the mountains know our sins

Минхо вернулся в аэропорт в одиночестве. Хенджин в последнюю минуту успел поменять свой рейс, решив провести еще один день на курорте только с Сынмином и Феликсом. У Минхо не было причин жаловаться. Он был рад провести время без них, поменявшись номерами с Сынмином на две последние оставшиеся ночи, а затем отправился в аэропорт. Он и вправду был предоставлен сам себе — последний день он провел в компании Чана и Чонина, но теперь, когда Чан знал все о его помолвке, кроме того, что Минхо отменил ее, все было совершенно иначе. Чан не стал продолжать расспросы о пропавшем кольце или о том, почему Хенджин позволил им проводить время вместе после того, как застал Минхо спящим в его постели на следующее утро после того, как тот поцеловал его. Их последний день на зимнем курорте был похож на финальное прощание — шанс Минхо подарить Чану лучшее последнее воспоминание и, в эгоистичном смысле, шанс, чтобы его последним воспоминанием было счастливые Чан с Чонином — доказательство того, что он не испортил его окончательно. В Сеуле было не так холодно даже поздним вечером, когда Минхо приехал с массивным чемоданом и расстегнутой пуховой курткой. Мать попросила его сообщить ей, когда он приземлится, предполагая, что он сразу же отправится домой или к Хенджину, но Минхо решил навестить ее лично — в главном офисе их компании. Он больше не мог ждать. Он слишком запутался в том, чего хотели от него родители, и теперь собирался вернуть себе свободу, которую у него отобрали. — Не могли бы вы присмотреть за этим секундочку? — он прокатил свой чемодан мимо стойки регистрации, установив прочный зрительный контакт с секретарем. Он не помнил его имени, но знал, что тот определенно помнит, что он сын генерального директора — я сейчас вернусь. Минхо не стал дожидаться ответа. Никто из этой компании не собирался больше быть его проблемой. Он направился прямо к лифту, бросив последний взгляд на роскошный дизайн интерьера, над которым так старалась его семья, и на секунду задумался о том, что все могло бы пойти по-другому, если бы он вообще не встретил Чана, если бы он пришел в компанию сразу после окончания школы. А может быть, он все равно не был бы счастлив. Может быть, Чан настолько глубоко вошел в его жизнь, что он так или иначе привел бы его к себе. В офисах было многолюдно даже в столь позднее время и Минхо быстро прошел мимо них к кабинету матери, который находился в конце коридора на самом последнем этаже. В кабинете были стеклянные стены, а в коридоре горела настольная лампа его матери, что на секунду позволило ему незаметно наблюдать за ней. Мать Минхо была умной бизнес-леди, что, несомненно, только способствовало успеху их компании за последние двадцать с небольшим лет. Минхо никогда не хотел стоять у нее на пути. Но сейчас она стояла на его, независимо от того, насколько она не осознавала этот факт. Он легонько постучал в дверь и распахнул ее, выпрямив спину, чтобы обрести уверенность. — Минхо! Ты вернулся, — поприветствовала его мать, оторвав взгляд от бумаг на столе. Она сняла очки для чтения и улыбнулась. Минхо поборол желание улыбнуться в ответ, — как дела в Европе? Как Хенджин? — О Хенджине, — сказал Минхо, решив не тянуть время. Его мать замешкалась и Минхо проследил, как ее взгляд метнулся к его руке и обратно, — мы все отменили. — Что? Что вы... — Я и Хенджин. Мы не подходим друг другу, — Минхо выдохнул через нос, подыскивая лучший способ сказать это так, чтобы его мать не восприняла это как сигнал к действиям, — и я изменил ему. Потому что я не хочу быть с ним и он тоже не хочет быть со мной. — Минхо, — гневно воскликнула его мать, — что ты говоришь? Это что, шутка? Я думала, тебе нравится Хенджин, и поэтому это была такая хорошая сделка, и слияние, и все остальное... — она замялась, страх в ее глазах подтвердил, что ей не нравится идея Минхо выскользнуть из-под ее контроля. Минхо лишь покачал головой, засунув руки в карман куртки. — Я думал, что притвориться, что мне нравится Хенджин, будет легко, как и работать в этой компании. Хенджин был для тебя деловой сделкой, и я потакал тебе, но я не хочу провести остаток жизни, чувствуя себя несчастным с тем, кто мне безразличен. — Несчастным? Но... я думал, что ты была счастлив с Хенджином и... — Ты разрушила мою жизнь, — перебил ее Минхо, почти крича. Его мать вздрогнула и посмотрела на него широко раскрытыми глазами. Минхо позволил словам повиснуть в воздухе, чтобы они как следует укоренились в ее голове, — я знал, что ты никогда не одобряла Чана, потому что он не был богат, но он был лучшим, что когда-либо случалось со мной, а ты забрала его у меня, — он сжал челюсти и сглотнул ком в горле, — ты заставила меня поверить, что он не достоин меня и что мои чувства не настоящие, ты манипулировала мной, чтобы разбить его сердце. Ну и мне, блядь, тоже разбила сердце. Он едва заметил, что бранное слово вылетело из его рта в присутствии собственной матери, но он был слишком увлечен свободой, которую оно ему давало. Его мать задыхалась, все еще не веря в то, что слышит. — Я никогда не заставляла тебя делать что-либо... — Ты наняла частного детектива, чтобы тот следил за Чаном и доказать, что он изменяет, — выплюнул Минхо. Он не говорил об этом раньше, пытаясь заставить себя поверить, что это была обычная «проверка биографии» — фотографии, которые он нашел в столе матери, на которых Чан был запечатлен в совершенно обычных ситуациях, например, обедая в фургоне у своего рабочего здания или разговаривая с коллегами на собрании, — все это должно было уличить его. Но они лишь убедили Минхо в том, что Чан — человек, которому можно доверять, — а когда он ничего не нашел, ты пыталась настроить меня против Джисона. Ты хотела, чтобы я сделал всех своими врагами, только чтобы я плясал под твою дудку. Его мать уставилась на него, потеряв дар речи. Минхо был уверен, что она не знала, что он в курсе про частного детектива. Это был козырь, который Минхо держал при себе для такого случая, как этот. Когда она заговорила снова, ее голос был слабее. Она знала, чему чревато отмена свадьбы. — Слияние... — Да ладно, ты проживешь и без этого. Но я отказываюсь жить с Хенджином. Напряженная тишина повисла между ними, но Минхо отказывался сдвинуться с места. Это, похоже, подействовало на его мать, потому что ее голос снова стал холодным. Такой же холодный, когда она убеждала Минхо порвать с Чаном. — Но ты не будешь жить под нашей крышей. И я сомневаюсь, что Чан позволит тебе вернуться. Надеюсь, ты осознаешь всю тяжесть своего решения. Это должно было сбить его решимость, но она не представляла, что произошло за последние три недели и что Минхо уже давно перестал думать о комфорте своей жизни. Он хотел найти выход из своей клетки. — Я в порядке. Передавай привет отцу, — насмешливо бросил он на прощание. Он повернулся на каблуках и вышел из офиса, не оборачиваясь, пока не получил свой чемодан и не сел в такси по дороге в очередной номер отеля, в котором ему предстояло провести дни впустую. Минхо начал все заново. Снова. Но на этот раз все было правильно. Чемодан и воспоминания — единственное, что осталось от его прошлых ошибок, крошечный гостиничный номер был как раз подходящего размера, чтобы разобраться во всем и спланировать, что делать дальше. На этот раз только как Минхо. Он не принадлежал ни своей семье, ни Хенджину, ни Чану. У него никого не осталось. Распущенные волосы, вишневый бальзам для губ и пластиковая ручка с логотипом альпийского курорта — вот и все, что у него было от Хенджина. Все это отправилось в мусорную корзину, как только Минхо нашел эти вещи в закромах своего багажа. Он удалил и номер телефона «‎Хван Х.», очистив свое устройство от всех фотографий с ним без единой мысли о том, что он будет скучает по своему бывшему жениху. Он также перевел все деньги с делового счета Ли на свой личный, на случай, если родители заблокируют карту. Если повезет, он скоро найдет работу, и ему не придется долго рассчитывать на свои сбережения. Минхо встретил Новый год в одиночестве в своем гостиничном номере, с бутылкой газировки и слезами на глазах. Он ждал, когда часы пробьют двенадцать, сидя на полу рядом со своей кроватью. Крошечный телевизор в отеле был включен — шло какое-то шоу в прямом эфире. В этом году не будет новогоднего поцелуя — даже мама не поцелует его в щеку. Через несколько минут после полуночи Минхо сразу же отправится в постель. Заснет без снов, проснется в холодной постели, а потом займется своими делами. Может быть, это была удача, а может, просто связь с родителями, но Минхо удалось найти работу в первой половине января. Зарплата была не так хороша, как та, что платили ему родители, но это все равно была солидная работа с перспективой карьерного роста. Он также нашел квартиру в нескольких минутах ходьбы от новой работы и выторговал более низкую арендную плату, прекрасно понимая, что теперь ему придется быть очень бережливым, ведь у него нет семьи, на которую можно было бы опереться. Это была всего лишь маленькая студия, кровать занимала большую часть пространства, напор воды иногда был плохим, стены тоже были тонкие, так что он мог слышать все ссоры соседей. Но здесь было четыре стены — для Минхо этого было достаточно. Дни на новой работе превращались в недели, а недели — в меланхоличное пятно, пока Минхо занимался своей жизнью. Он не был несчастен, у него были свои маленькие победы, когда проект на работе шел хорошо или когда его любимое печенье продавалось со скидкой в местном продуктовом магазине и иногда именно эти мелочи помогали ему пережить неделю. Он наслаждался преимуществами одинокой жизни. Например, ходил по квартире голым, делал работу по дому ночью или спал посреди кровати, чтобы заполнить пустое пространство. Он также вернулся к чтению — то, что он отложил с тех пор, как оставил свои книги в квартире Чана после их разрыва. Возможно, это была еще одна форма бегства, но Минхо считал, что это более безопасная альтернатива — желание заблудиться в истории, а не в лесу, найти новый взгляд на жизнь на страницах романа, а не в объятиях незнакомца, читать о невообразимой боли в сердце, а не переживать ее каждый день. Минхо пришлось научиться жить со своим одиночеством. Его новая работа помогла ему в этом, предоставив ему возможность беспокоиться о других вещах, и Минхо обнаружил, что заполняет все возможные свободные часы в графике, чем кто-либо другой. Большинство его коллег было примерно его возраста, с супругами и детьми, о которых нужно было заботиться, и это означало, что Минхо был одним из немногих, кто мог оставаться на работе сверхурочно или заниматься неотложными делами в выходные. Это приносило ему признание, поэтому он считал, что должен делать хоть что-то правильно, даже если у него не было фотографии собственной семьи в рамке на столе и списка достижений его детей, которыми он мог бы похвастаться во время перерывов. Был конец марта, когда Минхо совершенно случайно столкнулся с Чанбином в супермаркете после работы. Долгие рабочие часы тяготили его и он на автопилоте перебирал апельсины из кучи, думая о том, какую передачу посмотреть, чтобы уснуть. Он совсем не заметил, как к нему подошел Чанбин. — Минхо? Это ты? Это заставило его слегка вздрогнуть и он уже наполовину решил проигнорировать вопрос, слишком устав от общения с людьми, но тут