Я не убийца!!

      Мальчика десяти лет мама снова выставила на улицу. У мамы новый друг, а сын мешает их свиданию. Усянь не торопясь спускается по лестнице в подвал их частного дома на окраине города. Там темно и сыро. Противно пахнет дохлыми крысами, но мальчик не боится и не брезгует. Тут вообще редко кто-то бывает, никто не убирается и не травит крыс, их ловят коты и убивают, оставляя недоеденную тушку. Бай ножкой пинает один трупик и крыска падает с лестницы на грязный холодный каменный пол. Мальчик осматривается. Глаза быстро привыкают к темноте. Подвал небольших размеров. Повсюду различные коробки, в них старые ненужные вещи, выкинуть которые не доходят руки. Потолок в комнате низкий, но рост Бая сейчас небольшой, для него потолок вполне нормальный. Он садится на пол, облокачиваясь спиной о стену, прикрывает глаза.       Родная мать Бай Усяня ужасно относится к сыну. Мальчик полностью и всегда предоставлен сам себе. А его мамаша вечно приводит в дом разных мужчин. У неё в комнате место встречи с разными партнёрами, которые живут в их доме по нескольку дней. Мама всегда берёт выгоду от отношений с ними. Можно подумать, что женщина занимается этим чтобы прокормить себя и сына, но деньги она тратит на наркотики, алкоголь и азартные игры... Отец Бая ушёл, когда узнал, что его девушка беременна. Нежеланный ребёнок появился на свет. Его мать была совсем молодой, ей не было и восемнадцати, когда она узнала о беременности и о том, что избавится от ребёнка уже поздно и придётся рожать.       Усянь некоторое время просидел так, с закрытыми глазами, думая о своём. Сейчас маленький мальчик ждал друга, ведь гулять, играя одному не хотелось. У него плохое настроение. Выглядит он очень неопрятно и неряшливо: Его волосы, что длинной доставали до плечей, заплетены в хвост, но он не расчёсывается и эта причёска сделана им ещё давно. Мама не следит за сыном, даже когда в детстве трёхлетний Усянь подбегал к ней, чтобы попросить покушать, она отмахивались. Усянь выжил только благодаря своей бабушке, которая первые годы его жизни, была с ним… Но эта женщина умерла и оставила внука со своей дочерью. Вдруг послышался детский голос, звавший Бая. - А-Сянь! А-Сянь, ты где? –голос принадлежал, стоявшему за забором дома, ребёнку. Девятилетний мальчик, выглядел опрятно и приятно для глаз. Не то, что Усянь, вечно одетый в старое. У мальчика странный цвет волос, он серебряный от рождения, заплетена коса. Милые глаза, цвета грязного золота, взволнованно бегают по двору, в поисках друга. Он вновь зовёт, но когда замечает в окне дома, злую женщину, которая грозит кулаком, ребёнок отходит от забора, пугаясь.       Словно по волшебству Бай всё же услышал зов друга и вышел из тёмного подвала на улицу. Он выбежал со двора, здороваясь с лучшим другом: - Привет, Мэй-Мэй! Прости, что не слышал… - мальчишки пожимают руки. Это обращение «Мэй-Мэй» Усянь придумал сам, чтобы Мэй Няньцина так называл лишь он. - Привет, А-Сянь! Ничего. Ты что опять сидел в подвале? – спрашивает Няньцин, улыбаясь глядя в светло-серые глаза лучшего друга. - Да… У мамы плохое настроение... – вздыхает Бай, оборачиваясь.       Мальчишки дружат с детского садика и в школу пошли вместе. Они словно связаны лентой судьбы, хоть маленькими не понимают этого. Мэй Няньцин с первого класса школы определил врагов и друзей, разобрался с поведением, с кем стоит общаться, а с кем нет. Он воспитанный в полной и правильной семье. Его родители любят его и любят друг друга. Без ссор не обходилось, но примирение не заставляло себя долго ждать. Няньцин находил общий язык со сверстниками быстро. Усянь же был… Был очень необщительным и хоть у него были некоторые друзья, всё же близок он был только с Мэем и ещё тремя мальчишками. Он не мог довериться кому-либо другому. На улице или в подвале мальчик проводил почти всё время.       