По ту сторону солнца

На календаре недавно прошелестел ноябрь, а значит и последний месяц осени. В руках покоится букет странного сочетания из Красных камелий и душистого горошка. На кассе поглядывают с неким вопросом, но всё равно аккуратно заворачивают в белую фальгу и с поклоном вручают ей. Кохэку ведь на все рекомендации и советы тактичного консультанта применительно улыбается и всё равно выбирает то, что считает нужным. Скорее правильным — с её точки зрения. Алые бутоны пестрыми цветками соприкасаются с изящными переливами серенивых лент и завитков. Камелия — знак любви — чистой и искренней. В общем понимании. Немногие уделяют внимание такому интересному факту, как то, что данное растения из стародавних веков приписывают гордым монам самураев. Курода снова на кладбище — гуляет-минует десятки разных памятников перед тем как оказаться перед нужной. Душистый горошек на языке цветов легко и нежно шепчет слова прощания. Она помещает букет из противоречий на каменную плиту аккурат возле свежих благовоний и смотрит своими тусклыми патоками на такого же оттенка монумент — совсем новый, без единого скола или трещины. Третье число этого месяца — Баджи исполняется пятнадцать. Могло, по крайней мере. Кода приходит сюда без конкретной цели или намерения. Она сама не до конца понимает, в чем кроется причина, но сейчас стоит здесь — напротив могилы ушедшего — не друга, знакомого? Она может сказать, что в смерти Баджи больше него самого, больше Казуторы и Кисаки, виновата именно она. Курода вертит в руках тот самый нож, что ещё недавно пронзил живот парня и молча кладёт обратно в карман куртки. У неё была возможность остановить его. Это не воспрос, не теория, не жалкие всхлипы самобичевания. Голый факт, что никому и никогда не станет известен. Для начала, тем кто подтолкнул Баджи к решению взвалить все на свои плечи, была Курода Кохэку. Тем кто вручил пистолет и бросил: «Стреляй!» Она видела всё от и до — могла вызвать скорую когда заметила кровоточащую рану и бледнеющую кожу. Могла не дать добить себя окончательно. И она должна мучиться, страдать от непосильного груза совети и вины. Вот только плевать на это. Какое ей дело? Она проговаривает это у себя в голове и глаза её — выжженная пустошь. В памяти ненароком, совсем случайно вспыхивают фрагменты и моменты — несутся и заплетаются в вихрь из смешков и адреналина. Баджи — задорный и заливистый смех, с двойкой острых клыков. Баджи — смесь из безудержного рева мотора под ногами. Баджи — ударная волна чистой ярости, с последствием в поломанных костях и бессознательных тел. Что ещё в нем вообще было? Баджи ужасен в учебе и письме, он необучаемяй остолоп и каждый раз его хочется приложить о стол головой. Баджи до беспамятства обожает любую живность, в особенности — котов. Он насмехается открыто и без задней мысли, когда один из них вгрызается ей в одежду, а когти стремятся проткнуть перчатки. Баджи оказывается на асфальте после попытки «по-дружески» взлохматить Коде волосы. И Кохэку упрямо сглатывает вставший поперёк горла ком, что дерёт до кровавых полос изнутри. Она сжимает губы в полоску и намертво сцепляет зубы. Кохэку глядит на серую поверхность очередного памятника — одного из многих других и ей до безумных искр перед глазами хочется вырезать-вытравить-вырвать всю ту плеяду мыслей, что оседают на дне горьким осадком. В себя она приходит, когда замечает светлую макушку рядом с собой — та в полу приседе складывает руки в молитвенном жесте и немо отдаёт уважение покойному. Через призму давно оставленных воспоминаний приходи узнавание. Ворох белёсых и пестрых ресниц, курносый нос с небольшой горбинкой и криво отстриженные волосы. Имени она не знает, но точно вспоминает где именно встречала школьницу. Та героически встала на её защиту перед стаей разношёрстных Бугаев. Как тесен мир. Секунду погодя, по поднятым на нею лазурным хрусталикам, она понимает, что говорила вслух. Её пытливо оглядывают сверкая чуть покрасневшими и опухшими глазами, подозрительно щурятся, а затем ярко и живо сверкают драгоценной бирюзой. — Ты, — девушка в удивлении даже вскакивает — Тот парень из переулка! А я ведь искала тебя! На такой напор Кохэку лишь устало закатывает глаза — и зачем так шуметь? — Здраствуй, таинственная спасительница — на губах играет мягкая улыбка, а глаза сами щурятся в незаметном ехидстве. — У меня имя так-то есть, — школьница прочитав в чужих словах явный намёк, стыдливо залилась краской и выглядела уже не так уверенно — Кавараги Сенджу. Кохэку на подобные перемены реагирует благосклонно и теперь взгляд её отдаёт прежним спокойствием. — Курода Кохэку. Она улыбается замеревшей перед ней девушке искренне и тепло. Это стечение обстоятельств кажется ей занимательным.

