Любовь-это всего лишь гормоны

      "Как важно… Уметь понять и простить, даже не смотря на боль. Помочь, а не предлагать помощь из вежливости. Уметь остаться, даже когда гордость велит уйти. И Любить не за что-то, а просто так."

      Отправная точка, от куда она начинается и где её конец, может это бесконечный порочный круг, который начинается с первого нашего вздоха и заканчивается последним еле слышным хрипом, который срывается с иссохших, измученных, искусанных, щедро пропитанных красной липкой жидкостью, запавшей в глубокие трещины тонких, бледных губ. С самого начала жизни мы терзаем и бьём на отмашь себя и близких нам людей, летим с безумной скоростью по раскидистому пустому полю, в попытках построить свой мегаполис и возвести в нём жизнь, не замечая как под грубой грязной подошвой топчатся хрупкие девственно-чистые цветы—это сотни маленьких жизней, которые нуждаются в помощи, но мы слепо гонимся за современными, навеянными обществом ценностями, стараемся задавить и разрушить шансы на счастливую жизнь бетонными плитами небоскрёбов, которые лишь отдают холодным отблеском и бросают в дрожь одним своим взором, показывая грубый внутренний мир хозяина, которому изначально был дан шанс оставаться человеком, а не бездушной бетонной, непробиваемой громадиной.              Тучи медленно раскрывали свои обширные объятия, незамедлительно поглощая горячие лучи, тут же остужая их и проталкивая сквозь себя охлаждённые, пропитанные запахом дождя тусклые жёлтые линии, которые не успевая доходить до земли растворялись в плотном наполненным напряжением перед бурей воздухом. Опустившаяся тусклость и серость разбавляла яркие краски лета, оставляя от него лишь цитрусовый привкус на языке и яркие пятна прошедших дней. Горизонт размывается новой порцией белёсого дыма, который несчадно лезет в глаза, застилая картину мира плотной пеленой подступивших слёз, будто предупреждая и прося бросить пропитанную ядом никотиновую палочку.       Но девушке сейчас всё равно, она продолжает делать глубокие тяжки, чувствуя как горячий дым приятно щекочет горло и опускается в лёгких, обугливая их, потихоньку рассыпая на мелкие крупицы. Это было максимально приятно, осознанно разрушать себя, а не чувствовать как это делают окружающие, как это сделал он. Аня медленно покачала головой, тихонько усмехаясь своим мыслям, которые так хочется выдохнуть из головы с очередной тяжкой, но уже третья сигарета не помогает, ведь нельзя убить мысли тем, что убивает тебя самого...       Мысли всю ночь медленно прогрызали себе путь, с громкими, противными чавкающими звуками, испытывая терпение их обладательницы. Добравшись, они кольнули где-то в грудной клетке, заставляя девушку подорваться с постели, и понестись по холодному, отрезвляющем разум и тело полу, громко стуча голыми ступнями по паркету, за...В этот раз не алкоголем, теперь нужны были они...       Усадив сонную тушу на подоконник, брюнетка незамедлительно чиркнула зажигалкой, подпаливая тонкий кончик, старательно сжигая его. В голове всё ещё жжужал рой мыслей, которые честно говоря были не радужные (по радужным у нас Шастун с Поповым). Самая большая и назойливая мысль, которая будто склизкой жижей обмазана, медленно протекала по извилинам с противным звуком, оставляя осадок и лёгкую боль, боль от одной лишь мысли...       «Я тоже его люблю?»

"Осознание так же ошеломляет, как ослепительный удар молнии, а околдовывает ещё сильней и неумолимей."

