в полтора-два ее роста, как на Пике Буревестника и в Мондштадте на следующем после торговой площади ярусе — девушка дотронулась до нее, и та без предупреждения вспыхнула голубым, немного напугав травницу резкой переменой цвета) и огороженном с юга резко высившимися над ним плато. Посередине поселения возвышалась великанша-мельница, степенно вращавшая восемью лопастями; под ней бил хрустально-холодный родник, образовавший маленькое озерцо с островком посередине. - Попробуй! - посоветовал ей Беннет и сам тут же опустился на колени у водоема, зачерпнул полные ладони воды и выпил в несколько глотков, - такую воду нигде больше не найдешь! Говорят, она целебная! - По легенде, Спрингвейл основали на месте, где добрая фея призвала волшебный родник, - Софья, присевшая рядом, наполнила из озера металлическую фляжку, - давным-давно жила-была на свете женщина, и был у нее сын. Но однажды сын заболел. Он увядал с каждым днем; мать обошла всех целителей, но те лишь руками разводили, не зная, что за напасть случилась с ее ребенком. В отчаянии женщина взяла сына и пошла с ним к последнему целителю, жившему за тридевять земель; но силы ее иссякли, и она остановилась у пересохшего колодца. Там к ней пришла водная фея и, узнав о ее беде, наполнила колодец волшебной водой — умиравший мальчик, испив ее, моментально исцелился. О чуде прознали жители деревни, из которой шла женщина, и другие люди, и они переселились к волшебному роднику. Тогда и появился Спрингвейл. Не знаю, правдива ли легенда, но люди здесь и вправду почти не знают болезней. - Старик Финч рассказывал, что он видел ту самую фею и даже дружил с ней! - поддакнул Беннет. Люмин, подумав, зачерпнула полную фляжку озерной воды. На всякий случай. Надо будет по возвращении в племя показать ее шаманам — вдруг и правда волшебная? Ей самой сейчас пить не очень хотелось, она совсем недавно допила все, что во фляжке оставалось, но по настоянию Беннета девушка все-таки набрала воду в ладони и отхлебнула. Тут же сморщилась — холод обжег зубы; несмотря на это, Путешественница не смогла не отметить — вода и впрямь была волшебно вкусной: сладкая, свежая, такая, что хотелось пить и пить. Поэтому Люмин зачерпнула еще немного. Утолив жажду и немного поболтав с местным старостой — когда девушка заметила у него кошачьи ушки, она уставилась на них, как на чудо света, и мужчине пришлось с понимающей улыбкой объяснять, что это их, кецлайнов, родовая черта, у его дочурки такие же, - путешественники двинулись по дороге дальше. Фишль жевала предложенное Беннетом яблоко — от Люмин не укрылось то, какой счастливой и искристой стала улыбка парнишки, когда девушка приняла незамысловатый подарок, - Паймон то и дело отвлекалась на обдирание диких закатников с деревьев, Оз бдительно следил за окружением, а Софья… Софья просто шла, иногда поглядывая на нетерпеливо умчавшуюся вперед детвору, феечку и ворона. Дорога, бежавшая в расселине, зажатая меж двумя нависшими над ней плато, вывела их наконец-то к водопаду, с шумом, пеной и брызгами обрушивавшемуся в неглубокое, но широкое озеро с островом по центру — то самое, что было нарисовано на карте. На этом самом островке обнаружился еще один каменный «факел», тоже красный — а еще по берегу росли лилии калла в огромных количествах, которые Люмин с маниакальной улыбкой побежала собирать. По пути она поймала одну синюю ящерицу, умудрившись схватить ее поперек тушки в последний момент, и пару лягушек — все были без жалости закинуты в карманное измерение. Шаманская работа порою требовала кровожадности. Глазастый Оз заметил на холме слева от водопада то ли миниатюрную башенку, то ли просто какую-то каменную скульптуру, которую назвал «монументом крио», и после небольшого группового совещания было решено забираться в ту сторону. По крайней мере, это было единственное подозрительное место во всей обозримой округе, и шанс того, что карта сокровищ указывала именно на него, был достаточно высок. Беннет обнаружил огибавшую озеро по левой стороне тропку, удобно ведшую наверх, и компания двинулась по ней; в конце, правда, они все равно уткнулись в выступавшую платформу высотой где-то в две Софьи, на которую пришлось карабкаться, но это никак не осложнило дорогу. Наконец, они оказались на выступе с тремя монументами, в которых их стихию выдавали лишь тусклые голограммы, по четыре штуки на столб. Солнце неторопливо подползало все ближе к горизонту. Люмин обернулась себе за спину и ахнула — оттуда, с юга, тянул холодный ветер, и где-то далеко-далеко текла, поблескивая в раскаленном закатном золоте, неглубокая речушка; там вдали росли высокие тонкоствольные сосны, а за рекой уже лежал снег — и это посреди лета, когда еще сегодняшним полуднем травница жарилась на тренировочной площадке, мечтая о передышке в тени. А еще дальше высилась, разрывая облака и попирая небесный свод, гора — огромный пик, широким конусом расходившийся к подножьям, изрезанный узенькими тропинками, по которым едва сумеет пробраться даже один человек, обросший соснами у подступов; Люмин на совете кланов в Дадаупе слышала от одного ледяного лавачурла о драконьем скелете, лежащем на склоне — том самом Дурине, легенду о котором ей рассказывала Софья. За пятьсот лет от гигантского создания остались лишь кости, да и те уже начали крошиться и распадаться — другой ледяной лавачурл похвастался травнице настоящим драконьим клыком и сказал, что отдаст добычу девушке, если та заберется на гору и победит его в честной схватке. Вот бы и правда залезть туда, на самую вершину — Итер бы обрадовался. Он бы и пещеры все излазил, он бы вскарабкался на все пики и выступы, он бы искупался в ледяных озерах, а потом бы с фырчанием отряхивался и сидел безвылазно у костра, отогреваясь после экстремальных водных процедур. Она обязательно покажет брату весь Тейват, когда они встретятся. Она покажет ему лагеря хиличурлов и научит стрелять из арбалета по журавлям. Она расскажет ему о том, как великолепно упала в озеро у статуи Барбатоса и как босиком шаталась по лесу. Она заберется с ним на самые высокие горы и спустится в самые глубокие каньоны. Обязательно. Она его найдет — и покажет ему весь мир. Из размышлений ее выдернул неизвестный звук, похожий то ли на металлический лязг, то ли на звон; Люмин рывком обернулась и увидела Софью, положившую голую ладонь на один из монументов. Видимо, это он издал тот непонятный шум, потому что доселе не слишком примечательная каменная конструкция, похожая на шахматную ладью с четырьмя тонкими лепестками, отходившими от столба, вдруг вспыхнула ярко-голубым светом, очертив вырезанные в ней засиявшие энергетические каналы, и на ее вершине зажглась крупная снежинка — знак крио. - «Лишь в холоде глухом поймешь, как истину в ней отыскать», - повторила негромко Софья, проделывая тот же трюк с оставшимися двумя монументами — те, едва рука снежнянки касалась их, зажигались с тем же звонким лязгом, - вот оно про что было. Зажегся третий — и между каменными столбами во вспышке света появилась еще одна шкатулка. Люмин осоловело моргнула. Еще раз. Кроме нее, кажется, никто особо впечатленным только что произошедшей магией не выглядел. - Это что сейчас было, - икнула Путешественница, - оно просто взяло и… появилось? Как? - Сокрывающее колдовство, - пояснила снежнянка, подняв ящичек с земли и легкими движениями отряхнув его дно, - откуда они взялись — неведомо, но таких монументов в Тейвате пруд пруди, и каждый что-то прячет. Если бы только знать, как они работают да кто такое чудо выдумал… Она щелкнула замком и подняла крышку шкатулки. - Ну, что там?! - Паймон тут же оказалась за плечом подруги, ожидая увидеть несметные богатства, золото и артефакты, но моментально скисла, - чего? Еще одна карта? Так нечестно! Паймон хотела сокровища, а не карту! Вот теперь Люмин окончательно уверилась в том, что это было дело рук Кайи. Искусственный квест, детская игра, в которой нужно бегать по станциям и выполнять задания, не более — потому что к настоящим сокровищам карты