Окунувшись в горную реку, вынырнул в лотосовом пруду

Первой в сознание пролилась нежная песнь сумеречной птички, и тут же смутно припомнился её облик — неказистая, пёстрая, похожая на воробья. Следом послышались знакомые голоса. Открыв глаза, Юань увидел пляшущие отблески пламени. Он лежал на походной постели, заботливо укрытый одеялом, а рядом тихо переговаривались Цзинь Лин и Цзычжэнь. Саньду Шэншоу расположился поодаль с дремлющей Феей у ног. Длинные пальцы скрывались в собачьем мехе, и он будто бы отстранённо смотрел в темноту, однако, стоило Юаню, чувствовавшему себя до странности легко, сесть, скользнул холодным взглядом. Нужно было поблагодарить. — Очнулся? — послышалось с другой стороны, и Юань ответил подсевшему Цзинъи улыбкой. — Мы уже начали было гадать, не проспишь ли ты всю ночь. — Не слушай его, он один так думал, — невозмутимо произнёс, оборачиваясь, Цзинь Лин, но от Юаня не укрылся его первый радостный взгляд. — И суетился. — Я не суетился! — негодующе возразил друг. — А ты беспокоился не меньше меня, — уже тише добавил он, коротко посмотрев на Саньду Шэншоу. Впрочем, на этом перепалка стихла. — Как ты себя чувствуешь? — Прекрасно, — искренне ответил Юань. — Ещё бы, мы влили в тебя столько ци, — Цзинь Лин странно усмехнулся. — Помнишь, что произошло? — В пещере с драконом мне на помощь пришёл глава Цзян. Затем... меня кто-то укусил? — Ядовитая крылатая змея. Проследив его взгляд, Юань наткнулся лежавшие у костра опалённые чешуйчатые тушки с торчащими узкими крылышками. — У нас такие не водятся, но под уступом, где ты прятался — помнишь? — нашлось целое гнездо. Местные ничего о них не слышали, так что, вероятно, змеи сбежали от заезжего купца или нового хозяина. Обычный человек погиб бы от одного укуса, и, пускай для сильного заклинателя их яд практически безвреден, твоё ядро было пустым. Хорошо, что дядя оказался рядом, а потом подоспели и мы. Благодарно улыбнувшись друзьям, Юань вновь взглянул на Саньду Шэншоу — тот не сдвинулся с места и не повернул головы. — Видно, ты не против ещё раз залезть в драконью пещеру, — произнёс Цзинъи. — Не против. — Разве что найдёшь другого дракона. Этого мы запечатали заклинаниями, связывающими камни и воду, на четыре года. Юань посмотрел на Цзинь Лина удивлённо. — Чтобы поддержать тебя, потребовалась почти вся наша ци, — объяснил он, — остатков хватило только на это. Дядя уже послал за стражей. Четыре года. Юаню ещё не доводилось пользоваться заклинаниями, связывающими камни, вне Гусу. Их не применяли без крайней нужды: все они утрачивали силу за определённый срок, а попытка снять талисманы до его окончания грозила обрушением горы. Однако заклинаний, связывающих воду и камни, у Ланей не было. Другое Цзинь Лин тоже не озвучил, но Юань прекрасно понял сам. Пускай уничтожение заточённого дракона, всего лишь утаскивавшего скот, портившего еду и разорявшего могилы, тем более, в пещере со множеством подавляющих заклинаний, не могло сравниться с победой над свирепой Черепахой-губительницей, оно всё равно немало прославило бы любого заклинателя. Но даже если бы ему хватило сноровки сокрушить тёмного дракона, слава значительно померкла бы, если бы с первого раза заклинателю этого не удалось, и пришлось бы запечатывать тёмное существо и отправлять своих адептов четыре года стеречь пещеру. И, возможно, отстаивать право на сражение — на Совете кто-нибудь вполне мог поднять шум, упирая на то, что гора находится не во владениях клана Цзян. И всё это — из-за вынужденного спасения чужого адепта. Как же Саньду Шэншоу, должно быть, разозлился. — Вы не пострадали? — спросил Юань. — Царапины, — уверенно откликнулся Цзинъи, — но из-за каменной пыли ци ещё не восстановилась до конца. — Именно поэтому ты жаловался на слабость полчаса к ряду, — вымолвил Цзинь Лин. Юань встретился взглядом с Цзычжэнем, но тот только покачал головой и поднялся. — Уже уходишь? — Мне нужно вернуться домой к полудню, иначе поднимется вой. Матушка с бабушкой всерьёз занялись поисками невесты, и хотя пока отец только отмахивается, им ничего не остаётся, кроме как помучить меня и отпустить, насилу удалось вырваться. — Давай отправимся на охоту сразу, как всё закончится, — ободряюще предложил Юань. Цзычжэнь вымученно улыбнулся, но сказал только: — Мне пора, — и, коротко со всеми попрощавшись, взлетел. На мече он держался осторожно — юноши проводили удаляющуюся фигуру взглядами. Затем Цзинъи прислушался к себе. — Ещё немного, и я тоже буду готов вернуться в Гусу. Что напишем в отчётах? Случайно забрёдший заклинатель счёл бы изрядным беззрассудством то, как беспечно Лани обсуждают свои дела при главах других кланов, но для Юаня и Цзинъи в этом давно уже не было ничего необычного. Стоило Юаню когда-то сблизиться с Цзинь Лином, как между ними и, вынужденно, Цзинъи установилось такое понимание, какое бывает только у молодых господ не то чтобы схожего положения, но подходящих характеров. С Саньду Шэншоу дела обстояли сложнее, но юные Лани, удостоверившись, что он не собирался «сдавать» их и вообще обычно делал вид, что их не существует, со временем привыкли. Сам он теперь если и наблюдал за охотами юношей, то появлялся, когда происходило что-то совсем уж из ряда вон, во всех остальных случаях предпочитая держаться на расстоянии быстрого полёта меча, и со всеми, кроме Цзинь Лина, по-прежнему старался не общаться без крайней нужды. — Ты уже что-то придумал? — спросил Юань. Конечно, ничего серьёзного они не меняли, но хорошо было не указывать, что кое-кто пытался убежать от призрака полуразложившейся госпожи или что другой кое-кто выполнял задание большей частью с помощью техник Цзинь и Балин. — Ничего путного, — признался Цзинъи. — Разве что написать, что мы должны были отправиться вместе... Юань покачал головой. — А что ещё? Сам знаешь, что будет, если Цижэнь узнает, что ты ушёл в одиночку. И провалился. Если бы Юань вернулся и позвал старших или, больше того, победил дракона, Цижэнь только слегка рассердился бы, но теперь, услышав, что ученик самонадеянно подверг себя такой опасности, и его вынужден был спасать глава Цзян... Юань честно задумался. — Правду. — Может, ещё поразмышляем? — неуверенно спросил Цзинъи. — Здесь нечего скрывать, — ответил Юань. — Ничего страшного, — ободрил он погрустневшего Цзинъи, — неважно, какое наказание мне назначат, самое большее, через месяц выберемся снова. — А если он поступит с тобой, как с Уинем? Уинем звали одного из их старших адептов. Всем было известно, что в юности он тайно отделился от группы учеников, пытаясь самостоятельно одолеть разбушевавшегося мелкого духа, и едва не погиб. Полгода Уиню не позволяли покидать Облачные Глубины, а после он долгое время выходил только в сопровождении старших. — Сбегу. Взглянув на него с сомнением, Цзинъи подкинул в костёр пару сухих веточек. — И правда, разве есть в Облачных Глубинах что-то, что способно удержать тебя? — спросил Цзинь Лин, который за время короткого разговора друзей успел прогуляться к дяде и вернуться обратно. Цзинъи фыркнул. Юань перевёл взгляд с одного на другого и решил сменить тему: — Проводишь нас? — Да, нужно убедиться, что вы доберётесь без приключений. «Нужно убедиться» означало, что так они договорились с Саньду Шэншоу. Выбрав наиболее целые змеиные тушки и ещё немного порасспрашивав Цзинь Лина, Лани