losing game

      В какой момент частью сережиной рутины стал вампир, сказать сложно. Просто теперь, приходя домой и видя Олега на кухне, ему больше не хотелось убивать. Безусловно, Разумовского все еще бесило, что входную дверь как таковую Олег не воспринимал, но было уже терпимо. Для этого, правда, потребовалось целых три месяца.       Вампир заходил к Сереже пару раз в месяц попить кровь, и никогда — просто так. Для Олега будто не существовало понятия дружбы и интереса в общении с людьми. Он приходил, перебрасывался с Разумовским парой фраз и переходил к делу; после — обрабатывал руку и, пока Сережа валялся в полузабытье, бесследно исчезал. Порой Олег мог расщедриться на небольшой разговор, но происходило это совсем-совсем редко. Не то чтобы Разумовскому так уж хотелось иметь друга-вампира (может только чуть-чуть), но холодность Олега напрягала. К тому же, он игнорировал любые сережины вопросы. Видимо, тот раз, когда Олег хоть что-то ему ответил — разовая акция.       Однако сильно расходиться в печали Сережа все же не собирался. Как никак, друзья у него и так были. Была и предстоящая зимняя сессия, но о ней думать как-то не хотелось. Разумовский любил свою специальность, университет и даже некоторых преподавателей, но от осознания, какой огромный объем информации придется выучить, невольно бросало в дрожь. За два года учебы его мозг так и не смог приспособиться к быстрому усваиванию и запоминанию информации. Говоря начистоту, Сереже было обидно, если не завидно. Даже Юля, бывавшая в университете дай бог пару раз в месяц, привыкла к тяжбам экзаменов и проверочных, а вот для Разумовского начинался сущий ад: в углу спальни его благодушно ждала тень бессонницы, руки от стресса заходились в каком-то неистовом треморе, а мозг рассыпался на тысячи мелких гранул. И это все при том, что свои предметы Сережа знал едва ли не лучше всех на курсе, да и отличался прекрасно развитой логикой и умением аналитически мыслить. Просто с теорией, в отличие от практики, у него были большие проблемы.       Вот поэтому мыслям о сессии Разумовский предпочитал мысли о новой константе своей жизни с прекрасным именем Олег. В какой-то момент размышления о вампире стали совсем привычными. Сережа не думал о чем-то неприличном или из ряда вон выходящем. Он, то ли от скуки, то ли от безысходности, задумывался о фамилии, возрасте (сколько ему там? Двести?) и привычках Олега. Какую музыку он любит? Где живет? С кем общается? И ни на один из этих вопросов ответа Разумовский так и не получил. Не то чтобы он навязчиво пытался разузнать подробности чужой жизни, всего лишь хотелось знать, кто пьет твою кровь. Так Сережа себя и оправдывал. *       Погода в Питере, кажется, сжалилась над жителями: вот уже третий день кряду на лазурное зимнее небо выкатывалось неуклюжее солнце. Снег бриллиантами искрился на ярких лучах, а заунывного ветра почти не было.       Сереже хотелось что-то делать. Такое состояние проявлялось у него крайне редко и зачастую сопровождалось неконтролируемой мотивацией и вечным желанием улыбаться и общаться. Поистине, странно, учитывая сережину интроверсивную натуру.       На таком душевном подъеме Разумовский и начал готовиться к сессии. Взвесив все за и против, он твердо решил, что нужно ловить момент — пока есть силы и желание заниматься чем-то кроме бесконечной саморефлексии и сна. Так и началась подготовка: пара переписанных конспектов, тонны шпаргалок и бледных распечаток и еще столько же видео-уроков. В эти моменты Сереже казалось, что он, словно рыба, выброшенная на берег, был совсем в неизвестной ему среде. Родной Пайтон с его бесконечным кодом казался чем-то новым и неизведанным, а аспекты правовой защиты информации, записанные в виде таблиц и графиков — и того хуже.       И все было почти прекрасно, Разумовский успешно игнорировал гнетущее чувство неизбежности и усердно готовился, не отвлекаясь даже на редкие пьянки с друзьями. А потом появился он — внеплановый зачет по информационно-аналитическую деятельности по обеспечению комплексной безопасности. Сережа, несмотря на страсть к информатике и попыткам полюбить право, не мог даже запомнить название предмета полностью. Почему, а главное — зачем, им поставили этот зачет, сказать было невозможно.       