Добро пожаловать домой

Итак, Дилюк трахнулся с Кэйей. Точнее Кэйа трахнул его. Неважно. Куда важнее, что Дилюк создал себе лишние — совершенно не нужные — проблемы. Нет, трахался Кэйа отменно, но повторения не будет — секс с ним не вписывался в планы Дилюка в отношении самого Кэйи. Ни времени, ни моральных сил разбираться с последствиями у Дилюка не осталось. Не стоило поддаваться и в первый раз. Ладно, что случилось — то случилось; он просто выбросит произошедшее из головы. Не станет будить лихо. Вот только иногда лихо просыпалось само. А Кэйа, конечно же, всегда поступал наперекор; стоило ожидать, что он не оставит Дилюка в покое, пусть даже тому вполне хватило одной ночи. Несмотря на крио Глаз Бога, Кэйа отличался талантом подливать масла в огонь. Он пришел следующим же утром, вроде как по работе: упрекнуть Дилюка в нападении на делегацию Фатуи. Какая наглость! И зачем только? Они оба знали: да, Дилюк виновен, нет, Кэйа не предъявит ему официальных обвинений, и нет, Дилюк не раскроет своих планов. В лучшем случае ничья, в худшем — они оба в проигрыше. В добавок ко всему Кэйа еще и продолжал называть его «братом». Не нужно было вчера спускать ему это с рук. Он вроде бы просто пытался поддеть Дилюка, но слишком уж часто. Обычно, людей так клинило только на важных для них словах. Осталось решить, было ли оно важным и для самого Дилюка. Все это безумно раздражало. Дилюк никак не мог разобраться в логике, порожденной пропитанным алкоголем мозгом Кэйи, но подозревал, что им манипулируют: «Если не позволяешь быть твоим любовником, то останусь твоим братом». И снова они оба в проигрыше. Кэйа был просто в ударе. Дилюк делал вид, что совершенно не задет. Продолжал бросать дротики в мишень и, одновременно, вежливые колкости в адрес нежеланного гостя, уходя от ответов. По крайней мере, Кэйе точно хватит ума понять намеки и уйти. Сегодня он ничего не добьется от Дилюка. Но Кэйа все никак не замолкал, как будто поставив перед собой цель дождаться реакции, чем смущал Дилюка. Кэйа всегда умел красиво говорить, но сейчас он просто завораживал. Любезный тон, игривые насмешки. Каждым словом он задевал Дилюка за живое. — Кстати, раз уж тебя это может касаться, я своими глазами видел огромного змея из черного пламени... Промахнувшись, Дилюк разбил вазу дротиком. Неужели Кэйа видел, как он использовал Глаз Порчи? Скорее всего нет, хотя... прошлой ночью у него был шанс. Дилюк уже ругал себя за беспечность, но эту ошибку было не исправить. Да и он все равно не собирался отказываться от маски и плаща. Кэйа раскусил бы его через неделю. С другой стороны, Кэйа мог и соврать — он это отлично умел. Как и бесить. И, одновременно, что было куда хуже, восхищать своей красотой и компетентностью. Ох, ради Семи! Дилюк снова хотел его трахнуть, но самоуважение не позволяло повторить вчерашний промах. О котором отлично напоминали следы зубов на коже, оставленные Кэйей. Да и глупо было тешить себя надеждой, что даже затраханный Кэйа станет молчать. Дилюк ничего не говорил, только хмурился, все сильнее раздражаясь, и в итоге Кэйе пришлось смириться и закруглить свой монолог об их общем враге в лице Фатуи. Дилюк за последние три года привык работать в одиночку, и оргазм-другой этого не изменят. — Что ж. Полагаю, судьба обычных жителей Мондштадта не трогает богачей, таких, как ты, — вздохнул Кэйа, проходя мимо Дилюка к дверям. За ним шлейфом тянулся сладковатый аромат лилий-калл и одуванчикового вина, и Дилюк отвлекся, не