обычно вели напрямую. Никому не хотелось усложнять себе жизнь многоступенчатым поиском одного-единственного сундука. Девушке даже стало интересно, как по плану капитана они должны были найти ту шкатулку, что лежала на мельнице. Он бы дал подсказку сам, когда они пришли бы к нему ни с чем после расспрашивания приключенцев? Или бы он направил их еще куда-то, и уже там они нашли бы стихотворные строчки с акварельным рисунком на обороте? Надо будет спросить у него при следующей встрече. Но если все затевалось для поимки преступников, а их шестерка немного поломала план, как Кайя узнает, когда идти задерживать негодяев? Или им придется самим вязать воров? Столько вопросов — и все только потому, что Софья сама углядела зачем-то оказавшуюся на мельнице шкатулку. Однако сейчас все эти вопросы можно было отложить. Около снежнянки столпилась вся их группа, и каждый силился разглядеть, что было нарисовано на листке бумаги — в этот раз рисунок, видимо, поэзией капитанского сочинения не сопровождался. Люмин разглядела море в правой части картинки, что-то, похожее на дельту реки, изрезавшую берег на островки, и контуры мондштадтских плоскогорий. Посередине самодельной карты, у самого южного места впадения реки в море, был намалеван красный кружок и три стрелки, недвусмысленно указывавших в его центр. Люмин честно не поняла, для чего стрелки были нужны. Кайя подумал, что исполнители его плана не догадаются, куда смотреть? Или что красная краска недостаточно ярко смотрелась по его мнению на общем бледном зеленовато-сизом фоне? Тайна. - У деда капитана Кайи явно был художественный талант и деньги на краски, - протянул Беннет, - плюнь в меня попрыгунья, место-то очень знакомое, но не могу вспомнить, где оно именно! Фишль взяла рисунок из рук парнишки, повертела перед лицом, постояла, прикрыв глаза, и произнесла: - В своих бесконечных путешествиях я, Prinzessin der Veruteilung, видала бесчисленное множество великих древ, что веками и тысячелетиями воспевались людьми в легендах и сказаниях. У их корней, раскидистых и мощных, под которым прячутся всяческие звери лесные, цвели чудесные цветы, такие, какие не вообразить детям ни в одном волшебном сне, и бежали ручьи с водами сверкающими и чистыми, как самые драгоценные алмазы в коронах смертных королей. В их ветвях гнездились райские птицы с голосами столь прекрасными, что величайшие оперные дивы меркли перед ними, как перед ними самими меркли пьянчуги, горланившие песни в городских тавернах; под этими ветвями я любила предаваться дремам, отдыхая от долгого пути, и мой верный Оз сторожил блаженные сны своей принцессы. Я видела много великих древ, что уже в тысячный раз баюкали в своих кронах птенцов в те времена, когда в будущем великие народы еще только бродили по землям, что спустя века запоют об их славе, разрозненными кочевниками; одно такое древо я нашла и в этих краях. Оно шепчется с ветром изумрудными листьями, и под раскидистым куполом его могут укрыться от штормов все жители Города Луны, и еще останется место; в ручье, бежавшем у мощных корней, я омыла свое лицо от пыли, а ступни — от дорожной грязи, и воды его забрали мою усталость с собой. В Фишль умирала сказительница. - Mein Fraulein хотела сказать, - тут же принялся переводить замысловатую речь хозяйки Оз, - что это место напомнило ей о дереве, растущем в Долине Тысячи Ветров. Рядом с ним течет река, впадающая в море — может быть, именно на ее дельту указывает карта? Беннет посмотрел на карту. На Фишль. На Оза. Снова на карту. И звонко хлопнул себя по лбу. - Точно! - воскликнул он, - как я мог забыть, сто раз же там ходил! Фишль, спасибо тебе огромное! Фишль лишь загадочно улыбнулась и коротким изящным движением поправила челку. - Итак, мы знаем, куда идти! - оживилась Паймон, - вперед, за сокровищами! Уж там-то они точно должны быть, а если их там нет, то… то Паймон кого-нибудь покусает!!! Например, Кайю, потому что это его дед оставил такие непонятные подсказки, вот пусть его внук за него и отдувается! Люмин тоже надеялась, что эта карта — последняя, и в обведенном кружочком месте их ждали прибежавшие прямиком в ловушку Похитители Сокровищ, Кайя с отрядом рыцарей и награда за труды. Или хотя бы пиратский меч. *** Через день они — причем в расширенном на одного участника составе — уже стояли у входа в руины. По пути, правда, случилось несколько курьезных ситуаций. Для начала, Люмин решила, что спускаться по холмам — слишком заурядно для искательницы приключений вроде нее, а потому она, раскрыв планер, пролетела прямо над озером, приземлившись на остров и коснувшись каменного факела. Тот, как и ожидалось, вспыхнул голубым, но Путешественница не ощутила никакого отклика силы — перед ней парил простой кусок фигурно обточенного и обитого металлом камня, который почему-то светился. Правда, тут же встал вопрос — а как ей, собственно говоря, возвращаться назад? Озеро, конечно, было неглубоким — но неглубоким для настоящего озера, а не дождевой лужицы, и его пришлось бы переплывать. На помощь пришла Софья, спустившаяся цивилизованным образом; увидев мерившую в замешательстве шагами островок Люмин, девушка только коротко вздохнула, ничуть не впечатленная непродуманностью действий подруги, опустилась на корточки и протянула непрочный ледяной мостик, по которому Путешественница и добежала на берег, где ее легонько пожурили за то, что она опять трогает непонятную бяку, которая отзывается отчего-то только на ее касания — Беннет сказал, что видел такие «факелы» и пару раз тоже трогал, но те цвет при его прикосновениях не меняли. В Спрингвейл они вернулись уже по темноте и остались там ночевать — Паймон напрочь отказалась разбивать лагерь в глуши, справедливо рассудив, что сеновал старосты деревни — Драффа, как узнала Люмин — всяко был комфортнее травы и поросших мхом камней. Там им и разрешили переночевать, предварительно накормив до отвала жареным кабаньим мясом. Поутру, правда, Паймон пожаловалась, что она ночью проснулась из-за того, что ее лицо нюхала какая-то мышка и ей не удалось ее погладить, потому что пугливый зверек с писком убежал прочь, едва феечка потянулась к нему рукой, но в остальном ночь прошла тихо и спокойно. Повытаскивав из волос застрявшие в них соломинки, сердечно поблагодарив хозяина за ночлег, пополнив припасы у местных охотников и попрощавшись с гостеприимными деревенскими жителями, шестерка двинулась по дороге к Побережью Сокола — так назывался обозначенный на пиратской карте залив. Они прошли мимо Сидрового Озера, окружавшего Мондштадт со всех сторон, и, не доходя до развилки, от которой дороги шли на север и на восток, повернули в Долину Ветров — плоскую луговую низину, поросшую реденькими деревцами и кустиками. Дерево, которое упоминала Фишль, Люмин заметила сразу, и оно действительно потрясало воображение — гигантское, похожее на невероятных размеров гриб с приплюснутой полукруглой шляпкой-кроной, оно возвышалось на врезавшемся в речку островке и бросало густую тень на свои корни. Тут и там были разбросаны камешки и остовы неизвестных руин — в основном одиноко торчащие колонны или их осыпавшиеся куски. - Дерево Веннессы, - шепнула Софья, - сказывают, что именно там она вознеслась на Селестию и обернулась соколом, став защищать свой город как одна из Четырех Ветров. Под тем деревом и вправду будто ветра другие. Хорошие. Бывала я пару раз там, как-нибудь и тебя свожу — просто подышать. Ты поймешь. Люмин кивнула. И вдруг вздрогнула. Сердце екнуло и заколотилось с новой силой, не веря в свое счастье, когда девушка расслышала в вольном посвисте ветра переливы струн, едва отличимые от перебиравшейся через камни речной воды; она принюхалась, силясь учуять тот цветочный утесный запах, но сладкое разнотравье перебивало все. Люмин прищурилась, приложив ладонь козырьком, — и не смогла сдержать улыбку от уха до уха, когда ей удалось разглядеть знакомое бело-зеленое пятнышко в тени у корней. Конечно, глаза могли ее обмануть. Но сердце и слух — нет. Венти!!! - Эй!!! - она