Чанбин встал прямо перед ним и Минхо не смог сдержать удивленной улыбки на лице. — Я не знал, что ты живешь в этом районе, — сказал Чанбин, положив руки на плечи Минхо, словно пытаясь убедиться, что он реален, — ты недавно переехал? — Да, — кивнул Минхо. Хотя они были лучшими друзьями в университете и продолжали иногда общаться после окончания учебы, Минхо не видел Чанбина уже несколько лет. Отчасти потому, что после расставания он потерял все контакты с Чаном, Джисоном и Чанбином, но также и потому, что боялся, что все они теперь ненавидят его за то, что он разбил сердце Чана, — я живу за углом. — Точно! Ты ведь обручился, да? Минхо вздохнул, глядя на свою тележку. Чан наверняка рассказал Чанбину обо всем, что произошло на зимнем курорте. — Да, но... — Хотя ты не выглядишь слишком счастливым по этому поводу, — прищурился Чанбин. В этот самый момент их прервала пожилая женщина, которая тоже хотела купить апельсины, и им пришлось отойти в сторону, дав Минхо пару секунд на обдумывание ответа. — Да, нет, — сказал он, стараясь как можно меньше говорить об этом, хотя последние пару месяцев это не выходило у него из головы, — ничего не вышло, потому что... — он сделал жест в воздухе и Чанбин с беспокойством посмотрел на него. — Эй, может, выпьем чего-нибудь? Мы можем наверстать упущенное, — предложил Чанбин, пытаясь сориентировать их в оживленном проходе супермаркета, чтобы они не стояли у кого-нибудь на пути. Минхо чуть не прослезился на месте — после нескольких месяцев работы он собирался пообщаться со старым другом. С кем-то, кому он мог доверить все еще кровоточащее сердце. Он кивнул с улыбкой и Чанбин, похоже, тоже обрадовался. — Отлично! Я знаю отличный бар. Минхо постарался не придавать большого значения тому, что он отказался от алкоголя, и заказал вместо этого безалкогольный напиток, сказав в оправдание, что на следующий день ему нужно рано вставать. Чанбин не стал лезть не в свое дело и заполнил тишину разговором о том, чем он занимался и что произошло за последние два-три года его жизни. Сейчас он работает музыкальным продюсером на телевизионной студии — это была его мечта и Минхо про нее помнил. — А что насчет тебя? Ты собираешься возглавить фирму своих родителей? — спросил Чанбин и Минхо задумался, с чего именно начать. — Я больше не работаю на них... Это долгая история, я думаю, — вздохнул он. Чанбин наклонил голову, как бы говоря: «‎У меня есть время». Минхо глубоко вздохнул и продолжил. — Моя помолвка... Это было что-то вроде договоренности. Если бы я вышел замуж за этого человека, фирма моих родителей слилась бы с фирмой его родителей и принесла бы много денег и клиентов. Я думал, что все будет хорошо, что не может быть так сложно понравиться кому-то, верно? — Это был тот самый Хван? — вмешался Чанбин и Минхо поднял бровь. — Ты знаешь об этом? Чанбин неуверенно отвел взгляд в сторону. — Я встретился с Чаном в январе, и он рассказал нам о... каникулах. Что он встретил тебя там и что с тобой был жених. Минхо вздохнул. Он должен был показаться глупым сейчас, когда Чанбин знает и другую сторону истории. Он погладил салфетку под своим стаканом, пока говорил. — Да. И тогда я понял, какую ошибку совершил. Он напряг челюсть и прикусил нижнюю губу, чтобы она не дрожала. Однако Чанбин продолжал смотреть на него с беспокойством, словно ему было совершенно плевать, что Минхо — плохой парень. — Я понял, что Хенджин не тот, с кем я хочу провести остаток жизни. — И что на это сказал Чан? Он ничего не сказал о... — Чан не знает. Ни о чем из этого, — он сделал паузу и мгновение они сидели в тишине, — я имею в виду, это ничем не поможет. Чан все равно не хочет, чтобы я вернулся. Чанбин молчал, но в его выражении лица было что-то такое, что обеспокоило Минхо. — Забавно, — сказал он в конце концов совершенно серьезно, — Чан сказал мне то же самое. Минхо почувствовал, что у него свело живот. — Но... как? Почему...? Чанбин отвернулся, кусая губы. Когда их глаза снова встретились, он выглядел почти расстроенным. — Это ведь ты его бросил. Почему он должен думать, что ты хочешь быть с ним? Минхо задыхался от мысли, что Чан не заметил, как сильно Минхо жаждет его присутствия, как много значит для него каждая секунда, проведенная вместе. — Но... это были мои родители, мама заставила меня порвать с ним, они манипулировали мной... — Я не думаю, что Чан знает об этом, — сказал Чанбин, немного смутившись, — я... я тоже этого не знал. Это застало Минхо врасплох. Он нахмурил брови, отказываясь верить Чанбину — разве это не очевидно? Как сильно он был влюблен в Чана? Как он каждый день мечтает вернуть все назад? — Послушай, Минхо. Я не знаю, что именно произошло между вами, — сказал Чанбин через некоторое время, окинув его взглядом, который говорил о важности того, что он хотел сказать, — но еще не поздно попытаться все исправить. Я не разговариваю с Чаном каждый день, но я знаю, что он тоже скучает по тебе. И, ну... ты знаешь его — он не потянется первым, чтобы сказать тебе об этом. Он такой. Минхо сначала даже не хотел верить Чанбину, но все стало понятно. Чану потребовался год и борьба, чтобы сказать Минхо, что он ему нравится. Если Чанбин прав и Чан все еще чувствует что-то, то Минхо должен попробовать. Прошло еще две недели, прежде чем он набрался смелости и связался с Чаном. Он не был до конца уверен в цели своего звонка, но решил, что просто извиниться как следует будет достаточно. Чан должен был знать, что расставание было не идеей Минхо, что Минхо сам виноват в том, что струсил и не постоял за себя. И если Чан был готов слушать, Минхо хотел, чтобы он знал то, что он уже сказал Хенджину все эти месяцы назад, когда разрывал помолвку. Чан не обязан был принимать его чувства, но Минхо хотел все исправить. Если бы Чан решил принять его обратно, Минхо не стал бы просить других чудес в своей жизни. Он все еще помнил, где находится студия Чана и решил, что это будет самое безопасное место для встречи с ним, просто потому что там не будет Чонина. Ему нужно было честно и открыто поговорить с Чаном, а это было бы невозможно, если бы в комнате находился ребенок. И он не хотел, чтобы Чонин повлиял на решение Чана относительно их отношений, даже если оно будет в пользу Минхо. Поэтому он потратил несколько часов, выбирая наряд, чтобы найти идеальный баланс между хорошим внешним видом и не слишком отчаянным желанием получить одобрение. Это также должно было подходить рабочему дресс-коду, поскольку он продлевал свой обеденный перерыв, чтобы увидеться с Чаном. Он готовился к тому, что сказать ему. Самое главное было объяснить причину их разрыва, поэтому он сомневался, что будет говорить о своих нынешних чувствах. В конце концов, речь шла не о них. Он надеялся принести Чану душевный покой после событий на курорте, сбивших их обоих с толку вновь вспыхнувшими эмоциями, о которых Минхо и не подозревал. В своих лучших брюках и с укладкой, на которую он потратил почти тридцать минут, Минхо направился в студию радиовещания, в которой Чан работал с тех пор, как усыновил Чонина. Это было довольно высокое здание, спрятавшееся на узкой улочке в районе с множеством маленьких магазинчиков и кафе. Внезапная волна ностальгии нахлынула на него, когда он вошел в здание, сразу же заметив справа знакомую стойку регистрации. Он подошел к администратору, который сразу же поднял голову и поприветствовал Минхо улыбкой, которая не могла быть искренней. Он был молод, вероятно, примерно на первом курсе университета, и Минхо смутно помнил, как Чан рассказывал ему, что администраторы почти всегда работают на полставки, поэтому ему следует быть с ними помягче. — Здравствуйте, я пришел к Бан Чану, — сказал он администратору, пытаясь скрыть свою нервозность, сложив руки на возвышенной стойке. Голубоглазый мальчик подмигнул ему, а затем снова посмотрел на компьютер, чтобы, вероятно, проверить расписание. — У вас назначена встреча? — Нет, но если ты позвонишь ему, он узнает, - сказал Минхо с фальшивой уверенностью. На самом деле он понятия не имел, захочет ли Чан вообще с ним разговаривать. А может, он просто был занят. Он наблюдал, как в глазах администратора поднимается легкая паника, пока тот думал, что делать. — Извините, мистер Бан принимает только по записи, но я могу записать вас на прием... — Вы можете просто позвонить ему и сообщить, что я здесь? Он захочет меня увидеть, — снова попытался Минхо, нервничая еще больше от одного только общения. Когда они встречались, достаточно было позвонить в регистратуру и Минхо впускали. Ему было интересно, была ли эта новая мера предосторожности вызвана ростом компании или Чан получил достаточно высокий пост, чтобы с ним так обращались, — меня зовут Минхо. Он узнает. Секретарь заметно колебался. Минхо пытался придумать что-нибудь, что показало бы, что он близок к Чану, что-то, что доказало бы, что Чан тоже хочет его видеть, но не мог придумать ничего стоящего. Может быть, это был знак, что он не должен был видеть Чана? Он услышал отдаленный стук открывающихся дверей лифта и инстинктивно посмотрел в том направлении. Чан был там — в толстовке и джинсах, поверх длинное пальто, которое делало его похожим на знаменитость. Минхо почувствовал, как его сердце забилось быстрее, стук в ушах заглушил весь шум в вестибюле. Чан поднял глаза от своего телефона и их взгляды мгновенно встретились. Как будто Чан всегда находил его в толпе. Он был немного шокирован, но не в плохом смысле. Минхо запоздало понял, что сам он, должно быть, выглядел нелепо в тот момент, когда Чан выглядел таким непринужденно привлекательным и единственное, что крутилось в голове Минхо, пока он смотрел на него, было: «Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя». Он смотрел, как Чан проходит через турникет. Если администратор что-то сказал, он не услышал, слишком сосредоточившись на том, что сказать Чану, чтобы тот не отверг его сразу же. — Минхо, — поприветствовал его Чан, когда он подошел достаточно близко, немного смущенный, но не каменно-холодный, как опасался Минхо, — что ты здесь делаешь? Из миллиона возможных вариантов, которые Минхо мог бы сказать, он решил в кои-то веки перейти сразу к делу. — Мне нужно было поговорить с тобой. Чан поднял брови и нахмурился. — О, что-то случилось? Минхо засунул руки в карманы пальто и пожал плечами. — Нет, просто... — замялся он, перебирая нервно пальцами в кармане пальто, — просто хотел поговорить. О всякой всячине. Казалось, это не убедило Чана полностью. Он взглянул на часы, раздумывая. — У меня есть час на обед. Ты можешь пойти со мной? С колотящимся в груди сердцем Минхо согласился и они отправились в путь. Минхо старался держать руки в пальто все время и расстояние между ними тоже было разумным. Воздух между ними был немного другим и дело было не только в городской загрязненности, которой не хватало в Альпах, но и в эффекте отпуска, который вознес напряжение между ними на неприемлемо высокий уровень. Они могли проводить так много времени вместе только потому, что у них была возможность делать это среди незнакомых людей, которые не осуждали их. Их робкие взгляды оставались незамеченными, тихие прикосновения — пропущенными. Самые тяжкие грехи Минхо могли засвидетельствовать только горы. Но сейчас он не осмеливался смотреть в глаза Чану дольше, чем это было необходимо. Они пошли в кафе. Минхо взял себе небольшой