Янтарная кислота

— То, что у тебя миллионы за поясом ещё не означает, что ты вот так просто можешь дёргать меня с учебы, когда тебе вздумается!!!       Этот день, казалось бы, начинался лучше некуда. Ещё с утра я успела переделать кучу дел по дому, разобрать кое-какие бумаги для Серёжи, который частенько жаловался на то, что бумажная работа его ужасно раздражает и ему необходим помощник, подготовиться к предстоящим на сегодняшний день парам, и даже мой завтрак утром не сгорел, хотя кулинар из меня мягко говоря на букву.       Пары по физике сегодня превратились в какой-то адский цирк, потому что преподаватель заснул на середине своей лекции, забавно пуская слюни на стол, чем позабавил студентов, которые похоже и не сильно хотели присутствовать на лекции, и быстренько удрали. Именно в тот самый момент, когда профессор видел уже десятый сон, дверь в аудиторию открылась, и из дверного проёма показалась рыжая голова.

***

 — Вообще-то, я могу всё, — закатываю глаза практически на автомате, осматриваюсь по сторонам. — Так и будешь стоять? Залезай в машину, и не куксись, я хотел тебя увидеть.       Дверка дорогущей иномарки открывается, и вытянутая рука хватает меня за запястье и утягивает внутрь, прямо на сиденья. Возмущённо, что есть мочи отбиваюсь от его рук, а потом вижу насмешливый взгляд шофёра и останавливаюсь. Серёжа хлопает по перегородке, которая разделяла водителя и пассажирские сидения, и он начинает движение. Медленно, он закрывает окошко, перекрывая для водителя весь обзор на пассажирские.  — У тебя есть хоть капля совести? Мой учебный день только начался, я зря вчера проторчала весь вечер за конспектами? — он беззаботно рассмеялся, глаза его, налитые золотом вперемешку с янтарём зацепились за выбившуюся кудрявую прядку, до которой он тут же захотел дотянуться и дотронуться, накрутить на свой палец.  — Учитывая то, как твой профессор обслюнявил собственный стол, твой учебный день явно бы прошёл на сто процентов продуктивно, неужели ты готова проторчать в университете целый божий день, и готова отказаться от компании… меня? — он демонстративно расстегнул две верхние пуговки своей рубашки, явно намекая на что-то большее.       Отворачиваюсь, вглядываясь в окно на мелькающие под моим носом здания и людей, вечно куда-то спешащих. Надуваю щёки от некой обиды, но всё-таки подмечаю про себя, что пропустить ко всем чертям целый день в университете, и провести его с Разумовским звучит не так бредово, учитывая то, насколько я устала от постоянной подготовки к парам и всевозможным зачётам. Это выматывает и высасывает всю энергию, а мой «подзарядник» сидит как раз справа от меня и пялится в ожидании какого-то чуда, наверное.  — И куда мы направляемся? — я всегда любопытна, а Серёжа любит сюрпризы.  — На обед, у меня перерыв, — точно, я бы тоже была не против перекусить чего-нибудь эдакого.       Я откинулась на сиденье, расслабляясь телом и закрывая глаза. Ветерок из слегка приоткрытого окошка приятно обдувал личико, машина неслась по дороге с приличной скоростью. Я от чего-то ожидала, что мы будем долго колесить по городу, но нет. Машина остановилась в каком-то, ну абсолютно неизвестном мне месте, где не было ни единой души, да плюс ко всему, место было какое-то тёмное, напоминало пустующую парковку в каком-то торговом центре, если это реально был торговый центр.       Я в непонятках уставилась на Серёжу, который открыл окошко и проговорил водителю:  — Погуляй где-нибудь часик, — мужчина молча кивнул, отдавая ключи от авто Разумовскому в руки, а потом вышел и поспешил удалиться из нашего поля зрения.       Разумовский нажал на кнопочку для блокировки дверей и откинул ключ на водительское сиденье, да подальше, закрывая окошечко и поворачиваясь ко мне лицом.  — Так, я вот сейчас немного не поняла, — он пододвинулся ближе, разминая плечи. — Ты говорил об обеде… И где же еда?  — Так, а что тут непонятного? Я перекушу тобой, — он ухмыляется, хватаясь ладонью за моё бедро, обтянутое тканью джинс и тянет на себя, заставляя улечься на сиденья, нависая сверху.       Не успеваю до конца осознать то, что Разумовский, чёртов обманщик и обломщик, лишил меня реального перекуса. Но, он не лишил меня кое-чего более приятного, чем еда.       Губы, которые так сильно притягивают к себе взгляд, растягиваются в улыбке. А руки, которых так сильно хочется коснуться, тянутся к ремню джинс. Звякает пряжка ремня, пояс выскальзывает из джинс.  — Всё ещё думаешь о еде? — подтрунивает, расстёгивая пуговицу и подтягивая молнию вниз.       Шея начинает затекать, поэтому я мотаю головой в разные стороны, отвечая отрицательно, но и разминая шею.  — Отлично, — хватает меня за запястье, утыкаясь носом во внутреннюю сторону ладони.       