***

      За бетонными, неприступными стенами кружил прохладный ветерок, с присвистом ввинчиваясь во все щелочки старой громадины, заставляя её переговариваться с абсолютно идентичными ей соседями, сплетая между собой тихое завывание, превращая его в незаурядную песенку, от которой мирно спящие в поющих гигантах люди, разлепляли глаза, дабы послушать их концерт.       Проснувшись как всегда раньше Попов лениво разлепил глаза тут же устремляя свой взор на пушистые ресницы что сцепились между собой, плотнее прижимая нижнее и верхнее веко, будто хранители снов, не давали шумной и яркой картинке мира потревожить спокойный сон хозяина, нос иногда морщится смешно дёргая родинкой на кончике, а пухлые губы чуть приоткрыты, жадно хватали воздух, затем громко его выпуская, чёлка норовясь попасть в глаза каждый раз спадала, и каждый раз её планы нарушались тёплыми, суховатыми пальцами, что старательно убирали её наверх ещё одним хранителем сна русоволосого, который с глупой влюблённой улыбкой аккуратно водил пальцами вдоль расслабленного, разморенного сном тела, изучая его раз за разом, стараясь впечатать в кончики пальцев каждую складку, каждую родинку, каждый маленький шрамик. Арсений с тихим восторгом поглощал этот момент, понимая, что они так редко могут просто наслаждаться друг другом, постоянно куда-то спеша, бегая между съёмками, фотосессиями, пробами, поездками, в перерывах которых, если и удаётся уделить время друг другу, то безбожно мало, после коротких поцелуев, быстрых объятий, хотелось ещё и ещё, в такие моменты им казалось, что они действуют друг на друга как наркотик, им невозможно насытиться, всегда будет ломка, ломка по теплу, родному такому, без которого очень быстро покрываешься ледовой коркой, медленно замораживающей чувства ...Он до сих пор не может понять как они раньше обходились без этого, возвращаясь в те моменты, в ту серую жизнь без Антона, ему кажется, что её никогда и не существовало, будто это всё сон, от которого его пробудил, высокий, нескладный, вечно улыбающийся и светящийся, как миллиарды огоньков парень из Воронежа. Брюнет нехотя сполз с тёплой постели, выпутываясь из-под длинных конечностей, что обхватили его не желая отпускать, при каждом движении только сильнее сжимая в объятьях. Наконец выбравшись, потирая глаза, будто пытаясь выдавить из них остатки сонливости, пару раз дергая плечами, слегка подпрыгивая, стряхивая с себя тёплый манящий слой набегающего как тайфун сна, который успел породниться с телом за ночь. Натянув на себя шастуновские спортивки и огромную футболку, в которой он буквально утопал, ведь она даже на Антоне была большеватой, что уже говорить о нём, предмет одежды держался на нём только потому, что у Арса были шире плечи.       Выкарабкавшись на залитую светом кухню брюнет застал сидящую за столом Вику, которая лениво жевала овсянку, запивая молочную жижу горячим кофе, даже не замечая как в комнате появился другой человек, ведь девушка что-то усердно читала в телефоне, и подняла глаза только лишь когда звякнула посуда. —О, Арс, доброе утро,—брюнетка подскочила с места предлагая варианты завтраков мужчине который то и дело что-то скованно отвечал, будто стесняясь разговаривать, что на всегда знающего что ответить Попова не похоже —Вик,—не поднимая взгляда почти прошептал брюнет, продолжая помешивать овсянку в глубокой красочной тарелке на бортиках которой изображены лисята, что вызывало тёплую улыбку и ассоциацию с собой.Девушка пытливо посмотрела на напротив сидящего мужчину, ожидая продолжения диалога, заставляя Арсения слегка задрожать и почувствовать максимальную неловкость,—в общем, прости за то...То что было ночью, я не...