салат и кофе, а Чан — большой сэндвич и смузи. Минхо не чувствовал себя таким голодным, зная, какой разговор их ожидает, но он не хотел портить аппетит Чану. Поэтому, когда принесли еду, он ел маленькими кусочками, едва успев съесть половину своей порции, когда Чан уже почти закончил. — Как Чонин? — задал один из вопросов Минхо, чтобы заполнить тишину. Чан был рад поговорить о нем, так что это была безопасная тема. Что-то не слишком личное, но и не бессмысленная светская беседа. — Все хорошо! Он пошел в первый класс, — Чан улыбнулся, хотя и немного принужденно, прикрыв рот рукой, так как все еще ел, — он так хотел пойти в школу. Минхо не мог не почувствовать легкой зависти, что пропустил такой важный день, но постарался не показать этого. — Я рад. Я уверен, что у него все получится, он умный ребенок. Это видно по тому, как он разговаривает с тобой, как взрослый. Чан хихикнул, становясь более расслабленным. — Да, иногда я не уверен, кто из нас родитель. Особенно когда я помогаю ему с домашним заданием. Клянусь, в мое время в первом классе было намного легче. — Хорошо, что у него есть ты. В наше время я не могу даже складывать числа без калькулятора, — сказал Минхо, не подумав, и только когда слова покинули его рот, понял, что это прозвучало так, будто он все еще считает себя родителем Чонина. Но Чан даже не вздрогнул. — Ты будешь в порядке. Пока ты делаешь это быстрее него, все в порядке, — пошутил он и сделал глоток коктейля, чтобы закончить трапезу. Минхо ничего не сказал, предоставив Чану наблюдать за ним, пока он пил из соломинки. Чан прищурился, смотря на него, словно пытаясь прочитать, а Минхо даже не мог ему помочь, не понимая, что он делает, — Минхо, — прочистил горло Чан через некоторое время, став серьезным, — ты пришел не для того, чтобы говорить о Чонине. От этого он на секунду застыл, точно олень в свете фар под взглядом Чана. — Верно, — успел сказать он, и все, что он подготовил, исчезло из его памяти, как мелкая пыль, сдуваемая малейшим ветерком. Он ломал голову, что бы такое сказать, что могло бы подтолкнуть его к тому, чтобы сказать то, что должен был, — я видел Чанбина некоторое время назад, и мы... ну, мы говорили о многом. И это заставило меня понять, что я и ты, мы никогда не говорили о том, что произошло. Чан нахмурил брови. — Что ты имеешь в виду? Минхо сделал еще один глубокий вдох, изо всех сил стараясь сохранить самообладание. — Причина, по которой я порвал с тобой. Минхо хотел продолжить, но его горло сжалось, и Чан, решив, что он закончил, заговорил вместо него. — Думаю, ты не говорил об этом вслух, но я подумал, что ты... ты просто разлюбил, или что-то в этом роде. Он сказал это так, как будто это была отработанная фраза. Как будто он говорил это в двадцатый раз. Минхо покачал головой, прочищая горло. — Нет, — выдохнул он, — это не... это не так. Чан наклонил голову, покусывая нижнюю губу. Теперь он был в полном замешательстве и даже не знал, как спросить дальше. — Это была моя вина, что я не попытался поговорить с тобой об этом, когда это происходило, но ты был так занят работой, пытался обеспечить Чонину комфортную жизнь. Я не хотел беспокоить тебя и вместо этого заставил себя поверить матери, когда она сказала мне, что ты мне не подходишь, — он сглотнул, кусая себя за внутреннюю сторону щеки, но ничего не помогло, когда он почувствовал, как по щеке скатилась слеза. Но он еще не закончил, поэтому он вдохнул, глядя вверх, чтобы сдержать слезы, — и даже тогда я знал, что это была ошибка, я больше не мог себя контролировать. Она сделала так, будто у меня не было выбора, и я был глупцом, думая, что она хоть что-то знает о том, как много ты для меня значишь. Она манипулировала мной, заставляя думать обо всех этих ужасных вещах, пока однажды не приказала мне порвать с тобой. Только после той дурацкой помолвки я понял, что любовь — это не то, что я могу заставить себя чувствовать. Его руки были сложены на коленях, чтобы Чан не видел, как сильно он дрожит, но на его лице были слезы, которые не позволяли не заметить, как он ломается. Чан нахмурился, устремив взгляд на пятно на разорванной салфетке, с которым он возился. В конце концов он заговорил, неуверенность замедляла его слова. — Значит, ты хочешь сказать, что... — начал робко он, но потом решился, — а Хенджин знает об этом? Минхо встретил его взгляд и позволил тишине говорить за себя. Он медленно поднял руки, осторожно положил обе ладони на стол и провел пальцами по деревянной поверхности. Чан посмотрел вниз, а затем снова вверх, пытаясь прочитать выражение лица Минхо, а затем снова посмотрел на свои пальцы. Он медленно кивнул. — Ты не просто потерял кольцо из-за перчатки, — пробормотал он, почти как бы про себя, — я знал, что люди не оставляют бриллиантовые кольца где попало. — Я больше не мог этого выносить. Я не мог притворяться, что люблю Хенджина, особенно, когда ты был рядом. Ты был так добр ко мне, Чан... — рыдания прорвались сквозь него и Минхо пришлось закрыть рот рукой, зажмурив глаза, чтобы выдавить из себя слова, — ты всегда был так добр ко мне, и ты не заслужил того, что я сделал с тобой. Он хотел бы сказать больше, но боялся потеряться в ненависти к себе. Глаза Чана тоже были стеклянными — он легко плакал. Особенно после того, как увидел слезы Минхо. — Я тоже виноват. Я должен был быть рядом с тобой и Чонином. Я едва видел вас, но думал, что поступаю правильно. Что однажды все будет хорошо, — он задыхался и Минхо хотелось просто протянуть руку через стол и утешить его. Позволить утешить себя. Но в то же время он знал, что не имеет больше права на это. — Я просто хотел бы вернуться назад и начать все сначала, — сказал он с заминкой, — я бы вернул все назад, если бы мог. Я бы отдал тебе все, — вдохнул он, — потому что мне потребовалось потерять все, чтобы понять, что мне больше ничего не нужно, кроме тебя. Нижняя губа Чана дрогнула, когда они нерешительно посмотрели друг другу в глаза. — Почему сейчас? Почему ты говоришь мне это сейчас? Это заставило Минхо сделать паузу, вернув его к реальности — он не поставил перед собой четкой цели, прежде чем прийти сюда. Это была еще одна ошибка, которая, как он думал, сойдет ему с рук. Но на этот раз он чувствовал, как ответ формируется на языке, просто наблюдая за сидящим перед ним Чаном. — Я хочу попробовать еще раз, — услышал он свои слова. Выражение лица Чана сразу же смягчилось, словно что-то в нем растаяло, — я хочу быть лучше. Я хочу любить тебя лучше. Если ты примешь меня, я хочу снова стать твоим. Чан молчал целую мучительную минуту, заставляя Минхо снова и снова повторять сказанное, но при этом убеждая его в том, что он действительно этого хочет, как бы эгоистично это ни было. Если бы Чан отказался, Минхо счел бы это справедливым наказанием. Он закрыл глаза и сосредоточился на своем дыхании, ожидая, когда Чан заговорит. Стук его сердца был громче музыки, игравшей в кафе, и Минхо ненадолго задумался, не стоит ли ему оглянуться вокруг, чтобы посмотреть, нет ли на них странных взглядов, но в тот момент ему было наплевать на окружающих. Все, что ему было нужно, это чтобы Чан был честен с ним. Когда он открыл глаза, они сразу же установили зрительный контакт, и первое, что заметил Минхо, была слеза, скатившаяся по щеке Чана. Он наблюдал, как тот тяжело вздохнул. Затем кивнул. — Да. Да, я тоже хочу попробовать, — сказал он, голос был робким и едва слышным, но Минхо этого было достаточно. Он не смог сдержать облегченной улыбки, — но я тоже хочу быть осторожным. Я не хочу еще больше запутать Чонина. Я наконец-то рассказал ему правду о нас, понимаешь? Я подумал, что он заслуживает знать, и он уже достаточно взрослый, чтобы понять это. Но я не хочу, чтобы ему снова было больно, — он сделал паузу, кусая губы, — я не хочу, чтобы мне самому снова было больно. Так что, если ты хочешь этого, давай не будем спешить. Минхо яростно кивнул. — Да, я хочу сделать все правильно. Мы можем... ходить на свидания и все как следует обдумать. Как раньше. Чан слабо улыбнулся. Облегчение захлестнуло его и Минхо увидел, как он заметно расслабился — плечи перестали быть напряженными, а в глазах появилась искра, которая не была вызвана слезами. — Как раньше, — повторил он и Минхо почувствовал, как бабочки порхают у него в животе, впервые за много лет. Они договорились пойти на свидание через три недели — это была идея Чана, спланировать все заранее, чтобы у обоих было достаточно времени все обдумать. Если кто-то из них передумает, они отменят свидание и больше никогда не увидятся. Минхо был рад. Он хотел, чтобы они оба пошли на это свидание, уверенные, что хотят быть там. Следующие три недели Минхо мысленно готовился к свиданию. Ему пришлось пару раз ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не сон. Что в его календаре действительно записано «свидание с Чаном» и что с каждым днем он все ближе и ближе к тому, чтобы снова увидеть Чана. Боже, как он надеялся, что ничего не испортит. Он подготовился заранее — купил новую одежду специально для этого дня. Между тем, не было дня, чтобы он не волновался, когда получал сообщение, боясь, что это может быть сообщение от Чана, говорящее, что он хочет отменить встречу. Но такого сообщения так и не пришло. Когда Минхо проснулся в пятницу утром перед свиданием, на его телефоне было только одно сообщение с просьбой подтвердить, что свидание все еще состоится. Несмотря на то, что он нервничал, он не мог не чувствовать себя немного взволнованным и возбужденным, как в первый раз, когда Чан пригласил его на свидание. Ему было интересно, будет ли в этот раз так же — будет ли само присутствие Чана воспламенять воздух между ними, втягивая Минхо в орбиту Чана, минуя точку невозврата. Ему было интересно, почувствует ли это и Чан. Чан попросил о встрече довольно рано. Ему пришлось нанять няню, чтобы не оставлять Чонина одного. Поэтому Минхо ушел с работы на два часа раньше, чтобы подготовиться. Он хотел представить Чану лучшую версию себя, возможно, компенсировать все те случаи, когда он видел худшую. Он перебрал пять разных нарядов и множество их вариаций, прежде чем остановился на чем-то совершенно ином. Несмотря на все свои усилия, он чувствовал себя полным дураком, выходя из квартиры, и немного торопился, потому что не мог найти свой телефон, который все это время держал в руке. Ресторан, в котором они договорились встретиться, находился всего в нескольких минутах езды на автобусе — автобусе, на котором он сейчас ехал, потому что у него не было денег на машину. Он приехал вовремя, и когда Минхо открыл дверь в элитный ресторан, который выбрал Чан, тот сразу же заметил его. У него чуть не подкосились колени. Чан, как всегда, выглядел потрясающе. Минхо почти боялся подойти к его столику, опасаясь за свое здравомыслие. Он все же сделал это и, когда Чан встал, чтобы поприветствовать его, Минхо был ослеплен окружающим его светом. Дело было не только в его лице или торсе в приталенном пиджаке, хотя Минхо нравилось и это. Это была улыбка, теплота в глазах, тембр голоса, нервный смех и все, что напоминало Минхо о том, как сильно он скучал по всему этому. Как сильно он любил это. На столе стояла ваза, а в ней — небольшой букет маргариток. Минхо сразу отметил это, как только сел за столик. Чан рассмеялся, почесав затылок. — Они тебе очень понравились, вот я и подумал... — Мне