сорвалась с места и пронеслась мимо не успевшей ничего понять детворы, - Венти! Венти, привет!!! Равнина сыграла с ней злую шутку — до дерева, казавшимся таким близким, что можно было бы дотянуться рукой, идти пришлось еще очень долго, причем идти по палящему полуденному солнцу, вяло ползшему по чистейшему небосводу; от перегрева путников спас лишь поднявшийся и напрочь отказавшийся утихать ветер, то теплый, то прохладный, дувший со стороны моря и несший с собой влагу и запах воды. Может, Венти каким-то чудом услышал ее, хоть она и была очень далеко, может, случайно обернулся и увидел — как бы то ни было, ветер точно облегчил им шестерым жизнь. Когда они наконец-таки добрались до тени, Люмин со стоном истинного наслаждения рухнула лицом в траву около одного из толстых корней, выпиравших из земли. Остальные прошли немножко дальше, расползшись в разные стороны, но в итоге тоже расселись и разлеглись у подножия великого древа — Люмин услышала, как Паймон пожаловалась на то, что у нее все мышцы превратились в тряпочку от такого долгого полета. Какие мышцы были задействованы при простом парении — у феечки даже не было крыльев! - Путешественница не знала, но сейчас ей думать о таких сложных аспектах тейватской биологии было крайне лень. Рядом зашуршала, сминаясь под чужим весом, трава. - Ветер снова привел тебя ко мне, Люмин? - фыркнул ласково Венти, сев рядом. - Ты мне… в который раз? В третий?.. жизнь спас, - девушка повернула голову вправо и скосила глаза, встретившись взглядом с мягко улыбавшимся — сердце снова с силой стукнуло об грудную клетку, будто требуя его выпустить - бардом, - спасибо за ветер. Если бы не он, я бы там и сдохла от жары. И от солнца. Нагони тучек, жить невозможно! - Тучки были недавно, - архонт легонько ткнул ее пальцем в лоб, заставив зажмуриться, - дай людям насладиться их законным летом, зимнее дитя. Люмин, прищурив глаза, ехидно показала язык. Венти тихо рассмеялся. - Переползай, Люмин, - он похлопал по коленкам, и голову Путешественницы тут же наводнили мысли не самого целомудренного содержания — без всякого непотребства, но все же, - трава тут, конечно, шелковая, но земля под ней твердая. Девушка предложением воспользовалась тут же. Подвинувшись, она сложила на вытянутые ноги барда локти, а на них уже улеглась головой и, поерзав, замерла. Сердце билось где-то в горле, а загривок и щеки жгло так, будто она лежала в костре. Хорошо, что она отвернулась лицом от юноши, а то… великие семь стихий, умудрилась же она! В бога свободы, которого она едва знает и город которого еще совсем недавно недолюбливала, а теперь и камни в Мондштадте теплые, и цветы пахнут вкусно, и рыцари доблестные и хорошие, и травить их валяшкой хочется чуть меньше, чем раньше… она слабеет. Слабеет! Нельзя так, нельзя, но… Но ей хотелось. На ручки, как в первую встречу, чтобы уткнуться носом в сгиб чужой шеи, чтобы прижаться и чувствовать, как поднимается и опускается при дыхании грудная клетка, как пахнут астрами и теми незнакомыми цветами заплетенные в две бирюзово-голубые косички волосы. Хотелось взять за руку — просто ради ощущения мягкой-мягкой, начисто лишенной мозолей кожи — и, осмелев, приложить чужие костяшки к щеке. Хотелось обниматься, чтобы ее закрыли ото всех белыми крыльями и гладили ладонью по спине. Хотелось… много чего хотелось — но об этом многом Люмин думать боялась. Она слишком хорошо умела убеждать себя в невозможном. «Я клятвы не принимаю и в долг не даю. Ненавижу быть обязанным или когда кто-то обязан мне — если я начну связываться узами контрактов, какой я тогда бог свободы?» Интересно, что его свобода говорила про любовь и привязанность к одному человеку, а не к народу целиком? Лучшим вариантом было бы спросить напрямую, и она почти что решилась сделать это — но в следующую секунду ей стало страшно, и слова застряли в горле. Разве она достаточно хорошо его знает, чтобы спрашивать такие вещи? Разве они достаточно долго общаются? Подобные вопросы не каждому другу задашь — а можно ли было назвать их отношения дружескими? Да, Венти два раза спас ее от смерти, она вылечила его от порчи, хоть и не преднамеренно, она собиралась исцелить и вырвать из лап магов Бездны его друга, но… но это же просто то, что делают герои и боги, разве нет? Сколько раз она помогала богам в других мирах, сколько раз они помогали ей — это был просто обмен помощью, не более. Не дружба. Но Венти при обеих предыдущих встречах обнимал ее и даже сам предложил лечь ему на коленки… Может, он просто был тактильным. Люмин бесшумно выдохнула и устало прикрыла глаза. Жара стояла даже тут, под сенью тысячелетнего древа, и от нее плавились мозги. Здравые размышления при такой температуре воздуха были невозможны. В шум текшего рядом ручья вплелся струнный звон, и Путешественница узнала во взятых на пробу нотах гусли Софьи; снежнянка сыграла несколько незамысловатых переборов, будто проверяя, не испортился ли за время безделья звук ее инструмента, и, оставшись довольной, отпустила струны, оставив последний перелив затихать на ветру. А потом вдруг окликнула: - Споешь со мной, Венти? Люмин почувствовала, как бард вздрогнул, неожиданно услышав свое имя. - Спою, - просто согласился он, - а что? - «Ветер» или «Змея» - или что еще, коль вспомнится. Просто подыграй, коли слов не знаешь — я на своем родном языке пою, на общий-то песни хоть и переведены, но... не звучат. - А давай «Травушку»? Я ее наизусть на снежнянском помню, а «Ветер» больно грустный — не думаю, что наша публика настроена на печальные баллады, м? Люмин протестующе замычала. Никакой грусти в ее вахту. Ей и своих мыслей хватает. - Значит, про утопленницу тебе петь не грустно, а как «Ветер» - так сразу грусть-печаль? - весело усмехнулась Софья. - «Мертвец»? Послышалась усмешка. - Давай «Мертвеца», коли не шутишь. Ее так-то на виолончели да на флейте играют, но давай, покажи мне удаль свою — не зря же бахвалился в таверне, что все песни на свете знаешь и сыграть сумеешь? Венти хмыкнул, принимая вызов, немного поерзал, доставая убранную в карманное подпространство лиру и устраиваясь поудобнее; Софья тем временем взяла несколько аккордов и наиграла простенькую мелодию на паре струн. А потом вдруг заиграла по-настоящему — и в звонкое многоголосье гуслей вплелась шелковой нитью, извиваясь узорами, солирующая лира, взявшая на себя, должно быть, партию флейты. Все кончается, мой друг - Разрывают кольца рук Слитые в тугую плеть Боль и сказка, свет и смерть. Слушать Софью и Венти вместе было… волшебно. Меццо-сопрано и тенор сливались воедино в идеально слаженном дуэте, будто бог ветров и бродячая гуслярка всю жизнь выступали вместе, а не только что спонтанно решили спеть что-нибудь вдвоем. Снежнянка позволяла барду солировать, оплетая звучание лиры аккордами и переборами, и им обоим вторили, ведя свои особенные партии, ручей и ветер, шелестевший листвой над их головами. Песня лилась по воздуху, разносясь шепотом в траве по всей равнине, и Люмин, не зная ни слова на родном языке Софьи, все равно заслушалась, загипнотизированная; девушка даже не поняла, где закончилась одна мелодия и сразу же началась другая — Венти, не сговариваясь, подхватил новый мотив, более легкий и воздушный, напоминавший колыбельную, и снова повел главную тему. Они пели, пели, пели, и Люмин, не заметив того, задремала, убаюканная жарой, переливом струн и ветром. Проснулась она уже на закате — и с удивлением обнаружила, что чувствовала себя даже бодрее, чем утром, хотя обычно после дневной дремы оставалась еще какое-то время липкая сонливость; может, дело было в магии этого места — Люмин вспомнилось, как Венти говорил о том, что если бы не она, то ему бы пришлось отлеживаться у какого-то дерева, и другого подходящего растения, кроме благосклонно укрывшего их своей тенью исполина, девушка придумать не могла. Как бы то ни было, а Путешественница ощущала себя готовой к свершениям мирового масштаба — например, к продолжению пути за несуществующим пиратским кладом. - Почему каждый раз, как мы видимся, я засыпаю на тебе? - задала риторический вопрос Люмин, поднимаясь с чужих колен и потягиваясь. Венти хихикнул. - Я рад, что мне уже трижды выпала великая честь быть хранителем твоих снов. Спасибо, что доверяешь мне, Люмин. ...