Записки путешественницы

      — Детка, оденься потеплее, сегодня я буду холоден к тебе, — съязвил Альберих, пробежавшись льдистыми глазами по твоим оголенным плечам. Его внезапная колкость заставила тебя непроизвольно содрогнуться, и ты, растерянная, в сильном смущении потупила головку, нечаянно выронив из рук свою любимую топазовую брошь.       — Все еще злишься на меня за то, что я назвала тебя эгоистом? — не поднимая взгляд на самодовольного Кэйю, ты тихонько потянулась за украшением, однако крепкая мужская рука в одночасье остановила тебя: Альберих молча склонился за брошью — и уже через мгновение чистые голубые топазы игриво блестели на твоей груди, а их слабое сияние хитринкой отражалось в прищуренном мужском глазе.       — Да, злюсь. Твои слова очень сильно задели меня, ведь я не помню, чтобы вел себя самовлюбленно, — Кэйа выдержал короткую паузу, и его губы изогнулись в очередной смазанной улыбке. — Может, в тот самый раз...       — Ах, прошу, не вспоминай, — пропитанным смущением шепотом взмолилась ты, а мужчина, издав лукавый смешок, играючи провел по твоим чувствительным плечам холодными пальцами и нарочно заставил вздрогнуть от обжигающего морозом прикосновения.       — Меня заткнет лишь твой сладкий поцелуй. Возможно, я даже перестану сердиться на тебя.       От такой наглейшей попытки выпросить твое внимание ты в одночасье раскраснелась не то от сильного смущения, не то от крайнего недовольства.       — Почему ты вечно играешь со мной? — сорвался волнующий вопрос с твоих уст. Альберих улыбнулся одним уголком губ, с присущей ему надменностью, и, раззадоренный твоей реакцией, собственнически склонился над тобой.       — Быть может, правда в том, что я действительно эгоист, — прозвучал томный шепот над твоим ухом, — и мне очень хочется растопить лед между нами.       После этих слов Кэйа, не дождавшись твоего ответа, бесцеремонно скользнул холодными пальцами по твоей щеке и нетерпеливо припал к разгоряченным устам. Твои губы ощущались, как лепесток туманной розы — такие нежные и сладкие. А на его устах все еще чувствовался специфичный привкус «Полуденной смерти», которую он часто и беззастенчиво распивал перед светскими мероприятиями в надежде «получить чуть больше наслаждения».       — Снова пьян, — укоризненно прошептала ты, демонстративно отворачиваясь от жаждущих губ.       — Да, однако пьян тобою.       Альберих ласково улыбнулся и все же запечатлел мягкий поцелуй на твоем виске, пока его бархатные, но холодные руки скользили по голым плечикам, как бы «заглаживая» свою недавнюю шалость. Мужские касания были медленными, ненасытными, отчего ты в тайне млела и молчаливо трепетала перед возлюбленным. После скромных ласк Кэйа вновь раскрепостился и, подобравшись к твоим устам, нетерпеливо сорвал с них очередной вдох.       — Думаю, нам нужно поторапливаться, — рассеянно прошептала ты в чужие губы. — Будет невежливо с нашей стороны опоздать на банкет.       Мужчина в ответ лишь тихо усмехнулся, но по твоему велению тотчас остановился.       — Раз ты не даешь мне поразвлечься сейчас, то позже я украду твой первый танец, — небрежно поправив меховой воротник, он медленным, вальяжным шагом вышел из комнаты, успев напоследок еще немного пококетничать с тобой.       Ты была его странной зависимостью: все твои прикосновения и поцелуи становились дурманящими для Кэйи, а он, как последний эгоист, насыщался ими до исступления…