Возможно, все было бы не так плохо, будь эта проверочная чуть раньше. Тогда Сережа бы смог грамотно выделить время на подготовку к сессии и со спокойной душой пошел бы на зачет. Но их преподаватель, человек хоть и умный, но донельзя вредный, решил по-другому. К тому же, сдать предмет у Александра Васильевича было почти нереально — страдай-страдай, а он все равно завалит дополнительными вопросами. Отчего старик был так обижен на жизнь и своих студентов, никто не знал.       Исполинские планы Сережи на успешную и беззаботную подготовку к сессии рушились карточным домиком. Как структурировать знания и запихнуть их в свой непутевый мозг, он не имел ни малейшего понятия. *       До злополучного зачета оставалось три дня, когда, вернувшись домой, Сережа обнаружил на кухне вальяжно развалившегося Олега. В тот момент Разумовский даже ему позавидовал: приходит из ниоткуда, уходит также в никуда — и никакой тебе учебы и страданий.       Солнце медленно катилось за горизонт, мягких лучами просачиваясь сквозь кухонные шторы. Бледно-оранжевый свет ложился Олегу на плечи, облизывал лицо и волосы. Вампир казался эфемерным видением — только тронь и посыплется мелкой крошкой. Сережа решил, что всю эту картину даже можно назвать красивой. Этакий эльф Олег в своем царстве. Неважно, что эльфом Олег не был, да и царство было совсем не его. — Сереженька, свет моих очей, — Олег хитро улыбнулся и встал с табуретки, — ты чего такой унылый, а?       Первым порывом Разумовского было врезать вампиру. Его смены настроения начинали настораживать: вот Олег мрачнее тучи каменным изваянием возвышается над обеденным столом; а вот тоже Олег, только спустя две недели, веселый и озорной. Сережа понимал, что ситуации бывают разные и невозможно всегда быть спокойным и умиротворенным. Больше бесил тот факт, что своими перепадами настроения Олег будто пригвождал его к полу, ставил перед фактом. «Вот, сегодня я грустный, значит не отвечу ни на одно твое слово и буду прожигать взглядом. Эй, привет, теперь я радостный и буду выносить тебе мозг глупыми шутками». Это нереально было предугадать. — Олег, давай по-быстрому, мне еще к зачету готовиться, — прозвучало неоднозначно, но Сереже было вселенски все равно. — У-у, кто-то сегодня не в настроении. Ладно, давай руку.       В целом, все происходящее Сережу устраивало. Несмотря на американские горки характера Олега, тот был вполне нормальным парнем: не докучал заунывными рассказами, не требовал к себе какого-то особого отношения, да и в целом создавал впечатление обычного человека, а не вампира, который застал еще династию Романовых. К тому же, все просьбы Разумовского Олег выполнял безоговорочно. Сначала, конечно, посмеивался над приземленностью желаний несчастного студента, но никогда не отказывал. Так, сережин проездной стабильно пополнялся каждый месяц, рефераты были готовы в срок, а за съем квартиры платить больше не приходилось. Иногда Сережа чувствовал себя содержанкой. Но это только иногда. Периодически, конечно, его мучала то совесть, то остатки собственного достоинства, но потом он вспоминал, что жизнь — штука тяжелая, и для выживания все средства хороши. *       Каждый визит Олега Сережа помечал крестиком на настенном календаре. Во-первых, да, он был настолько древним, что еще пользовался бумажными календарями, во-вторых, нет, делалось это не в силу грусти из-за долгой разлуки. Просто, будучи человеком практичным и любящим точность, Разумовский предпочитал быть готовым к примерной дате визита вампира. Точно угадывать не получалось, но примерные прогнозы почти всегда сходились.       Поэтому, поставив крестик в понедельник, Сережа никак не ожидал, что, придя домой во вторник, увидит Олега опять. Вопреки традиции, вампир не рассиживался на всех доступных мягких поверхностях в квартире, а стоял у плиты. По кухне вился пар, все вокруг пахло теплом и помидорами. На столе дымилась чашка чая. — О, ты уже здесь. Мой руки, я почти закончил, — проговорил Олег, перекрикивая шипящее на плите мясо. Как ни в чем не бывало. Будто он каждый день хозяйничал на чужой кухне.       Сережа решил ничего не говорить и молча наблюдал за ситуацией. Почему Олег пришел так рано, почему он сейчас готовит еду, почему Разумовский с таким трепетом за этим наблюдает? Так много вопросов, но так мало ответов. С этими мыслями Сережа ушел в ванную. Вода сначала почему-то была ржавой, и он скривившись подождал пару минут, пока грязь не стечет.       