Целостный

Иногда Тарталье кажется, что Чжун Ли никогда его не понять. Можно сидеть у него на коленях, утопив пальцы в нежном шелке волос, покрывать поцелуями сдержанно-красивое лицо, ощущая чужое тепло, осязая его здесь, сейчас. Разве не застывает в тот миг время, не лишается значимости прошлое, будущее, планы и стремления? Не отменяются, не перестают быть важными, но ничего не значат в этом крошечном промежутке времени? Для бывшего Властелина Камня это бессмыслица. Он иначе меряет ценности, мгновения утекают из его пальцев ядовитой водой. Находясь здесь и сейчас, он не думает о прошлом, о будущем, но и не растворяется в настоящем. Для него всегда будут существовать тысячи минувших лет и тот опыт, что они принесли, время для него — бесконечная линия, а не череда ярких вспышек, ведущих к грандиозному взрыву. Он не поймет его сейчас, он просто другой. И знать ему не нужно, незачем. — Ты сегодня бледен, Аякс. Что-то произошло? Губы чуть дрогнули, Тарталья ухмыляется, чтобы скрыть эмоции. Назвал по имени — особый случай. Но незачем обманываться, Тарталья знает, насколько особенным для Чжун Ли является сам. — Нет, ничего. Тарталья вернулся рано утром, хотел поспать, но не вышло. Под глазами синяки, должно быть. И руки дрожат. Потому сейчас он сидит в этой странной, но мягкой одежде, похожей на халат, которую носят в Ли Юэ, и наливает себе чай в крошечную неудобную пиалу. Говорят, этот сорт успокаивает. Они на кухне маленького домика Чжун Ли. Тот только вернулся с работы, и Тарталья вынужден признать, что даже ненадолго отвлекся и залюбовался. Величественная грация движений, непоколебимое спокойствие взгляда, даже тихий голос приятной музыкой дополнял картину. Влюбленность питает яркими чувствами, Тарталья закрывает глаза и наслаждается — приятно. Кажется, то, что узнал, заставило быть чуточку более отчаянным. Говорили, в Мондштадте живет астролог, которому известны все тайны мира. Говорили, она способна видеть и прошлое, и будущее каждого под этим небом. Говорят, от судьбы не уйти — а Тарталья уже посмеялся ей в лицо не раз. Навязанная правда вызывает отвращение, неприятие, ярость — это то, с чем он не намерен мириться, то, о что готов снова и снова пачкать руки. Его правда вырвана зубами, растерзана голыми руками. Никогда такому духу не быть пассивным наблюдателем, и сейчас он противится тому, чем грозят ему звезды. — Что-то, о чем ты не желаешь говорить? Хорошо, — мягко отзывается Чжун Ли, — мы можем отправиться прогуляться по площади. Сегодня приятная погода, быть может, тебе стоит отвлечься. Комок в горле уже дышать не дает. Тарталья знает, что должен делать, он и готов прямо сейчас, вот только время еще не подошло, а ожидание выматывает. Скорее, из упрямства, чем от искреннего желания, Тарталья соглашается. Осенний вечер в Ли Юэ щедр на краски — пылающее пурпуром небо, отблески солнца на алых остроконечных крышах, желтые треугольники листьев под ногами. В людной гавани сложно найти уединенное красивое место, но только не с бывшим Архонтом. Чжун Ли уверенно ведет к беседке, усыпанной листьями, и первым опускается на лавку. Здесь красиво, с одной стороны — море, с другой — уводящая в гору тропинка. — Как прошла рабочая поездка? — интересуется он. А Тарталья отворачивает голову, не желая смотреть в лицо. — Все отлично, — отвечает, и ведь не врет — задание выполнено, то, что требовалось выведать у астролога, он узнал. И даже больше. — Все ли? Царапает раздражение, Чжун Ли слишком прозорлив. И Тарталья хмыкает, решив больше не закрываться, смотрит в глаза с задорной улыбкой. — Не все, — признается таки, — а ты, сяньшэн, все такой же упрямый. — Это не упрямство. Твои тревоги в любом случае отразятся и на нашем общении. Мне больше нравится, когда ты улыбаешься искренне. Что-то срывается, дергает за невидимые ниточки, возвращая упертость и самоуверенность. Тарталья чуть подается вперед, касается губами губ Чжун Ли. Пальцы скользят по его волосам, другой рукой упирается в его грудь. Почему нет? Захотелось. Он делает все, что хочет. Он может себе это позволить. — Я буду улыбаться, сяньшэн, — обещает Тарталья, а в словах его звучит сталь, — столько, сколько сам захочу. Я еще не достиг цели. Ты своими глазами увидишь, как я сожму этот мир в кулаке. На губах Чжун Ли появляется легкая полуулыбка. — Хорошо. Жду с нетерпением, Чайльд.