отметили всё важное в отчётных записях. Выходило, что молодой господин Цзинь уже встретился с дядей, когда в небе вспыхнули разноцветные знаки. Цзинь Лин коротко всё объяснил ему, и, хотя взлетали они вместе, Саньду Шэншоу, будучи быстрее и сильнее, оказался в пещере раньше всех. Когда подоспели остальные, он уже стоял на уступе, отбиваясь от дракона и передавая энергию Юаню. Случайный опус Цзинъи «ци лилась в безвольное тело, как в бездонную пропасть» юноши единогласно решили не записывать. Дядя с племянником встали на защиту, позволив сначала Цзинъи, а затем и Цзычжэню сосредоточиться на передаче ци, но наполнить ядро Юаня удалось только когда к делу подключился Цзинь Лин. Заметив, что люди закопошились, тёмный дракон отметился несколькими сильными атаками. Стало ясно, что сразить его не выйдет. С помощью заклинаний найдя ещё несколько выходов из пещеры, совершенствующиеся решили разделиться: Цзинь Лин, взяв большую часть чистых листов и начертив талисманы, связывающие камни и воду, а заодно забрав такие же уже готовые у дяди, сумел вылететь, пока остальные отвлекали внимание на себя, и отправился к водным выходам из пещеры. Хорошенько всё запечатав, он вернулся и, встав у края тоннеля, принялся сыпать огненными стрелами. Они не причиняли дракону вреда и только чуть-чуть заставили его отвлечься, но этого хватило, чтобы Цзинъи с Юанем на спине и Цзычжэнь взлетели. На полёт до выхода они потратили несколько минут: разбушевавшийся дракон не хотел отпускать лёгкую добычу, и только брошенный в воду артефакт... — Какой артефакт? — спросил Юань. — Такой, который не может ни помочь дракону, ни причинить ему вреда, — ответил Цзинь Лин. И про артефакт они тоже не стали упоминать. Оставив Цзычжэня с Цзинь Лином помогать Саньду Шэншоу, Цзинъи вынес Юаня наружу и, уложив его в укромном месте, полетел запечатывать каменные расщелины снаружи. Вскоре к нему присоединились остальные. А через несколько часов Юань очнулся. — Чем займёшься потом? — когда отчётными записями было покончено, спросил Цзинъи. Цзинь Лин бросил нечитаемый взгляд, однако, что бы ни произошло между ними, сердце его, похоже, слегка оттаяло: — Вернусь сюда. — Вот бы тоже покидать Облачные Глубины, когда захочется. В прошлый раз Цижэнь раскусил, что мы нарочно жалуемся на стойку на мизинцах и — я видел по его лицу! — наверняка уже придумал новое наказание. Как бы он не заставил нас ходить гуськом, повторяя «я никогда не нарушу правил Гусу, я никогда...». — Сам же первый устанет от вашего бубнежа. Юань поднялся. Саньду Шэншоу выбрал удачное место: отсюда, как на ладони, просматривались река, ближайший лесок и город. И едва доносились слова беседовавших у костра. Заметив приближавшегося Юаня, он приподнял подбородок. Фея махнула хвостом, но вставать не спешила. — Благодарю главу Цзян за спасение, — низко поклонившись, сказал Юань. — Не стоит. Вот и всё. Мельком взглянув в ледяные глаза, он развернулся, чтобы вернуться к пламени костра и тёплым дружеским разговорам. — Цзинь Лин, — позвал Юань, когда они уже достаточно удалились от поляны, чтобы Саньду Шэншоу нельзя было разглядеть, даже прищурившись. — Я никогда раньше не слышал о заклинаниях, связывающих камни и воду. — Я удивился бы скорее, если бы ты о них знал, — откликнулся тот. — Их несколько лет назад создала чета старших адептов Юньмэн Цзян. Существует пять видов таких заклинаний, каждый — по три степени сложности. Здесь мы воспользовались теми, которые способны закрыть дыру в любом сосуде, — встретившись с зажёгшимся взглядом, Цзинь Лин с сожалением добавил. — Могу, конечно, попытаться научить парочке, но понадобится не меньше месяца: в Гусу не изучают одновременное управление ци воды и земли, а без него талисман не сделать. Я сам убил много времени, чтобы овладеть самым простым. Цзинъи усмехнулся: — То, что у тебя оказалось мало таланта, не значит, что у нас ничего не получится. — А кто говорил о тебе? Речь шла только о Сычжуе. А ты, если и впрямь хочешь овладеть камнями и водой, спроси моего дядю. Если уж он справился с таким бесталанным мной, то тебя, всем известного гения Облачных Глубин, научит в два счёта. На язык Цзиньи явно попросилась колкость, грозившая серьёзными неприятностями, и поэтому он замолчал, обдумывая достойный ответ. Взгляд Цзинь Лина, очевидно, догадывавшегося, не сулил ничего хорошего. — Честно говоря, о существовании ядовитых крылатых змей я тоже не подозревал, — сказал Юань. — Лучше всего они описаны в новом заморском бестиарии мифических существ — один такой преподнёс дяде в подарок западный путешественник, недавно гостивший в Пристани Лотоса. Не знаю, заходил ли он в Гусу, но в библиотеке Золотого Дворца похожего не нашлось, — припомнил Цзинь Лин. — Дядя обещал мне копию, только она будет готова ещё не скоро — на пять тысяч страниц там не меньше трёх тысяч иллюстраций. Юань тихонько вздохнул. — У нас тоже нет ничего подобного. Мне ещё нужно вернуть тебе талисманы, — мягко добавил он, заметив, что Цзинъи собрался снова открыть рот. Цзинь Лин даже не поднял руки. — Зачем? Если беспокоишься о дяде, не стоит: когда я ему всё объяснил, он не стал ругаться и что-нибудь требовать. — С тебя потребуешь, — фыркнул Цзинъи. — И всё-таки нехорошо. — Почему? — с мнимым безразличием спросил Цзинь Лин, но, помолчав, всё же добавил. — Нам придётся найти другой способ обозначить, кто запустил сигнал. — Это лишнее. Цзинъи страдальчески вздохнул: — Совсем не лишнее! Раньше в этом не было нужды, но ты же решил охотиться в одиночку. И ладно бы взял какое-нибудь завалящее задание, вроде «приструнить ходячего мертвеца» или «упокоить духа мстительной старушенции». — Впредь буду осторожнее, — пообещал Юань. — На этот раз просто не повезло. — У тебя на лице написано, что повезло. Юань собрался было достойно возразить, но Цзинь Лин произнёс: — Это для нашего спокойствия. — Не то будем всё высматривать, мелькнёт ли где голубое пламя, — подхватил Цзинъи, заметив, что это подействовало, но всё-таки не выдержал. — Поэтому-то ты зачастил в Пристань Лотоса и мчишь к своему дяде, едва он появится на горизонте? Зрачки Цзинь Лина сузились, губы изогнулись, грозя выпустить гневные слова, но он всё-таки одним движением брови вернул невозмутимое выражение лица. — Завидуешь, что волнуюсь не о тебе. Извиняться не буду — тебя и другом-то назвать сложно. Теперь уже Цзинъи перекосило, но Цзинь Лин обратил всё внимание на Юаня: — Можно добавить в твои знаки каких-нибудь особенных черт? — Это запрещено. — Или создать заклинание-мелодию... Юань задумался. О простом создании безобидных заклинаний в Правилах, конечно, ничего не говорилось. «Простом». — Может быть, — вымолвил он, протягивая другу сигнальные талисманы. — Если получится. Удовлетворённый Цзинь Лин, спрятав их, сменил тему, и остаток пути юноши преодолели в мирной беседе, где ни он, ни Цзинъи не удостоили друг друга и словом. На обычном месте встреч собралось уже много человек, и Цзинь Лин, поздоровавшись со знакомыми и осведомившись, не происходило ли во время охоты ещё чего-нибудь интересного, улетел. Цзинъи же принялся рассказывать, что приключилось с ними, и вскоре к Юаню со всех сторон потянулись адепты. За разговорами время летело незаметно, и даже позднее появление последних четырёх юношей вызвало меньше вопросов, чем обычно. — Не вышло, — выдохнул