успев всерьез оскорбиться. Вместо этого он сглотнул, сдерживая нахлынувшее возбуждение, и пробормотал: — Соблюдение порядка в Монде — ваша работа, сэр Кэйа. В другой раз постарайтесь выполнять ее как следует. Кэйа улыбнулся своей раздражающей улыбочкой и пообещал принести вазу взамен разбитой. То есть он вернется. Вернется, наплевав на требования Дилюка, чтобы снова отвлекать и выводить того из себя, и точно не получится сделать вид, что они друг друга не знают. Кстати, если Кэйа приходил его соблазнить, то слишком уж быстро свернул их пикировку и ушел. Дилюк не понимал, чего Кэйа добивается. Приходилось признать, что «План А: мы не знакомы» не сработает, если сам Кэйа не захочет подыграть. Возвращаясь в Мондштадт, Дилюк строил множество планов — но ни в одном из них не учитывал необходимость разобраться, как же он относится к Кэйе. А теперь просто не мог ни о чем другом думать. Братом он Кэйю больше не считал, но и позволить себе легкомысленно завести любовника Дилюк не мог. Совершенно безвыигрышная ситуация. Вот бы Кэйю пристукнуло дверью на выходе из кабинета. * Из чистого упрямства Дилюк пытался вести себя с Кэйей как с самым обычным пьяницей. Кэйа в ответ обращался к нему, как к мастеру Дилюку, известному бизнесмену Мондштадта. И почему-то решил, что ему позволено флиртовать с Дилюком у всех на глазах. — Приятного вам — и только вам — вечера, о некоронованный король Мондштадта, — поприветствовал Кэйа. Скорее всего именно он придумал большую часть прозвищ, которыми теперь называли Дилюка горожане. — Квартирмейстер, — поздоровался Дилюк, даже не повернув в его сторону головы. ...Чтобы чуть позже опять оказаться с Кэйей наедине — потому что на Дилюка нашло какое-то временное помрачение рассудка. Ну, так он себя потом оправдывал. А может, в своих путешествиях он просто-напросто позабыл о приличиях. Придется снова учиться самоконтролю, осталось только найти на это время в своем плотном графике. Время, которое куда проще и приятнее было потратить на Кэйю. * Доля Ангелов и раньше была достопримечательностью Мондштадта. И Дилюк гордился тем, как изменил таверну после своего возвращения: без особых усилий она стала лучшим местом в городе. Небольшая перепланировка — и вечерняя выручка легко переплюнула Кошкин Хвост. А еще теперь ему было удобнее следить за городскими слухами. Среди постоянных посетителей отметились и рыцари, и члены гильдии приключений, и всяческие бездельники, и даже отдельные преступники. Многим нравился молчаливый бармен, которому можно излить свои горести — и Дилюк умел хранить услышанные секреты. Кэйа любил заглядывать по вечерам после работы в выходные Чарльза. Частенько он трепался с подчиненными, пока Дилюк стоял за стойкой. В последние дни все разговоры крутились вокруг Полуночного Героя. Прозвище заставляло Дилюка скрипеть зубами. Он с самого начала осознавал, что борец с преступностью в маске вызовет пересуды. Чего он не ожидал, так это получить пошлую кличку в комплекте с безудержными слухами. — Я видел Полуночного Героя в переулке за кузницей, — пробурчал Гай в свою кружку. — Он махнул мне рукой и, такой, сказал: «Хорошая работа, офицер. Вы полностью соответствуете идеалам рыцарской чести!» — Да не было такого! — возразил Лоуренс, который всегда был храбрее пьяным. — Он не разговаривает. Я знаю, ведь мы с ним отбились от целого роя митачурлов на мосту. Он вообще ни звука не проронил! — От роя митачурлов, — с сомнением повторил Вират. — Ну или