***

Над головой пасмурное небо с самого утра и колючие дуновения ветра, что пробираясь под одежду зябко кусает кожу. Кохэку перебрасывает через плечо шарф, что за время успел слезть и окидывает яркие ряды мягких игрушек, разного рода брелков и другой пестрой хрени, скептическим взглядов. Всё вокруг сверкает и блестит от радужных прожекторов и подсветок, отовсюду разносятся шумные разговоры и выкрики. Третье ноября приносит завершение фестиваля Мэйдзи-дзингу. — Вот непруха! Под боком пыхтит и ерепениться Майки с игрушечным ружьем в руках. На сосредоточенном лице проступаю Вены, а глаза сверкают темным блеском. — Это который по счету раз? — Кода поглядывает на парня украдкой и чутким слухом улавливает звучные постукивания пулек — что примечательно — все мимо мишеней. — Пятый. Кажется и самому владельцу надоела подобная игра в одни ворота. К сожалению, судя по настрою Майки — тот и не собирался останавливаться. Как он сам говорил, пока не получит приз — с места не двинется. И почему сомнения на этот счёт не возникало ни у кого. Когда в руках оказалась прорезиненный, игрушечный патрон, что отскочил от стенки и стремительно полетел ей в лицо секундой ранее, Кохэку ясно поняла, что пришло время заканчивать. В момент когда Майки сунул руку в карман спортивных штанов за очередной купюрой, она припечата такую же к столу и придвинула к хозяину. С очаровательно улыбкой она повернула голову к Сано. — Моя очередь. Майки как-то непонятно покосился на неё, окинул взглядом прилавок и с недовольным хмыком кинул ружье в руки. — Да, пожалуйста! — сказывался опыт прошлых неудачных попыток и налившееся раздражение. Кода оценивающе посмотрела на игрушку, покрутила в руках и встала в нужную позицию прицеливаясь. Одним за другим в воздухе просвистели выстрелы, а в металлических целях обозначилось десять новых отверстий. Владелец на такое выступление задорно присвистнул и не без удовольствия — видимо, решил, что незатейливый стрелок успокоиться и уйдёт — спросил: — Десять из десяти. Что выбираете? Кода с секунду оглядела ряд плющевых игрушек и зацепившись глазами за одну конкретную, оповестила хозяина тира. В руках у девушки очутился продолговатый и пушистый то ли шпиц, то ли ещё какая порода — со светлым мехом, метровая и с забавновышетым выражением «лица». Ухмыльнувшись такому сходству, Курода всунула под недоуменным взглядом Майки тому в руки и отправилась прочь силясь сдержать смех. — Большой мальчик доволен? — Завались, — нахмурив брови и прижимая нового «друга» к себе крепче, Майки исподлобья зыркнул на беззастенчиво ухмыляющегося Коду. Тот шёл с явно приподнятым настроением. Оглянувшись на надувшегое щёки Манджиро и опустив глаза чуть ниже — на мордочку игрушки, Кода сначала глухо прыснула, а чуть погодя в голос засмеялась. — Это же надо! Теперь я понимаю почему ты так старался — хотел спасти потерянного брата? — Я сказал тебе усохнуть, уёба! Уходить из-под ударов Непобедимого — опасно для здоровья и целостности костей, но вот, только наблюдать как этот самым Непобедимый краснеет, заливается багрянцем до ушей — бесценно!