один из них, приглашённый ученик, стоило только его ногам коснуться земли. — Что случилось? — спросил его старший брат, окидывая обеспокоенным взглядом. — С нами-то всё в порядке, — отмахнулся тот. — Просто, стоило прибыть на место, как оказалось, что там уже за дело взялся наставник Не со своими учениками. Едва удалось уговорить его не возвращать нас в Гусу, но за это пришлось объединиться с ними и во всём слушаться его. Даже не знаю, как ко всему этому отнесётся учитель, — обеспокоенно закончил он. — Рассердится. Он терпеть не может, когда его учеников наставляет кто-то другой, — не обнадёжил старший. Однако, стоило мальчику понуриться, похлопал его по спине и приобнял за плечи. — Не волнуйся так. Поругается немного, накажет и успокоится. Сегодня его мысли будут заняты другим. — Это чем же? Ко входу в Облачные Глубины юноши двинулись, когда солнце уже светило вовсю. Юань летел впереди, и лицо его было спокойно и безмятежно, а безупречно белые одежды едва колыхались. С виду — зрелый, достойный адепт Лань. В глазах которого мелькнула тоска, едва показался стоявший за воротами Цижэнь в окружении старших адептов. Цзинъи прибавил было скорости, чтобы встать рядом, но Юань сложил пальцы в особый знак. Не стоит, не сейчас. — Вы! — грозно произнёс Цижэнь, когда юноши разогнулись из вежливого поклона. — И особенно ты, Сычжуй... Дождавшись окончания отповеди, в которой он в очередной раз, впрочем, без особого энтузиазма упрекал их, Юань, вновь склонив голову, смиренно произнёс: — Прошу прощения, Учитель. Я приму любое наказание, но позвольте прежде доложить о важном происшествии. Тонкие брови Цижэня свелись к переносице, зрачки сузились. Он окинул Юаня не менее пристальным взглядом, чем утром один брат второго, но всё же процедил: — За мной. Остальные — за старшими, наказание вам уже назначено. Учительский кабинет размещался недалеко от классных комнат. Окна в нём располагались так, чтобы пропускать рассеянный солнечный свет, но в самую яркую пору лучи не касались письменного стола, а вот ветру, гулявшему по Облачным Глубинам, сменявшимся по сезонам жаре и холоду редко удавалось потревожить владельца. Здесь Цижэнь наставлял Юаня, как руководить, здесь же отчитывал зачинщика за первые побеги. Войдя, Цижэнь, как обычно, сел за стол, о дороговизне которого мог судить только мастер, и письменные принадлежности на котором лежали ровнее, чем иные половые доски, а Юань опустился напротив и, дождавшись разрешения, заговорил. Цижэнь помрачнел, едва услышав «в одиночку». Спина его оставалась идеально прямой, руки в спокойной неподвижности лежали на коленях, но чем дальше заходил рассказ Юаня, тем тяжелее становился взгляд учителя. На словах об укусе ясные глаза, до того отстранённо смотревшие на стену, метнулись к ученика и внимательно его осмотрели. Наконец, последнее слово было сказано, и он замер, не позволяя себе ни лишним вздохом, не жестом выдать волнения. Цижэнь молчал. Взгляд его невидяще скользнул прочь, обвёл окно, обрисовал птицу в небе. — Хочешь сказать, — вымолвил он спустя несколько минут, и в голосе не было ни удивления, ни гнева, — что, узнав о пропаже коров и порче еды, счёл, что причина не слишком опасна? Или же, — продолжил Цижэнь, выдержав небольшую паузу и вновь посмотрев в глаза, — ты, едва ли подумав об опасности, нашёл дело слишком интересным, чтобы отступать? Юань, честно кивнув в ответ на последний вопрос, приготовился к ещё одной одной гневной отповеди. Яростной речи, разочарованному негодованию, воззваниям к здравосмыслию, совести и правилам. Цижэнь вновь разомкнул губы: — Известно, какой величины тот бестиарий? — а услышав ответ, сказал, — Ступай в библиотеку, перепиши «Список почивших адептов Гусу Лань за последние пятьдесят лет, за исключением погибших на войне», а после отправишься помогать старшему Чуню. Не отходи от него ни на шаг. Молчи, — резко добавил он, стоило Юаню поднять голову. — Вон. Тот низко поклонился. Едва закрылась дверь, Цижэнь поднял руку, и красивые тонкие пальцы сжались на краю столешницы, побелели крепко сомнутые губы. Минуту, две не раздавалось ни звука, но вот сорвался мучительный вздох, и кисть, обмякнув, упала. Мальчишка. Чуть не погиб. Цижэнь коснулся груди: сердце билось испуганно-быстро, как у пойманной птицы. Посидев немного, он поднялся, прошёлся по кабинету. Записи Юаня лежали на столе, Цижэнь не стал их трогать — положил перед собой задания юношей, едва начавших обучение, и успел проверить почти все, когда старшие помощники вернулись с отчётами. Их аккуратно сложили на краю стола, сверху — те, которые стоило прочитать сначала. — Учитель, — вымолвил один из помощников. Подняв глаза, Цижэнь увидел, что тот всё ещё держит в руках три тонкие стопки. — На самовольной ночной охоте Лань Фэйпао, Лань Ceтянь и Гу Тайхэ столкнулись с наставником Цинхэ Не, Лю Дуншанем, и его учениками. Оказалось, они взялись за одно и то же задание, и Лю Дуншань из беспокойства за юношей велел им присоединиться. О том, что произошло дальше, не нужно было догадываться. Внутренне похолодев, Цижэнь пробежался по листам взглядом. К счастью, если судить по отчётам, большой опасности ученики не подвергались. — Чем они заняты сейчас? — Переписывают правила в стойке на руках. Слова о новом наказании почти слетели с губ, но, помедлив, Цижэнь сказал другое: — Пусть зайдут после обеда. Ему понадобилось совсем немного времени, чтобы закончить с заданиями младших и приступить к другим бумагам. Только на исходе четвёртого часа Цижэнь отвлёкся — явилась упомянутая троица. Когда солнце уже светило неярко, но ещё не готово было укатиться за горизонт, Цижэнь, прихватив отчёты Юаня и троих несчастных, запер кабинет снаружи. Путь его лежал мимо Стены Послушания и классных комнат — убедиться, что никто не решился сбежать снова — но к тренировочному полю Цижэнь не пошёл, а свернул в сторону уединённой беседки под сенью деревьев. Мало кто удостаивался столь уважительного его поклона, какой Цижэнь отвесил своему главному наставнику и его давнему другу. Наставник мягко улыбнулся, приглашая за стол. Сейчас он слыл ласковой и тёплой натурой, но лет тридцать-тридцать пять назад — Цижэнь прекрасно это помнил — бывал очень строг. Записи Юаня — ни одного исправления — легли перед старейшинами узорами красивого почерка. Цижэнь внимательно следил за выражениями чужих лиц, но те являли только благостную безмятежность просветлённой мудрости. — Хороший отчёт, — вымолвил, наконец, наставник, — я тоже не нахожу ошибок. Его друг молча согласился, и они оба невозмутимо посмотрели на Цижэня. Беседку он покинул в глубоких сумерках. Старейшины отправились в трапезную, Цижэнь же пошёл домой, а затем, умывшись, поспешил к холодному источнику, чтобы погрузиться в него и выйти из медитации только, когда невдалеке вновь послышались голоса учеников. Приглядевшись, едва облегчивший душевной состояние учитель различил лица достаточно благодеятельных юношей из вассального клана и двинулся к покоям Сичэня. Стоило пройти всего ничего, как деревья скрыли Цижэня от посторонних глаз, и природная живая тишина опустилась на плечи надёжным пологом. Остановившись на ближайшей полянке, он глубоко вдохнул. Целительный аромат хвои, мягкий, едва заметный — цветов. — Дядя. Цижэнь обернулся. — Сичэнь, — жаль, он не умел читать взгляды. Племянник