все еще нравятся, — выдохнул Минхо, ошеломленный одним только этим жестом, — спасибо, — заикаясь, произнес он, — они мне действительно нравятся. Они не сразу сделали заказ и Минхо почувствовал маленькие взрывы в теле каждый раз, когда их взгляды пересекались. Удивительно, но Минхо не чувствовал себя неловко. Когда Чан рассказывал о Чонине, о работе или о каком-то блюде, которое он недавно открыл для себя, Минхо мог только сидеть и молча восхищаться. Ему нравилось слушать Чана, независимо от темы разговора, и смотреть на него. — А как насчет тебя? Ты все еще работаешь на своих родителей или..? — спросил Чан, закончив рассказ об одном из своих коллег по студии. Его миска рамена была еще почти полной, в то время как у Минхо она была наполовину пуста. Ли чувствовал себя немного виноватым, что Чан так много говорил, что почти не притронулся к еде. Минхо медленно покачал головой, немного успокоившись. Он был настолько погружен в рассказ Чана, что совсем забыл о своей ситуации. — Нет, я уволился, когда вернулся в Корею в декабре. Как ты можешь догадаться, моей маме не понравилось, что я расстался с Хенджином, поэтому... Я даже не вернулся домой в тот вечер. Я начал все заново. — О, — вздохнул Чан, — я... я даже не знал. Прости меня за это. Минхо покачал головой, глядя в свою тарелку и бездумно помешивая ее содержимое. Ему не нравился этот грустный поворот, но он решил, что нужно быть честным с Чаном до конца. — Все в порядке, правда. Я получил работу в небольшой компании, я не глава целого отдела, как это было с моими родителями, но они предоставили мне небольшую команду, так что это довольно хорошо. Мне нравится. Чан улыбнулся на это и Минхо почувствовал, что краснеет. — Я рад. — Я пытаюсь накопить на квартиру получше. У меня есть крошечная однокомнатная квартира и этого достаточно, но я купил ее, когда у меня было мало денег и нужно было где-то жить, не внося большой депозит. Правда, случаются непредвиденные казусы. Например, иногда отключается электричество и у меня такое чувство, что хозяин квартиры делает это специально. — Звучит очень схематично, — согласился Чан с полным ртом лапши. — Извините, не хотел жаловаться, — сказал Минхо, помешивая бульон палочками, — на самом деле все не так уж плохо, я учусь жить с этим. — Ну, я могу себе представить, как тяжело жить в полном одиночестве. Так что... я горжусь тобой. За то, что ты справился со всем этим. Минхо почувствовал, как сильно забилось его сердце, когда Чан сказал это. Его лицо загорелось, когда он судорожно пытался придумать, что сказать. Чан заметил, что он колеблется, и усмехнулся. Самодовольная ухмылка появилась на его губах, когда он откусил еще кусочек от своей еды. У Минхо были отношения любви и ненависти с этой ухмылкой — она всегда появлялась, когда Чан делал выпад и обезоруживал Минхо чем-то, в чем Минхо не мог признаться даже самому себе. Как Чан всегда так хорошо подбирает нужные слова? — Я серьезно, — сказал он, — постоять за себя тоже непросто. А еще труднее, когда речь идет о родителях. Минхо не мог выдержать зрительного контакта, поэтому он снова принялся играть со своей едой, слегка кивнув. — Спасибо, что сказал это. — Это просто правда, — сказал Чан, как ни в чем не бывало, и Минхо снова посмотрел на него. Завороженный. Это было лучшее слово, чтобы описать, что чувствовал Минхо, глядя на Чана, который всегда был таким добрым, поддерживающим, без усилий красивым. Никто не продолжил разговор и Чан принялся доедать, а Минхо все наблюдал за ним. Его пальцы, руки, плечи, грудь, шея, челюсть, уши, щеки, глаза, нос, губы. Внезапно им овладело желание высказать свои мысли. — Ты выглядишь великолепно, — сказал он, задыхаясь от одного только взгляда на него. Чан поднял голову с легким шоком в глазах, — наконец-то я могу сказать это снова, — усмехнулся он, — я давно собирался это сказать. Чан покраснел до кончиков ушей — он никогда не знал, как реагировать на комплименты. Минхо был немного рад, потому что ему нравилось выводить его из себя. Чан, заикаясь, поблагодарил, покусывая губы, так как не мог перестать улыбаться. Минхо захотелось поцеловать его так сильно. Но он не мог и тоненький голосок внутри него говорил, что еще не время, и он решил потерпеть. Когда-нибудь, он надеялся, ему удастся снова поцеловать Чана, если тот тоже этого захочет. Когда они закончили есть рамен и замороженные моти, которые Чан заказал для них в качестве десерта, они долго гуляли по району и Минхо не хотел, чтобы это когда-нибудь заканчивалось. Он хотел бы провести всю ночь в компании Чана, даже если бы это было просто прогулкой рядом друг с другом, разговором или комфортным молчанием и не более того. Но это не значит, что Минхо не жаждал большего. Он жаждал даже малейшего прикосновения руки Чана к своей и чувствовал себя подростком, переживающим первую в жизни любовь. Когда их глаза встречались, его сердце бешено колотилось, сообщая о своей страсти, как будто Минхо этого не знал. В конце концов, прогулка привела их к автобусной остановке Минхо, но не к той же самой, потому что они прошли пешком часть автобусного маршрута, так что это было немного ближе к квартире Минхо. — Мне это очень понравилось, — сказал Чан, пока они ждали автобус Минхо. На остановке больше никого не было и в этот поздний вечер было бы почти страшно, если бы не Чан. Свет фонарей отражался в его глазах, когда он стоял перед Минхо, маленькие искорки плясали вокруг, когда он отводил взгляд. Минхо подумал, не нервничает ли он. — Я тоже, — сказал он. Чан выдержал его взгляд, секунду помолчал, прежде чем, вздохнув, заговорил. — Я не против повторить это. Если ты захочешь. Минхо не мог сдержать улыбку на своем лице — Чан был таким милым, когда он хоть немного стеснялся, но сейчас это заставило Минхо тоже испытать это чувство. Боже, он мог растаять под его взглядом. — Да, — кивнул он, — да, мне бы это понравилось. Чан улыбнулся. — Отлично, — сказал он, — я могу написать тебе позже о деталях. Минхо кивнул и наступила еще одна молчаливая пауза. В мозгу Минхо просто произошло короткое замыкание от количества звездных улыбок, которые он видел этим вечером. Он заметил вспышку света вдалеке за спиной Чана и это вернуло его к реальности. — Мой автобус подъезжает, — кивнул он в его сторону и Чан быстро посмотрел, чтобы проверить. — Точно, — сказал он, на секунду замешкавшись на месте, и теперь Минхо знал, что он нервничает, но сам он был не лучше. — Спасибо за еду, — сказал Минхо, просто чтобы заполнить последние пару мгновений, которые он собирался провести с Чаном в этот вечер. Он едва успел осознать происходящее, уже потянулся проверить, есть ли у него проездной на автобус, когда Чан наклонился вперед, чтобы поцеловать его в щеку. Это было быстро, простое прикосновение бабочки, которое вызвало землетрясение в груди Минхо. Чан тут же сделал шаг назад, а Минхо был слишком ошеломлен, чтобы что-то предпринять, чувствуя, как горит все его лицо, особенно в том месте, где Чан его поцеловал. — Ты опоздаешь на автобус, если будешь стоять здесь, — сказал Чан и Минхо понял, что автобус уже подъехал. — Я напишу тебе, — проговорил он и поспешил сесть в автобус, едва чувствуя под собой ноги. Он занял место у окна, чтобы помахать Чану на прощание, надежда на второе свидание была в улыбках обоих. Второе свидание состоялось быстрее первого. Минхо не пришлось мучаться три недели. Они договорились встретиться в следующую пятницу, в том же кафе-мороженом, в котором они были, когда только начали встречаться. Идея пойти туда принадлежала Чану. Он сказал, что это ради ностальгии и, возможно, потому что ему очень хотелось мороженого. Минхо не нужна была причина, он бы встретил Чана где угодно, если тот только провел с ним время. Кафе не сильно изменилось за эти годы. Может быть, стало немного более причудливым, с большим количеством вкусов мороженого на выбор. Минхо чуть не захлебнулся, просто глядя на большое меню. — Сандей? — предложил Чан через пару минут. Минхо повернулся, чтобы посмотреть на него, немного взволнованный, но он изо всех сил старался не показать этого. Раньше он любил есть мороженое именно в этом кафе — с тех пор, как они встретились там, это стало одним из его самых любимых мест. Он никогда не ел сандей в другом месте и ни с кем другим. Он моргнул и медленно кивнул. — Звучит потрясающе, — улыбнулся он и Чан не смог сдержать ответной улыбки, отворачиваясь, чтобы сделать заказ. — Итак, мне стало любопытно, — сказал Чан после того, как они сели за стол и им принесли сандей, куча шариков и карамельной глазури переполняли стаканы, — чем ты занимался последние годы? Минхо застыл на месте, глядя на Чана с ложкой мороженого во рту. — Извини, не хотел тебя напугать, — неловко рассмеялся Чан, — ты не обязан отвечать, я просто подумал... с тех пор, как ты сказал мне, что помолвка состоялась недавно, я... мне стало интересно. И я хочу знать, как у тебя дела. Чан заметно нервничал, судорожно сжимая руками десертный бокал, встречая взгляд Минхо только в промежутках между фразами. Минхо знал, что за ними не было никакого злого умысла — никогда не было. — Ну, — начал он, чтобы дать понять, что не против ответить, — я стал больше работать в компании родителей, возглавляя отдел... Они хотели подготовить меня к управлению компанией. В лучшем случае, это был общий ответ, но так было проще всего сказать, поэтому Минхо пожал плечами, закончив говорить, и погрузил ложку в мороженое, захватив как можно больше карамельной глазури. Он чувствовал на себе пристальный взгляд Чана, но старался не поддаваться ему. — Понятно, — сказал Чан через некоторое время с мягкой усмешкой, поняв, что Минхо не хочет рассказывать больше. Но тут Минхо поднял на него глаза и попал в ловушку пронзительного взгляда Чана, который словно проникал прямо в его душу. Если он собирался вернуть Чана, ему нужно быть честным. Минхо вздохнул про себя, размазывая полурастаявшее мороженое по ободку стакана. Чем больше он думал о том, что делал после их с Чаном разрыва, тем меньше мог врать. В его памяти всплывали лишь воспоминания о долгих ночах и поздних утрах, обжигающем кофе и горьких замечаниях, которые он делал своим подчиненным, когда ему было особенно плохо справляться с отсутствием Чана. Он помнил, как в его подростковой комнате в доме родителей кровать всегда была холодной, а любая другая казалась кислой и обжигающе горячей. Как алкоголь выжигал слезы в задней стенке его горла. — Все как в тумане, — пробормотал он после минутного молчания. Он встретил взгляд Чана, — я не очень хорошо это помню. — Что, ты встречался с кем-нибудь? — Чан захихикал, пытаясь разрядить обстановку или, возможно, подтолкнуть Минхо к разговору. Ли сглотнул комок в горле. Он никогда ни с кем не говорил об этом. — Я... много пил. Я спал с кем попало, — он выдержал взгляд Чана, находя в нем скорее утешение, чем осуждение, — но это никогда не казалось правильным, — затем, в качестве послесловия, — с Хенджином тоже никогда не было так, как надо. Он никогда не любил Хенджина. Он никогда не говорил ему, что любит, даже если это была ложь. Она казалась слишком большой и бесполезной для таких отношений, как у них. С опозданием он задался вопросом, всегда ли он знал, что расстанется с Хенджином? С Чаном любовь пришла легко. Первый раз он сказал ему об этом — потому что у Чана всегда было открытое