Животные инстинкты

      В здании суда с самого утра стоял шум. У него, на небольшой площадке между домом и проезжей частью, собралась толпа с плакатами и телевизионщики, все ломились внутрь, выкрикивали ругательства, обвинения в адрес ненавистного политика или выказывали поддержку стороне обвинения. Здесь были английские, французские, американские журналисты и политики, даже делегация из Пекина вопреки обыкновению проявила настойчивый интерес к суду над русским вождем. Америка нервно теребил воротник рубашки, стоя на пороге зала суда, где вот-вот должен был начаться процесс. Одна часть его сознания хотела поджать хвост и сбежать до объявления войны, другая, наоборот, испытывала странный азарт и будто подначивала: быстрей, быстрей, нам уже не терпится выступить и размазать в порошок этого ватника! Великобритания рядом был как всегда невозмутим, но лицо его было строже обычного, а тело напряжено как струна. Впервые США видел, чтобы его отец так волновался, наверное со времен Второй Мировой. Хотя они были даже не решающим фактором во всем этом: так, всего лишь «советники» от другой стороны, которые даже не имели такого большого политического веса в жизни России. Экономически от них зависело очень многое, но экономика – не политика, здесь нынешний вождь этой страны с самого начала гнул свою линию, артачился и очень редко поддавался на манипуляции иностранных лиц, сколь бы уважаемы во всем мире они ни были. Оттого, в частности, этот самый вождь остальным так сильно не нравился еще до того, как всплыла информация о его кулинарных пристрастиях. И вот, заветный час пробил, и им разрешили войти. Процесс начался. Америка тут же закрутил головой, но ни клетки, ни подсудимого в ней не нашел. Потом ему объяснили, что Россию, как лицо слишком известное и в какой-то мере одиозное не могли так просто вывести на публику, и суд объявил, что подсудимый ждет вердикта в специальной изолированной комнате за дверью. Не сказать, чтобы США сильно расстроился, но увидеть этого вождя своими глазами хотелось. Несмотря на то, что де-факто главу этой страны в лицо знали все, США было более чем известно, что внешность – величина обманчивая, особенно в их обществе. Нынешние звезды, политики, медийные личности очень часто оказывались в жизни совсем не такими, как на экране, и дело не в улучшениях фильтрами. Они буквально меняли свою внешность косметикой, кисточками и всякими разными ухищрениями так, что их могла родная мама не узнать, пока они все это с себя не смоют. Вот почему американец жаждал воочию увидеть русского главу, который обязывался на скамье подсудимых предстать без «фильтров», таким, каким он был изначально. Он не сомневался, что лицо, глядящее на него с обложек журналов Economist, будет разительно отличаться от того, что он увидит в жизни. Но к тому, что произойдет дальше, не был готов никто из английской делегации. Процесс не продлился и пары часов, а люди под окнами здания не успели устать кричать лозунги и трясти плакатами. Роковой час настал: после пары коротких вступительных слов Великобритании пришло время Америке выступать с обвинением и своим блестящим знанием вызубренных европейских законов. Но не успел он раскрыть и рта, как грохнул деревянный молоток, и в зале установилась гробовая тишина. – Приговор вынесен. США округлил глаза и сжал кулаки. Он стоял там как дурак в своем безупречном костюме-тройке, с глазами, бегающими по залу в поисках непонятно откуда поддержки, и ничего не понимал. Как это – вынесен?.. Не став читать его мысли и пояснять, судья высек как гром среди ясного неба: – Смертная казнь. И тут дверь сбоку от него открыли, и из «комнаты ожидания» вывели виновного. Резкий колющий холод пробрал США до самых костей. На него смотрело спокойное безучастное лицо того самого Ивэна. Взглядом наткнувшись на американца, тот, совершенно не удивленный, будто ждал этой встречи, коротко улыбнулся. **** – И ты знал, что так будет? – спрашивает Китай, косясь на него. Россия не отвечает. Казнь назначена на двадцать второе мая, через неделю. Как и узаконено в Конституции – расстрел. – Это будет легкая смерть. – улыбается русский, но что-то в его улыбке спрятано. Китаец щурится на него, пытаясь понять, что тот на самом деле чувствует, ведь по нему не скажешь, что Россия беспокоится. – Ты веришь в перерождение? – вдруг задает вопрос тот и, не дожидаясь ответа, добавляет, – Я вот верю. И тут Китаю все становится ясно. Он ухмыляется уголками губ, расправляет плечи, и в глазах его недоумевающее волнение смолкает. Теперь он спокоен. **** – Омойбог, ты серьезно? – верещит Япония, и голос ее с низких хриплых ноток поднимается до высоких тонов в считанные секунды. – Тот… тот… – Тот чувак и есть Россия. – рычит Америка, раздраженный скорее всей ситуацией в целом и своей неосведомленностью в частности. Как он мог упустить такое! Он несколько дней общался с глазу на глаз с вождем этой страны, с тем, кого должен был засадить за решетку, со своим главным противником, этаким боссом в игре – и ничего не заметил, втюрившись в оболочку, как какая-то школьница! Он реально повелся на его шарм и интеллигентные речи, уму непостижимо! Он не знал, что чувствует сейчас, но то был полный хаос и раздрай. Америка ненавидел этого русского, и теперь, когда