смотрел с обычным благодушием, но, казалось, к этому примешивалось что-то ещё. — Простите. Я хотел предупредить за ужином, что задержусь, но вы не пришли. Когда он захотел уединения, в памяти Цижэня тут же вспыхнул образ брата, и мысли взбесившимся демонами заполонили сознание. Снова? Снова?! Цижэнь страшился такого исхода раньше, при других обстоятельствах, и выдохнул облегчённо, когда, утешаемый самым близким другом, Сичэнь, погоревав, вновь расправил плечи. Однако именно этот паршивец Цзинь Гуаньяо!.. Бестолку было сожалеть о прошлом, сделать уже ничего было нельзя, но всё время, что Сичэнь провёл в уединении, нет-нет, да и закрадывалась мысль: мог ли Цижэнь заранее укрепить дух старшего племянника, чтобы тот не повторял пути своего отца? Чтобы воспитание пресилило свойства натуры? Сделать так, чтобы родной брат утешил лучше названного? Чтобы этот родной брат хотя бы не оставлял скорбящего в самую трудную минуту? И ещё хуже становилось от безнадёжного вопроса: если бы Сичэнь потерял Ванцзи, сумел бы он, как сам Цижэнь, как Не Хуайсан, как Цзян Ваньинь, как сотни других, не уйти следом, а, выпрямив спину, шагнуть вперёд? Благо, сейчас племянник уже не грустил в одиночестве, а мирно плыл рядом. Когда Ванцзи со своим смутьяном удалились в особенно долгое путешествие, Цижэнь взял за правило посещать Сичэня раз в день вечером, и, может быть, это приносило плоды... племянник стал откровеннее. Хотя и беззаботнее: — Дядя, взгляните. В наших краях редко увидишь такого яркого соловья. Всяко лучше, чем если бы тот вновь заперся — и Цижэнь с покорным спокойствием проследил за плавным взмахом руки. По дому гуляла прохлада. Сичэнь привычно зажёг огонь и принялся заваривать чай, пока Цижэнь рассеянно наблюдал за ним. На стол опустились две белоснежные фарфоровые пиалы — кажется, подарок одного из названных братьев. Поскрипывание угольков, мягкие отсветы огня, красный чай, живой племянник — можно было долго сидеть вот так, наслаждаясь. — Ты уже слышал о случившемся на ночной охоте Сычжуя? — спросил Цижэнь, когда Сичэнь вновь наполнил уже дважды опустевший чайничек. — Краем уха. — От юношей? Племянник кивнул, и Цижэнь, подавив мимолётную вспышку, вытянул бумаги. Он сомневался, стоит ли тревожить хрупкое сердце Сичэня. Не лучше ли было поступить так, как всегда поступали с неосторожными учениками и как после всех других самовольных ночных охот поступали с самим Сычжуем? Однако, прочитав отчёты юношей, поразмыслив над их поведением, страшась, что идея, закравшаяся в голову — всего лишь глупое порождение эмоций, обдумав десятки вариантов, обсудив своё решение с наставником и его другом и не получив от них развенчания, на которое втайне надеялся, Цижэнь не нашёл другого выхода. — Остальные старейшины станут возражать, — говорил он наставнику, — и будут правы. Но тот смотрел со спокойной убеждённостью: — Не станут. Быстро закончив с отчётами младших, Сичэнь открыл записи Сычжуя. Бледная рука c маленькой заминкой вознеслась над листом, и взгляд медленно заскользил по полотну. Чем дальше заходил рассказ, тем больше настораживался Цижэнь. На том моменте, где Сычжуй описывал нападение змеи, ясные глаза замерли. Вернувшись к прежним столбцам, обвели каждую черту, словно Сичэнь опасался, что читает неверно. Когда последняя страница легла чистой стороной, чайничек совсем опустел. Взглянув на него рассеянно, Сичэнь поднялся, и вновь затрещали угольки, зашуршала бумага. — Сычжуй — талантливый юноша и не раз путешествовал с Ванцзи и господином Вэем. Не удивительно, что он первым решил вылететь из гнезда... можно сказать, даже припозднился... Помнится, когда-то давно я читал о ядовитых крылатых змеях в одной из наших книг. Трудно было назвать поступок мальчишки «вылетом из гнезда», но Цижэнь сказал только: — До сожжения в запретной секции библиотеки был сборник иноземных легенд и мифов, «Сказания западных морей». Он никогда не считался ценным, поэтому восстанавливать его не стали. Когда на встрече об этом зашёл разговор, друг наставника произнёс: — Недалеко от Гусу есть лавка, где торгуют всякой всячиной, в том числе и книгами. В одной из таких я встречал упоминание ядовитых крылатых змей. — Что это была за книга? — спросил Цижэнь. — Сказки. Записанные со множеством ошибок, на самой дешёвой бумаге, — сказал тот спокойно, — но, похоже, стоит прогуляться, прикупить парочку, а какой-нибудь твой ученик, если хочешь, проявит усердие, переписывая их. «Сказки», — повторил про себя Цижэнь. Сказки! В настоящем он, пересказав разговор, замолчал. — Такая книга и правда будет нелишней, — задумчиво вымолвил Сичэнь. — Я намерен поручить это Цзинъи. Он по-прежнему неусидчив и страдает безграмотностью. — Легенды всегда увлекали его. Уверен, он оценит ваше доверие. — Это наказание. — Разумеется, дядя, — не меняя тона, согласился племянник. Цижэнь бросил на него сердитый взгляд и сказал, наконец, то, что вертелось на языке весь вечер: — Сычжуя заставлять переписывать маленькую книжку бесполезно, надолго его это не займёт. И любое из предыдущих наказаний для него, очевидно, было слишком мало. — Но ведь сегодня вы нашли подходящее. Тренировки младших адептов изрядно выматывают, и сейчас Сычжуй точно не покинет клан, — мягко произнёс Сичэнь. — Это ненадолго. Стоит ему привыкнуть, и в следующий раз от нас сбегут все, кто едва выучился стоять на мечах. Если Сычжую ещё не придёт в голову обучать мальчиков тайно. Сичэнь улыбнулся. — Дядя, Сычжуй не станет. Он очень ответственный и здравосмыслящий. — Прошлая ночь показала, что совершенно точно нет! — рассердился Цижэнь. — Он чуть не погиб, но едва ли устыдился, и, помяни моё слово, что ни делай, наступит подходящая ночь — только и видели его в Облачных Глубинах! И всех, кого он вновь уведёт за собой! — Ну что вы, дядя. Вспомните нас с Ванцзи в юности — мы охотились в одиночку с пятнадцати, и вот, теперь он — лучший адепт Гусу Лань, а я... здесь. — Я воспитывал вас сам и мог не опасаться, что, вместо того, чтобы здраво оценить свои силы, вы продолжите опасное задание. Сычжуй тоже был таким до поры, — сведённые брови разошлись, и он добавил. — Вы с Ванцзи росли в другое время. Сейчас спешить некуда. — Многие юноши его возраста уже охотятся самостоятельно. Взять, к примеру, молодого главу Цзинь. — Не нужно говорить мне о молодом главе Цзинь, — предостерёг он. — Мы оба знаем, что дело совсем не в нём. А хоть бы и поучились у него — с пятнадцати никуда без своей собаки! — Отчасти и в нём тоже, — не согласился Сичэнь, — разве такой успех не может вдохновлять? Цижэнь пробуравил его взглядом. — Вэй Усянь. — Дядя... Этот разговор вёлся не впервые. И так было ясно, что из Облачных Глубин Вэй Ина теперь не выгнать, Ванцзи не станет ему ничего запрещать, а никого другого он не послушает. Умерив тон, Цижэнь произнёс: — Я встретился с наставником не только для того, чтобы поговорить о книгах. Когда Сычжуй, попав под влияние Вэй Усяня, сильнее всех сблизился с Призрачным Генералом и принялся нарушать Правила, ещё и потянув за собой других, старейшины стали опасаться за чистоту его пути. До сих пор они бездействовали только из доверия ко мне и потому что юноши возвращались на своих ногах. Сичэнь посмотрел без удивления. Ещё бы, пускай тогда душевное состояние не позволяло ему заниматься всеми делами клана, легко было