—попытка ответить «не знал» кажется абсолютно провальной, ведь девушке нет никакого дела до того, что знал он или нет, ей бы выспаться, а не слушать их игрищ с Шастуном за стенкой       Девушка отставила кружку, складывая руки вместе, опираясь локтями о стол, тихонько хихикнула в сцепленные между собой в замок руки. Слушать оправдания взрослого человека, за то, что кто-то услышал как он ночью занимался сексом, было довольно-таки смешно? Она ведь накричала не потому что, она не успела уснуть, а там за стеной раздавались стоны, это ведь её проблемы, а кто чем и когда занимается её абсолютно не волнует. Витая в мыслях она не заметила как откровенно начала хохотать, не обращая внимания на удивлённый взгляд собеседника, который явно впал в ступор от такой реакции. —О Господи, Арс, мне абсолютно всё равно что вы там с моим братом делали, серьёзно, просто...—Брюнетка явно замялась и почувствовала волну смущения перед тем как сказать то, что задумала,—просто мужика у меня давно не было, вот и бесилась, что у вас там всё зашибись, а я тут одна в кровати, слушаю ваши...Неважно, ну а ещё мне на работу рано вставать, а вы никак угомониться не могли,—девушка продолжила посмеиваться, допивая свой кофе, и выхватывая из плетёной корзинки печенье, громко хрумкая им, тем самым напоминая хомячка       Теперь неловкость захлестнула Арсения с головой, Вика ведь не обижалась и уж тем более не злилась, получается он зря поднял этот разговор, и вообще переживал на эту тему, почти всю ночь не спал, думал как будет извиняться и объясняться, как маленький мальчик, который разбил мамину любимую вазу. Чувствовалось как покраснели кончики ушей и скулы приобрели розоватый оттенок, который красиво сочетался с молочно-белой кожей. —Я начинаю ревновать,—откуда не возьмись послышался утренний хриплый бас Шастуна, раздающийся прямо возле уха Попова,и от которого у этого самого Попова пробегают мурашки по спине, медленно забегая на руки кусая шею, приподнимая волоски на затылке, и если честно, от такого голоса приподнимаются не только волосы,—о чём вы тут так мило беседуете?—Антон всё же отошёл от старшего, подходя к чайнику, заваривая себе крепкий сладкий чай. —Ох ты боже мой! Вы посмотрите на него, а я не знала, что ты такой собственник, Шастун! —Вик, я же шучу, ну где ты, а где я, он на тебя даже не посмотрит,—нотки иронии проскакивали в голосе шатена, наверное поэтому сестра не обижалась на такие шутки, ну или уже привыкла, наврятли у них с Антоном за столько лет совместного проживания не было перепалок       Арсений чувствовал себя максимально неуютно, будто девчонки спорят кому достанется самый симпатичный парень школы, позабыв, что он сидит прямо перед ними. Усаживаясь на мягкий стул, с улыбкой чеширского кота, которому досталась самое вкусное на свете лакомство, Антон звонко чмокнул Арсения в щёку, принимаясь уплетать омлет собственного приготовления. Вика же продолжала перепалку с братом, каждый раз посмеиваясь с нелепых шуток в её сторону, не забывая отвечать ему такими же не менее нелепыми шутками, а Арсений…Арсений как заворожённый наблюдал за каждой складываемой морщинкой вокруг хвойно-зелёных глаз, как растягиваются пухлые губы в ухмылке, как в ямочках на щеках утопает тёплый жёлтый свет из окна, мягко переливающийся в русых волосах, делая спутанные после сна кучеряшки золотистыми.

"Любовь - это акт бесконечного прощения, нежный взгляд, который становится привычкой."

***

             Пустота внутри безжалостно впивалась стальными когтями в горячую плоть, разрывая её на миллиарды частей, срывая старые нити с перештопанной души, швыряя её куски в самые дальние уголки, оставляя их там мучатся от невыносимой боли, скручиваться внутри и выворачиваться наизнанку, словно уж. Хотелось заполнить себя, снова почувствовать прикосновения на своей бархатной коже, снова чувствовать приятное, согревающее, как какао в промозглую погоду касание, хотелось почувствовать родной, ни с чем не сравнимый запах, чувствовать как это...