сердце, а Минхо никогда не умел выражать эмоции — не на шикарном свидании и не во время драматического признания. Это было после одного из выпускных экзаменов Чана, когда он был измотан учебой, но все равно согласился встретиться с Минхо сразу после сдачи теста, а Ли сказал, что вместо свидания они могут просто поспать вместе. Именно тогда, когда Чан проснулся позже в тот день, обнимая Минхо, он сказал — я люблю тебя. Минхо сказал это несколько дней спустя, когда понял, что любовь была тем самым чувством в его груди, которое он ощущал всякий раз, когда Чан смотрел на него. И он снова почувствовал это, сидя напротив Чана в их любимом кафе-мороженом. В их любимом месте для свиданий. В том самом месте, где он впервые влюбился в Чана, хотя ему было слишком рано это осознавать. — Но сейчас мне лучше, — сказал он, чтобы нарушить молчание, — я перестал пить и сосредоточился на своей работе, — усмехнувшись, он добавил, — я снова взялся за чтение. Забыл, как я люблю читать. Иногда я читаю, пока не засну, а потом просыпаюсь с книгой на лице. Чан ласково улыбнулся, возможно, вспомнив, как Минхо читал, ожидая его возвращения с работы. — Я рад это слышать, Минхо. Действительно рад. Минхо подумал, не специально ли Чан выбрал свидание с мороженым, чтобы поговорить о более тяжелых вещах в их жизни. Это было горько-сладкое чувство — говорить о своем прошлом и смягчать затянувшуюся боль карамелью, сливками и улыбками Чана. Чем больше он думал об этом, тем слаще ему казалось. Третье свидание было неизбежным. Минхо начал отсчитывать часы до следующей пятницы. На этот раз Чан предложил сходить на небольшой концерт одного из музыкантов, которого они с Джисоном продюсировали. Местом проведения концерта был бар — место, куда Минхо не пошел бы в одиночестве из-за соблазна заказать выпивку, но он надеялся, что одно присутствие Чана удержит его от этого. На этот раз Минхо уже не так нервничал. Второе свидание еще больше сблизило их и Минхо чувствовал себя комфортно в присутствии Чана. Готовиться к третьему свиданию было волнительно. Ему стало интересно, пойдут ли они дальше в своих отношениях. До сих пор Минхо не рассматривал их «статус» как потенциальной пары, но даже поцелуй в щеку казался чем-то особенным. Поэтому он держался за него, не будучи достаточно уверенным, чтобы сделать шаг самому. Если Чан когда-нибудь решиться на что-то большее, Минхо будет ждать явного знака. Минхо пришел в бар, когда Чан уже ждал его там, сидя за одним из столиков, расположенных дальше от сцены в передней части, на которой уже устанавливали музыкальное оборудование. В баре было шумно, небольшая толпа людей собралась перед сценой с напитками в руках, болтая в ожидании начала шоу. Тем временем из колонок звучала другая музыка, разогревая публику глубокими басами, а разноцветные огни танцевали по комнате, побуждая толпу двигаться в такт. Это напомнило Минхо вечеринки в колледже, на которые он ходил, только сейчас ему не очень хотелось идти и прижиматься к незнакомцам под предлогом танцев. Не то чтобы в этом было что-то плохое, но там был Чан, и он не хотел делать ничего больше, чем провести этот вечер рядом с ним. Чан помахал ему рукой, когда Минхо направился к его столику. — Привет, — улыбнулся он и Минхо чуть не растаял, — ты сегодня очень хорошо выглядишь. Минхо почувствовал, как запылали его щеки. Как Чан смог так быстро его обезоружить? — Спасибо, — смущенно ответил он, разглаживая рубашку. Это была темно-синяя атласная рубашка на пуговицах, расстегнутая сверху, чтобы обнажить ключицы — он знал, что Чан не был от этого застрахован, но все равно покраснел, услышав комплимент. Мир стал немного ярче, когда в нем появился Чан. Минхо заказал прохладительный напиток и потягивал его, пока Чан объяснял, кто этот музыкант. Молодой гитарист с большим потенциалом для того, чтобы добиться успеха в индустрии, трудолюбивый, талантливый и легкий в работе, Чан не мог сказать о нем ничего плохого. Перед началом концерта он успел рассказать Минхо все последние истории из студии и это напомнило Минхо их совместные дни, когда Чан приходил домой с работы и рассказывал ему о своем дне, а Минхо целовал его щеки и руки после каждого его смеха. Еще пару месяцев назад эти воспоминания вызывали у него тупую боль в животе, а может быть, и ревность, когда он задумывался, есть ли у Чана кто-то еще, с кем он может разделить эту домашнюю жизнь, но сейчас они вызывали лишь ностальгию. Сладкая, с небольшой надеждой, что когда-нибудь у него снова будет все это. Музыкант, кареглазый мальчик, на которого Минхо не обращал особого внимания, в конце концов начал играть и прервал их разговор. Чан внимательно наблюдал за ним, кивая головой в такт, а затем громко хлопал, когда песня закончилась, его лицо напоминало лицо гордого отца. —Он классный, правда? Минхо кивнул, когда Чан встретился с ним взглядом. — Да, мне понравилось. — Однажды он станет по-настоящему знаменитым, я просто знаю это, — сказал Чан. Они продолжали болтать, пока шел концерт, и Минхо обнаружил, что почти не обращает внимания на музыку, погрузившись разговор с Чаном. А когда Минхо проявлял инициативу, Чан смотрел на него и только на него. Их сидения естественным образом притягивались друг к другу, пока их колени не соприкоснулись и рука Чана нашла его колено, когда он над чем-то смеялся. — В моем районе живет одна кошка, — начал рассказывать Минхо в какой-то момент, и глаза Чана загорелись, — я вижу ее каждое утро, когда иду на работу. Она сидит за окном в одном из домов рядом с автобусной остановкой и весь день получает много солнечного света и внимания от всех, кто проходит мимо. Но когда становится теплее, хозяин иногда открывает окно. Концерт подходил к концу, музыка с каждой песней становилась все более насыщенной, а может, это просто сердце Минхо стучало в ушах. — Там есть сетка, чтобы она не убежала, но иногда я захожу погладить ее и почесать за ушами, — Крис улыбнулся ему, пока Минхо рассказывал эту историю. Ли немного терялся в глазах Чана, но был решительно настроен перейти к делу о том, как он подружился с хозяином кошки, — она его обожает и всегда мурлычет. Однажды я ходил за продуктами, проходил мимо прохода с кормами для животных и вспомнил об этой маленькой оранжевой леди, поэтому я случайно купил пачку лакомств, чтобы дать кошке... Минхо действительно собирался закончить свою историю, она была его любимой. Он знал, что Чану она тоже понравится. Но тут Чан поцеловал его посреди фразы, соединив их губы без всякого предупреждения, положив руку на шею Минхо и притягивая его ближе. Мозг Минхо за неимением лучшего коротко замкнулся. Взорвался, сгорел, исчез. Потому что Чан целовал его. Так правильно и страстно, как и хотел Минхо. Ли мог целовать его в ответ, чувствовать мягкие губы и не жалеть о содеянном. Как будто все кусочки головоломки встали на свои места. Как будто он вернулся домой в теплые объятия. Они отстранились, чтобы посмотреть друг на друга, и Минхо не мог не улыбнуться, увидев темные, но искрящиеся счастьем глаза Чана. Минхо положил руку на щеку Чана, слегка поглаживая ее большим пальцем. Чан наклонился для очередного поцелуя и Минхо тут же отреагировал, встречая его губы на полпути. Он слегка всосал нижнюю губу, используя язык и зубы именно в том количестве, которое, как он знал, нравилось Чану. Тот улыбнулся ему в губы, когда понял, что он делает. Его хватка на бедре Минхо усилилась, почти как предупреждение не заходить слишком далеко. В конце концов, они все еще находились в общественном месте, поэтому Минхо вернулся к обычным поцелуям, покусывая губы Чана, пока не почувствовал бабочек, разлетающихся по всему телу. Он целовал Чана, а Чан целовал его в ответ. Он почувствовал, что тоже улыбается. Так невероятно счастлив, что его рот больше не мог продолжать целовать Чана. Чан был не лучше, и это, наконец, заставило их отстраниться, тут же разразившись застенчивым хихиканьем. — Прости, я не мог больше ждать, — выдохнул Чан, — мне так этого не хватало. И я не могу продолжать притворяться, что не хочу целовать тебя каждый раз, когда вижу. Минхо, теряясь в словах, наклонился вперед, чтобы снова поцеловать его. Чан взял его руки и положил их себе на колени, а затем просто посмотрел на Минхо, улыбаясь так ярко, что Минхо захотелось запечатлеть этот момент и жить в нем до конца своих дней. Но он также надеялся, что таких моментов будет еще много. — Когда ты пришел поговорить со мной на работу, я и представить себе не мог, что это произойдет. Я думал, что тебе просто плохо, я не ожидал, что ты... попросишь второй шанс. А потом мы пошли на свидание, и я увидел, что ты все еще тот Минхо, которого я знаю. Ты веселый, и когда ты смеешься, я тоже не могу не смеяться. Просто быть рядом с тобой делает меня счастливее и ты выглядишь просто потрясающе в этих брюках и... —Чан сделал паузу, чтобы усмехнуться, — я пытаюсь сказать следующее — Минхо, ты будешь моим парнем? И Минхо бросился в объятия Чана, кивая ему в плечо, когда тот обнимал его. — Да, пожалуйста, — сказал он, слезы радости заглушали его слова, — я сделаю все, чтобы снова стать твоим парнем. Чан немного отстранился, прислонившись лбом к лбу Минхо. — Тогда поцелуй меня снова. Минхо не собирался тратить ни секунды своей жизни на колебания. Концерт закончился в мгновение ока, особенно, когда Минхо смотрел только на Чана, а музыка служила скорее фоном. Это напомнило Минхо то время, когда они с Чаном начали встречаться и их друзья пригласили их в караоке-бар, но вместо музыки все, на чем мог сосредоточиться Минхо — был Чан, прижавшийся к нему и обхвативший его за плечи. Они впервые поцеловались на глазах у друзей в темноте караоке-зала, после чего им сказали: «Вы такие милые вместе», от чего Минхо покраснел как никогда раньше. Чан предложил подвезти Минхо до дома и тот с радостью согласился, потому что было уже поздно и он хотел провести как можно больше времени с Чаном. Поездка была намного комфортнее, чем на автобусе, Чан разрешил ему включить музыку, пока машина приближалась к дому Минхо. — Вот оно, — указал Минхо на высокое здание, когда они подъехали к нему. Чан припарковал машину у обочины, и вдруг стало тихо, музыка была выключена и не было слышно ничего, кроме их дыхания. — Мне очень понравилось, — сказал Чан и Минхо кивнул. — Мне тоже, — их глаза встретились и Чан медленно повернулся на своем сиденье, чтобы наклониться к Минхо и поцеловать его в губы. Когда Чан отстранился, Минхо глубоко вздохнул. — Или... может, ты хочешь подняться ко мне на чай? Я могу показать тебе свою квартиру. Чан улыбнулся, в его глазах мелькнула искра чего-то волнующего. — С удовольствием. Минхо не был уверен, почему он решил, что это хорошая идея. Он сразу же почувствовал себя неловко — его квартира была не такой уж замечательной и не все в ней работало так, как нужно. — Тут не так уж много пространства, — сказал он, когда они вошли в квартиру, пытаясь предупредить Чана, который только покачал головой, оглядывая крошечную студию. Здесь не было ничего особенного, кроме двуспальной кровати, крошечного дивана, шкафа и кухонного уголка со столом на двоих и все это с минимальным декором, поскольку Минхо надеялся, что сможет переехать в другое место после окончания срока аренды. — Здесь так уютно, — сказал Чан, а затем оглянулся на Минхо, — и это так... по-твоему. Мне очень