догадаться, что массовые побеги, каких до этого никогда не случалось, не останутся без внимания Совета. — Безрассудством и умением завлекать других он сделался похожим на Вэй Усяня. — Вы ведь не думаете, что Сычжуй станет тёмным заклинателем, — он даже не спрашивал. Цижэнь вздохнул. — Я достаточно хорошо знаю мальчика. Пускай он поддался очарованию Вэй Усяня, сам по себе Сычжуй совсем другого характера. Однако события прошлой ночи показали, что его пора остановить. — Рано или поздно юноши всё равно начали бы охотиться в одиночку, — резонно заметил Сичэнь. — И хорошо, что первым стал Сычжуй — он умный юноша, происшествие наверняка стало для него уроком. Не хотите теперь просто указать ему верный путь? Цижэнь уже размышлял над этим. Но... — Поощрим его — и это станет сигналом для остальных, когда даже многие старшие ученики ещё не готовы. Цзинъи я бы не доверил и двух шагов в сторону — он умудрится найти неприятности в ближайшей канаве, — Цижэнь осторожно смахнул божью коровку, вздумавшую залезть на рукав, и та, сварливо жужжа, вылетела в окно. — Пока в Облачных Глубинах не появился Вэй Усянь, я планировал обучение Сычжуя и ещё пятырех учеников на ближайшие сезоны, — признался он. — Они бы начали с простых заданий и через три-четыре года смогли бы охотиться самостоятельно. Но это в прошлом. Сегодня я пришёл к тебе с другим решением. Даже в моих глазах оно выглядит необдуманным и глупым, однако и с наставником мы не нашли ничего лучше. Промедление чревато — когда Сычжуй сбежит вновь, кто знает, какую тварь он встретит на своём пути. Может, мы с тобой... придумаем что-нибудь, или аргументы против перевесят. Обычно уверенный в своих поступках, Цижэнь никогда не высказывал столько сомнений, и Сичэнь посерьёзнел. — Прошу, дядя, говорите открыто. — Я намерен просить главу Цзян о возможности отправить к нему Сычжуя с тем, чтобы переписать бестиарий заграничных существ, пока мы здесь разбираемся с остальными учениками. Племянник замер, лицо его приобрело странное выражение. Изменившимся голосом он переспросил: — К главе Цзян? — Да, — не до конца понимая, в чём дело, ответил Цижэнь. Что так смутило Сичэня? То же, что не давало покоя самому Цижэню, или нечто другое — поступки, поведение, нрав Цзян Ваньиня, возросшая их с Ванцзи личная неприязнь? Но от клана Цзян требовалось только присмотреть за юношей, а не воспитывать его, да и повод был выбран самый невинный. Некоторое время Сичэнь молчал. На лице его не отражалось сильных эмоций, но Цижэню показалось, что племянник на что-то решается. — Дядя, настоящая фамилия Сычжуя — Вэнь. Зрачки Цижэня расширились. — Ванцзи познакомился с ним, когда после свержения Вэней во время одной ночной охоты пришёл к Могильным Холмам, а Сычжуй был среди последних Вэней, которых укрывал господин Вэй. Во время осады мальчика спрятали, после Ванцзи нашёл его. — Вот как, — медленно произнёс Цижэнь. Не то чтобы у него раньше не возникало подозрений: внезапная дружба с Призрачным Генералом, ощутимое расположение Вэй Усяня, рассказы о том, что происходило на лодке, на которой юноши плыли к Пристани Лотоса, нет-нет, да и проскальзывавшие слухи. Но подозрения всегда оставались только подозрениями. — Глава Цзян знает? Взгляд Сичэня стал твёрже. Идея, и прежде казавшаяся Цижэню не слишком хорошей... — Пожалуй, — вымолвил Сичэнь, — я спрошу его. — Разве это не навлечёт на Сычжуя неприятности? — голос Цижэня был полон подозрений. — После событий в храме Гуаньин глава Цзян умерил свой пыл, — заметил Сичэнь. — Вскрылись неизвестные обстоятельства гибели Цзинь Цзысюаня, а Вэнь Нину довелось спасти жизнь самого главы Цзян и, что важнее, жизнь молодого главы Цзинь. Если судить по докладам юношей, с той поры глава Цзян нападал на Вэнь Нина лишь из желания отогнать, а не уничтожить. Он не станет, к тому же, причинять вред адепту Облачных Глубин — самое худшее, случись что, в следующий раз не придёт на помощь. Тяжесть, опустившаяся на плечи с «Вэнь», никуда не исчезла, но Цижэнь кивнул и вновь взялся за чай. Немного понаблюдав за ним, Сичэнь тепло произнёс: — Идея неплохая, дядя. Необычная, конечно, но совсем не плохая. Пусть раньше мы не посылали адептов в другие кланы, кто знает, вдруг это всем пойдёт только на пользу? Цижэнь взглянул на него скептически. — Только прежде я сам поговорю с Сычжуем. Приключение должно ему понравиться, но нужно узнать, нет ли серьёзных доводов против. — Наказание! — разругался он. — Переписывать пять тысяч страниц вдали от родного клана — это наказание, и как оно проходит, решает учитель, а не провинившийся ученик! — Наказание, так наказание, — с улыбкой согласился Сичэнь. — Не могли бы вы наполнить чайник? Я пока принесу бумагу и остальное. То был один из тех немногих вечеров, когда Цзинъи с Сычжуем встретились в комнате только после омовения. Последний выглядел неважно. — Как ты? Слышал, младшие — то ещё наказание, но, говорят, ты держался молодцом. — Старший Чунь и правда похвалил меня, — устало ответил Сычжуй, опускаясь на расправленную постель. Обычно оставшееся до сна время они проводили с пользой, но, очевидно, сегодня на друга можно было не расчитывать, и Цзинъи вернулся к чтению забавной книжки. Однако вскоре Сычжуй тихо позвал его. — М-м-м? — откликнулся Цзинъи. — У вас с Цзинь Лином что-то случилось? — Ничего особенного. Я неудачно высказался, он вспылил, вот и всё. Сычжуй лежал, не шевелясь, Цзинъи же нарушал сразу и правило об осанке, и то, которое предписывало не рассматривать неприличные картинки. Перелистнув несколько страниц, он нахмурился: — Я и сам не рад, что так получилось. Но когда мы летели с тобой, уже он первым стал кичиться: мой дядя то, мой дядя сё. Не стоит беспокойства, мы же с ним всегда слово за слово. Последние слова прозвучали не так уж уверенно. Сычжуй мирно пожелал спокойной ночи, и Цзинъи, немного расслабившись, сделал то же. Чувствовалось, запал друга уже поутих, а значит, можно было рассчитывать, что Цзинъи, вновь встретившись с Цзинь Лином, вряд ли поднимет скользкую тему. Спрашивать, какую, не было нужды — причина излишней напряжённости была Юаню известна: о том, о чём он сам узнал несколько лет назад, Цзинъи рассказали совсем недавно. В день, когда выяснилась вся правда о Цзинь Гуанъяо, Юань с Вэнь Нином, распрощавшись с будущей четой, отправились к Могильным Холмам. Там, на мёртвой земле, среди развалин, мертвец рассказал юноше о некогда великом клане, о семье и, конечно, о том, как дни их были сочтены. С искренней любовью говорил он о сестре, с благодарной верностью — о Вэй Усяне: — ... Сестра велела своим людям никого не убивать... Мастер Вэй был единственным, кто защитил нас!... С уважением — о Лань Ванцзи: — ... один только Ханьгуан-цзюнь заботился о господине Вэе... накормил тебя и купил игрушек... С сожалением — о Цзинь Цзысюане: — ... но молодой господин Цзинь пришёл не для того, чтобы напасть на господина Вэя. Наоборот, он хотел предупредить, защитить... На деле господин Вэй был совсем не виноват... не контролировал себя... бездумно пробил рукой грудь молодого господина Цзинь... Но были и люди, о которых Вэнь Нин отзывался совсем по-другому. Напрямую он будто бы не высказывался о них дурно, но повествовал так, что невозможно было не согласиться с неблаговидностью поступков. Один из них, рассказанный во всех деталях, с