Don't let me go

«…И целый мир возненавидел,

Чтобы тебя любить сильней.»

Он подловил ее в безлюдном коридоре замка Черновод между лестничными пролетами в Восточном крыле. Снова. Прижал к холодной каменной плите, обхватив тонкую талию, и без предисловий впился в губы. Страстно. Горячо. Ненасытно. Она не смела возразить. Беспрекословно распахивая рот, выгибаясь в его руках. Весь вечер так его ждала. Пробираясь ладонями по его груди выше, к плечам, обхватывая шею, Василиса думала лишь о его руках, крепко сжимающих ее бедра. Сдерживать рвущийся наружу стон она и не собиралась. — Думал, что ты никогда не выйдешь с бальной залы, — шепчет он прямо в губы, судорожно глотая воздух. Кислорода нет. Совсем. Есть только она, растворяющаяся на губах. И запах ее сладких фруктовых духов повсюду. — Я давала тебе шанс пригласить меня, — усмехается она немного горько. Сама знает, что ни за что на свете не пережила бы этот момент. Только не на виду у отца, друзей и всех гостей, собравшихся на праздник. — А я ждал, когда от тебя отлипнет твоя глазастая подружка, — безапелляционно намекая на Захарру, точно таким же тоном заявляет Марк. — Мне кажется или она начинает что-то подозревать? — Брось, — отмахивается Василиса, не желая слышать о дорогих ей людях в этот самый момент. Но сознание уже возвращает Огневу в бальную залу, в которой она часом ранее находилась: — Ты только посмотри, — нарочито громко протянула Захарра, безуспешно пытаясь привлечь этим вечером внимание подруги, — Злато Ключник опять пялится в нашу сторону! — Может, снова замыслил что-то недоброе вместе с госпожой-кошмар? — попыталась пошутить Василиса, не решаясь обернуться и столкнуться с колючим взглядом черных, как ночь глаз. — Или пригласить тебя на танец, — тихо произносит Захарра. Задумчиво. Так, будто пробует эту дикую мысль на вкус, пытаясь принять, как новый факт. Василиса же постаралась скрыть замешательство. Она ничего не ответила. Огнева замотала головой, словно отгоняя непрошенные мысли. Захарра как всегда оказалась права. Но Василиса не хочет сейчас видеть под закрытыми веками удивленные, осуждающие взгляды друзей. Не тогда, когда пульсирует кровь в висках, а сердце вылетает из грудной клетки. Все мысли занимает только его влажный рот. — Ты знаешь, что я скорее воткну вилку себе в глаз, чем позволю станцевать с тобой и дам еще один повод для сплетен, — пытаясь унять дрожь в теле от быстрых скользких поцелуев, шепчет она. — Врешь. — Нет! — Ты врешь, — прямо в ухо шепчет ей довольный Марк, — Ты согласилась бы и прямо сейчас: ведь мы тут одни. И вдруг он начал покачиваться из стороны в сторону, крепко прижимая Василису к себе так, что она ощутила его твердый стояк. Она машинально толкнулась бедрами в ответ, от чего Марк глухо застонал ей прямо в шею. Оттолкнувшись от стены, они сделали несколько неловких шагов, ни на миг не отрываясь друг от друга. Он нежно провел по ее лицу холодными пальцами, усыпая поцелуями острые ключицы, скулу и горящие жаром щеки. Василиса судорожно сглатывает и нетерпеливо тянется к манящим губам, прикрывая глаза. Он снова ворвался в ее рот, жадно проводя языком по ряду ровных зубов, сплетаясь с ее языком, двигающемуся на встречу. Обхватывал сначала нижнюю, а затем верхнюю губу, доводя Василису до исступления. Марк неожиданно отстраняется и Огнева замечает, что они уже кружатся в танцевальном па, слышной только им обоим мелодии и не успевает возразить. Они танцуют медленно. И вновь он притягивает ее к себе, подхватывая на руки и держа как можно крепче. От неожиданности, она как сильнее вжимается в него. Обхватывает ногами его бедра. Невыносимо тесно в праздничной одежде. Слишком чопорной, показной и неудобной. Внизу живота жар разгорается так, что даже холод каменных плит не спасает. Она нетерпеливо задирает его рубашку, пробегая ладошками по вмиг напрягшемуся животу. Все ниже, к пупку и коротким волосам уходящих под ремень брюк. Василиса ловит его острый предупреждающий взгляд. Глаза Марка так и полыхают. Только попробуй, говорят они, и я сожру тебя прямо в коридоре у этой блядской каменной стены. Василиса только закусывает в предвкушении губу, на ощупь расстегивая молнию его брюк. — Не здесь, — качает головой Марк, не имея возможности остановить Василису и взять под контроль ситуацию — его руки