стаи. Косяка? Не знаю, как их правильно обозвать. — У нас что, были разные смены? А то я не могу припомнить ничего такого в свою, — сказал Свен, отхлебнув из кружки. Лоуренс поперхнулся пивом и принялся лепетать оправдания. Дилюк встряхнул яблочный мартини сильнее, чем стоило. Во-первых, митачурлы не сбивались в стаи вокруг города; обычно они подчиняли себе группу мелких хиличурлов. Во-вторых, Дилюк ни за что не отвесил бы рыцарю Ордена комплимент — они свою работу едва выполняли. Гай тем временем завел очередную байку, когда Кэйа стукнул своей опустевшей кружкой по столу. — Ну да, конечно, — заявил он, поблескивая глазом. — А мне Получночный Герой прошлой ночью отдрочил в подворотне. Дилюк толкнул мартини по стойке сильнее, чем следовало, и бокал, проехав мимо растерявшегося клиента, упал на пол и разбился. Повисла тишина. Почти сразу, по традиции, посетители захлопали и засвистели, а когда гомон затих, Дилюк сумел расслышать, как Кэйа шутливо ругает подчиненных: — Вам должно быть стыдно. Рассказываете такую откровенную чушь о Полуночном Герое только чтобы похвалиться. Лучше выполняйте свои обязанности, и тогда барды споют о вас заслуженно. — Да, капитан. — Простите нас, капитан. Когда Дилюк вышел из-за стойки чтобы смести осколки, Кэйа со значением ему ухмыльнулся. Только остатки самоконтроля не позволили Дилюку замахнуться на него шваброй как клеймором. Вместо этого он поклялся себе больше никогда не прикасаться к Кэйе. * Обещания хватило на три дня. * — О, неужели это сам хозяин дома?! — воскликнул Кэйа, как будто Дилюка редко можно было застать в поместье. В данном случае — в винограднике, где он пытался прогнать фею, заблудившуюся между виноградных рядов. Дилюк проследил, как фея отлетает подальше, чтобы поискать менее хмурого проводника, и лишь потом обернулся к Кэйе. — Чего тебе? Ответ: перепих посреди виноградника, как оказалось. Они нашли тенистый уголок под решеткой, укрытой листьями, на небольшом возвышении — главный садовник не добирался сюда каждый день из-за больного колена. Тяжелые — спелые и сочные — грозди винограда висели совсем рядом, и так сладко было слизывать их сок с губ и кожи Кэйи. — Мы могли бы собрать корзину, — пробормотал Кэйа, осыпая поцелуями волосы и лицо Дилюка. — Старому Таннеру не придется сюда идти. Уверен, он скажет спасибо моему милому старшему брату за заботу. Дилюк в ответ невнятно промычал Кэйе в губы, утомленно вырисовывая спирали на его обнаженной спине. Небо было неописуемо голубым; легкий ветерок качал полупрозрачные зеленые листья, заставляя солнечные зайчики скользить по коже. Сладкие ароматы летнего разнотравья, пота и лилий-калл, которыми пропахли волосы Кэйи, вызывали ностальгию. Навевали грусть о тех временах, когда во всем мире они были только вдвоем: носились по полям в поисках слаймов, чтобы закидать тех камнями. Кэйа чуть шевельнулся, напоминая Дилюку, что они уже выросли. И что они лежат на груде одежды, он сам обхватил Кэйю бедрами за пояс, а тот не торопится выходить из Дилюка. Они выросли — и оба совершенно безнадежно запутались. Как путались волосы Дилюка по ночам — служанкам утром приходилось их расчесывать едва не по часу. И ведь не было ни единой причины отращивать эту гриву — но он не стригся. Не стригся — потому что Кэйе она нравилась. Дилюк прикрыл глаза, не отвечая на настойчивые поцелуи Кэйи. Вздохнул и наконец задал вопрос, который стоило задать еще два часа назад: — Что тебе здесь надо? Кэйа уткнулся лицом ему в шею, но