Целостный

Ночи в Ли Юэ волшебные. Особенно летом. Когда полуденное солнце не раскаляет мостовую, когда ветер приносит свежесть моря, когда огни создают особую атмосферу, прогулки по городу обретают медовый привкус и аромат домашнего уюта. Мостовая и набережная, торговая площадь или очередной ресторан под открытым небом — никакой разницы, лишь бы лились бесконечно теплые, беззаботные разговоры ни о чем. Тарталья бурно смеется, перебивает, оживленно жестикулирует. Смотрит с таким теплом, что напоминает влюбленного юнца, готового на что угодно, на любое безумие по неопытности. Да, дорога была долгой, на корабле ужасно скучно, а его из-за постоянных тренировок с луком боялись моряки. Да, родители, братья-сестры дома в порядке, подарки им понравились, а Тоня нарисовала рисунок, и господин Чжун Ли там тоже есть! Да, в штабе хватает проблем, но ночью он совершенно свободен, потому можно гулять, сколько вздумается, и работа пока завершена! У Чжун Ли все такой же спокойный голос, плавная поступь, заведенная за спину рука. Ни единой эмоции на лице его по-прежнему не прочесть, только взгляд непривычно теплый. Они не виделись три с половиной месяца. Время на поездку домой, улаживание дел в организации, исполнение служебных обязанностей — то, чем они занимаются с бывшим Гео-Архонтом, не влияет на его преданность Царице. Работа вообще никаким боком не касается этой стороны жизни Тартальи. Предвестник Фатуи, жажда к бою которого никогда не иссякнет, достаточно лишь раз заглянуть в его глаза, поговорить с ним хотя бы несколько минут, чтобы понять это. С него никогда не смыть всю пролитую кровь — да ему этого и не нужно. Возможно, поэтому Чжун Ли отказывается с ним сражаться. Сколько ни проси, как ни хитри и не настаивай — он упрямее Тартальи, его каменное «нет» поистине достойно оставленной должности. Есть своя прелесть в том, чтобы не мешать эти два мира. Яркий контраст — это ведь тоже вид сильных эмоций. А они бесценны после пустоты и мрака, оставленных в груди Бездной. — М-м-м, сяньшен, а появились ли новые блюда в «Глазурном павильоне»? — голос Тартальи звонкий и чистый, как родниковый поток в горах. — Хочешь туда заглянуть? — мягко интересуется тот. — Почему нет? Сейчас я свободен! Тарталья смеется, когда Чжун Ли снова берет его за руку и помогает правильно изогнуть пальцы, чтобы держать палочки. Смеется — потому что давно всему научился, но прикосновение слишком приятное, чтобы от него отказываться. В ресторане тоже людно, но когда это мешало. От зала их отделяет изящная ширма, расписанная классическим узором, а девушка, приносящая блюда, мила и приветлива. Вино в крохотных пиалах не пьянит, а, скорее, помогает расслабиться. Подперев ладонью подбородок, Тарталья слушает размеренный рассказ о произошедших в гавани событиях, пока сам он гонялся за противниками в бескрайних заснеженных просторах. Взгляд делается расфокусированным, в груди сладко, эмоции вязкие, как густой мед. Потом, после, Тарталья снимет комнатку в лучшей гостинице гавани. Здесь баснословные цены, кажется, за ту же оплату можно выкупить целое здание на террасе Юйцзин. Тем приятнее швыряться морой. В комнатке кричаще дорого, позолочено, выкрашено кровавым, осыпано сотнями мелких украшений. На лавке — расшитые подушки, на столе — нефритовая посуда, а на кровать свисает тяжелый алый бархат. Пряный запах благовоний с непривычки бьет в нос. Сидя на коленях Чжун Ли, Тарталья обхватывает его за плечи и рассказывает сам — какой была поездка, как дела на работе. Не упоминает только Царицу — эта сторона все еще вне их отношений. Или напротив, их отношения всегда были вне деятельности обоих. Бывший Архонт с нечеловеческой моралью, наверняка ужаснувшей бы жителей Ли Юэ, откройся им она, и тот, кто давным-давно растерял остатки морали в Бездне. Это и позволяло держаться рядом в самом начале. А еще то, что оба воины, строгие, напористые, бескомпромиссно жестокие. В прошлом ли, в настоящем ли — они понимали друг друга. Утерянное в Бездне сердце — и сердце из камня. Они все равно сейчас бились в унисон. — Ты покидаешь Ли Юэ уже завтра? — мягко интересуется Чжун Ли. — Да. К вечеру надо решить кое-какие вопросы. В гавани я ненадолго. — Так много работы? Тарталья молча улыбается. Глупо отрицать, что он привязан, как и пытаться умалять его важность. Больше не сломанный, цельный, стороны наконец уравновешены, а маятник больше не качается хаотично. Между белым и черным — яркие краски. — Я скоро вернусь. В Ли Юэ вроде бы планируется праздник? — Через восемь дней. Будет прекрасно, если сможешь присутствовать. Тарталья уже знает, что обязательно вернется к сроку. Потому что успеет соскучиться. Потому что одной ночи — невообразимо мало. Потому что захочется отдыха и веселья. Потому что врываться в самую гущу событий увлеченным, с окровавленными руками и удовлетворенной жаждой боя — это то, что ему нужно, чтобы чувствовать себя живым.