девушке пришлось напомнить себе, как дышать. Этот… этот негодяй в зеленом берете вообще понимает, что творит с ней каждым своим словом? Путешественница зло потерла щеки и рывком вскочила на ноги. Венти поднялся следом. Оглядевшись, Люмин увидела, как остальные ребята тоже постепенно просыпались — удивительно, как их всех так разом сморило — и выползали из устроенных меж корней лежанок. Беннет потягивался, зевая во весь рот, Фишль терла кулачком глаза, Оз, сидевший у нее на плече, дернул головой, будто вырывая себя из вновь накатывавшей дремы; бодрее всех себя чувствовала Паймон, как ни в чем не бывало вившаяся около направлявшейся в сторону травницы и барда Софьи. Снежнянка, к слову, выглядела так, словно и вовсе не дремала. Зная девушку, Люмин могла предположить, что она все это время читала что-нибудь. Софья постоянно носила с собой книги. - Надо мне будет почаще петь перед народом, - фыркнул Венти, когда гуслярка подошла к ним, - а не то в следующий раз титул лучшего барда Мондштадта уйдет чужеземцам. К слову, в какие дали вы путь держали? - За мечом волшебным, в руины сокрытые, - в тон ему ответила девушка, - Кайя нашептал, что у его деда меч был необыкновенный, мол, с Селестии в море упал, а его дед-пират его и поднял, чудищ им сразил, а потом закопал в руинах Аркадии. Кайя записи деда разбирал и на упоминание этого меча и наткнулся. Попросил нас помочь найти — вместе искать всяко быстрее, а тут еще в округе Похитители Сокровищ бродят, так что чем быстрее, тем вернее. - Да! - решительно закивала Паймон, - мы найдем этот меч первее всех, и… и отдадим Кайе! Вот! Чтобы он у него был! Венти поглядел внимательно на феечку и широко улыбнулся, но в бирюзово-зеленых глазах мелькнула хитринка. Понял, решила Люмин. Ему ли, богу песен, не знать о том, что никакой Аркадии нет. Но он благоразумно смолчал, не став разрушать надежды летающей девочки. - Возьмете с собой в поход еще одного? - вдруг предложил он, и Люмин едва удержалась от того, чтобы не расплыться в глупо-радостной улыбке от уха до уха от внезапно свалившегося на ее голову счастья, - я знаю Мондштадт со всеми его окрестностями как свои пять пальцев и неплохо стреляю из лука. Софья кинула взгляд на светившуюся Люмин. Люмин тут же состроила умоляющую котячью мордашку. Снежнянка, все поняв, только коротко вздохнула — Путешественнице на секунду показалось, что выражение лица у ее подруги стало каким-то по-странному сочувствующим — и кивнула барду: - Идем, коли не шутишь. Мы место уже нашли, добраться осталось. Это на самом берегу, там, где река окончательно сливается с морем. - Я вас туда мигом доведу! - щелкнул пальцами юноша, просияв, - я знаю, где лучше перейти реку и по каким тропкам быстрее добраться до залива. За мной, бравые герои! Нас ждут подвиги, о которых барды будут петь веками! Так, собственно, они и оказались уже всемером у пещеры у подножья нависшего над пляжем утеса — Беннет сказал, что наверху стоял храм Льва, а еще дальше плоскогорья загибались полукругом, и между северным и южным плато тянулось широкое и крайне опасное — ну, для всех, кроме Люмин, с усмешкой добавил искатель приключений — ущелье Дадаупа, уходившее в Мыс Веры на краю полуострова. Светало. Солнца за горизонтом еще было не видать, но редкие облака, плывшие над водой, уже розовели по краям, словно обведенные карандашом, и эта же розовость вычерчивала плескавшиеся о ровный песчаный берег волны. На груде камней, валявшейся на мелководье, сидела пара тонконогих журавлей; грациозные птицы мирно тянули длинные клювы к небу, но, заметив приблизившихся к ним людей, тут же вспорхнули, взмахнув широкими крыльями, и были таковы. Мокрый песок с хрустом продавливался под шагами, на секунду образуя лужицу из выдавившейся и тут же всосавшейся обратно воды, и Люмин в который раз обрадовалась тому, что носила высокие сапоги — песок в них забиться мог разве что при нарочном его туда закидывании. Натереть ноги из-за случайно попавшей в обувь песчинки ей не хотелось. Сейчас бы снять обувь и побегать по холодному песку, забраться на камни, плюхнуться с них в море и вынырнуть, отплевываясь от соленой воды, залившейся в нос, или погоняться за крабами — вон они, синие, четыре штуки, сидят себе на месте, ни о чем не думают. А потом сварить бы их и съесть, пока одежда сушится у костра… Романтика. Но сейчас надо было забраться в подземелье, понять, что меча нет, объяснить Паймон и Беннету, зачем их обманули, а там уже арестовать прибежавших за сокровищем разбойников, которые либо уже забрались в руины, решив, что они такие умные, либо- Топ-топ. Люмин замерла, не дыша. Прислушалась, гадая, показалось ей или нет. Беннет, Фишль и Оз тихо переговаривались о чем-то около входа в пещеру — простенького, совсем непохожего на ту массивную дверь, через которую в храм Волка зашли Кайя и Люмин, хотя казалось бы — это же целые потерянные руины Аркадии, руины, а не хухры-мухры, так где дверь? Вход даже на вкус Путешественницы казался подозрительно простецким, но Паймон, увидев его, даже пришла в восторг, решив, что умный дед Кайи таким образом так хорошо замаскировал клад. Шуршало, слизывая с пляжа песок, море. Топ-топ. Люмин не шелохнулась. Точно, ей не почудилось. Это были человеческие шаги. Кто-то крался и, судя по всему, опять замер, боясь быть услышанным — но было поздно. Девушка обернулась на стоявшего рядом Венти и одними губами шепнула — за нами следят. Юноша едва заметно кивнул — и, лихо улыбнувшись, бодро пошлепал по песку к столпившемуся у пещеры народу. - Итак! - торжественно хлопнул в ладоши бард, - все готовы? Сокровища ждут нас! - Всегда готовы! - отсалютовал Беннет. - Сокровища!!! - Готовы, - ответил Оз за себя и за хозяйку. Та, прерванная не то что на полуслове — на полузвуке, стрельнула в него недовольным взглядом. - Тогда — вперед и с песней, - махнула рукой Софья. И первая шагнула в проем. Она исчезла, скрывшись в дымке; следом за ней пещера поглотила Паймон и детвору. Венти подошел ко входу предпоследним — но вместо того, чтобы, как все, скрыться за туманом, окутавшим проем, он приглашающе протянул руку Люмин. Путешественница, недолго думая, тут же ухватилась за предложенную ладонь и в последний миг удержала чуть не вырвавшийся из груди удивленный вдох. Она все никак не могла привыкнуть к тому, что кожа у архонта была мягкая. Чертовски мягкая, совсем не такая, какая должна быть у профессионального музыканта, играющего на лире, без единой мозоли — и теплая-теплая, и чужую руку хотелось держать-держать-держать, не отпуская. Девушка не знала, как у других людей ощущались бабочки в животе — лично у нее в опустевшей груди зажегся бенгальский огонь, брызнув искрами в кости и мышцы. А еще захотелось улыбаться. Она инстинктивно сжала ладонь посильнее — и одновременно с Венти шагнула в проход. Топ-топ. Секунда невесомости — и портал буквально выплюнул Люмин на повисший посреди темно-сизой пустоты мост с уже знакомой каменной архитектурой и тускло светящимися голубыми кристаллами. Девушка огляделась — руины Аркадии действительно были руинами, такими же, как храм Волка, и на секунду у Путешественницы возник вопрос, откуда Кайя нашел целый заброшенный зал и почему не стал довольствоваться обыкновенной пещеркой, если сокровище все равно было ненастоящим. Однако два подземелья отличала одна немаловажная деталь — если храм определенно находился внутри гигантского грота, то ли зависнув на неизвестной магии посреди него, то ли стоя на уходивших далеко вниз колоннах, то определить, что окружало руины Аркадии, было совершенно невозможно: мост облеплял густой темно-бирюзовый туман, сквозь который едва-едва проглядывались какие-то невнятные очертания конструкций. Люмин резко ощутила, как ноги неприятно приросли к полу. Поэтому она тут