Дилюк все равно кожей почувствовал его коварную улыбку. — Гай сказал, что у него болен отец. Как любезный начальник я взял на себя труд доставить ему лекарство от кашля. У Дилюка тут же испортилось настроение: он уже и сам отправил горничную Моко в город за микстурой для Таннера. Бессмысленная трата времени. Так похоже на Кэйю — заразить непродуктивностью Ордо Фавониус и слуг на винокурне. — У тебя более важных дел нет? — Одним я занят прямо сейчас, — со смешком ответил Кэйа и поморщился, когда Дилюк дернул его за волосы. Одевались они торопливо. Дилюк снова прикрыл глаза, вспоминая свое расписание и мысленно прикидывая, успеет ли принять ванну. Не пристало лорду Рагнвиндру заниматься делами пока у него из задницы вытекает сперма рыцаря Ордена. Подняв глаза, он увидел, что Кэйа собирает виноград в корзину. Что-то милое было в том, как он забросил одну виноградину в рот, не отрываясь от работы. Дилюка снова накрыло волной ностальгии по временам, когда они были неразлучны и счастливы — безо всяких сложностей, просто потому что им хотелось быть вместе. Сидя Дилюк был примерно того же роста, что и в тот день, когда он впервые вытащил Кэйю в виноградники. Вспомнилось: на следующий день после того, как Крепус нашел Кэйю под дождем, тот сильно грустил, и Дилюк предложил: «Пойдем есть виноград». «Ох», — смущенно ответил Кэйа и принял протянутую руку. — Ох, — сказал Кэйа, и Дилюк проследил за его взглядом: фея снова подлетела ближе и как будто смотрела на них своим нежно светящимся глазом. — Думаю, она хочет, чтобы мы отвели ее к саду. Что скажешь? Поделим сокровища поровну? Дилюк отбросил непокорные волосы с лица и фыркнул: — Все найденное на земле Рагнвиндров принадлежит мне. Кэйа воткнул Дилюку за ухо цветок-сахарок и многозначительно подтвердил: — Я знаю. * Кэйя предпочитал заниматься делами после особенно хорошего секса. В смысле, не сразу после — Кэйа все же не был идиотом, но всегда в течение дня. После оргазмов Дилюк становился добрее, чем обычно, и Кэйа, придя в Долю Ангелов или в кабинет на винокурне, ронял что-нибудь в духе «Просто сделай мне одолжение». Уже на второй раз Дилюк заметил эту хитрость. Конечно же, он разозлился. Решил, что после каждого их разнузданного траха просто будет игнорировать Кэйю пару дней. Пускай тот поймет, что Дилюк Рагнвиндр не разбрасывается одолжениями. К сожалению, план не сработал: он шел на поводу у Кэйи снова и снова. А потом они опять оказывались в одной постели. Вообще, Дилюк, будучи человеком прямолинейным, не любил играть с Кэйей в эти его игры. Но ради безопасности Мондштадта и своей мести он соглашался терпеть все мелкие — пусть и приятные — неудобства, причиной которых был Кэйа Альберих. Да и заскучать Дилюку было некогда. Хоть Кэйа и не распространялся о делах Ордена, Дилюку хватало ума распознать закономерности в его недомолвках и угадать, когда нужно вмешаться, а когда стоит отступить в сторону, чтобы не попасться в очередную хитрую ловушку Кэйи. Дилюк знал, за какие ниточки Кэйа дергает, чтобы защищать город, — и, что неудивительно, время от времени они вдвоем хватались за одну и ту же. Когда Дотторе вернулся в город, огонь и лед — вместе — быстро с ним разобрались. Правда, по ходу дела Дилюк потерял Глаз Порчи, а с ним часть своей решимости. К счастью, это не коснулось ни его непоколебимой преданности Монду, ни желания уничтожить организацию, ответственную за гибель отца. Нет, Дилюк лишился кое-чего еще. Смутной подсознательной