Жить       Из пустой, холодной комнаты послышались тихие шаги, будто зверь охотится за добычей, приближаясь к ней всё ближе, на грани еле уловимого человеческим ухом дыхание прерывисто глубоко разрезало холодный воздух. Каждая секунда на счету вот-вот и он бросится из-за угла в попытке растерзать... —Ань? Ты чего здесь—В проходе показался силуэт Серёжи, который резко сменился в лице, увидев девушку с сигаретой в руках и слезами на глазах. Глубоко и тяжело вздохнув мужчина медленно приближался к Ане, будто боясь спугнуть. В голове мысли как ураган бились о черепную коробку, пытаясь понять что происходит. В груди защемило, и противно начало тянуть, от осознания, что девушке он так и не помог, как бы не старался       Вздрогнув как от удара, хрупкое худое тело всё сильнее вжималось в стекло. Аня с каждой секундой всё больше и больше надеялась что оно наконец вывалится и спину обдаст холодный ветер, а потом горячая острая боль, утягивающая в тёмную непроглядную бездну, из которой ещё никто не выбирался. —Не подходи ко мне!—Дрожащие руки резко поднялись вперёд в попытке остановить мужчину. Удивлённое лицо Серёжи заставило девушку пояснять своё непонятное поведение,—если ты сделаешь ещё хоть шаг, я...Я никогда не смогу тебя отпустить...И я не уверена, что ты этого хочешь, п-пожалуйста, уходи...—Аня совсем без сил, внутри ничего не болит, ничего не гложет, там пусто, и если сейчас этот человек хочет сделать её заполненным сосудом, то она не выдержит его ухода. За свою жизнь она успела насладиться вкусом потери, и не простой потери, а потери, которая стирает человека навсегда с лица Земли, оставляя в памяти лишь отголоски родного голоса, смутные потёртые временем воспоминания и зияющие дыры в сердце. После ухода из жизни бабушки, когда она была ещё совсем крохой, в памяти осталось лишь теплое улыбающееся лицо и старые чёрно-белые фотографии, от чего становилось ещё больнее, у неё ведь даже не было возможности просто пообщаться с ней, эту призрачную возможность отобрала жестокая, не перед кем не преступная реальность. После потери дедушки, от которого осталось чуть больше, голос, улыбка и старая потёртая кружка. Она потеряла его в пять лет, с тех пор не расставаясь с тем маленьким переклеенным раз пять уже точно напоминанием. После потери второго дедушки в пятнадцать лет, её на полгода скосила выбивающая почву из-под ног и желание жить депрессия, в которой она прибывала не много не мало полгода. С тех пор девушка начала кромсать бёдра всем, что режется, ибо родители видели лишь вредного ленивого ребёнка, а не просто существующего, забитого в угол человечка, так сильно нуждающегося в помощи, а выплёскивать все эмоции куда-то, но нужно было, а плакать уже просто не было сил, поэтому даже когда били за непослушание, ей становилось только лучше, ведь боль—это единственное, что помогало чувствовать себя живой.       Слова как горячая лава оседают внутри, моментально оживляя и подталкивая на необдуманные поступки, запуская новую игру, в которой он никогда не проиграет, и не даст девушке напротив него оступиться и упустить главный приз, такой банальный, такой простой, но необходимый всем и каждому—простое человеческое счастье.       Чуть ли не подбежав к трясущемуся телу, мужчина утянул в объятия маленького, беззащитного против жестокого мира человечка. Пряча её от летящих как острые копья проблем. Забирая все глубокие раны и ссадины себе, давая наконец затянуться кровоточащим ранам на израненном теле. С каждой минутой девушка всё больше расслаблялась, успокаивая сбитое дыхание, а всхлипы всё реже выбивались из груди, вместо них послышался хриплый тоненький голосок. —Я кажется люблю тебя...       Орехово-карие глаза, наполняемые слезами счастья и надежды, поселяя в себе и человеке напротив свое маленькое солнышко, которое будет греть их до конца жизни, жизни, которую Аня никогда себе даже в самых неосуществимых мечтах представить не могла. Она наконец поверила в себя, в человека напротив и самое главное—в любовь. Теперь захотелось восполнить её в троекратном размере, и залатать самую большую рану в сердце и всё же решиться, решиться на поездку, первые слова с извинениями, на первые объятья...Пора они заслуживают этого, как бы не казалось обратное.

"Невозможно помочь человеку улыбнуться солнцу, пока он сам не осознает необходимость этого."