нравится. — Как это по-моему? — спросил Минхо с усмешкой, почти с издевкой. Квартира была почти голая. Чан улыбнулся и указал на прикроватную тумбочку Минхо. — У тебя есть фоторамка с кошкой, которая даже не твоя. А на твоей кровати лежит огромная подушка для тела, потому что тебе нравится обнимать что-то, когда ты спишь. На ней написано твое имя. От этих слов Минхо стало тепло на душе. Знать, что Чан заметил так много за столь короткое время, что он не осуждает его нынешнюю жизненную ситуацию, что ему нравится место, которое Минхо называет домом. Они сняли куртки и обувь и Минхо поставил чайник, чтобы приготовить чай. Он прислонился к стойке, чтобы посмотреть на Чана, который в этот момент просто любовался Ли, оглядывая студию и находя все мелочи, на которых, возможно, «было написано его имя». На мгновение Минхо тоже поверил в это — что он не просто оболочка того, кем он был раньше, что в нем все еще есть что-то, что ему нравится, хотя он сам этого не видит. Возможно, он никогда не поймет до конца, что именно Чан увидел в нем. Он мог проводить дни напролет, размышляя об этом, но всегда приходил к выводу, что важнее всего то, что он любит Чана всем сердцем и душой и что никто и никогда не сможет отнять у него это, как бы ни старался. Чан снова подошел к нему и Минхо инстинктивно выпрямил спину, когда Чан вошел в его личное пространство. Чайник уже почти закипел, вода бурлила, как кровь в венах Минхо. — Ты хочешь черный или зеленый чай? — спросил он, чтобы заполнить тишину. Чан положил руки на талию Минхо и поцеловал его, глубоко и страстно, и плевать на чай. Минхо раздвинул губы, когда Чан лизнул их, хватка на его талии усилилась и Минхо тоже захотелось прикоснуться к нему. Руки блуждали по твердой груди Чана, зарываясь в материал его рубашки. Тело Чана было горячим, когда он притянул его ближе. Минхо простонал в поцелуй, предавая всякое притворство, что он не был возбужден от того, что просто целовался на кухонном столе. Чайник щелкнул, выключаясь, но Минхо едва обратил на это внимание. Руки Чана были повсюду — на лице Минхо, на спине, на бедрах. Он совсем обезумел, когда тот начал целовать его шею, лизать и покусывать прямо под ухом. Минхо с трудом сдерживал вздохи и маленькие звуки, застрявшие в горле. Его брюки стали теснее, и ему пришлось бороться с желанием прижаться к Чану еще ближе. Но Чан был не лучше, прижимая их тела друг к другу так, словно Минхо был его единственным источником тепла в арктической пустыне. Минхо почувствовал, как его ладони скользнули вниз, обжигая жаром материал его рубашки, прежде чем одна из его рук оказалась под одеждой и коснулась голой кожи его спины. От одного этого у него закружилась голова. Вся кровь в его теле хлынула к югу. Ему захотелось большего, когда Чан снова поцеловал его в губы, прикусывая и посасывая нижнюю, а другая его рука опустилась ниже и коснулась его задницы. Минхо почувствовал, как член дернулся в штанах, и все рациональные мысли о том, что давай не будем спешить, вылетели в окно, когда он подался бедрами вперед, и их промежности встретились. Несмотря на то, что их разделяли слои ткани, Минхо почувствовал, как Чан полностью прижался к нему. Из его рта вырвался тихий стон, а может, это был стон Чана. Горячее дыхание на его губах и пальцы, впивающиеся в его кожу, нетерпеливые и собственнические. — Минхо, — задыхался он, уткнувшись носом в его щеку. Он едва не застонал, услышав свое имя из уст Чана, и ему потребовались все силы, чтобы остановиться на мгновение и открыть глаза. Чан тоже смотрел на него, его взгляд был темным и пылающим. — Пожалуйста, — услышал Минхо свои слова. Он не знал, о чем просит, но был готов принять все, что даст ему Чан, готов был показать Чану, как сильно он на него влияет. — Ты даже не представляешь, как я мечтал об этом, — пробормотал Чан, — с тех пор как ты поцеловал меня в отеле, я не мог перестать думать об этом. Это сводило меня с ума. Минхо подумал, что он хотя бы немного представляет себе, как можно бесконечно мечтать о поцелуе человека. — Ты сводишь меня с ума, — прошептал он и Чан тут же поцеловал его. Это что-то разожгло в нем. Боль, которую могло унять только прикосновение Чана, поэтому он прижал их тела друг к другу и обхватил руками его торс, скользнув под рубашку. Его ногти царапали голую кожу, а Чан прижимался к нему бедрами, прижимая его к кухонной стойке, массируя его задницу через джинсы, задыхаясь от переполнявших его ощущений. Настало время Минхо взять инициативу в свои руки, поэтому он слегка надавил на плечи Чана, прежде чем провести его к кровати, весь неуклюжий, потому что отказывался разъединить их губы. Минхо запустил руки в волосы Чана, когда усадил его, забравшись к нему на колени. Он был пьян от возбуждения — лучшего наркотика, который он когда-либо пробовал. Он был зависим, задыхаясь и тихо стоная, когда продолжал прижимать свою задницу к промежности Чана. Чан вел руками по его упругим бедрам, скалясь, когда Минхо нащупал выпуклость на джинсах. — Ты такой великолепный, — пробормотал он в губы Минхо, встретившись с ним взглядом, и Минхо почти растаял, спрятав лицо в его шее. Он начал целовать мягкую кожу, покусывая, но только нежно, в то время как его рука массировала эрекцию Чана через джинсы. Его пальцы нащупали пряжку ремня и начали работать над ней вслепую. Он не знал, почему он пытался торопить события. Возможно, он волновался, что Чан передумает. Он посмотрел на пряжку ремня, чтобы наконец расстегнуть ее. Его рука скользнула в нижнее белье и из уст Чана вырвался первый полноценный стон, подстегивая Минхо продолжать. Минхо поглаживал член, как только мог под таким углом, целуя Чана сквозь тихие стоны. Он так хотел доставить ему удовольствие, что ему уже надоело просто сидеть на его бедрах и пошевелился, чтобы слезть с его колен, желая прижаться к нему ртом. Чан остановил его, схватив за руки, и Минхо встретился с его глазами, немного испугавшись. — Малыш, — прошептал Чан, — позволь мне растянуть удовольствие. Это было все, что ему нужно было сказать, чтобы Минхо полностью обмяк в его руках. Он позволил Чану переложить его на кровать, нежно и с такой любовью, что Минхо мог бы застонать от одного этого. Чан заключил его в клетку между своими руками, прижавшись коленом между ног. Он наклонился и медленно поцеловал его, смакуя каждое движение, и впервые за много лет Минхо разрешил себе сделать то же самое, позволяя чувствам захватить его разум, изливая каждое невысказанное «я люблю тебя» в прикосновениях к Чану. — Так красив, — пробормотал Чан, двигаясь все ниже и ниже по торсу Минхо. Его пальцы коснулись груди и Минхо зашипел, непроизвольно выгнув бедра. Чан поднял на него глаза, надавливая большим пальцем на правый сосок, — все еще чувствительный, да? Минхо прикусил губу, издав в ответ сдавленный стон, и Чан захихикал. Минхо мог бы смутиться, если бы не чувствовал себя чертовски хорошо, когда к нему наконец-то прикасается тот, кто знает все о его теле и желаниях. Чан улыбнулся ему, задрал его рубашку, чтобы получить больше доступа, целовал и облизывал его грудь, пока Минхо не заскулил, пытаясь толкнуться бедрами вверх, чтобы создать хоть какое-то трение. Он понимал, что Чан имел в виду, говоря «не торопиться» — он нисколько не торопился, медленно, но эффективно превращая мозг Минхо в кашу только своими губами и языком. В конце концов он перешел к его промежности и одно прикосновение ладони к материалу джинсов послало электрический ток по всему телу. Он быстро расстегнул молнию и стянул с него мешающуюся ткань, целуя и облизывая головку его члена через нижнее белье, пока Минхо не застонал, запустив одну руку в волосы Чана, вцепившись в мягкие кудри, словно от этого зависела его жизнь. — Блядь, Чан, да, — задыхался он и Чан оторвался, переводя взгляд на парня, глаза потемнели от возбуждения. Он ухмыльнулся и Минхо даже не успел ответить, как Чан стянул с него трусы и широко лизнул по всей длине, а затем всосал головку, мокрую и горячую и Минхо увидел звезды. — У тебя есть смазка? — Чан поднял голову через некоторое время. Минхо слабо кивнул и потянулся к прикроватному столику, доставая коробку презервативов и нераспечатанный флакон смазки, который он купил пару недель назад не потому, что у него не было для себя, а потому, что Чану очень понравился этот аромат еще в университете. Чан посмотрел на смазку, когда Минхо передал ее ему. — Клубника? — спросил он с ухмылкой. — Заткнись, — только и смог выдохнуть Минхо, когда Чан снова начал двигаться, раздвигая его ноги с той силой, которая так нравилась Минхо. Он услышал, как с щелчком открылся колпачок смазки, и наблюдал, как Чан вылил щедрое количество на его пальцы, прежде чем Чан снова опустился ртом на всю длину, отвлекая Ли от первого пальца. Минхо уже не мог сдерживать стоны, когда Чан перешел на три пальца. Чан хорошо владел своими руками и ощущения были еще лучше, когда он знал все эрогенные зоны Ли, заставляя его чувствовать себя так невероятно хорошо, что он едва мог поверить, что это реально. Что это не просто еще один из его мокрых снов. Наступила короткая пауза и Минхо был рад, что хоть раз смог вздохнуть, но вдруг что-то мокрое коснулось его входа, и он уже не мог даже стонать. Язык Чана был горячим, проталкиваясь в него, а его руки обхватили его бедра, раздвигая их и одновременно приподнимая зад Минхо в воздух для лучшего доступа. Минхо задыхался от этой силы, стонал так громко, что соседи точно его услышали, но он не мог остановиться. Его бедра тряслись и он был уверен, что скоро кончит, если Чан продолжит. — Пожалуйста, Чан, пожалуйста, — хныкал он, но Чан не двигался с места, посасывая и облизывая его, как будто это было его заветное желание, — трахни, пожалуйста, трахни меня, Чан... Чан отстранился только для того, чтобы осыпать его бедра поцелуями и укусами. — Но ты так хорошо звучишь, — сказал он между поцелуями, медленно опуская ноги обратно на матрас, — ты всегда звучишь так чертовски хорошо, — он поцеловал кожу под пупком, — я скучал по тому, как ты выкрикиваешь мое имя. Минхо заметил, что Чан все еще в одежде, и почувствовал себя немного неловко — его собственная рубашка была задрана до груди, ноги обнажены, смазка и слюна стекали на простыни. Он подтянул Чана к себе, поцеловал его и попробовал все на его языке. Это только заставило его действовать быстрее — он потянул Чана за рубашку, чтобы снять ее. Чан помог ему и снял брюки, пока не остался полностью обнаженным. У Минхо потекли слюнки. Он все еще был очень спортивным, и, когда его взгляд метнулся вниз, он чуть не задохнулся от вида твердого члена Чана, упирающегося ему в живот. Чан ухмыльнулся его реакции и наклонился, чтобы поцеловать его снова, осыпая маленькими поцелуями его челюсть и шею, прежде чем помочь Минхо снять с себя рубашку. — Пожалуйста, — хныкал Минхо, нащупывая рукой член Чана и поглаживая его, чтобы напомнить себе о давно забытых ощущениях, — трахни меня. Минхо никогда не умолял так никого другого. Он никогда так отчаянно не хотел кончить только от чьего-то члена. Он никогда не доверял никому другому настолько, чтобы умолять. Чан целовал его так, будто знал это и тоже доверял Минхо, а может, и правда доверял. Минхо очень надеялся, что так и есть. — Я собираюсь заняться с тобой любовью, котенок, — прошептал он ему в губы и сердце Минхо забилось быстрее, — я