обиды, которую он осознал только после того, как отпустил. Опасения, которые вызывал у него Кэйа, несколько утихли — всего лишь потому, что Дилюк перестал постоянно в нем сомневаться. Вернее, он все еще сомневался в его мотивах — но без прежней тревоги. Что еще важнее, при виде Кэйи он больше не дергался от воспоминаний о смерти отца. Перестал тосковать о мальчишке, которым Кэйа был в прошлом. Теперь у Дилюка появились новые воспоминания: в туалетной комнате, в спальне, в винограднике, в переулке за Долей Ангелов, а однажды даже на балконе его кабинета, прямо над головой Аделинды, развешивающей белье во дворе внизу. В тот день Кэйа сбежал с винокурни с отпечатком ладони на щеке — и с широченной улыбкой на губах. Если Дилюк и испытывал к нему толику привязанности, в тот миг досада на эту ситуацию ее однозначно перевесила. Вот только мало что могло изменить тот факт, что Кэйа оставался спящим агентом Каэнриа’х. Шпионом. Да, он занимал важную должность в Ордене, но Кэйа все равно мог выбрать свой народ и предать Мондштадт. Эта мысль время от времени — каждый раз, когда Кэйа заглядывал на винокурню — глодала Дилюка изнутри. Если бы только Дилюк мог сложить ответственность за Кэйю на чьи-то еще плечи. Если бы только мог забыть о Кэйе раз и навсегда. Но нет, Кэйа вился вокруг него, как мотылек у огня. Дилюк никак не мог разобраться в его мотивах — и поэтому с удвоенной силой принялся отталкивать. Держать на расстоянии. Кэйа, расточая улыбки, продолжал делать вид, что ничего не изменилось. — Одну полуденную смерть. Дилюк налил ему виноградного сока. * Однажды Кэйа ввалился в Долю Ангелов в белоснежном пиджаке, разодетый в пух и прах, похоже, только что с какого-то приема. Белое ему шло — пусть этот костюм и был таким же кричащим, как его повседневная форма. Дилюк стоял за стойкой, Кэйа выводил его из себя. Все как всегда. Вот только именно сегодня он притащил вазу. Вазу, о которой Дилюк и думать забыл. Ради Архонтов, ну что за безвкусица? Как будто сам Кэйа воплотился в это сине-золотое убожество. И конечно же, ваза совершенно не подходила к обстановке в особняке — и если Дилюка это приводило в уныние, то вот Кэйа явно был в восторге. Вопреки здравому смыслу и вкусу Дилюк ее оставил. Когда он наконец заглянул внутрь этой синей ужасти, то обнаружил знакомый алый амулет — его собственный Глаз Бога, посланный ему архонтом и дарующий силу пламени. Три года назад он выбросил его перед тем, как покинуть Мондштадт, и вместе с ним свой титул самого молодого Капитана Кавалерии. То есть Кэйа все это время хранил его — одновременно занимая место Дилюка в Ордене. Очень в духе Кэйи. Сберег Глаз Бога и вернул его Дилюку в самый подходящий момент: снова завоевав уголок в его сердце и заслужив каплю доверия. Совсем крошечную каплю — но и ее хватило, чтобы Дилюк принял от него подарок. Глаз Бога взамен Глазу Порчи. Дилюк, спрятавшись у себя в кабинете, провел большим пальцем по поблескивающему теплому камню. Он идеально лежал в ладони. На миг дав слабину, Дилюк позволил себе представить, как он покоился в руках Кэйи. Он хранил Глаз Бога три года. Ощущал ли он мощь, держа в ладони саму суть жизненной силы Дилюка? Или чувствовал бессилие, пока Дилюка не было рядом? Волновался ли, если Глаз Бога тускнел, когда Дилюк был при смерти? Или даже не посмел достать его ни разу за три года, как сделал бы сам Дилюк? Нет, точно не последний вариант. Кэйа был слишком бесстыжим, слишком жадным до Дилюка. Он наверняка