***

      Неделя за неделей тянулись нескончаемой петлёй, наполненной радостными, незабываемыми моментами. Серёжа переехал к Ане. Ибо так на всякий случай ближе к Шастуну, если с девушкой что-то случится, а его самого не будет рядом. Аня начала ходить к психологу, с каждым днём всё больше и больше расцветая, что не могло не радовать друзей и конечно же самого Серёжу, который настоял на сеансах. Антон с Арсением почти жили в квартире младшего, поэтому тесная однушка с каждым днём все больше и больше наполнялась теплом и уютом, Арсений привёз туда кучу цветов, понавешал картин, а книжные полки заполнил книгами любимого автора, под недовольное ворчание Шастуна, который прекрасно знал, что Арс чуть ли не каждую неделю их перебирает и протирает от пыли, и что теперь старший не будет это делать один точно, а припашет ещё и его. Арсений же часто забирал дочку к себе, хотя он уже сам особо не понимал где его дом, там, в любимом Питере или здесь, с любимым человеком, и каждый раз задаваясь этим вопросом сразу же понимал, что безусловно последнее. Алёна наконец нашла своё счастье, это стало понятно по свету исходящему прямо из неё, так влюблена и была любима она лишь один раз в жизни, и по сей день жалеет, что упустила эту любовь по собственной глупости, но искренне счастлива, что он теперь с человеком, который достоин его любви, кто будет в ней нуждаться до конца своих дней. Каждый вечер проходил в квартире Шастуна немного шумно, но так уютно, что душу приятной патокой обтекало тепло, когда на маленькой кухне собирались четыре самых важных друг для друга человека и делились своим светом, не давая никому из находящихся в комнате перегореть. Сегодняшний вечер начался шумно еще до прихода гостей, этот вечер в принципе стал особенным. —Шастун, Я же просил не бросать носки под диван! Я когда полы мою,заёбываюсь оттуда доставать гору носков, да там под диваном и места столько нет, сколько ты умудряешься запихивать!—Арсений стоял посреди комнаты, размахивая носком,перекрывая обзор на телевизор заинтересованному Антону, который чуть ли не высунув язык пытался увидеть матч. Старшего дико раздражала такая заинтересованность в футболе, не то чтобы он был против этого вида спорта, просто он его не понимал, не понимал, что может быть интересного в том, что кучка мужиков бегает по полю пиная мяч, а все вокруг захлёбываются восторгом, от попадания его в натянутую сетку. Но причина раздражения была явно не в этом. Антон вот уже вторую неделю кроме него никого и ничего не замечал, а любящему внимание Попову, это как минимум навеивало обиду, ибо внимание именно этого человека, не сравниться с тысячью устремлённых глаз, наблюдающих за ним на сцене, иногда он забываясь, начинает играть лишь для пары зелёных глаз позади него, которые с голодом поглощают каждую его нелепую шутку, сопровождая их громким хохотом. А теперь серия матчей затмила интерес Шастуна. Арс даже не помнит когда они засыпали вместе, потихоньку привыкая к тому, что ближе к часу ночи, после окончания очередного матча, Шастун вваливается в комнату, тихонько пробираясь под одеяло, прижимаясь ближе и вечно грея о старшего ноги, стискивая его в объятьях. Ему мало ужасно мало Антона, хочется как раньше смотреть фильмы, жуя огромную пиццу и соревноваться кто больше найдёт киноляпов, кутаться в огромный плед, заползать холодными руками под одежду, а потом долго целоваться, согревая друг друга изнутри. —Хорошо, я больше не буду, извини пожалуйста,—всё так же не отвлекаясь от плазмы, на одном дыхании, как молитву проговорил младший, на что Арс недовольно хмыкнул, принимаясь вымывать полы под диваном. Брюнет ненавидел прибираться, для него это было по меньшей мере каторгой, но он и не страдал этой особой формой мазохизма, когда видишь бардак, он тебя дико бесит, но убрать его просто напросто лень, поэтому лишний раз не тратя нервы на просьбы складывать, а не сука бросать комком вещи в шкаф, Арсений молча переглаживал