же решительно направилась к ждавшему их на углу моста остатку отряда. - Тихо тут, - передернула плечами Софья, обняв себя за локти. - В храме Волка тоже было тихо, - попыталась успокоить ее Люмин, вспоминая свой первый поход в подземелье в Тейвате, - это нормально. Они, видимо, все такие. Фишль бесшумно призвала лук, а у Беннета в руке материализовался из искорок меч. Отряд двинулся вперед. Мост завернул налево, затем — по лестнице направо, потом еще раз налево, выйдя на огороженную невысоким заборчиком платформу; из пустоты по бокам торчали, выходя неизвестно откуда и теряясь в вышине, близко стоявшие колонны с позолоченным узором. На платформе, на которую семерка вышла после короткого подъема по лестнице, стояло устройство, напоминавшее перевернутую то ли чашку, то ли ведерко для куличиков — Люмин с удивлением узнала в механизме огнемет, который в прошлый раз чуть не опалил ей лицо, когда она задержалась около него неосторожно долго. Только этот почему-то не активировался. Устройство не крутилось, не извергало из себя четыре струи огня, грозившиеся сжечь любого неосторожного путника, попавшегося им на пути, оно даже не предпринимало попытки раскрыться в рабочее состояние — оно просто стояло посреди платформы и ничего не делало. У Люмин закралось подозрение, что огнемет просто-напросто был сломан. Временем или кем-то, пришедшим до них — уже другой вопрос. Однако несмотря на примерное тихое поведение штуковины шедший впереди Беннет выставил руку, молча приказывая всем остальным стоять, и крадучись двинулся к подозрительному устройству, в любой момент готовый отпрыгнуть в сторону или убежать. Огнемет не шелохнулся. Парнишка, все еще не сильно веря в происходящее, обошел его по широкому полукругу; увидев, что механизм включаться, кажется, не думал, он бесшумно подкрался поближе. Что-то разглядев, он осторожно присел на корточки и протянул, колеблясь, руку — но все-таки дотронулся кончиками пальцев до устройства. - Сломан, - негромко, словно боясь нарушить повисшую тревожную тишину, выдохнул наконец парнишка и покачал головой, - в стык деталей кто-то заточку наискось воткнул. И тут пятна белые есть, как будто крио-зелье разбрызгали. Идемте, он не включится. - Тут кто-то уже был до нас?! - возмущенно возопила Паймон, услышав из всей речи, видимо, только слова «кто-то» и «заточка», - да как так-то! Мы же держали рот на замке, как об этом месте могли прознать?! На замке, да... У Люмин возникла мысль, что это мог сделать Кайя, чтобы сымитировать Похитителей Сокровищ, но зачем? Если он этих самых похитителей собирался этим подземельем приманить, для чего ему было бы изображать присутствие здесь их конкурентов, которое потенциально могло разбойников отпугнуть? А если это был не Кайя, то… Топ-топ. Неслышное эхо разнеслось по туманной пустоте, отразившись от колонн и спрятавшихся за густой голубой дымкой стен. Люмин почувствовала, как ее легонько потянули за до сих пор не отпущенную руку, и обернулась на Венти. - За нами идет десять человек, - шепнул он ей в ухо так, чтобы никто более не услышал, - впереди еще один. Глаза Бога нет ни у кого. - Ты это по воздуху почуял? - Ага. Идем. Отряд, все же опасливо прижимаясь к забору, прошел мимо сломанного огнемета, пересек еще один короткий мост — Люмин упорно старалась не смотреть никуда, кроме как вперед — и оказался в освещенном редкими синими кристаллами просторном зале с тремя дверьми по другую сторону от входа и кубической печатью-замком в центре. Рядом с ней, словно в противоположных углах большого квадрата, стояли еще два огнемета и тоже активироваться не спешили. Путешественница, моргнув, перешла на стихийное зрение и увидела на устройствах глухо светившиеся пятна и подтеки крио. Их совершенно точно оставило не заклинание-«плевок», которым так любил раскидываться на тренировках капитан. Больше походило на то, что кто-то небрежно плеснул на устройство зельем. Тот человек, что шел впереди них и которого почуял Венти? Значит, кто-то из Похитителей Сокровищ, прознав о мече и Аркадии, отправился на разведку и расчистку пути, обезвредил ловушки, а остальная банда последовала за ним позже, пойдя по пятам за Люмин и остальными? Звучало, вроде бы, довольно правдоподобно. - Во многих мирах принцесса бывала в руинах, величественных останках цивилизаций, - тихо промолвила Фишль, осматривая зал, - но всюду, где я ходила, обитали самые разные создания — где-то безобидные, а где-то мерзкие и ужасные: драугры, поднявшиеся из усыпальниц, раздувшиеся от гнили и газов умертвия, неупокоенные духи, охраняющие сокровища, что уже не принесут им ни славы, ни богатства, ни всеобщего обожания… но здесь — здесь совсем иначе. Здесь тишина, словно на поле брани, когда птицы-падальщики уже отпировали свое, но земля еще не успела взять тела себе, чтобы из них выросли цветы и злаки, которыми будут кормиться полевки. - Как на поле брани, - шепнула согласно Софья, - или как в гробу. Никого и ничего. Даже слаймов не видать. Все перед нами расчистили, словно гостей дорогих ждали. Впереди точно кто-то есть. Знать, обогнали нас люди лихие. - Гады, - буркнула сердито Паймон. Люмин согласно хмыкнула. Воры — гады. А еще — дураки. Сокровищ-то никаких и нет. - Так, ребят, - позвала она остальных, обращая на себя внимание, - если тут нет больше ничего интересного, предлагаю нажать печать и посмотреть, что будет. Так как я не вижу никаких больше механизмов, то полагаю, что она откроет дверь. Все за? Участники отряда по поиску пиратского меча вопросительно переглянулись между собой. Люмин на секунду даже захотела обидеться на то, что ее сокомандники в нее не верят. Но они быстро приняли решение и почти синхронно кивнули. Люмин, расценив это за согласие, подошла к печати, стоявшей в центре зала, положила руку на выступавший ромбик и слегка надавила, тут же отдернув ладонь. Фигурка повернулась, став квадратом, и засветилась; низкий скрежет запущенного механизма эхом разнесся по залу, и дверь, осветившись исходившим из центрального узора голубоватым сиянием, нехотя разделилась на три сегмента и медленно разъехалась вниз и в стороны, открывая узкий темный коридор с ведшей наверх лестницей, на которой могли бы уместиться человека три или четыре, если бы потеснились. И… и все? И правда все? Люмин испытала почти что разочарование. Она до последнего подсознательно ждала, что сейчас с потолка посыплются слаймы, что огнеметы все-таки активируются и от них придется бегать, что в стене раскроется дыра и из нее вылезет что-нибудь опасное — например, та непонятная человекоподобная машина, которую она несколько раз видела сидящей в руинах около Пика Буревестника. Травница к ней предусмотрительно не подходила. Но ничего не случилось. Механизм сработал ровно так, как ему и полагалось — он просто открыл дверь. И ничего больше. Никаких ловушек, никаких чудовищ. Просто открывшаяся дверь. Так даже неинтересно. - Забавно, - озадаченно произнес Беннет, - я думал, что-то будет. - Я тоже, - поддакнула Люмин, - но, видимо, нам снова расчистили путь. Идем? И они всемером двинулись вперед. Топ-топ. Кто-то упорно шел за ними, стараясь шагать им в ритм. Умно — но не сработало. Люмин призвала в руку меч. Еще на последних ступенях лестницы она, шедшая впереди, разглядела стоявшего в финальном зале человека. Путешественница обернулась на Софью, стоявшую на одну ступеньку ниже, и кивнула в сторону прохода. Снежнянка прищурилась — и улыбнулась краем губ. - Вот он, голубчик, - почти неслышно выдохнула она. Топ-топ. Чужие шаги остановились, когда замыкавший процессию Венти поравнялся с травницей, слегка коснувшись ее плеча своим и из-за этого заставив девушку мелко вздрогнуть. Она, выдохнув через нос, решительно преодолела последние ступени и прошла в зал, остановившись близко к его центру — и к стоявшему там мужчине с гречишными волосами, забранными в высокий и короткий хвост, больше походивший на пучок ананасовых листьев. Зал был точно такой же, как и предыдущий, разве что просторнее и без печати. Вход от