На пятнадцатилетие Усянь получил лучший подарок от друга. Первый поцелуй. Няньцин тогда забежал к нему во двор, нарушив правило и налетел на Бая с объятьями. Юноши падают на траву, а Няньцин с радостью выкрикивает: - С Днём рождения, А-Сянь!! – губы двух подростков легонько соприкосаются. Невинный поцелуй, такой нежный. Няньцин прикрывает глазки, а потом отстраняется. Щёки покрываются румянцем, не только от самого поцелуя, но и тот осознания, как это выглядит, в какой они позе. - Спасибо, Мэй-Мэй, - уголки губ юноши поползли вверх, он улыбался и смотрел в глаза напротив. Няньцин, смущаясь, отползает назад, но его подтягивают и мальчики вновь сливаются в поцелуе и объятьях на траве. Родительница Усяня была занята, как всегда, и не видела что творит во дворе её сынок. - Я не только это дарю тебе… А-Сянь, ты ведь пойдёшь со мной парк? – спросил юноша своего друга. Бай кивнул. Они лежали на травке некоторое время, а потом вместе, держась за руки, пошли в парк.       Усянь перестал видеть в Мэе друга, теперь он видел привлекательного юношу. Они всё же не переступали черту и терзали в поцелуях лишь верхнюю часть тела. Вдыхая запах друг друга, они словно уносились в другой мир… Но всё не могло быть так радужно. Мать Бая узнала об отношениях её сына и его друга. Женщина была в шоке и ярости. Такие слова, которые говорила эта женщина, юноша не слышал ранее. «Ты позоришь свою мать!» - а разве она ведёт правильный образ жизни, продолжая спать с кем попало ради денег и выгоды? «Это не правильно! Это болезнь, тупой ты ублюдок!» - а она не подхватит случайно какую-то болезнь? Разве считается любовь болезнью? Если считается, то да! Да, Усянь болен на всю голову и ему плевать на мнение других, не мыслящих в чувствах и любви. «Я тебя ненавижу! Неблагодарный ты сучонок!» - за что благодарить её? Единственное, что для него сделала эта женщина, это однажды она не выпила противозачаточную таблетку и до сих пор не позволила сыну умереть. Сучонок? Если сучонок – это сын суки, то да. Усянь тот ещё сучонок.       Шестнадцатилетний подросток хватает кухонный нож и без раздумий разрезает кожу на запястье. Кровь неудержимым потоком стекает из раны, капли падают на пол в кухне. А Бай смеётся заливистым смехом, но вскоре он перерастает быть адекватным и теперь этот смех пугающий. Юноша крепко сжимает в руке нож, продолжая ранить себя, сквозь смех текут слёзы, но на лице улыбка умалишённого. Он сейчас словно не здесь. Он не может остановиться, он смеётся и плачет, вскрикивая.       Мать заходит на кухню и видит уже не захлёбывающегося в смехе сына, а заливающегося слезами, который всхлипывает, сидит на полу, закрывает рот ладонями, а запястья и выше на одной руке истерзаны, словно диким зверем. - Усянь. Что это? – строгим голосом спрашивает мать, а подросток поднимает на неё взгляд, который пропитан болью, глаза в слезах. - Мама… Мама, мне очень больно… - отвечает мальчик и сам не понимает, как он смог ранить сам себя добровольно. Он чувствовал боль, отражающуюся в теле приятным покалыванием. Он видел, как холодное лезвие вонзается к кожу, ранит её до крови. Больно, ужасно больно. Но инстинкт сохранения здоровья словно отключился. Мать заметила и строго смотрит на сына, осуждающе строго. - Что у меня за ребёнок? Ты идиот?! Какого ты вообще за нож хватался?! Всё мне тут своей кровью испачкал, паршивец! – женщина хмурит брови, смотрит с нескрываемым порицанием и никакого переживания за судьбу сына. Усяня за ухо толкают в его комнату, в подвал. Мальчик в слезах сползает по стене вниз. Закрывает глаза ладонями и поддаётся истерике. Я ненормальный! Я странный! Я больной!       