все еще держат девушку за бедра. Василиса будто не слышит, мягко кусает его нижнюю губу, следом проводя по ней языком, словно извиняясь. — Значит, ты можешь доводить меня, когда и где вздумается, а я нет? — неожиданно выдыхает Василиса прямо в губы Марку, и тот понимает, что она намекает на недавний инцидент за обеденным столом. — Не мог сдержаться, — неожиданно легко соглашается тот, странно (влюблённо) глядя на неё. — Ты была такой растрёпано-сексуальной. — Почти мечтательно мурчит он ей в ухо. Она награждает его тычком прямо под ребра, стараясь скрыть дрожь в теле и ненужное смущение. — Я и сейчас растрёпана, — бурчит она, краснея. — И тебе идёт быть лохматой. — Ехидно поддакивает он, нежно целует в горящую румянцем щеку и хитро скалится в полумраке. Всё-то он знает, ничего не скроешь. Бери, сокрушительно думает она про себя, забирай, играй, пользуйся, дари, люби, но никогда не отпускай меня. Слышишь? Только не отпускай. Василиса не знает, как относится к этому недокомплименту, поэтому игнорирует его, посылает подальше вместе со своими сумасшедшими мыслями. Вместо ответа она освобождает член Марка из штанов, крепко обхватывая его ладонью. Над ухом раздаётся его низкий стон, эхом прокатившийся по коридору. Не сдержавшись, он толкнулся в её руку и зашипел сквозь зубы: — Нас могут увидеть, — пытается образумить её. До тошноты правильный мальчик. Василиса усмехнулась — это он-то правильный? Осторожничает? Мир явно сошел с оси и закрутился в обратную сторону. — Накрой нас крыльями, — не отвлекаясь от поглаживаний по стволу, шепчет она. — Нас могут услышать, — выделяет последнее слово Марк, предпринимая, кажется, последнюю жалкую попытку образумить её. Чокнутая. Определённо. Ему нравится. — Создай временную петлю, — все больше раздражается Василиса, крепче обхватывая член, она плавными поступательными движениями скользит рукой вверх-вниз, вызывая новый, слегка подавленный стон. Огнева соскальзывает с его рук и медленно опускается перед ним на колени, хищно смотря прямо в глаза. Марк судорожно сглатывает, его кадык дергается. Он разворачивает крылья: миг — и они скрыты от посторонних глаз. В голове — ни единой приличной мысли. Марк никогда не признается самому себе, что банально не сможет выстроить нужный код для построения временной петли, потому что под черепной коробкой пус-то-та. Какой к черту код, если рыжая прямо сейчас стоит перед ним на коленях, нетерпеливо обхватывая губами головку, всасывая и пряча зубы. Сильно и влажно. Так, что член напряженно пульсирует, а сочащаяся смазка крупными каплями вытекает наружу. Которую Василиса заботливо слизывает язычком. — Блядь, — стонет он сквозь губы, едва сдерживаюсь, чтобы не начать толкаться в её нежный распахнутый ротик. Ебанутая. Его. Только его. Он тоже. На всю голову. Василиса обводит головку языком и заглатывает ствол до половины, стараясь дышать носом и расслабить горло. Марк упирается ладонями в стену и несдержанно толкается в её рот. Черт, как же хорошо. Её горло так славно сжимается вокруг его члена. Марку кажется, что он больше не выдержит. Василиса отстраняется, тяжело дыша, слюна и выделяющаяся естественная смазка размазаны до подбородка. Она быстро проводит по губам языком. Горько и терпко на вкус. Терпимо и крышесносно. Огнева вновь припадает к его члену, на этот раз обрисовывая языком сеть венок. Она проводит языком от уздечки по длине всего ствола, вбирает одно яичко, затем второе. Размазывает выделяющуюся смазку по стволу и вновь пытается заглотить как можно глубже. Её ноготки впиваются в нежную кожу его бёдер. Останутся следы, но Марку плевать. Здесь и сейчас перед ним Василиса, ее огромные, блестящие в полумраке глаза и её влажный рот, больше ничто не имеет значение. Марка от этого кроет. Вдруг в глубине коридора раздались чьи-то шаркающие шаги и приглушенное бормотание. Василиса и Марк одновременно замерли, с ужасом уставившись друг на друга. Ляхтич еле подавил улыбку: лохматая, перепуганная Огнева с членом во рту смотрелась очень комично. Она выпустила его с тихим чмоком и замерла — ей казалось, что звук был слышен отовсюду. Стук каблуков доносился все громче и ближе. Встревоженное сердце в грудной клетке стучало в такт шагам. Наконец, из-за поворота показалась элегантная юбка, чьи-то ноги, облаченные в высокие