комнаты отделяло что-то вроде тянувшегося вдоль прилежащей стены открытого коридора, обозначенного двумя прямоугольными колоннами с плетеными узорами внизу; три двери с противоположной стороны смотрели на вошедших, будто предлагая выбирать. У Люмин появилось какое-то очень нехорошее предчувствие при взгляде на эти двери, словно за одной из них притаилось, выжидая, когда его освободят неосторожные искатели сокровищ, что-то очень злое. Путешественница взглянула на Венти — тот выглядел расслабленным. Софья, шедшая по другую руку, тоже не проявляла никаких признаков беспокойства. Может, ей просто почудилось. Может, дело было в том, как угрожающе смотрелся на фоне пустого зала повернувшийся к ним спиной человек — точнее, смотрелся бы, если бы их не было семеро против одного. Ладно, против одиннадцати, если быть совсем честными, Люмин помнила предупреждение архонта. Но это все равно было одиннадцать простых разбойников против кусачей шаманки, двух искателей приключений, причем одна из них была в свои юные годы настолько сильна, что смогла создать целого разумного фамильяра — и Люмин очень хотелось увидеть ее лет через пять, чтобы посмотреть на одну из сильнейших на континенте электро-ведьм, - а еще целого бога ветра. Софья и Паймон, как небоеспособные, не учитывались — хотя снежнянка, разозлившись, могла, наверно, кинуть какую-нибудь легкую заморозку, а феечка вполне сошла бы за прекрасный отвлекающий элемент, если бы решила помельтешить перед глазами врагов. Означенная летающая девочка, завидев предполагаемого разбойника, тут же уперла руки в бока и набрала полную грудь воздуха. Сейчас будет… - Ты!!! - обличающе ткнула пальцем в разбойника Паймон, - кто ты такой и что ты тут делаешь?! Мужчина медленно повернулся к ним лицом. Половина его лица — рот, нос и подбородок — была скрыта черной повязкой, поэтому разглядеть выражение было трудно, но Люмин показалось, что Похититель Сокровищ на секунду вскинул брови в замешательстве, тут же, впрочем, вернув себе вполне мирное расположение духа. - То же, что и вы, - пожал он плечами, усмехнувшись, - ищу сокровища. Последний раз, вроде бы, что-то говорилось про легендарный пиратский меч. - Ты из Похитителей Сокровищ?! - продолжила допрос феечка, с экспоненциально растущей скоростью свирепея от наглости незнакомца. Тот снова пожал плечами. - Как видишь, - он показал на себя руками, видимо, имея в виду наличие на нем характерной (не то, чтобы Люмин раньше ее видела, но решила, что такую могли бы носить все) формы — простых темно-болотных бридж, белой рубахи с короткими рукавами и черным платком на шее, - я Иззард. Вообще-то, я думаю, я даже обязан поблагодарить вас. От лица Похитителей Сокровищ я выражаю вам искреннюю благодарность за то, что вы привели нас к сокровищу. Правда, осталось его отыскать, но это детали. И щегольски поклонился, заложив одну руку за спину, а другую прижав к груди. Вот же нахал. - От лица всего нашего отряда я приказываю тебе сдаться, противный воришка! - огрызнулась обиженно Паймон, скрестив ручки на груди и нахмурив бровки, - уходи и банду свою уводи отсюда! Это наш меч! - О, у меня есть другое предложение, - рассмеялся Иззард, а у Люмин зачесался правый кулак, жаждя соприкоснуться в страстном акте своей кулачьей любви с кое-чьим лицом, - мы забираем сокровище, а в обмен на ваше невмешательство отпускаем вас целыми и невредимыми. Видите ли, за вами по пятам наверняка шла еще и моя банда — а они… скажем так, они далеко не так общительны, как я, и слову предпочитают дело. Сокровище мы все равно заберем. Вопрос лишь о том, уйдете ли вы отсюда или нет. Люмин подумала о том, что Кайя уже наверняка шел сюда — не мог же он не следить за их передвижениями, верно? Если он планировал загадывать им загадки, то должен был и убедиться, что они их решат — а значит, с большим шансом он знал, где они, и уже вел сюда отряд рыцарей. Сказать Иззарду об этом, что ли… Не. Пускай еще немного порадуется свободной жизни. - Ну так что? - уточнил разбойник, - уходите по-хорошему или хотите по-плохому? - По-плохому явно хочешь ты! - фыркнула воинственно феечка, - потому что мы и тебя, и банду твою на лоскутки порвем! Иззард вздохнул. Топ-топ. Нестройные шаги приблизились и затихли. А потом разбойник поднял руки и хлопнул: - Парни! Люмин рывком развернулась на сто восемьдесят градусов и шагнула влево, загораживая Софью, - из прохода вышли, загородив его, с десяток здоровенных детин, вооруженных дубинками и лопатами, а у пары человек на поясах висели настоящие охотничьи ножи. Разбойники все как один были одеты в те же белые рубахи и темные штаны по колено, у кого-то через торс был перекинут кожаный ремень — может, для сумки, может, для метательных кинжалов. Черные платки, повязанные на лица, закрывали все, что ниже носа. Мужчины, опасно нахмурившись, похватались за свое простецкое оружие. Люмин заметила, как один из них, самый хилый на вид, потянулся рукой к сумке — должно быть, за зельем или зажигательной смесью. Или кислотой. Беннет встал от Путешественницы по правую руку, стиснув рукоять меча, Венти — по левую, и в его руках возник, вспыхнув на мгновение бирюзой, лук бледно-бледно-бежевого цвета с ярко-небесными вставками; краем глаза девушка углядела, как Фишль с Озом юркнули ей за спину, закрывая собой от Иззарда Софью и возвратившуюся к ней Паймон. - Иззард, - позвала его Люмин, решив дать не понимавшему всей соли ситуации разбойнику последний шанс, - сдавайся, и тогда тебе засчитают сотрудничество со следствием как смягчающее. У тебя десять бойцов в банде, но они все простые люди. А у нас — электро, два пиро, два анемо и крио на подхвате. Ты прямо точно уверен, что победишь? - Ты где-то обсчиталась, девочка, - цыкнул один из бугаев, - вас всего-то пять, не считая малявку и птаху, а у тебя и вовсе Глаза Бога не видно. Где еще двое, а? - Ты кого малявкой обозвал?! - тут же взъелась Паймон, - Паймон не малявка! Укушу! - Хватит разговоров, - оборвал их Иззард, - разберитесь с ними. Я открою дверь в сокровищницу. Бандиты ухмыльнулись. Люмин как можно незаметнее отозвала меч обратно в карманное измерение и сложила ладони. Закрутить две ленточки анемо и одну — пиро, а дальше добавлять силы, и оно завертится само… - Будет сделано, босс. Сзади послышался одобрительный смешок — а за ним удаляющиеся шаги. Вдох. Щелчок пальцев. И Похитители Сокровищ сорвались, как отпущенные с цепи бешеные псы, с криками и рычанием кинувшись на добычу. Сердце пропустило один удар в яростно-счастливом предвкушении короткой, но славной драки. Которой не случилось. Потому что когда разбойники подбежали почти вплотную, а Люмин окончательно подготовила свой коронный ураган, Венти вдруг выскочил вперед, загородив собой отряд, вскинул свободную руку — и воспарил в воздух на рассыпавшемся белыми перьями ветряном потоке, утянувшим в себя всех бандитов разом. Те, в испуге выпучив глаза, ошалело забарахтались, выронив и дубинки, и лопаты, и ножи, со звонким «дзынь» разбилось об камень, расплескав лужицу крио, вырванное ветром из рук зелье; архонт обернулся через плечо на Путешественницу, и та, выдохнув, выпустила всю силу в созданный ураган. Смерч завертелся, загудел, сорвавшись с ладоней, и понесся на огромной скорости на несчастных Похитителей Сокровищ — по пути он всосал в себя еще и лужицу, напитавшись ледяной силой и даже побелев от нее. Венти ловко отлетел на призванном планере с траектории заклинания, дав ему затянуть в воронку всех десятерых бандитов — даже того хиляка со склянками, попытавшегося сделать ноги. Комната тут же наполнилась злым ветряным гулом, криками, отборным мондштадтским матом, который Люмин к собственному неудовольствию не разобрала и не запомнила, и топотом убегающего Иззарда. - Крыса, товарищей бросаешь! - развернувшись, крикнула ему вдогонку травница, смеясь. И он правда надеялся на победу против хозяев Глаза Бога и одной бешеной шаманки хиличурлов с двумя стихиями? Люмин оперлась рукой на колено, глубоко дыша; в этот раз она, к счастью, не