одежду, акуратно складывая её, и каждый раз его хватал нервный тик, когда на следующий же день какая-нибудь футболка смятым комочком покоилась на полке или же мыть эту одиноко стоящую кружку из под чая в раковине, потому что, "ну а че? Там же ещё не полная раковина, потом помою", но всё это было такими мелочами, Попов был готов до конца жизни стирать запятнанные футболки, отчищать въевшийся чай в кружку и вытаскивать носки из-под дивана, лишь бы этот большой ребёнок был всегда рядом, всегда его целовал, обнимал и дарил потрясающую улыбку. —А это что блять такое!? Шаст, а вот это уже свинство!—Брюнет схватил пульт выключая телевизор, наконец заставляя обратить на себя внимание,—какого хуя там крышки из под пива? —Арс блять! Какие нахуй крышки, у меня там матч, ты совсем в край оборзел, а ну отдай!—Антон не поленившись вскочил с дивана, пытаясь отобрать пульт у Попова. Антон и так по указанию этого чистюли перечистил всю ванную, туалет и кухню, теперь по его мнению, он имел право на отдых и уж тем более на просмотр футбола, ибо Димка завтра с самодовольной рожей расскажет о всех классных моментах и самое отвратительное, скажет с каким счётом закончилась игра, не оставляя Антону никакого желания смотреть этот самый матч —Хер тебе, а не пульт, сейчас полки с книгами протирать будем, вот тебе и развлечение,—брюнет крутил пульт вокруг себя передавая из одной руки в другую, не давая Антону ухватиться за желаемое —Сука! Я твоего Пелевина сожгу всего на хуй! И вообще, это не твоя хата, так что...—Антон тут же дёрнулся, интуитивно прикрывая рот рукой, бегая вытаращенными глазами по напряжённому лицу напротив, чувствуя как закладывающая уши тишина терзает барабанные перепонки —А вот это ниже пояса—с некой обидой выдал старший, бросая пульт на диван, с зудящим желанием прочь уйти из квартиры       Антон резко подался вперёд, хватая Попова за руку, и с силой, будто не чувствуя лёгкого сопротивления притянул к себе, кутая в медвежьи объятия и зарываясь носом в макушку. Чувство вины пожирало с каждой секундой выхватывая кусок больше предыдущего, сам Шастун не понял в какой момент в его светлую головушку пришло решение такое сказать, ведь Арсений для него давно стал семьёй и прибывание в этой квартире без старшего становилось моральной пыткой, не менее. Как только Арс уезжал в Питер, вся квартира теряла былой уют и тепло, даже книги растения и странные, но по мнению Арсения очень красивые картины, не спасали ситуацию, даже скорее усугубляли, ведь теперь каждый уголок бетонной крохи кричал о нём, не давая мыслить в её стенах здраво, да что уж там, вся квартира, постельное, всё пропитано запахом Попова, этими вот его дорогущими духами, которые постоянно рекламируют полуголые мужики с телами аполлона, яблочным шампунем, крепким кофе и домом. —Ну прости, я правда постараюсь больше не свинячить, и конечно, эта квартира такой же твой дом как и мой, я правда до сих пор не пойму, почему ты ещё не переехал,—почти прошептал шатен, будто боясь разрушить хрупкую, такую уютную и нужную тишину...С Арсением было невыносимо хорошо всегда, даже когда нечего было сказать, не повисала натянутая как струна, что вот-вот лопнет неловкость, а рождался момент, пропитанный любовью и нежностью, который потом как на репите хочется воспроизводить в своей памяти, окунаться как в тёплую зефирку и оставаться в ней до скончания веков —Я перееду как только Алёна с Кьярой переберутся в Москву,—неразборчиво пробормотал брюнет куда-то в плечо, стискивая Антона в объятиях всё сильнее, и всё сильнее сжимая домашнюю, с несколькими пятнами от пива и томатной пасты, после готовки с Арсением футболку, будто боясь, что такой момент пролетит мимо них, отпустив он грязную, потрёпанную ткань. Он не мог обижаться на Шастуна, даже если очень захочет, каждый раз проглатывая свою обиду, когда тот крепко сцепляет его в кольцо рук и как маленький котёнок тычется носом в макушку попутно выцеловывая и тихо-тихо шепча "прости" —Арс…Я люблю тебя,—Антон подался вперёд, накрывая губы старшего своими, утягивая его в нежный, полный ласки и любви поцелуй, аккуратно сминая то верхнюю, то нижнюю губу. Этот поцелуй не был наполнен страстью, желанием, похотью, он был как глоток свежего воздуха, который был нужен им обоим, чтобы окончательно не задохнуться друг в друге —Как же мило, боже мой,—Аня стоявшая за дверным откосом всё это время, наконец соизволила выползти, как хитрая лиса, медленно перебирая ножками подбираясь к мужчинам,—а мы вам тортика принесли, давайте чай пить?