особым чувством, запал Юаню в душу. Покинув Могильные Холмы, они встретились с Цзинъи и ещё несколькими молодыми людьми из клана Лань, а затем все вместе, не отошедшие от громких событий, ведомые юношескими азартом и задором, не знающие, когда ещё выдастся такая возможность, отправились на охоту. К тому моменту Цзинъи уже знал первую фамилию Лань Юаня. Когда после уединённой беседы с Вэнь Нином он подошёл к стоявшему в отдалении от остальных учеников другу, тот тихо спросил: — Что, выяснилось, что ты — Вэнь? — и на такое же тихое «да» ответил. — После лодки трудно было не догадаться. Здорово, что ты нашёл свою семью... хотя, пожалуй, это она нашла тебя. Дома Цижэнь только побранился и предупредил, какое наказание ждёт за следующую самовольную охоту. Пусть время было позднее, двое юношей, улёгшись в своей комнате, не спешили засыпать. Об истории Вэней Цзинъи слушал внимательно, со всё возраставшим чувством несправедливости, но зато похождения Вэй Усяня его изрядно повеселили. Вэнь Нин, заметив живое любопытство Юаня, не пожалел красок, описывая, как господин Вэй спорил с Вэнь Цин, закапывал малыша в землю — Цзинъи тихонько похихикал над тем, что Юань и сам это смутно припоминал — зачаровывал неприличные картинки и проделывал ещё уйму вещей, от одного рассказа о которых у Цижэня наверняка борода встала бы дыбом. О ядре Юань не рассказал. Вэнь Нин не просил что-либо скрывать, но это, как ни посмотри, была тайна. И вот, на той неделе Цзинъи вместе с Юанем и Вэнь Нином поднялся на Могильные Холмы. Простые люди по-прежнему редко отваживались приходить в проклятое место, и уцелевшие Вэни порой наведывались сюда почтить память мёртвых и из ностальгии, а заодно — проверить, не принесло ли нового тёмного заклинателя, не поднялись ли мертвецы. Цзинъи Могильные Холмы не нравились, но перед этим как раз случилась неприятность с духом полуразложившейся госпожи, и юноша решился пойти вместе с друзьями. Утешало только, что и переслушивать рассказы Вэнь Нина было куда интереснее там, где происходило действо, и самому лютому мертвецу благодарный слушатель был только в радость. Оставив этих двоих на стоянке, Юань отправился за хворостом. Обойдя заодно всё, что нужно было обойти и полюбовавшись родными развалинами, он возвращался с лёгким сердцем, но, едва взглянув на Цзинъи, понял: тот услышал нечто плохое. Ужасно несправедливое. — ... Тогда, развернув Цзыдянь, глава Цзян бросился на Ханьгуан-цзюня и господина Вэя... Каких-то подробностей Юань сам уже не помнил и невольно прислушался к рассказу. Как Вэй Ин пожертвовал единственным ценным, что у него было, как страдал, как, вынужденный ступить на путь тьмы, всё равно остался праведнее многих, как был несправедливо осуждён, почти сошёл с ума и как был предан. Чем, всё узнав, отплатил ему самый близкий человек. А заодно — чем он отплатил и другим людям. По лицу Цзинъи было видно, какой огонь разжигали слова Вэнь Нина. Казалось, появись сейчас перед ними Цзян Ваньинь, юноша точно не сдержался бы. Обычно сам Юань переживал такие моменты куда спокойнее, однако тогда, на Могильных Холмах, среди развалин последнего пристанища Старейшины Илина и невинных заклинателей клана Вэнь, Вэнь Юань чувствовал, будто бы на тлевшие глубоко в душе угли подуло горячим ветром. Большей части юношей потребовалась неделя, чтобы справиться с новыми суровыми наказаниями Цижэня, которые тот озвучил на следующее утро после охоты. Когда выдавалась возможность, Юань осторожно наблюдал за ним. С виду казалось, всё в наставнике было обычно, но внимательные глаза отмечали: резче стали движения, потяжелел взгляд. И на душе Юаня тоже было нелегко. Как раз в конце недельного срока старший Чунь, сообщив, что наказание продлили, неожиданно передал послание от Лань Сичэня, и в назначенный час юноша отправился в домик с горечавками. Стоило встретиться взглядом с Сичэнем, как тепло с нотами светлой грусти тронуло сердце. Такое же, как когда вышедший из уединения Сичэнь навестил юношей Лань. Изрядно похудевший, с едва живыми глазами и печально-ласковой улыбкой на белом лице. Как и прежде, Сичэнь пригласил Юаня присесть и перед тем, как обсудить дела, попросил: — Расскажи, как ты поживаешь. Проскальзывая неприятности, о которых всё же нельзя было умолчать, выискивая весёлые моменты, Юань поведал Сичэню о первой их с Цзинъи вылазке к лесным гулям, о том, как адепты целых пяти кланов ловили одержимую старушку, прыгавшую через широкую реку, словно кузнечик, и конечно, как пакостливый дух заставил самого Юаня нарядиться в одежды Цзинь. Наградой за его старания в тихих покоях вскоре раздался мелодичный смех. Жаль, долго так продолжаться не могло: повествование дошло до самой последней ночной охоты. Юань внимательно смотрел на Сичэня, но внешне тот будто бы оставался спокойным. — Дядя приходил ко мне с твоим отчётом, — подтвердил он догадки юноши. — Он очень волнуется за тебя и других учеников. Сам Юань не находил ситуацию стоящей столь сильного беспокойства и не собирался останавливаться — подстерегавшие на охотах и вообще на Пути опасности для совершенствующихся были обыденностью. Опытный Лань Цижэнь, зная, что ждёт учеников, сам наставлял их быть смелыми, хотя и разумно осмотрительными. Однако то, как он потерял душевное спокойствие, отозвалось в душе Юаня так, как иной раз откликается чрезмерная тревога дорогого сердцу строгого старика. Нежное чувство велит её успокоить, но удаётся это крайне редко, и молодые люди зачастую приходят к выводу, что сделать с ней ничего нельзя, остаётся только стараться не ранить неосторожными словами и дожидаться, когда старик этот привыкнет к новому положению вещей. Лань Сичэнь спросил: — Тебе понравилось охотиться в одиночку? В лёгком тоне слышалось ободрение, и на губах Юаня расцвела благодарная улыбка. — Очень. — Сам решаешь, что делать, наслаждаешься уединённой дорогой, — согласился Лань Сичэнь. Последние слова его звучали настораживающе, но Юань всё же аккуратно добавил: — И нужно рассчитывать только на себя. Сичэнь вновь тихо рассмеялся. — Господин Вэй обрадовался бы, услышь он тебя сейчас. Помня об обвинениях, сыпавшихся на Вэй Усяня с разных сторон, и словах, которые порой вырывались из уст Цижэня, Юань, поколебавшись, со всей вежливостью произнёс: — Наверное. Правда, охотиться самостоятельно — моё собственное решение, господин Вэй здесь не при чём. — Я не к тому, А-Юань, — мягко вымолвил Сичэнь. — Господину Вэю было бы отрадно слышать, что его ученики проявляют самостоятельность и стремятся покорять новые вершины. Щёки Юаня порозовели. В самом деле, разве хоть раз Лань Сичэнь злословил о Вэй Усяне, тем более, за глаза? Злословил вообще о ком-нибудь? — Прошу прощения, Цзэу-цзюнь. — Ничего страшного. Расскажи-ка лучше, что тебе теперь известно о ядовитых крылатых змеях. — Только то, что написано в отчёте, — с сожалением сказал Юань. Сичэнь задумчиво спросил: — А знакома ли тебе лавка недалеко от Гусу, где продаётся всякая всячина? Этом место Юань знал — юные адепты порой наведывались туда, чтобы достать запрещённые в Облачных Глубинах книжки. — Один старейшина нашёл там сборник сказок, где упоминаются ядовитые крылатые змеи. Этого он никак не ожидал. — Получается, они довольно известны? — удивлённо спросил Юань. — Не сказал бы. Простые люди о них не слышали, а среди грамотных в