Когда Сережа вернулся, к чашке чая на столе добавилась порция спагетти с мясом. Пахло так хорошо, что он чуть не заплакал. В пору суровой студенческой жизни, когда деликатесом были даже не пережаренные котлеты, такая еда вызывала эйфорию. За такие детские эмоции было почти стыдно, но Сережа позволил себе эту маленькую радость, садясь за стол. Лицо все еще выражало искреннее недоумение. — Что это? — Спагетти с мясом и томатным соусом. Я думал, ты в таком возрасте уже понимаешь, что на тарелке, — Олег язвил часто и много, но очень редко делал это действительно обидно. — Круто, — Разумовский залип на веточку зелени, украшавшую тарелку. — Да, Сережа, круто. Ешь давай.       Олег напоминал заботливую маму. Того и гляди, пойдет мыть пол и протирать вековые слои пыли.       Долго думать Сережа не стал и, намотав на вилку макароны, поднес ко рту. Пахло съедобно. Стало даже как-то обидно, что Олег, такой невероятный-прекрасный-удивительный, умеет еще и вкусно готовить. Сережа почувствовал, как где-то внутри заплясал до того спящий комплекс неполноценности. Ну, спасибо, дорогой вампир, психолога оплатишь? — А чего ты пришел? Ну, в смысле, спасибо за еду, но был же недавно, — пережевывая мясо, спросил Сережа. Олег смотрел куда-то сквозь него и ответил не сразу. — У тебя же зачет, надо питаться нормально. Ты грустный какой-то был, может хоть так получше станет. Я тебе там еще конспекты переписанные на столе оставил, чтобы ты время не тратил, — монотонно проговорил вампир, так и не отвлекаясь от пространного взгляда в пустоту.       От такого широкого жеста Сережа впал в ступор. Олег конечно бывал мудаком, но за такие моменты его и вправду стоило ценить. Хотя, что-то настолько доброжелательно он делал впервые. Они общались немного, но иногда Олег рассказывал про забавные и не очень ситуации из прошлого, а Сережа включал любимые треки. Но никогда эти взаимодействия не переходили черту: не звучали вслух чьи-то секреты, разговор не доходил до болезненных или неловких тем. Поэтому сейчас Сереже казалось, что что-то изменилось. Лед треснул, пустил тонкий ручей чистой воды. Олег будто открылся с новой стороны, а Сережа не знал — радоваться этому или нет. Конечно, ему была приятна такая забота, чужое внимание и учтивость, но это и обязывало ко многому. Теперь на плечи давил груз ожиданий — чужих, но в первую очередь — своих собственных. Разумовский не был уверен, что вампиру от него что-то нужно, но совесть и очертания эмпатии, зарытые глубоко внутри, не позволяли оставить все как есть. Сереже хотелось что-то сделать, отплатить за чужую доброту. Может, он придавал этому слишком большое значение, но поделать с собой ничего не получалось. — Олег, слушай, а какая у тебя фамилия? Я-то вообще ничего не знаю, — Сережа спрашивал это не раз, но каждый раз получал в ответ лишь смех и какие-то отмашки. — Волков.       Разумовский кивнул — больше самому себе, — и хотел было задать следующий вопрос, но Олег его опередил. — Ладно, доедай, я пошел. Удачи на зачете, — он словно бежал от расспросов. Наспех накинув пальто, вампир скрылся за дверью. Сережа лишь обреченно моргал глазами. Так уж и быть, стоит попытать счастье. Разумовский достал телефон и, вытерев руки, зашел в поисковик. Напечатал имя, фамилию. Ничего не нашел. Повторил те же действия с парой мессенджеров и соцсетей, но Олега Волкова, того самого, что приходил к нему поболтать о жизни и попить кровь, словно не существовало.       Было обидно, но ожидаемо. Когда ты живешь вне времени, не стоит оставлять следов. История идет мимо, в то время как ты — сторонний наблюдатель. Шестеренка, не подошедшая к механизму. Сережа задумался еще раз. А ведь правда: вся жизнь Олега зависела лишь от него самого. Никаких отвлекающих факторов, влияния обстоятельств или процессов, протекающих в окружающем мире. Он был словно в вакууме: почти бессмертный, вечно молодой и с кучей возможностей; но совсем без друзей, близких и места, которое можно назвать домом. У всего была обратная сторона. По крайней мере, Сережа так думал. Хотелось верить, что Олег и вправду непоколебимый и успешный, каким хотел казаться, а мысли Разумовского — беспочвенные размышления, не имеющие права на существование.