сделаю так, чтобы тебе было хорошо, да? Минхо кивнул, хотя это был не совсем вопрос, и Чан опустился на колени, чтобы надеть презерватив. Минхо пытался помочь, но Чан был быстр, схватив запястья Минхо, когда он закончил, чтобы прижать их над головой. — Ты такой милый, — сказал он и отпустил запястья только для того, чтобы взять Минхо за руки, переплетая их пальцы вместе, прежде чем снова поцеловать его. Медленно и осторожно он ввел головку члена внутрь, проверяя реакцию Минхо, а затем продолжил, полностью заполняя его и давая ему привыкнуть к ощущениям, пока Минхо снова не застонал. — Так хорошо, — выдохнул он, зажмурив глаза. Он услышал глухой стон Чана, который попал прямо в член Минхо. Когда тот поднял на него глаза, он мог поклясться, что никогда не видел ничего настолько горячего — Чан, кусающий свои губы, смотрящий вниз на место соединения их тел, затем его рот открылся, выпуская еще один стон, на этот раз более громкий. — Блядь, котенок, — выругался Чан, и, возможно, именно тот факт, что он начал медленно двигаться, а может быть, одно только прозвище заставило Минхо почти закричать от переполняющего его удовольствия. Его глаза закатились, когда Чан начал толкаться в него, задевая простату. Чан не только добивался собственного оргазма, он занимался любовью с ним, делая все, что, как он знал, нравилось Минхо. Не только с целью заставить его кончить. Он хотел, чтобы это длилось вечно. Минхо потерялся в наслаждении, слушая стоны Чана на коже своих ключиц — он был уверен, что завтра там останется след от того, как сильно Чан наслаждался, покусывая его там, усыпая верхнюю часть тела укусами, от которых Минхо становилось только труднее сдерживать свои собственные стоны. Или, по крайней мере, не настолько громко, чтобы на него пожаловались за шум. — Я сейчас кончу, — предупредил он Чана, чувствуя, как оргазм приближается, — блядь, я кончу, Чан, черт. — Я держу тебя, малыш, — прошептал Чан, нежно целуя его, прежде чем отпустить его руки. Он схватил его за бедра и начал врезаться в него так сильно, что это почти сбило его дыхание. Он установил безжалостный темп, все терпение исчезло в мгновение ока, когда он начал глубоко входить в него, — ты такой чертовски горячий. Весь мой. Именно это вывело его из равновесия, ногти впились в спину Чана и он выплеснулся ему на живот. На секунду он увидел звезды и все, что он мог чувствовать, это Чан, пульсирующий внутри него, и его зубы на своем плече. Его бедра подрагивали, изнывая от желания прижаться к Чану, а пальцы ног подгибались от чистого удовольствия. Он давно не испытывал такого. Он даже не мог отпустить Чана, пытаясь прижать к нему, пока оргазм разрушал все его тело и душу, разбивая их на куски и складывая обратно. — Котенок, черт, — задыхался Чан и это заставило его осознать, что он сжимается вокруг его члена. Чан кончил вместе с ним. Он не успел опомниться, как рухнул на него сверху, полностью обессиленный. Минхо целовал его лениво, пробираясь языком и слегка покусывая, но никто из них не возражал. Они были слишком измотаны, чтобы делать что-то еще. Чан все еще был внутри него и слой пота и спермы Минхо склеивал их обнаженные животы, что должно было быть неприятно, но Ли это не волновало. В конце концов Чан вышел, встал на колени, чтобы снять презерватив и отбросить его в сторону, пообещав убрать его позже. Он позволил Минхо прижаться к нему и поцеловал его волосы. — Я твой, — услышал Минхо прежде, чем смог остановиться. Послеоргазменная дымка затуманила его суждения о том, что было уместно, а что нет. Но Чан лишь снова поцеловал его, играя пальцами с короткими волосами на его затылке. — А я твой, малыш. Минхо почти заснул в объятиях Чана, уткнувшись лицом в его плечо, когда зазвонил телефон Чана, напугав их обоих. — Черт, это няня Чонина, — сказал Чан, вылезая из-под Минхо и глядя на пол, чтобы найти свои джинсы с телефоном, — привет, мне так жаль, — ответил он на звонок, присев на край кровати. Минхо тоже сел, оглядел кровать и нашел под подушкой свою футболку для сна. Он надел ее, скрывая высохшие на животе разводы. Тем временем Чан все еще разговаривал по телефону, — да, я просто... кое-что случилось и я потерял счет времени, но я должен быть дома через час. Я, конечно, заплачу тебе дополнительно. Когда звонок закончился, он посмотрел на Минхо и извиняюще улыбнулся ему. Он наклонился, чтобы поцеловать его в щеку. — Тебе, наверное, стоит поторопиться, — пробормотал Минхо. Чан кивнул, но Минхо видел, что ему не хочется уходить. — Я не хочу оставлять Чонина одного на ночь, извини, — и хотя Минхо знал, что в данный момент ничего не поделаешь, особенно когда их отношениям едва исполнилось несколько часов, он надеялся, что однажды сможет провести с Чаном всю ночь, засыпать рядом с ним и просыпаться от высокого голоса Чонина и утренних песен из мультфильмов, доносящихся из гостиной. — Все хорошо, — заверил его Минхо, поцеловав еще раз. Было еще слишком рано вводить Минхо обратно в семью, но тем интереснее было ждать новой встречи с Чонином. Некоторое время они сидели в тишине, глядя друг на друга и ничего больше не говоря. — Минхо, — начал Чан через некоторое время, — ты знаешь, как много ты для меня значишь, — Минхо наклонил голову, не понимая, к чему ведет Чан, — как много ты всегда значил для меня. — Что ты имеешь в виду? Чан отвел взгляд, подыскивая нужные слова. — Просто... это было очень мило. Минхо подумал, не передумал ли Чан. Может быть, он хотел сказать что-то еще или что-то большее. Но он решил оставить все как есть, зная, что о собственных чувствах говорить трудно. Он улыбнулся. — Так и было. Спасибо. После этого Чан быстро оделся, а Минхо надел только нижнее белье, чтобы открыть ему дверь. Они слишком долго целовались в дверях, включая маленькие поцелуи в лоб, щеку или нос. В конце Минхо, хихикая, подождал, пока лифт уедет, чтобы вернуться в дом, с бабочками в груди и синяками на губах от Чана. После этого их свидания стали более спонтанными — они встречались за обедом или кофе, а иногда просто звонили друг другу утром, когда начинали свой день, желая услышать, как другой рассказывает обо всем, что у него на уме. Минхо начал говорить «Я скучаю по тебе», когда у них не хватало времени встретиться на неделе — их графики трудно было синхронизировать. Чан присылал ему красные сердечки в каждом втором сообщении и Минхо дорожил ими как поцелуями. Минхо пригласил Чана на ужин и кино к себе домой в качестве одного из их свиданий. Его квартира, хоть и немного разваливалась и имела ненадежное интернет-соединение, все же была лучшей альтернативой квартире Чана. Особенно когда Минхо хотел сделать немного больше, чем просто целоваться. В конце концов, Чонин стал старше, и никто из них не хотел, чтобы тот пострадал от того, что не вовремя зашел. Ужин прошел без заминок и Чан даже похвалил его стряпню — стряпню, которую он несколько дней доводил до совершенства специально для этого свидания — перед тем, как они включили фильм, прижавшись друг к другу на диване. Так было до тех пор, пока не отключили электричество. — Черт, — закатил глаза Минхо, когда в квартире наступила кромешная тьма, — он снова его выключил, — он встал с дивана, оставив Чана в замешательстве. — Он? — Я поговорил с соседями и они сказали, что мой хозяин делает это специально, чтобы заставить меня платить больше за аренду или чтобы я съехал, — объяснил он, включив фонарик на своем телефоне, чтобы поискать блок предохранителей. К его удивлению, все выключатели были на месте и проблема была не на его стороне. Он вернулся на диван, вздыхая. Это полностью испортило их свидание, Чан собирался уйти, а Минхо будет тупым, потому что живет в дерьмовом жилом комплексе. Он обернул кардиган вокруг туловища, зажав нижнюю губу между зубами, — в конце концов, он включит его снова. Чан встретился с ним глазами в кромешной тьме, в которой теперь была его квартира. Несмотря на отсутствие освещения, Минхо мог легко разглядеть ухмылку на его лице. — Ну, есть одна вещь, которую мы всегда можем сделать, когда нет электричества. — Что, например, рассказывать друг другу истории о привидениях? Чан захихикал, прежде чем схватить его лицо, чтобы поцеловать его, посасывая нижнюю губу. — О, точно, — хихикнул Минхо, отстранившись, — мы определенно можем это сделать. Он позволил Чану поцеловать себя снова, просунул руки под кардиган, чтобы притянуть его ближе, и Минхо не стал колебаться, переместившись к нему на колени. Больше всего он любил целовать Чана. Ему нравились его пухлые, мягкие губы, когда они двигались навстречу, нравилось, как он начинал нежно, но потом поцелуй становился все более жарким, когда он начинал использовать свой язык, сначала слабые осторожные облизывания, а затем, повернув голову, чтобы получить лучший доступ, полностью проникал в рот Минхо. Минхо нравилось, как руки Чана блуждали по всему его телу, становясь все смелее по мере продвижения поцелуя, добираясь до бедер и задницы и сжимая их, вызывая легкие вздохи, которые только подстегивали его, помогая Минхо медленно опускаться вниз, чтобы почувствовать чужое напряжение в штанах. — Детка, — пробормотал Чан и Минхо понял, что не прогадал. Голос, такой сладкий и одновременно греховный, проникал мимо его губ прямо в сердце. Чан поднес большой палец к его щеке, слегка поглаживая ее, а он просто смотрел на него, соприкасаясь носами, — о, малыш. Ты уже так нуждаешься. — Я так хочу тебя, — сказал Минхо. Ему не было стыдно признаться в этом, ему больше не нужно было это скрывать и он бы закричал об этом с вершин гор, чтобы весь мир узнал об этом. Но единственный мир, о котором заботился Минхо, была вселенная в глазах Чана, поэтому он прошептал вместо этого, — я хочу всего тебя. — Ты можешь получить меня. Уже можешь. Он целовал Минхо, задыхаясь, вызывая сильные взрывы в сердце Ли, поджигая кровь в его венах. Руки обжигали его кожу сквозь слои одежды. Уязвимая добыча перед любящим хищником. Они не беспокоились об одежде, страсть была слишком сильной, а терпение слишком слабым. Поэтому Минхо не снимал кардиган, держась за плечи Чана только кончиками пальцев, выглядывающими из рукавов, пока Чан растягивал его, шепча слова похвалы в темноту между ними. Его руки переместились к промежности Чана, вызывая тихие стоны легким давлением, безмолвно прося разрешения. Чан, не колеблясь, расстегнул ремень и Минхо помог ему стянуть джинсы и трусы до колен, быстро натягивая презерватив трясущимися руками, хихикая, когда Чан ворковал над ним. — Ты такой милый, когда краснеешь. И когда ты возбужден, — усмехнулся Чан и Минхо мог бы рассердиться, если бы не так отчаянно хотел, чтобы Чан вошел в него. — Я не такой, — слабо ответил он, стоя на коленях у Чана, пытаясь одной рукой направить член в себя. — Симпатичный и горячий одновременно, — повторил Чан, улыбаясь ему, его собственное лицо раскраснелось, — мне нравится смотреть на тебя, когда ты такой. Минхо опустился на его член, задыхаясь и утыкаясь лицом в шею Чана, пока тот медленно заполнял его. Чан целовал его, запустив руки под рубашку, сминая ткань до самой груди и держа его так, словно он мог развалиться в любую секунду. — Тебе так хорошо, детка, — задыхался Чан, зарываясь лицом в его шею, чтобы целовать, кусать и сводить Минхо с ума, пока он кончал, — так хорошо, котенок. Это вызвало цепную реакцию в его теле, которая придала