превратилась в тряпичную куклу от одного-единственного заклятия торнадо, но противная слабость все равно отзывалась дрожью в мышцах. Она обернулась на Беннета — тот, чуть ли не уронив челюсть на пол, переводил ошарашенный взгляд с нее на Венти и обратно, и девушку расперло от гордости. То-то же! Она крута! Она чертовски крута! Она всех сдула! Если бы ее еще не выжимало досуха после каждого раза, было бы вообще замечательно. Но не все коту Масленица, как говорилось в каком-то мире. Воронка быстро рассосалась, напоследок швырнув разбойников об стенку и свалив их кучкой в уголке. Люмин глянула в ту сторону — оттуда послышались стоны боли, требования слезть, потому что кое-то был тяжелее свиной туши, и предположения, сколько ребер «треклятые девчонка и бард» сломали ему своей ветряной волшбой и сколько с них сдерут целители за заживление всего этого. Путешественнице захотелось позлорадствовать, что в темницах Ордо Фавониус лечение бесплатное, но она воздержалась. На плечо опустилась по-знакомому теплая ладонь, и по жилам вместе с кровью побежало чистейшее анемо, восстанавливая силы и забирая раздражавшую слабость. Люмин выпрямилась и с благодарностью взглянула на поделившегося с ней энергией Венти — тот лишь по-доброму улыбнулся в ответ, сверкнув зеленью глаз. Люмин за эту улыбку могла бы умереть. С другого конца комнаты раздался низкий каменный скрежет — и испуганный вскрик. - О, Семеро, нет! Девушка моментально повернулась на звук — и тут же назад. Двери за ее спиной закрылись, отрезав и разбойников, и их отряд от остального подземелья. Это никогда не сулило ничего хорошего. Она снова повернулась лицом к трем дверям — и остолбенела. Иззард, словно перепуганная собачонка, убежал, сверкая пятками, к сваленным в кучку товарищам, явно не желая разбираться с тем, что он выпустил по незнанию из комнатушки за центральной дверью. Люмин, похолодев, узнала в вышедшем в зал и повернувшемся к ним горбатой спиной чудовище ту самую человекоподобную махину, «сестра» которой сидела, не подавая признаков жизни, в руинах на Пике Буревестника. Бурая одноглазая уродина имела огромный толстый округлый корпус, крохотный «таз», отделенный от тела короткой «талией» из, кажется, двух дисков или чего-то подобного, тонкие ноги с массивными трехпалыми ступнями и непропорционально длинные руки с нанизанными на них каплевидными штуковинами, исписанными крупными знаками. Вместо головы и шеи у робота зиял на передней верхней части корпуса провал, закрытый железным контуром четырехконечной звезды, - точнее, провал там был лишь в выключенном состоянии. На спине же примерно в том же месте находилась крестообразная впадина, сейчас светившаяся пламенно-желтым. - Софью и Паймон — за спины! - неожиданным командирским тоном рявкнул, растеряв всю детскость, Беннет, - Фишль, Оза — к нему, выбивай глаз! Фишль отрывисто кивнула и натянула тетиву — вместо стрелы в луке начала формироваться, потрескивая, маленькая пурпурная молния. Венти подскочил к лучнице и зажал в пальцах даже не тетиву, а три звонкие бирюзово-голубые струны, призывая в свое оружие сам ветер, острый, безудержный и быстрый. Машина тем временем уперлась руками в пол и нагнулась. Люмин заметила выпиравшие из спины шесть сопл, засветившихся тем же огненно-желтым цветом. - Защити нас, Барбатос… - сипло выдохнул парнишка, - он сейчас!- Пламя взревело, выпуская шесть ракет — по одному из каждого сопла. Рядом панически взвизгнула Паймон. Путешественница успела испугаться. Успела подумать, что у них нет ни одного человека, способного ставить щит, что они не успеют кинуться врассыпную, что ракеты, возможно, самонаводящиеся, и тогда им всем все равно конец — или кому-то одному. Успела закрыть в бесполезном отчаянном жесте голову руками, согнуться и зажмуриться. А потом прогрохотал оглушительный взрыв. На голову будто надели многотонный колокол, а затем по нему ударили со всей силы шаром для сноса зданий — примерно так ощущалась влетевшая в Люмин ударная волна, давшая ей кувалдой в ребра, под дых и в ноги, выбившая весь воздух из легких и чуть не порвавшая барабанные перепонки; девушке на секунду почудилось, что ее контузило, не давая ей ни двигаться, ни слышать — в ушах стоял звон и гул, сквозь который не было слышно ни поднимавшуюся машину, ни окрики товарищей. Путешественница на пробу приоткрыла один глаз — и ахнула, уронив от удивления руки. Перед ней и остальными, так же, как и она, не понимавшими, как они выжили, висела тонкая ледяная завеса, под которой валялись обгорелые ошметки ракет и местами все еще дотлевавший черный пепел. Неизвестно откуда взявшийся полупрозрачный щит, сквозь который проглядывался медленно и со скрежетом давно не видавших смазки механизмов встававший робот-убийца, словно понял, что его увидели, и, тут же покрывшись густой паутиной белых трещин, рухнул, рассыпавшись в снежную пыль, моментально исчезнувшую в воздухе. Люмин с сипением выдохнула, моргнув. Обернулась. Софья, которая как волшебница была не сильнее шарлатана с рынка, которая не могла долго удерживать даже простейший ледяной мостик, которую они хотели спрятать за своими спинами, стояла, вскинув правую руку, с которой осыпались в плавном вальсе снежинки, и ее обескровленное лицо по цвету само напоминало снег; она мелко дышала через рот, и каждый неглубокий болезненный выдох проходил по всему телу дрожью. Она стояла и смотрела неотрывно вперед, не находя в себе сил пошевелиться; наконец, очухавшаяся первой Паймон метнулась к ней и подхватила под руки, и снежнянка тряпичной куклой осела на колени, прижав ладонь ко рту. - Софья?! - Люмин тут же кинулась к подруге, - Софья, ты- ты как? Жива? Дышишь? Дыши, только дыши, я сейчас воду достану, сейчас- Снежнянка подняла свободную руку и чуть-чуть мотнула головой, словно говоря — не надо, я сама, дай время. Путешественницу это ничуть не успокоило, но она все же вскочила обратно на ноги и кинулась к грузно топавшей в их сторону машине. Тренькнула отпущенная тетива, и воздух рассекла, сверкнув, маленькая молния — и попала точно в светившийся на месте провала глаз: робот, металлическим басом закряхтев что-то непонятное, оступился, заискрил и, страшно дергаясь в конвульсиях, попытался выпрямиться в полный рост. Ветер разорвался коротким свистом — и механизм, умолкнув, осел на пятую точку, безжизненно погаснув. Люмин не преминула воспользоваться его отключкой, со злости выпустив в него поток анемо и пиро такой мощности, какую только смогла выдать, не скупясь на силу — так ему! Так ему за ракеты! Так ему за то, что оглушил, так ему за то, что заставил Софью выжаться до последней капли так, что ей стало плохо! Так его! Едва пиро коснулся пронизанного насквозь электро корпуса, робот крупно вздрогнул всем телом, подброшенный реакцией элементов; Беннет с яростным боевым кличем рубанул по механической руке зажженным мечом, а над головой машины завис, сердито хлопая крыльями и роняя с темно-фиолетовых перьев молнии, Оз. На полу вспыхнула слепящей бирюзой печать анемо, раздувая трещавший и искривший грозовой элемент; Люмин вдохнула поглубже, пропуская силу ветра сквозь себя, и вновь выпустила огненно-воздушный поток, заставляя робота биться в крупных конвульсиях. В какой-то момент он издал печальный скрежет и, завалившись, рухнул сломанной куклой на спину, окончательно перестав двигаться. В эту же секунду двери, ведшие в остальную часть руин, разъехались, и в комнату с нестройным топотом вломились люди. Издох, дошло до Люмин. Он издох. Они его забили. Она устало села на пол и прислонилась к ступне гиганта, прикрыв глаза. Кайя, быстро окинув взглядом помещение, что-то зло шепнул себе под нос и скомандовал рыцарям вязать банду, махнув рукой в сторону кучи-малы и вжавшегося в нее Иззарда, а сам метнулся к лежавшей тряпочкой у стены Софье и сидевшей рядом с ней Паймон. Люмин с кряхтением поднялась — до тела наконец начинал доходить и стресс, и испуг за подругу, и то, что она без передышки сама выжала из себя два раза мощный двухстихийный