Бай ругает сам себя. Его руки кровоточат, пачкая одежду. Лицо горит от слёз. Он не может объяснить, почему резал сам себя, это произошло словно во сне… Словно в тумане. Он не помнит как шёл на кухню, как брал нож, но помнит боль с покалыванием. Помнит блеск лезвия и свой смех. Но при этом понимает, что действовал словно не он, а тот кто захватил его тело...       Подросток засыпает и успокаивается только к вечеру. Сегодня он не выходил на улицу. Няньцин и ещё трое мальчишек зашли за Баем, чтобы погулять. Они ждали его, жуя вредную еду и развлекаясь. Уже семь вечера. Мэй, теперь уже один, подходит к дому Усяня. - А-Сянь… Ты даже трубку не берёшь… - себе под нос промямлил Няньцин. Телефон у Усяня был, плохой и старый, конечно, но звонить по нему можно. Пропущенные звонки высвечивались на экране. Няньцин нарезал круги, гуляя, вокруг дома Бая и скучал. Домой ему не хотелось, он планировал вернуться только после десяти вечера.       Усянь открыл глаза. Кровь наконец остановилась, лицо всё ещё жжёт. Застывшая корочкой кровь очень выделяется на коже. Подросток встаёт и достаёт из-под кровати кофту с длинным рукавом. В ней юноша вышел из дома. Пропущенные звонки он сразу заметил, но его заметили раньше. Как только он покинул территорию двора дома, к нему подбежал друг и крепко обнял. - А-Сянь… Что случилось? – Няньцин отстранился и обхватив руками лицо Бая, смотрел на него. – Ты плакал?       Усянь молча поднял рукав кофты, теперь видны сильнейшие раны от кухонного ножа. Мэй вздрогнул. - Это сделал ты? – в ответ Мэй получил кивок парня. –Что?! Зачем?! - Я не знаю… - подросток покачал головой, опуская взгляд. Он правда не знал, что им управляло в тот момент. - Идём ко мне. Надо обработать раны!       Мальчики в гостях у Няньцина обработали эти раны, так чтобы родители Мэя не узнали. Оба понимали, что если маму Усяня лишат родительских прав… Из-за детского дома подростки не смогут видеться и так же Усяню там будет ещё хуже...       Второй случай нанесения себе вреда у Усяня произошёл через неделю. Мальчика ударил один из друзей его матери. Мужчина был слишком смел, раз решил ударить ребёнка за маленькую провинность, в виде позднего возвращения домой. Но самое страшное то, что мать не заступилась и бровью не повела, видя как её сыночка бьёт взрослый мужчина.       В голове тогда заложилась мысль: «Я ничтожество. Я плохой. Я хуже всех. Я не достоин счастья. Я не достоин любви. Меня можно лишь бить, наказывая…» Юноше внушали это. И в свои шестнадцать лет, подросток старался заполучить любовь. Но когда вместо неё получал лишь ругань, избиения и порицания, он причинял себе боль. Неосознанно, неконтролируемый самого себя. - Ты… З-заслужил… - прохрипел сквозь смех подросток. Его со спины обнимает Няньцин. Мэй – то солнышко, дающее надежду на хорошее. Сейчас это солнышко забежал в подвал дома Бая и увидел, как тот, сидя на холодном полу, наносит себе глубокие раны на запястьях. Снова. - А-Сянь! Прекрати! Прошу тебя, остановись! –на глазах Няньцина выступают слёзы. Он боится за жизнь и здоровье любимого. А любимый после смеха заливается слезами. Они, обнимаясь, сидят на полу в подвале, когда дверь в него захлопывается и слышится голос женщины: - Ты, урод, снова кровью одежду пачкаешь, да? Давай-ка посиди. Одумайся. Няньцин вздрагивает, отстраняется и поворачиваясь к двери, кричит: - Усянь тут не один! Я расскажу моим родителям, что меня заперли тут!       Бай хотел остановить Мэя, чтобы тот не выдавал своё присутствие, но потом понял, что его возлюбленный сделал правильно. Женщина открыла дверь подвала и заглянула внутрь. - Няньцин? Это ты? Хорошо, выходи. Я Усяня воспитываю так.       