наших землях мало кто читал этот сборник. Что до серьёзной литературы — не знаю, как обстоят дела сейчас, но в прежние времена в библиотеках Цзинь и Не труды, в которых сказано, как спасти укушенного, можно было пересчитать по пальцам. Коготь, поскрёбший было сознание, ослаб. Сичэнь добавил: — Хорошо, что вы с Цзинъи упомянули бестиарий главы Цзян. Несколько дней назад я написал ему, и он любезно разрешил нашему клану сделать копию. Ещё когда Цзинь Лин рассказал о книге, в сердце Юаня зажёгся огонь любопытства, а в сознании пролилась жажда знаний. Описание диковинных существ, которые едва ли могли встретиться в Поднебесной, из тех мест, которые ему, наверное, никогда не сталось бы посетить? Слова Сичэня ласкали слух. Однако ещё Юань помнил о количестве страниц и, к тому же, уже договорился с Цзинь Лином посетить библиотеку Цзинь, когда его копия будет готова. — Дядя намерен поручить это тебе. Зрачки Юаня расширились, и паутина событий соткалась перед глазами. Словно поняв его смятение, Сичэнь молчал, позволяя размышлять в тишине. Цижэнь. В клан Цзян. Немного помолчав, Юань с тихой грустью спросил: — Учитель решил так наказать меня за то, что произошло на последней охоте? — И да, и нет. Насколько же Цижэнь был огорчён? — Дядя не разочарован в тебе, — предупредительно сказал Сичэнь. — Но он не хочет видеть меня в Облачных Глубинах? — Отчасти это, конечно, наказание, но, как ты думаешь, мог бы дядя доверить такую ценную книгу ученику, в котором сомневается? Этому ученику ведь надлежит пробыть довольно долгое время в клане, порядки которого сильно отличаются от наших, и из которого вышел человек, ставший самым сильным тёмным заклинателем. — Учитель никогда ещё никого не отсылал, — с печальной твёрдостью заметил Юань. Его тревожило и кое-что ещё, и если то, о чём он думал, правда... — Сычжуй. Подняв глаза, Юань встретился с ласковым, но одновременно предостерегающим взглядом. — Дядя не знал о твоём происхождении, пока не озвучил мне свою идею, а я в ответ не рассказал ему, как обстоят дела. Ему можно доверять, и всю сложность твоего положения он, конечно, тоже понимает. Юань вздохнул с облегчением. — Дядя усомнился в своём решении, однако в нашей с главой Цзян переписке выяснилось, что среди тех, кого он предпочёл бы не принимать в Пристани Лотоса, тебя нет, и что он не имеет ничего против Вэнь Юаня, пока тот ведёт себя прилично и не представляется по первой фамилии во владениях клана Цзян. Если же любое из условий будет нарушено, Лань Юаню, назвавшемуся Вэнем, надлежит немедленно покинуть Юньмэн, или в Облачные Глубины его сопроводят адепты Пристани Лотоса, — под конец Сичэнь явно цитировал текст письма. Сам он никогда не стал бы выражаться так. Сосредоточие душевного тепла, доброе сердце. Юань понимал: задание выбирали с самой искренней заботой. Укажи Цижэнь любое другое место, и Юань отправился бы туда пускай и с некоторой грустью, но вместе с тем оживлённый любопытством. С удовольствием переписывая интересную книгу, он бы увлечённо наблюдал за жизнью другого клана. Когда ещё представился бы такой шанс? Однако клан Цзян. Учителю неоткуда было знать, какие чувства испытывал Юань, думая об этом. Саньду Шэншоу спас ему жизнь, о бестиарии Юань написал воодушевлённо, да и учителю было известно о его тяге к знаниям. Даже о безопасности его позаботились. Сам Саньду Шэншоу проявил редкую лояльность. Знал ли он на самом деле, кем был Юань, или только догадывался до письма Сичэня? Как долго? Вэнь Нин рассказывал о встрече маленького Юаня с Саньду Шэншоу — могло ли быть так, что впоследствии тот следил за Могильными Холмами и первым узнал, что Лань Ванцзи унёс с них мальчика? Юаня выдало фамильное сходство, о котором он сам и не подозревал?.. — Сычжуй, — вновь позвал Сичэнь. — Если тебе это совсем не по душе, придумаем что-нибудь другое. Скажи только, что смущает? — и проницательно добавил. — Что-то произошло между тобой и главой Цзян? Нет. Да. Но о своём отношении к этому человеку Юань не рассказывал никому, и тем более не хотел тревожить родного, бесхитростного, чересчур стройного, слишком бледного Сичэня, чьи добрые слова были так неподдельно ласковы и нежны. На самом деле ведь не было ничего страшного в том, чтобы немного пожить в Пристани Лотоса, корпя над книгой, даже если нужно будет соблюдать устои клана Цзян и постоянно кланяться Саньду Шэншоу. Правда, ничего страшного. — Я благодарен учителю за доверие и постараюсь оправдать его, — смерив себя, ответил Юань. — Меня беспокоит только, что глава Цзян не очень хорошо относится к Вэнь Нину, а мне не хотелось бы надолго разлучаться с ним. Взгляд Сичэня стал пронзительным, но он не стал терзать юношу вопросами, на которые тот не готов был дать ответ. — Эту проблему можно решить. Однако, в остальном ты уверен? — Да, Цзэу-цзюнь. Я готов отправиться в Пристань Лотоса. Сичэнь вздохнул. — Тогда позови, пожалуйста, Вэнь Нина. Мне известно, что он прячется в лесу под стенами Обланых Глубин и уже знает о происшествии. Не только Саньду Шэншоу стал реже сопровождать племянника на охоте — пускай Вэнь Нина никто не прогонял, он в какой-то момент будто бы и сам заметил, что юношам больше нравится резвиться в компании сверстников. Поэтому, когда Юань вышел на свою первую самостоятельную охоту, Вэнь Нин как раз направлялся к одному маленькому городку в поисках старьёвщика, по слухам, владевшего кое-какими вещами с солнечным узором. Встретившийся ему на обратном пути старший адепт, братья которого частенько сбегали из Облачных Глубин, всё и рассказал. Вэнь Нин, конечно, заволновался, однако таких сильных эмоций, как Цижэнь, не испытал и, когда удалось поговорить с Юанем, только попросил впредь быть осторожнее. Сейчас же, стоило только ему выйти за высокие стены и углубиться в чащу, как затрещали сучья, и из-за деревьев показался грязный лютый мертвец. — А-Юань! Как я рад тебя видеть, — радостно сказал он, но, подойдя ближе и присмотревшись, обеспокоенно спросил. — Что-то случилось? Слова Сичэня не располагали к долгому разговору с родственником, и Юань не знал, как смягчить новость. — Здравствуй, — выдавив улыбку, промолвил он. Приятно было встретиться с Вэнь Нином, пускай и при таких обстоятельствах. — Ничего страшного. Просто мне назначили новое наказание, и Цзэу-цзюнь хотел бы поговорить с тобой. Они направились к воротам, где дежурный пропустил их без всяких вопросов. — Ох, А-Юань, как же ты расшалился, что меня вызывают, как когда-то покойного главу Цзян? — И наказание у нас с господином Вэем схоже, — поддержав непринуждённый тон, ответил Юань. Вэнь Нин, встревожился. — Неужто ферулы? — Обошлось без них, но меня тоже отправляют в другой клан переписывать большую книгу. Шаги Вэнь Нина будто бы стали легче, и он, подражая манере Вэй Ина, сказал: — Должно быть, наказание очень серьёзное: в чужом клане строгие порядки, и книгу выбрали самую скучную. А какой клан? — Цзян. Вэнь Нин резко остановился. — Нет, — с ужасом в голосе сказал он. — Нет, только не это. — Учитель не знал, что я Вэнь, а Цзэу-цзюнь уверен, что глава Цзян не причинит мне вреда. Он сам написал об этом. — Кто написал, Цзян Ваньинь? — с горькой злой усмешкой спросил Вэнь Нин. — И глава Лань ему поверил? Снова? В этом «снова» было много такого, что не следовало произносить в Облачных Глубинах. — Может быть, он не