разглядывал Глаз Бога — тем же взглядом, каким он сверлил Дилюка, когда они оставались наедине, переплетясь руками и ногами, покрытые следами укусов на плечах и бедрах. А может, когда воздух напитывался холодом, Кэйа подносил его Глаз Бога к губам — так же, как целовал волосы Дилюка, когда думал, что тот спит. Так нежно, будто Кэйа его любил — всегда любил. И поэтому сохранил Глаз Бога. — Ох, — довольно глупо выдохнул Дилюк, внезапно прозревая. Все это время он убеждал себя, что Кэйа просто пользуется им ради связей и средств, но на самом деле ничего из этого ему было не нужно. И дело было даже не в сексе — иначе Кэйа не пытался бы целовать и обнимать Дилюка после того, как они оба кончили, и не пользовался бы любым шансом задержаться рядом подольше, рискуя вызвать гнев Дилюка. Дилюк ощутил себя идиотом. Но, одновременно, его пронзило таким всепоглощающим ликованием, что он сам растерялся. Он принялся шагать из стороны в сторону, размышляя. Если Кэйа его любит, значит, точно не предаст обожаемый Дилюком Мондштадт! Он никогда не допускал мысли, что станет использовать чью-то любовь таким образом — но, откровенно говоря, он вообще мало размышлял о любви. Он гордился тем, что не обращает внимания на столь бессмысленные слабости, но сейчас ужасно растерялся. С тяжелым сердцем, он устало потер переносицу; у него было прискорбно мало опыта в подобных делах. Через какое-то мгновение он внезапно осознал, что тяжесть на сердце на самом деле оказалась чувством вины. Да, для аристократов женитьба и секс зачастую становились предметом договора, но Дилюк ни за что не сумел бы отнестись к настоящей любви как к сделке. Это шло против его принципов. То, как он обрадовался своему превосходству над Кэйей из-за его привязанности, было недостойно наследника Рагнвидров. Дилюку стало стыдно. Минутку. Покопавшись в себе, Дилюк осознал, что его первоначальное ликование мало походило на удовлетворения от успешной сделки. Скорее уж он ощутил этакую нервную дрожь, как в детстве, когда просыпался посреди ночи из-за того, что Кэйа прокрался в его комнату и забрался под одеяло. В такие ночи, обнявшись и держась за руки, они до самого рассвета рассказывали друг другу истории про Арундолина и Ростама... Дилюк развернулся на пятках, вглядываясь в свое искаженное отражение в настенных часах, доставшихся от дедушки. — Да поразит тебя Барбатос своей лирой! — прошипел он. — Все это время ты тоже был в него влюблен?! Его отражение лишь нахмурилось, не пытаясь оправдываться. Дилюк упал обратно за стол и спрятал лицо в ладонях, потрясенный таким предательством от самого себя. Он даже представить не мог, как сообщить о таком Кэйе. Кэйе, которого Дилюк сам выбросил из дома, публично унизив. Вина принялась глодать его с утроенной силой, но тут встала на дыбы гордость. Если он сейчас извинится, а потом сразу признается в любви — это будет совсем по-детски, словно он Кэйю за косички дергал, как девчонку. А Дилюк Рагнвиндр — не ребенок, будь оно все проклято! С другой стороны, мужчина должен уметь признавать свои ошибки... ох, блядь, вот только спорить с самим собой из-за Кэйи не хватало! Очевидно, Дилюк подавлял свои... чувства всю жизнь — так что куда проще будет ничего не говорить и продолжить вести себя, как раньше. — Мастер Дилюк, — в двери постучался Эльзер. — Сэр Кэйа хочет с вами побеседовать. В раздражении Дилюк подергал себя за волосы. Слава Семи, что он предусмотрительно убрал чудовищную вазу в кладовую. Кэйа бы не упустил шанса его подразнить, а Дилюк и так не знал, как справиться с эмоциями в адрес этого нахала. Но, будучи джентльменом, Дилюк обязан был поблагодарить за своевременно оказанную услугу. Он собрал волосы в пучок на затылке. Обмахнул горящее лицо какими-то бумагами со стола. О, важные бумаги! Он принялся подписывать их, внимательно вчитываясь в каждую. ...