Женщина ушла. Мэй вновь повернулся к Баю и нежно поцеловав, предложил: - Давай скажем кому-то из учителей в школе, что твоя мать тебя избивает… - Это было единожды. И это была не мама, а её парень. Я сам наношу себе вред. Я сам живу так, как жить не должен. Всё правильно. Раз меня ударили, значит я заслужил. Но одного удара мало… - на последней фразе Бай усмехнулся и выглядело это жутко. Красивое личико подростка исказилось в неестественной улыбке, которая была откровенно пугающей.       Няньцин вздохнул и вновь прижался к Усяню в объятьях. Он отлично видел, как живёт сейчас его возлюбленный, но не мог ничего сделать. В детском доме несовершеннолетнему Баю будет не особо лучше. Тем более детдом это ещё один стресс и ещё одна причина для Усяня корить себя и наносить вред. Также они не смогут увидеться, значит поддержки у Бая не будет. А что может быть дальше? Что будет если кровь Усяню никто не остановит? Что если в запертой кабинке туалета детского дома найдут погибшего подростка с перерезанными венами?       Ещё через три дня Усянь захлёбывался в слезах в ванной комнате на полу. Но его никто не ударил сегодня. Его мать ещё спала крепким сном у себя в комнате в мягкой постели, лёжа рядом с новым мужчиной. На Бая не кричали, ведь ещё никто не проснулся. Подросток, открыв глаза этим утром, почувствовал боль в душе, переползающую в сердце, но каким-то образом захватывающую разум. Слова Мэй Няньцина кружились а голове: «А-Сянь, не рань себя! Ты можешь погибнуть! Как мне жить без тебя, милый!» А он ведь плакал и обнимал смотря любящим взглядом. - Что п-происходит?! – в голове у парня страх. Он дрожит. Это похоже на панику, на неконтролируемый ужас. Подростку хочется закричать и в какой-то момент он кричит. Орёт словно от этого зависит его жизнь. Конечно мальчика услышали. Мать взмахнула руками. - Ты чего орёшь?!       Её мужчина решил не вмешиваться в её жизни и жизнь её сына. Подростка увели в его комнату, чтобы мальчишка не мешал. Обычно после таких приступов Усянь хватался за нож, но сейчас его остановило воспоминание о Мэе. Он посмотрел на подаренную от него розочку и сразу позвонил. - Мэй-Мэй… Поговори со мной… - Привет, А-Сянь. Хорошо. Что ты чувствуешь? – голос в трубе был сонным. Этот звонок точно разбудил спящего Няньцина, но тот без колебаний готов выслушать. - Мне страшно. Мне очень страшно! Мне хочется плакать и кричать. А ещё… ещё мне надо на кухню… - А-Сянь!! Нет! Оставайся в комнате, прошу! – но Мэй не успел остановить возлюбленного. Няньцин продолжал кричать в трубку. Он не мог прибежать к нему сейчас. Сейчас Няньцин далеко и сможет приехать только завтра. Вдруг вновь слышится голос Усяня: - Нет. Дверь заперли. Мне не выйти. Прости, Мэй-Мэй, что напугал… Но я больше не могу так… - Мы оба знаем как тебе помочь… - сделав паузу, он продолжил. –Ты знаешь, что сейчас меня нет в городе. Я приеду завтра и утром зайду к тебе, хорошо? - Хорошо.       Ещё немного поговорив, они завершили звонок. Этот разговор помог Усяню и тот, успокоившись, заснул.       Следующий день начался с такого же приступа. Страх снова накрыл Бая и снова стало очень смешно. На этот раз он не позвонил, он смог силой открыть дверь и с улыбкой на лице не торопясь шагал к ванной. Его мать проснулась одна сегодня и сейчас сидела на кухне, невинно попивая дорогое вино и не замечала сына. Усянь достал спрятанный под ванной нож и подошёл к зеркалу. В зеркале отражался подросток, который сквозь слёзы, с раскрасневшимся лицом, смеётся. Мать услышала этот смех и попыталась открыть дверь в ванную, но она заперта. - Усянь, что ты делаешь?! - Я, мамочка, такое