знает всех обстоятельств... Ты ведь рассказал ему? — Нет. И мне не хотелось бы, чтобы рассказывал ты. — Почему? — впервые так требовательно спросил он. — Глава Цзян писал, что пока я называюсь Ланем, мне ничего не грозит, а если даже скажу кому-нибудь в Юньмэн Цзян, что я Вэнь, меня просто отправят обратно в Облачные Глубины. Ты ведь сразу понял, какой природы это «наказание» — и я сам согласился, хотя учитель и Цзэу-цзюнь готовы были всё отменить. Может быть, Саньду Шэншоу устроит всё так, чтобы не пересекаться с ненавистным Вэнем. Может быть, к тем, кто в войну был детьми, Саньду Шэншоу испытывал безразличие. Он ведь никогда не выделял Юаня среди других юношей. — Ты тоже поверил Цзян Ваньиню? — Вэнь Нин посмотрел на него так, будто видел перед собой другого человека. Юань пошёл вперёд, мертвец зашагал рядом. — Думаю, я понимаю мотивы главы Цзян. Больше всего на свете он дорожит своим домом и не станет развязывать конфликт с Облачными Глубинами из-за одного-единственного Вэня, сменившего фамилию в далёком детстве. Он ведь всё-таки спас меня, — добавил Юань, когда они уже почти подошли к дому с горечавками. — И разрешил мне погостить в Пристани Лотоса. Может быть, Саньду Шэншоу действительно решил считать Юаня Ланем. Тон, которым Вэнь Нин приветствовал Сичэня, нельзя было назвать тёплым, но тот словно не обратил внимания. — Я всё понимаю... — будто бы несмело, но настойчиво говорил Вэнь Нин. — Но всё же... в Пристань Лотоса... У него явно кое-что вертелось на языке, однако разговор о прошлом он всё-таки не заводил, а Сичэнь держался с Вэнь Нином хотя и с известным добродушием, но вовсе не так, как до того с Юанем, и, не позволяя помыкать собой, строго пресекал возражения. В конечном счёте мертвец на всё согласился. Они условились, что Вэнь Нин изредка будет тайно появляться в условленном месте в Юнмьэне, а Юань — навещать его там, и Сичэнь взял с лютого мертвеца обещание, что тот не будет злоупотреблять встречами и как-нибудь проявлять себя, беспокоя Саньду Шэншоу. — Я ещё побеседую с главой Цзян, но если он, заметив вас, рассердится, вам нужно будет тихо удалиться, — напутствовал Сичэнь. — Помните, пускай он не владеет всем Юньмэном, именно с его разрешения Сычжуй будет гостем Пристани Лотоса. К Стене Послушания Юань и Вэнь Нин шли неспеша, окольной дорогой, где их мало кто мог потревожить. — Учитель Лань — мудрый и заботливый человек, — говорил Вэнь Нин, и никакие слова не могли хоть немного вернуть ему расположение духа. — Я понимаю, он не хотел ничего дурного, и потому предложил... Однако глава Лань... Мало кто, но Цзинъи вдруг будто соткался из воздуха. — Цижэнь с утра сам не свой — слышали бы вы, как он отругал меня за единственную ошибку в записях! А вы что идёте от Цзэу-цзюня, свесив носы? — Мне назначили новое наказание, — спокойно ответил Юань. Вэнь Нин кивнул. — Какое? — с меньшим беспокойством полюбопытствовал Цзинъи. Юань рассказал. Глаза Цзинъи широко распахнулись, и он, едва дождавшись окончания речи, с волнением заявил: — Тебе нельзя туда! Прежде Цзинъи не раз убеждался, что упрямство, вскормленное достойными примерами, развитое уроками Усяня, отчасти способствавшее годам побегов, а отчасти подкреплённое ими, в последнее время особенно ярко проявлялось, если вопрос касался одного только Юаня. Вот и сейчас тот стоял на своём. — Может, Цзян Ваньинь ничего тебе не сделает — а может, и нет, откуда нам знать? Наверняка он спас тебя, только чтобы не пострадала молодая госпожа. Могло быть и так. Однако, позволь Юань отразиться на лице хоть капли сомнений, Цзинъи постарался бы его разговорить, и Вэнь Нин не остался бы в стороне. Решение и без того давалось нелегко. Проводив Вэнь Нина, друзья вернулись в Облачные Глубины. Светило солнце, воздух был напоён ароматом хвои, по дорожкам степенно ходили адепты в траурных одеяниях. Всё шло своим чередом. Цзинъи ещё предстояло дописать недописанное, Юаню — помочь с вечерней тренировкой, однако они не спешили расходиться. — Сычжуй, — позвал друг, остановившись будто бы для любования горным ручейком. — Ты ведь не считаешь Пристань Лотоса пещерой с тёмным драконом? — Нет, — честно ответил Юань. Однако, тоже позабавленный, улыбнулся. Для новой беседы его позвали через несколько дней. За это время Цзинъи не раз пытался отговорить его, но старания пропадали втуне: чем убедительнее были аргументы, тем крепче держался Юань. И Цижэнь вызывал его дважды — в первый раз, чтобы подтвердить наказание, во второй — будто бы для того, чтобы в чём-то убедиться. Однако, что бы ни говорил учитель, с лица Юаня не сходила безмятежность, а речь оставалась подобной течению полноводной реки. Вэнь Нин, видя такое настроение, только качал головой. Благо, хотя бы он смирился с происходящим. В дом с горечавками Юань вошёл уверенно и почти что бесшумно. Цижэнь с Сичэнем уж сидели за столом, на котором лежали бумаги со знакомой печатью. Встречаться с Вэнь Нином Юаню предстояло раз в месяц, недалеко от восточных границ Юньмэна. — В Пристани Лотоса будешь жить по правилам клана Цзян. За тобой будут присматривать наставник Ба Шаньсян и архивариус Чжан Цинь, — объяснял Цижэнь, — но если глава Цзян захочет что-нибудь изменить, ты обязан будешь подчиниться. Помни, ты всего лишь гость, Лань Сычжуй. В Пристани Лотоса часто бывают молодые господа из вассальных кланов Цзян, и с тобой будет похожее обращение, однако покидать резиденцию без особого разрешения кроме как раз в месяц тебе запрещается. Большую часть времени будешь уделять переписыванию бестиария, в остальном — как решит клан Цзян. Если нарушишь его правила, жди серьёзного наказания. По нашему соглашению тебе не положено никаких поблажек. Юань кивнул. Названные имена были ему незнакомы. Немного поговорили о том, как переписывать книгу, как лучше изобразить иллюстрации, и Цижэнь сказал пару напутственных слов, придавливая заботливым учительским взглядом. Когда же он вышел, оставляя Юаня с Сичэнем наедине, тот мягко посмотрел на юношу и задумчиво произнёс: — Адепты клана Цзян славятся своей дисциплинированностью, но мне известно, что у них находится достаточно времени для развлечений. Как и у молодых господ, что гостят там. Немного смутившись, Юань спросил: — Вы не знаете, будут ли в Пристани Лотоса юноши моего возраста? — Вряд ли, — легко ответил Сичэнь, — но молодые люди немногим старше тебя найдутся. К примеру, двенадцатая молодая госпожа клана Фэй и молодой господин Гуаньлян сейчас там. Перед глазами возник образ юноши в тёмных одеждах. — С двенадцатой молодой госпожой Фэй мы, к сожалению, не знакомы, но мне доводилось охотиться вместе с молодым господином Гуаньляном, — оживлённо вымолвил Юань. Через два дня он, напоследок сердечно распрощавшись с Вэнь Нином и Цзинъи, в сопровождении старших адептов отправился в Пристань Лотоса. Путь обещал быть долгим, конец его — печальным, спутники хранили благопристойное молчание, но всё равно вылет за пределы Облачных Глубин стал словно глотком свежего воздуха. Невольно Юань отметил: хотя они летели на одной высоте, ему теперь не нужно было поднимать голову, чтобы посмотреть поверх плеча старшего Чуня. В отличие от сверстников, в детстве не знавших голода, последний Вэнь всё продолжал расти. «Интересно, — подумал он, — случится ли мне, вернувшись, так же коснуться взглядом глаз Лань Ванцзи?»