встретился с ним лицом к лицу в зале суда – ненавидел еще больше. Он терпеть его не мог… за то, что тот перевернул его мир за пару мгновений. В нем смешалось все, и теперь вера в то, что США может отличить хорошего человека от плохого, а интеллигента от маньяка пошатнулась. Весь стержень его ценностей и уверенности в себе – все рушилось на глазах. Самое время перестать доверять людям, самое время смотреть с подозрением на каждого, кто подходит к тебе – ведь в самом начале чуйка Америки молчала, как воды в рот набрав, и единственный красный флажок загорелся в его голове при встрече с Иваном – что тот не так прост, потому что может быть отличным манипулятором, если захочет – США был уверен в этом почти наверняка, но не более. Он не смог увидеть в том дружелюбном лице без всякого грима лицо убийцы и главного преступника современности. И теперь можно было сказать, что он вообще не знал, чему верить. А оттого так хреново себя чувствовал. И Япония не добавляла ему оптимизма. Она была очень милой, но, откровенно говоря, глупенькой в тех вопросах, в которых крутился США, так что с ней нельзя было даже поделиться своими переживаниями: не поймет. Будто прочитав его мысли, Япония все же решила успокоиться и прямо взглянуть на друга с той стороны экрана. – Хотя в любом случае… не думаю, что тебе есть, о чем переживать. По крайней мере относительно этого ублюдка. Его казнят через шесть дней, и ты никогда больше его не увидишь, а твой отец не будет рвать и метать и может даже похвалит тебя за решимость, потому что вы все-таки выиграли дело. Да, ты не сумел – у тебя просто не было шанса! – проявить себя, но все вышло как нельзя лучше. Не переживай ты так. Америка замер перед экраном, закрыл глаза и выдохнул, пытаясь успокоиться. Да, она в чем-то права. Они выиграли, и он и сам понимал, что сейчас все идет к лучшему. Россию казнят… и это – самое справедливое наказание для него. Да, на какое-то время трон этой страны останется без главы, но Америка был уверен, что русский народ, бюрократия и, конечно же не без помощи европейских экспертов – все они быстренько найдут ему замену, если уже не нашли. На такой случай у них всегда есть план Б. Но что-то все же не давало ему покоя. Было как-то… грустно, почти тоскливо, и США списывал это на свое великое сострадание и доброе сердце. Ведь наверняка даже такие, как этот Иван, могут иметь шанс на исправление. Америка верил, что в глубине души все люди прекрасны, нужно только увидеть в них это прекрасное и вытащить на поверхность. И смерть… всегда грустно, когда кто-то умирает. Пусть и заслуженно. **** На казни могли присутствовать только самые близкие или доверенные лица – все же дело это было не для глаз публики и простого народа. Отчего этот самый народ, особенно рьяно ненавидевший заключенного, негодовал, ибо они хотели своими глазами увидеть, удостовериться в том, что все это не обманка, и «монстр получит по заслугам». Конечно, этого допустить никто не мог, но в итоге должны были опубликовать ряд документов, что-то вроде отчетности и подтверждения смерти, а потом состоялись бы похороны, где на тело покойного вождя могли бы взглянуть все, кому это было необходимо. Как уже говорилось – даже это не могло бы гарантировать, что в гробу лежало нужное им тело. США это понимал, но как-то не задумывался: настолько крепка была его вера в то, что все закончилось, и со стороны международного суда никогда не бывает осечек, а тем более его невозможно подкупить. Как бы продажен ни был мир – всегда должно оставаться что-то, что будет кристально чисто, крепко и правдиво. В любом океане лжи должна оставаться непоколебимая капля правды. И такой каплей была для него вера в международный суд. Если он сказал, что Россию расстреляют – значит, в гробу на похоронах будет лежать именно его труп. И этот труп и правда был очень похож на Ивэна, каким его запомнило все мировое сообщество. Его проверяли все судмедиксперты земного шара, и все они подтвердили, что это на самом деле вождь. Великобритания улыбался, стоя в первых рядах на кладбище. А у Америки лицо было серым и мрачным, а глаза стеклянными. Чувство всепоглощающей тоски и опустошенности наполняли его, и он и сам не мог бы сказать, почему. Утешал себя мыслью: ведь смерть – это всегда грустно. И это правильно, что ему плохо, когда кто-то умирает. А еще было как-то обидно. Обидно, что он не успел поговорить с Россией подольше, как тогда, в кафе. Все произошло как-то слишком быстро, сумбурно, и его не оставляло чувство незавершенности, словно он не выполнил что-то очень важное, многое не сказал, а вот – человек уже мертв, его больше нет, и даже мысль о том, что ты никогда больше не сможешь с ним поговорить, убивала морально. Странно. Но к врагам мы иногда привязываемся даже больше, чем к друзьям. Каким был этот Россия? Что двигало им, когда он приказывал запирать людей в клетки, что чувствовал он, наслаждаясь отбивной из человечины? Почему он был таким, каким был, что весь мир запомнил его как монстра? Монстров не бывает. Бывают обычные люди, которые попадают не в те обстоятельства. И Россия, возможно, стал таким жестоким из-за собственного несчастья. Возможно, ему когда-то было очень больно, и потому он решил делать больно другим. Или он просто не понимал, что те страдают.