силы его бедрам, когда он приподнялся, чтобы снова с силой опуститься, вырывая стон изо рта Чана. Хватка вокруг его талии усилилась, прежде чем он повторил движение. Пальцы сквозь рукава кардигана впились в плечи Чана — мускулистые и твердые под его прикосновениями. Он знал, что долго не продержится, когда Чан начал стонать его имя. Голос вибрировал на ключицах, так же как его бедра вздрагивали при каждом движении. Чан заметил, что он устал, и помог ему, переместив ладони с его груди на задницу, приподнимая его, а затем толкаясь вверх, когда он опускал его вниз, ударяя в ту точку внутри него, которая заставила его выкрикнуть то, что должно было быть именем Чана, наряду с ругательными словами и да, да, да, да, подталкивая его к краю быстрее, чем он мог осознать. — Чани, я сейчас кончу, — предупредил он, задыхаясь, пытаясь продержаться еще немного. Он понял, что Чан даже не прикоснулся к нему, единственной стимуляцией было скольжение его члена по напряженному животу мужчины. — Я тоже, — прохрипел Чан. Стоны становились все громче, пока Минхо не поцеловал его и это подтолкнуло их обоих. Минхо кончил на живот Чана, несколько капель попали на грудь, затянутую рубашкой. Ноги полностью отказали и только оставшиеся силы Чана все еще приподнимали его. Он тоже переживал свой оргазм, стоная в губы Минхо. Он прикусил нижнюю губу и Минхо был уверен, что после этого все его тело будет в синяках, но он не мог заставить себя беспокоиться об этом. Голова была словно соткана из ваты, а конечности покалывало. Он слышал свои стоны, не в силах их контролировать, когда рухнул в объятия Чана. — Это было так хорошо, — задыхался он и Чан кивнул ему в шею, обнимая, — так хорошо. Чан приблизил его лицо, чтобы снова поцеловать. На этот раз нежно и заботливо. Минхо был влюблен. Они лежали на диване, собираясь с силами, чтобы пойти умыться, но не делая этого, просто наслаждаясь возможностью пообниматься еще немного. Минхо снял свой кардиган, а Чан разделся полностью, спросив у Минхо, можно ли ему одолжить футболку, так как его рубашка была испачкана. Минхо не мог не улыбнуться от мысли, что Чан надел его одежду, даже если это было только на обратном пути в его квартиру. Это означало, что Чан не против принести частичку его дома. Возможно, Чан будет наслаждаться его запахом, как Минхо наслаждался его, когда одолжил у него футболку, хотя он не мог признаться в этом вслух или даже просто самому себе. Он поцеловал Чана просто от счастья, прижимаясь к нему еще сильнее, чтобы передать, что он чувствует внутри. Чан притянул его ближе и поцеловал в кончик носа, возможно, он чувствовал то же самое. Внезапно комната озарилась светом, прервав их мгновение. Минхо пришлось прищуриться, прежде чем он понял, что произошло. Он услышал, как оживает холодильник и Чан хихикнул рядом с ним. — Он включил его. Наверное, не выдержал нашей альтернативы просмотру телевизора, — хихикнул Минхо. Они оба знали, что в какой-то момент Чану придется уйти, как бы неохотно он ни собирал свою одежду, тянул время, украдкой целуя и шлепая Минхо по заднице каждую секунду, пока они оба не смеялись над какой-нибудь глупостью, стоял в крошечном душе Минхо и не торопился, словно горячая вода не собиралась прекратиться в любой момент. Но в кои-то веки Минхо не возражал против своей дерьмовой квартиры, когда у него был Чан, с которым он мог ее разделить. Чан думал о том же, пока одевался. Минхо только что принес ему чистую футболку и Чан странно молчал, когда брал ее у него, перебирая в руках. — Ты сказал, что твой договор аренды заканчивается через несколько недель, так? Минхо хмыкнул. — Да. Я коплю деньги, чтобы поехать в более приятное место, так что надеюсь... — он замялся и сел на кровать, пока Чан надевал свою одежду. Их глаза встретились и Чан прикусил губу, как он всегда делал от нервозности. — Если ты ничего не найдешь, дай мне знать, хорошо? Ты можешь остаться со мной, пока не найдешь что-нибудь получше или... просто... понимаешь? Минхо моргнул, пытаясь понять, что он хочет сказать. Чан, по сути, предлагал ему переехать к нему? — Конечно, тебе не обязательно, я просто... — Спасибо, Чани, — прервал его Минхо, — я бы с удовольствием. Чан уставился на него широко раскрытыми глазами, а затем слабо кивнул. — Хорошо. Хорошо. Просто дай мне знать. — Обязательно, — улыбнулся Минхо и встал, чтобы обнять его. Его захлестнула волна счастья и он не знал, что с собой делать, а Чан был ничуть не лучше. Внезапно Минхо оказался в воздухе, когда Чан поднял его и закружил, а затем поставил обратно на землю и поцеловал, хихикая. — Мой парень, — прошептал он, — мне нравится это говорить. Ты мой парень. Минхо хихикнул. Ему тоже нравилось это говорить. — Ты можешь сегодня уйти с работы пораньше? Чан позвонил ему через несколько дней, когда Минхо обедал. В это время он обычно переписывался с ним, так как они делали перерывы в одно и то же время, а в случае Чана, именно сообщения Минхо заставили его сделать перерыв. — Я хочу отвезти тебя в важное место, — объяснил Чан. Минхо хмыкнул, обдумывая свое расписание. — Думаю, я смогу? Как рано ты имеешь в виду? — Через час. Я заеду за тобой и ты сможешь хорошо провести выходные. Ты не против? — Конечно, — согласился Минхо, даже не раздумывая, радуясь возможности снова увидеть Чана. — Ничего плохого, обещаю, — нервно хихикнул Чан, — я угощу тебя ужином позже. Минхо улыбнулся, рисуя ложкой сердечко в супе, который он ел. — Конечно. Не могу дождаться. — Хорошо, — сказал Чан, — скучаю по тебе, малыш. — Увидимся через час, — возразил Минхо, — и мы виделись вчера. — Я скучаю по тебе, — настаивал Чан. Минхо притворился, что тянет время, издавая звук, будто раздумывает. — Я тоже по тебе скучаю. Чан хихикнул и Минхо почувствовал, что краснеет. Закончив разговор, он оглядел офис, чтобы убедиться, что никто не смотрит, но это было бесполезно. Он понимал, что все в офисе знают, что он с кем-то встречается — с того самого утра, когда он пришел к своему столу и обнаружил, что тот усыпан цветами разных сортов, но в основном маргаритками, с прикрепленной запиской «За все пропущенные свидания». Ровно в час дня Минхо увидел, как машина Чана остановилась перед зданием его компании. Он взволнованно побежал к пассажирской двери, открыл ее и увидел, что Чан улыбается ему с водительского сиденья. Он поприветствовал его поцелуем, прежде чем сесть и закрыть дверь. — Куда мы едем? Чан усмехнулся, немного напряженно. — Это сюрприз. Минхо посмотрел на него так, как будто он мог догадаться об этом вот так просто. Чан только посмеялся над ним, поэтому покачал головой, но он не мог отрицать волнение, связанное с подобными приключениями. Он не знал, куда они едут, но позволил бы Чану взять его с собой куда угодно. Он снял пиджак и бросил его на заднее сиденье, заметив сиденье-бустер на стороне водителя. Это напоминание о присутствии Чонина в жизни Чана, хотя Минхо еще не был допущен в эту часть. Он не хотел торопить события, это было решение Чана и жизнь Чонина, но он не мог отрицать, что скучает по ребенку. — Как Чонин? — спросил он, когда Чан завел машину. — О, он великолепен, — сказал Чан, — а как работа? Минхо немного сдулся. Неужели Чан не хотел сегодня говорить о Чонине? — Стресс, я рад, что смог уйти пораньше, — сказал он, но его мысли были в другом месте. Всю оставшуюся дорогу Чан говорил о чем-то на студии звукозаписи и, хотя Минхо старался, он никак не мог понять, куда они направляются. Примерно через пятнадцать минут Чан объявил, что они почти приехали. Машина свернула за угол и замедлила ход и Минхо понял, почему — они находились рядом с начальной школой. Чан остановил машину у бордюра, пристроившись на одном из единственных свободных мест. — Вот и все, — сказал он, выключая зажигание. Минхо смотрел на него, совершенно сбитый с толку, миллион мыслей одновременно проносились в его голове. Чан встретил его взгляд, на его губах появилась нервная улыбка. — Чего уставился, — усмехнулся он, — иди, встань рядом с машиной, а то он тебя не заметит. Он? Чан кивнул. Минхо вышел из машины с колотящимся сердцем, рассматривая школу перед собой. Она находилась на небольшом склоне, так что он мог видеть весь путь от входных ворот до дверей, десятки детей в школьной форме, выходящих из здания, некоторые разговаривали в больших компаниях, а некоторые бежали к входным воротам. Маленькие рюкзаки тряслись на их плечах, когда они спешили навстречу к своим родителям или старшим братьям и сестрам, которые ждали так же, как и Минхо. Ему потребовалось некоторое время, чтобы понять, что происходит вокруг. Он наблюдал за группами детей перед ним и пытался узнать знакомое лицо, но с трудом мог поверить, что это происходит. Чан впускает его в свою жизнь. Затем он увидел его — группу из трех мальчиков, которые направлялись к воротам, о чем-то возбужденно болтая, когда один из них поднял голову. Чонин увидел его, узнал, подпрыгнул в воздух, а затем повернулся к своим друзьям, чтобы помахать им на прощание. Сердце Минхо заколотилось и он пустился бежать, как бежали все остальные дети, когда видели своих родителей. Минхо чувствовал, как на глаза наворачиваются слезы, но он не обращал на них внимания, уже приседая, чтобы поймать Чонина. — Папа! Папа! — закричал Чонин, прыгая на него, а Минхо поймал его и поднял в воздух. — Приветик, — засмеялся он и почувствовал, как слезы начинают проливаться, но тут он краем глаза заметил Чана и почувствовал утешающую руку на своей спине, — ты так вырос, — сказал он, едва веря своим глазам. — Теперь я едва могу его удержать, — согласился Чан. — Папа, почему ты плачешь? — забеспокоился Чонин, сведя брови в недоумении, — почему папа плачет? — сразу спросил он Чана. — Я просто очень рад тебя видеть, — сквозь слезы проговорил Минхо и почувствовал, как Чан запустил пальцы в его волосы, обнимая его сбоку, — я так давно тебя не видел. Я так по тебе скучал. Выражение лица Чонина стало немного грустным, прежде чем он наклонился вперед, обнимая Минхо. — Я тоже скучал по тебе. По крайней мере, теперь ты можешь получить мороженое перед ужином. Минхо засмеялся, не понимая, о чем говорит Чонин. Чан встретился с ним взглядом, с нежностью наблюдая, как Чонин продолжает его обнимать. — Я могу? — переспросил Минхо. Чонин отстранился, став серьезным. — Да. Папа говорит, что если ты много плачешь, то можешь есть мороженое даже перед ужином. Это правило. — По-моему, это очень хорошее правило, — добавил Чан, а Минхо начал смеяться, — и я обещал Чонину, что сегодня мы получим мороженое, так что он очень рад этому. — Папа, — спросил Чонин у Чана через некоторое время, в течение которого они с Минхо просто смотрели друг на друга, — теперь вы двое больше не спорите? Чан посмотрел на Минхо. На его губах появилась слабая улыбка и он слегка кивнул. Минхо прочистил горло. — Теперь у нас все хорошо. Мне очень нравится твой отец и я не хочу больше спорить. Минхо прикусил губу, волнуясь, правильно ли он сказал. Он оглянулся на Чана, который успокаивающе поглаживал его по спине. Чан кивнул. — Да. Я тоже. Я хочу снова стать семьей. И Минхо снова заплакал, но Чан был рядом, чтобы поцеловать его, прижать их лбы друг к другу и провести пальцами по его волосам, а Чонин был рядом, чтобы обнять его своими маленькими ручками, которые уже не были такими крохотными. У Минхо была семья и она была рядом с ним.