—Девушка подняла на уровне лица миниатюрную коробочку с аппетитным кондитерским изделием       Выбравшись на крохотную кухню, Арсений тут же засуетился ставя чайник попутно спрашивая, не хочет ли кто-нибудь что-то другое к чаю, с самим же чаем выбирать не пришлось, Антон опять выпил весь зелёный и ничего не сказал, ведь "Арс, ты чего? Я ж его терпеть не могу!", а как только чёрный заканчивался, то и зелёный не моча ослиная, за другим же лень идти. Наконец рассевшись по своим местам, да у них уже были свои места, Аня рядом с Серёжей на миниатюрном диванчике, Антон за коротким краем стола, а Арс рядом за длинным.       Аня расхваливала наконец воцарившийся порядок в квартире, потому что каждый раз приходя к Антону, она или сама прибирала, сжалившись над уснувшим прямо в рабочей одежде на диване перед включённым телевизором другом, или давала тому пропиздона, ибо у тебя и так съёмок почти не было какого хера ты тут решил устроить террариум тут и пауки и тараканы и сороконожки, которых девушка боялась до ужаса, могли завестись за месяц, не то, чтобы Антон был таким засранцем, просто иногда, не хватало сил на то, чтобы просто переодеться, чего уж про уборку говорить? А теперь чистота, пахнет вкусно и еда есть, прям семейное гнёздышко. —Боже мой, Антон, ну такого мужика отхватил, заботливый, хозяйственный, красивый, талантливый, ум...Чего?—Аня запнулась на полуслове, почувствовав слабый тычок локтем в бок и нахмуренный взгляд карих глаз, выражающих максимальное недовольство и ревность? —Ничего, хорош уже, ему и так это постоянно говорят—зазнается ещё!—Насупившись, мужчина сел полубоком громко сёрбая горячий чай, хмурясь то ли от кипятка, неприятно обжигающего язык, то ли от нахлынувших эмоций, которые никак не хотели поддаваться контролю       Антон с Арсением же молчаливо наблюдали за развернувшейся пред ними сценой, будто в кино пришли, не хватало лишь попкорна, и сосущихся на задних рядах парочек. Но тихое пребывание в роли зрителей продолжалась недолго, пока Шастун не снёс со стола, спасибо его природной неуклюжести, любимую кружку Арса, мало того, что разбивая её, так ещё и ошпаривая живот и бёдра брюнета, который тут же вскочив с громким "блять" стянул с себя горячую ткань футболки, принимаясь отлеплять штанины от ног, болтая ими туда сюда, пытаясь остудить. —Бляяя,Арс, прости, я не хотел, сильно обпёкся?—Антон быстро вскочил со стула подбирая теперь уже не белую футболку с пола —Всё нормально, с кем не бывает, ты лучше пол вытри, я пока осколки соберу —Нет, не надо, я сам всё соберу, а ты иди переоденься, я сейчас мазь от ожогов принесу,—русоволосый принялся собирать осколки как бы в подтверждение своих слов —Блять! Антон, я же просил эти ёбаные тряпки и вёдра убирать, ну какого хуя после твоей уборки только грязнее становится?!...А носки в корзину не долетают или как!—Уже из ванной комнаты доносился недовольный крик Попова —Арс! Да ты успокоишься весь день меня пилишь со своей уборкой, чё противный то такой?! —А может у меня недотрах вот и злой, а мой прекрасный партнёр только футбол по телеку и видит!       За перепалкой никто из мужчин не увидел как на телефон Ани приходит по всей видимости что-то максимально шокирующее, ведь лицо девушки вытягивается а глаза становятся как блюдца на какое-то время переставая моргать. —Ребят!