поток — и пошлепала в сторону капитана. Тот, сев на колени, что-то негромко спросил у девушек, потом выудил какую-то склянку из карманного подпространства и протянул снежнянке, то ли отдав в руки, то ли лично придерживая, чтобы ослабленная девушка не уронила и ничего не пролила. - Капитан, - выдохнула Люмин, плюхаясь рядом в тот момент, когда мужчина уже убрал флакон с неизвестным зельем, - с вас два… нет, три похода в «Хороший охотник». И вы оплатите все, что закажем мы трое, не считая вас. Потому что вы, во-первых, скрытная крысятина, во-вторых — лгун, в-третьих — стихи у вас дурацкие. - За крысятину обидно, - фыркнул беззлобно, контрастируя со своими словами, Кайя, - но согласен. Три похода в «Охотник» на мне, наедайтесь до отвала. Вы заслужили. - И дайте меч. - Какой меч? - Какой-нибудь, какой есть. Все равно ваш дед пиратом не был, а Паймон меч хотела, - отмахнулась Люмин и повернулась к прислонившейся к стене в полусидячем состоянии подруге, - Софья, ты как? Что он тебе дал? - Жива, девочка моя, - слабо просипела снежнянка и даже нашла в себе силы усмехнуться, - не потравил он меня, не бойся. Что-то оживляющее дал, скоро как новенькая буду. Мутит сильно, но это пройдет… и на кой вы мне, матушка-государыня, силы дали, коли ни на что, кроме создания мостиков да избавления от головных болей, я все одно не гожусь… - Ты врешь! - стиснула кулачки Паймон, - если бы не ты и твой щит — он был такой крутой!!! - нас бы ракетами размазало по стеночке! И противному капитану, - она обиженно показала ему язык, - некого было бы кормить за то, что мы рисковали своими жизнями ради несуществующего сокровища! Не прощу! Кайя сдавленно засмеялся, повинно опустив голову. Его рыцари тем временем вязали не сопротивлявшихся Похитителей Сокровищ и выводили — иногда выносили — из зала. - Паймон, милая, прости меня, пожалуйста, - покаялся, не прекращая виновато улыбаться, Альберих, - я поступил по-скотски, знаю. Но ведь и ты собиралась забрать этот меч, если бы он правда был, разве нет? Паймон, сердито насупившись, ничего не ответила. - Но у меня для вас все равно есть подарки, - мужчина умиленно хихикнул, заметив, как на последнем слове у феечки зажглись глаза, - для всего вашего отряда. Вы все герои. Я даже не думал, что вы так перескочите несколько ступенек плана — я-то думал, что вы придете ко мне, я отправлю вас к информатору, там вам дадут первую подсказку, вы снова придете ко мне, и только тогда я уже направлю вас к мельнице. А я гляжу из окна штаба — а там Оз летит к сундуку, а потом обратно. Кто из вас его увидел? - Софья, - гордо ухмыльнулась Люмин, - не только вам, капитан, нас в дураках оставлять. - Да уж, - кивнул Кайя, - пришлось резко перерабатывать операцию на ходу. Вы меня даже напугали, когда мы с ребятами хотели войти красиво в дверь, а мало того, что она не открылась, так из-за нее еще и донесся взрыв. Не знаю, откуда тут страж взялся. Когда я проверял эти руины, тут все было тихо — пара огненных ловушек, да и только. Путешественница скептически хмыкнула. Вот, значит, как называлась та машина. Руинный страж… подходящее имя. Но ее опять увели от темы. - А меч-то дадите? - снова спросила она. - Обязательно, - поклялся капитан, приложив руку к груди, - все равно мне придется отчитываться об операции перед Джин, и она мне шею свернет, если я после таких рисков не награжу вас как следует. Будет тебе и отличный меч — на порядок лучше твоей железки — и пир на весь мир, и еще много всяких наград. Хочешь, походатайствую перед Джин за то, чтобы тебя сделали почетным рыцарем Ордо Фавониус? Люмин тут же замотала головой. - Как хочешь, - рассмеялся Альберих, прикрыв глаз, - тогда отдохнем немного, пока зелье не подействует, и двинемся в обратный путь. Он выдохнул — и сказал немного серьезнее: - Простите, что подверг вас такой опасности. Если бы я знал о страже, я бы первым делом убил его — с такой дрянью справится не каждый рыцарский отряд, а тут я по незнанию выставил против него детей, стратегически важную делегатку другого народа и двух беззащитных девушек, едва ли способных постоять за себя в серьезном бою. Ваш поход должен был быть похож на легкую прогулку, а не смертельный бой. Простите меня. - Ладно вам, капитан, - присел рядышком Беннет, широко улыбнувшись во все тридцать два, - было весело! А стража мы все равно забили. Жаль только, что внутри все поплавилось и ничего ценного не добыть — мы его электро и пиро шарашили, попутно раздувая анемо, ясен пень, что там ни единой целой детали… - Но меч все равно дайте, - напомнила Люмин. Кайя негромко рассмеялся. *** - Люмин! Люмин, ты наконец-то здесь!!! Путешественница в тот момент никого не трогала и спокойно шла из штаба рыцарей, где ей, как и каждому из их отряда, торжественно вручили увесистый мешочек моры, то есть тейватской валюты, еще один мешочек той самой непонятной розовой руды, еще более увесистый, и по несколько разнообразных украшений-артефактов — Люмин достались красивые песочные часы с синей крышечкой и такого же оттенка перо, переливавшееся в кроваво-красный на кончике. Перо она воткнула в волосы, туда же, где уже торчали два перышка — украшения из ее родного мира, такие же древние и живучие, как ее платье и сапоги. Еще бы шарф из племени забрать, и был бы полный комплект. А еще ей все-таки вручили новый меч, и свою старую, отвоеванную у безымянного салаги железяку она с радостью и нескрываемым облегчением отдала Кайе, который пообещал найти его предыдущего владельца. Предвестник Зари, он же Триумфальный Предвестник Зари, Что Указывает На Победу — так, по словам капитана, назывался ее новый клинок — был стократ красивее, чуть-чуть потяжелее и блестел вычурной гардой. Так вот. Люмин шла и никого не трогала, как вдруг на нее с криками и объятиями налетела откуда ни возьмись Эмбер. Девушка аж пошатнулась от неожиданности, попутно размышляя, в какой момент они перешли от «я ударю тебя в нос» до «давай обнимемся, ведь мы не виделись три дня», но все-таки обняла ее в ответ. Скаутка, затискав ошалевшую от ее напора девушку, так же быстро отлипла и затараторила: - Ты так вовремя пришла! Уф, я уже слышала про обвал от Джин — так жаль, что я в тот момент уже ушла из города, иначе я бы пошла за тобой тоже! Ты такая молодец! А ты покажешь свой смерч? Я видела смерчи только в день атаки Ужаса Бури, но мне хочется посмотреть на твой! Ой-ой, прости, я заговорилась, я же хотела тебя познакомить кое с кем, пойдем-пойдем-пойдем!!! - Э-э… - только и смогла выдать, сбитая с толку потоком слов, Люмин. Эмбер была хорошей. Но очень говорливой. Очень. - Вот! - девчушка отступила на шаг, открывая взору шаманки человека, с которым, видимо, и привела ее знакомиться. На Путешественницу с умеренным, но нескрываемым интересом смотрел красивый молодой парень лет двадцати на вид с пушистыми пепельно-пшеничными волосами чуть выше плеч. Роста он был среднего, чуть-чуть повыше Венти, наверно; поймав взгляд Люмин на себе, он тут же направился к девушкам и остановился рядом. У него был красивый цвет глаз — как чистейший драгоценнейший аквамарин, а за тонкие аристократичные черты лица, придававшие его образу флер мягкости, многие, должно быть, могли бы простить ему все смертные грехи; парень держался ровно и как будто чуть-чуть отстраненно, но при этом вежливо и нисколечки не высокомерно. Одет он был с иголочки, в синюю жилетку, черные шорты с крупной золотой бляшкой на правой штанине и высокие ботфорты; на его плечи был наброшен белый плащ с опущенным капюшоном, вычурным крупным узором и затейливым крепежом. Принц, почему-то подумалось Люмин. Настоящий принц — слишком идеально выглядел юноша, чтобы не быть плодом жесточайшей селекции, длившейся десятки поколений, которой грешили многие королевские династии, известные ей. - Я рад познакомиться с тобой, Люмин, - он приветственно склонил голову — голос у него оказался тоже удивительно приятный; юноша говорил с каким-то легким придыханием, негромко, и слушать его можно было бы вечность, - меня зовут Альбедо.