Пока тянуть время дальше не стало просто неприлично. Небрежно закинув Глаз Бога в ящик стола, он хрипло сказал: — Впусти его. Кэйа вошел с улыбкой — и в кабинете как будто сразу стало легче дышать. Он бросил взгляд туда, где раньше стояла разбитая Дилюком ваза. Если он и удивился, не увидев там своего подарка, он оставил эти мысли при себе. Окинув Дилюка внимательным взглядом, он довольно прищурился. — Ты его нашел. Что ж, промолчать не получится. Ни о чем не получится. Дилюк примет на себя ответственность за любую реакцию Кэйи и сделает это с гордо поднятой головой, как когда-то сам Кэйа. Не торопясь, он молча подошел к Кэйе. Тот терпеливо ждал, не скрывая, впрочем, любопытства. Наслаждался каждой секундой, пока Дилюк обходил его по кругу, и совсем уж развеселился, когда тот стащил пушистый мех с его плеча. Если Кэйа и заметил, как сильно Дилюк покраснел, то благоразумно промолчал. Кэйа всегда планировал свои действия на несколько ходов вперед. Но не дело постоянно ему проигрывать. Когда Дилюк погладил его по щеке, Кэйа улыбнулся и без колебаний склонил голову навстречу прикосновению — почти с благоговением. Зрачок в форме звезды расширился, когда Дилюк провел пальцами ниже по шее и опустил ладонь поверх его сердца. То билось в такт сердцу Дилюка, быстро, но ровно. Дилюк сглотнул и толкнул его назад, к столу. Кэйа подчинился. — О чем думаешь? — С тех пор, как я вернулся в Мондштадт, я несколько раз менял свои планы. Из-за тебя, — сухо сказал Дилюк, когда Кэйа уперся спиной в деревянную столешницу. Звякнула пустая чернильница. — И вот сейчас это снова случилось. Кэйа уселся на стол, глядя с интересом. — И что же я заставил тебя изменить на сей раз? Дилюк погладил Кэйю по коленям, и тот покорно развел их в стороны, позволяя встать вплотную. Тут же скользнул руками под пальто Дилюка и провел ладонями по пояснице, все время глядя ему в лицо и отслеживая реакцию: есть ли шансы не лишиться рук за наглость? Дилюк лишь ухмыльнулся в ответ. Сам он обнял Кэйю за плечи и притянул в поцелуй. Кэйа сразу же расслабился, привлекая его еще ближе к себе. Было крайне приятно — что лишь подтверждало мысли Дилюка. — Это все же не было ошибкой. — Ох, — прошелестел Кэйа; по щекам у него разлился румянец, а ресницы затрепетали. А потом он улыбнулся — так, будто все только что прошло точно по его плану. В любой другой ситуации Дилюк бы занервничал, но сейчас обращать на это внимания не хотелось, чтобы не разозлиться. Ну, точнее, если бы он все же попытался еще разок разобраться в своих чувствах, то пришлось бы признать, что на самом деле он испытал облегчение. Может, им будет не так и тяжело прекратить ругаться, раз уж Кэйа первым начал отстраивать сожженные мосты. И ведь какой коварный план: незаметно для самого Дилюка почти суметь с ним помириться. По справедливости, как джентльмен, Дилюк был вынужден признать победу за ним — но у него оставалось одно условие: — Если ты еще раз назовешь меня в постели «братом» — я снова передумаю. Кэйа рассмеялся и быстро поцеловал его в щеку: — Ты так долго спускал мне это с рук, что я решил, тебе самому нравится.