шпильки и мужские туфли. Василиса боялась поднять голову выше и лицом к лицу встретится с нежеланными «обломщиками» их маленьких шалостей. Не выдержав, она опасливо взглянула вверх исподлобья и разом обомлела. В паре метров от них по коридору проходили госпожа Мортинова и сам Огнев-старший, собственной персоной. Василиса снова стрельнула глазами в сторону Марка и встретилась с ним взглядом. Тот выглядел слегка напуганным и явно разозленным. Василиса надеялась, что эта его эмоция вызвана недовольством тем, что их прервали, а не злостью по отношению к Огневой, которая все это затеяла. Видел бы её кто со стороны: растрёпанная, испуганная, вся в слюнях и сперме, прижатая Марком к холодной стене. И почему она вечно попадает в такие нелепые ситуации, о Всемогущие Часы? Сама виновата, на краю оставшегося сознания шепчет внутренний голос, отдалённо напоминающий совесть. Василиса неслышно вздыхает — не может с ним не согласиться. Черт бы побрал этого соблазнительного Ляхтича с его аппетитной задницей, обтянутой брюками и нежными прикосновениями. Видит Время, она этого от себя не ожидала. Госпожа Мортинова, пошатывающей походкой прошествовала по коридору мимо застывших у стены, Василисы и Марка, тесно прижатых друг к другу. По правую сторону от неё вышагивал как всегда подтянутый, собранный и определенно довольный Нортон-старший. Его ладонь легонько похлопывала бедра часовщицы при каждом её нетвердом шаге, мол я рядом — держу тебя, змеюка моя. Василисе захотелось глупо хихикнуть. Прикрыв рот ладошкой, она изо всех сил старалась сдержать смех. Будь она в иной ситуации, ей было бы неприятно и даже комично наблюдать за зажиманиями взрослых. Чего уж там, смотреть на то, как ее отец лапает белобрысую было выше ее сил. Но сегодня Огнева побила-таки рекорд, по количеству своих косяков и пристыженно молчала в тряпочку, а в ее конкретном случае — в член. — Нортон, — промурлыкала довольная Елена, слегка отстраняясь, — держи себя в руках, я еще не настолько пьяна. Василиса неожиданно застыла, словно по мановению часовой стрелы, разом растеряв всю свою былую уверенность. Госпожа Елена, как истинная леди, держится превосходно и не позволяет мужчинам распускать руки в свою сторону на виду, даже будучи в нетрезвом состоянии. Василиса же, сама полезла в штаны к Марку, опьянённая одной лишь мыслью о нем, а не бокалом вина. Она четко осознала, что абсолютно не отдавала себе отчета в собственных действиях и совершенно не думала о последствиях. Она видит разницу, между своим ребяческим поступком и поведением взрослой самодостаточной женщины. Как бы она ненавидела госпожу, ей не без злости пришлось признать — у Елены есть чему поучиться. Мортинова — один, Василиса — ноль, змея ведет счет. Василисе вдруг стало невыносимо стыдно за свое поведение. Перед глазами пронеслись все грязные, как ей теперь кажется, картинки с ее участием, когда она была с Марком. А ведь они даже не встречаются! Глаза начало предательски жечь. Она и в мыслях себе не представляла, какого это — состоять в отношениях с ним. На данный момент, ей казалось совершенно естественным то, что между ними происходит. Но как относится к этому Ляхтич, воспитанный среди серебренных ложек и вилок для устриц? Под крылом у самой влиятельной госпожи — директрисы, у которой учатся «самые красивые, умные и воспитанные часовщицы»? На какой-то миг, она сама себе показалась неправильной, грязной и распущенной. Спустя несколько долгих, растянувшихся в вечность секунд, сладкая парочка прошествовала мимо по направлению к Северной Башне, где, как Василиса уже знала, располагались покои ее отца. В душе же у девушки постепенно разрасталась настоящая буря, сметающая все на своем пути, наполняя ее сердце мраком. И чудовищной пустотой. Сейчас она могла злится только на себя за свои опрометчивые поступки. Василиса осознала, что если прямо сейчас не уберется подальше от этого места, то вот-вот разревется. Гордость не позволит показать ему своих слез! — Я лучше пойду, — тихо шепчет Василиса еще гуще краснея. Она судорожно вытирает рот рукавом платья и все также прячет глаза. Посчитав, что объяснений достаточно, Василиса пулей пролетела мимо него в сторону Восточной башни. Только топот её маленьких каблучков эхом раздался на лестничном пролете. Марк остался в коридоре один.