ничтожество! Правда?! - сквозь истерику прокричал Бай. Рука сильно сжимает рукоять ножа до хруста в суставах. Матери позвонили и женщина отошла. Тем временем Усянь полоснул по своей руке острым наточенным ножом, прыснула кровь. Он не кричал, а смеясь резал свои руки. Из-за потери крови можно умереть, но он не останавливался. Только когда обе руки в крови, грязно-белая рубашка тоже, только тогда он застыл. Он смотрел на своё лицо в зеркале и видел слёзы и улыбку. - Я и улыбаюсь и плачу! Я живой, но уже мёртв!! – закричал подросток почти срывая голос. Он поднёс остриё ножа ко рту и улыбнувшись слегка впустил нож внутрь. Холодное лезвие пошло дальше, принося за собой адскую боль и покалывания. Насквозь резать собственные щёки было тяжело, но глубокие раны наносить получалось. Лезвие задело и дёсны и теперь его улыбка продолжалась выше. Кровавая улыбка с одной стороны доходила до половины щёки. Текла кровь, останавливать которую не нужно мальчику. Подросток просто выплюнул немного. С другой стороны лица была уже не улыбка. Усянь вырезал грусть слегка изогнутой полоской вниз. Когда Бай улыбался, или когда плакал, всё равно выражение лица было страшным и непонятным. В крови мальчика испачкалась раковина и пол, а на зеркале он нарисовал сердечко, собственной кровью. Смешанные чувства парня бурлили, словно в котле и управляли разумом подростка. Ещё немного полюбовавшись на себя, он всё же вышел из ванной, окровавленной рукой открывая дверь, пачкая ручку. Идя вперёд, он на стене рукой оставлял след и посмеивался. Его мать на кухне, она только, что закончила разговор по телефону. Парень зашёл и к ней. Женщина вскрикнув вскочила и стала пятится назад, к окну. - Усянь?! Ч-что ты делаешь, милый… Положи нож, пожалуйста, солнце моё… - увидев нож в руке искалеченного сына, она побледнела и на лице появился нескрываемый ужас. - Как ты назвала меня, мама? Солнце? Почему раньше таких слов с твоих уст не вылетало? – Бай шаг за шагом приближался, смотря звериным взглядом с хищной ухмылкой. Это уже был не он, он не управлял собой и не осознавал, что творит. - Милый мой, сыночек… Прости меня! Я тебя обидела, прости, любимый мой, родной! – женщина начала умолять, когда упёрлась спиной к подоконнику. На её глазах выступили слёзы. Она старалась милыми словами загладить рану сыну, которую наносила шестнадцать лет. - Прости? – на некоторое время он остановился и сейчас стоял на рассмотрении метра от женщины. Та выдохнула с неким облегчением, словно думала, что всё в порядке и сейчас она сможет вызвать полицию. Но нет, Усянь вдруг поднял глаза на неё. В его взгляде не осталось человечности, в него словно вселился демон. Подросток ухмыльнувшись ринулся на мать. Он был выше ростом и сильнее, а женщина слаба. Толкнув её с силой в окно, Бай смог его разбить. Они на первом этаже и мать не выпала. Женщина прогнулась в пояснице и напоролась спиной на разбитое стекло, которое также попало ей на лицо, в глаза. Конечно Усянь держал её и с новой силой всё ударял о подоконник и, словно лезвия, острые стекляшки. Одежда порвалась, а женский крик слегка оглушал, из-за своей визгливости. На этом подросток не остановился, он занёс нож. Холодное лезвие вошло в верхнюю часть живота женщины, но сразу вышло, чтобы вновь войти. С диким смехом и восторгом парень убивал брыкающуюся из последних сил мать. Он исполосал в порезах её руки, её шею и её лицо, вырисовывая грусть и улыбку в продолжение рта. Подросток отступил на шаг назад, держа нож и стоя возле, лежащего на полу в крови, трупа собственной матери. Он грустно улыбался, так решил назвать испытываемые сейчас эмоции. Бай вздрогнул, когда услышал за спиной короткое: - А-Сянь…?