—Наконец прервав поток ругани между мужчинами, потому что новая полученная от них информация никак радовала, ей показалось, что в какой-то момент они просто напросто забыли о них с Серёжей, если конечно показалось,—мы зачем приходили то, у меня для вас важная новость,—Антон как стоял с осколками в сладком чае в руках, так и присел на стул, одновременно приоткрывая рот —Только не говори что ты беременна,—от услышанного лицо Серёжи тут же вытянулось, отражая непонятную бурю эмоций —Ты дурак? Я хочу помириться с родителями и заодно с Серёжей познакомить—снаружи девушка выглядела абсолютно спокойной, но внутри играл ураган эмоций, вызванный страхом неодобрения идеи Антоном, именно его мнение, его слова, поступки, действовали на неё волшебным образом, она в жизни никого так не слышала и не слушала —Ты уверена, после всего...—Антон как никто другой знал о том, как её обижали, забивали не только морально, но физически, не заботясь о психике и плюс к семейным проблемам её в школе на протяжении восьми лет, каждый божий день унижали, иногда били..У неё просто не было места, где бы она была в покое, просто посидела, отдохнула, поплакала. После всех этих испытаний, железный характер, грубоватость и желание лишний раз кого-либо задеть не казались такими уж ужасными, а просто способом защиты, ведь если тебя боятся и тихо ненавидят, то и на пушечный выстрел не подойдут, и такой расклад её максимально устраивал, никому не нужно показывать что она совсем другая, и не такая страшная и ужасная,какой хочет казаться. Хотя Антон сначала тоже не понимал почему девушке так хочется в глазах остальных казаться злой, неприятной сучкой, что раздавит тебя лишь одним взглядом,думая, что с новой соседкой они явно не то чтобы не подружатся, а дай бог не будут враждовать —Уверена, нельзя же на них вечно обижаться, пора взрослеть—Аня искривила губы в неестественной улыбке, надеясь что друг этого не заметит, чего не скажешь о Серёже, который чувствовал как рука девушки нервно сжимает его крепкую ладонь —Ну я рад за тебя...Вас...Только будь осторожна, ок?—Он очень боялся, что весь труд психолога и Серёжи пойдёт насмарку из-за одного лишь приезда домой, но дело даже не в проделанной работе над остатками психики Ани, а в том, что она вернётся в исходное состояние, и скорее всего, в этот раз они просто её не вытащат, потому что ни один нормальный человек столько не выдержит, его в какой-то момент наконец раздавит череда проблем, особенно, длящаяся непрерывным потоком —Ок—как всегда спокойно, с ноткой пофигизма отозвалась девушка       Уже обнимаясь в коридоре с Аней, и прощаясь с Серёжей Антон услышал как из ванной наконец вылез Попов соизволив попрощаться с друзьями. —Да ладно вам, всё нормально будет—помиритесь,—прошептала ему Аня, наконец выпутываясь из объятий друга, открывая входную дверь,—вы как семейная пара, прям мужья,—девушка тихонько хихикнула закрывая за собой дверь, а вместе с тем и выкачивая весь воздух в квартире, от чего лёгкие начали болезненно гореть —Чё ты на меня так смотришь?—Недовольно пробурчал брюнет, смотря прямо в глаза Антону —Арс, а если бы это было возможно, то мы могли бы...Ну—фраза вылетела быстрее, чем Шаст успел её обдумать, слова Ани почему-то отозвались в нём серьёзным вопросом, который необходимо было задать именно сейчас, пусть даже и не до конца, главное, что человек напротив понял его, немного покраснев и не отрывая взгляда судя по всему, пытался наименее обидно сформулировать отказ       Арсений нервно хватал воздух ртом, понимая концовку фразы, которая совсем не нуждалась в её завершении...Где-то в груди приятно кольнуло, будто протыкая шар тепла и света, топя его как свечу, которая щедро отдавала тепло своего огня чуть потухшей, сдерживающей пламя в страхе от ожидания ответа. Сердце же билось о грудную клетку с неминуемой силой, отчеканивая удары по клетке костей, словно по барабанам, нарушая тишину и призывая наконец ответить испуганному как котёнок в грозу мужчине напротив.

"Только не люби никого кроме меня, пожалуйста, иначе я умру."