Ластится, будто напуганный зверёк, которому нужна помощь. А потом целует каждый пальчик, и двигается дальше по руке. Мокрый след от поцелуев на коже соприкасаясь с воздухом оставляет холодок, от которого мурашки так и бегают не переставая по телу.       Целует шею, двигаясь выше к подбородку и касается губ, углубляя поцелуй. Дыхание сбивается, и всё что я могу слышать: дикий стук наших сердец, которые вот-вот выпрыгнут из груди.       Джинсы ползут вниз до колен, а пуговицы на новой, белоснежной рубашке разлетаются в разные стороны, от резкого рывка, по вине Разумовского.  — Она же новая! — справедливо возмущаюсь, только недавно облетела все магазины в поисках идеальной рубашки, и сумела отыскать одну единственную…       Он фыркает, запуская ладонь мне подо спину, стаскивая рубашку с тела и откидывая её на пол.  — У меня же миллионы за поясом, я куплю тебе новую, хотя…— вновь целует, потягиваясь к резинке, которая хоть как-то держала кудрявое недоразумение под контролем. — Ты и без этой тряпки прекрасно выглядишь.       Волосы, которых он так любит касаться получают свою свободу, кожа головы приятно побаливает. Хватаюсь пальчиками за застёжку бюстгальтера, снимая с себя элемент белья и подставляя грудь под влажные поцелуи. Двигается дорожкой поцелуев ниже, не оставляя без внимания впадинку между грудей, плоский живот и пупок.       Завороженно наблюдаю за всеми его действиями, а он спускается ещё ниже, целуя кожу у кромки трусиков. Одним лёгким и быстрым движением снимает с меня последний элемент белья вместе с несчастными джинсами. Отстраняется, чтобы поправить рыжие волосы, которые у него находятся в постоянном беспорядке и будут мешать. Ладонями дотрагивается до колен и раздвигает ноги шире, удобно устраиваясь между ними и закидывая их себе на плечи.  — Расслабься       Откидываю голову, прислушиваясь к собственным ощущениям. Низ живота начинает приятно тянуть, стоит только губам и тёплому языку коснуться кожи на внутренней стороне бёдер. Поцелуями он двигается ближе к паху, и дразняще замедляется, оттягивая неизбежное наслаждение.       Опускаю взгляд ниже встречаясь с его диким, смотрящим исподлобья. Завораживающее зрелище… Что кровь в жилах стынет. Подмигивает, а потом обхватывает ладонями бёдра, ёрзая на сидениях. Рыжая шевелюра так некстати опадает, закрывая собой весь вид на очень увлечённого Разумовского между моих ног.       Меня словно прошибает током, да так, что я даже приподнимаю корпус, когда его язык проходится по складочкам медленно вверх, а потом так же медленно вниз. Из лёгких будто бы выбивает весь воздух, дыхание выходит прерывистым, очень шумным, что без сомнений заведёт его даже больше.       Рука, чертовка, так и просится запустить пальцы в эти рыжие локоны, погладить макушку, словно заигравшемуся котику, которому оставили миску с молоком. Движения языком становятся жёстче, быстрее, несдержанней, срываюсь на протяжный стон. Он обводит круговыми движениями клитор, оставляя несколько поцелуев на нём, а потом отстраняется.       Ухмыляется, услышав мои разочарованные вздохи. Одним резким движением головы, закидывает волосы назад и щурится. Принимает сидячее положение и хватая меня за коленки, рывком тянет на себя, да так, что я больно стукаюсь пяткой об обивку. Место удара неприятно пульсирует и покалывает.       Он нагло рассматривает каждый сантиметр моей кожи. Любуется поднимающейся, и в один момент опускающейся грудью. Места, куда он стреляет глазами, будто бы обжигает огнём, да что там огнём — пожаром. И мне это чертовски нравится. И он знает об этом, знает наперёд, и в одночасье наслаждается своей проделанной работой. Ему нравится видеть меня такую, раскрасневшуюся, запыхавшуюся и возбуждённую, и он буквально кайфует от понимания того, что вся эта картинка — его рук, да и не только рук дела.       В машине становится ужасно душно и жарко. От шеи, прямо по груди начинает стекать маленькая, юркая капелька пота, которую Серёжа тут же замечает. Пару секунд наблюдает за тем, как она скатывается вниз, а потом наклоняется, и слизывает её, двигаясь выше. Я понимаю, что ужасно хочу пить.  — В машине есть что-нибудь попить? — он выгибает бровь в немом вопросе. — Ну, сок может быть, или шампанское, так пить хочется…  — Да… Кажется, в машине кое-что было, — он потягивается, и до меня по-началу не сразу доходит весь смысл сказанного.       Разумовский вальяжно разваливается на сидении, и выжидающе похлопывает по собственным бёдрам. А уже через несколько секунд до меня окончательно доходит.  — Только, чтобы это кое-что было, нужно немного поработать…       Закатываю глаза, передвигаясь и опускаясь перед ним на колени. Он наблюдает и ждёт, а когда я в нетерпении сама берусь за ремень его брюк, он заворожённо произносит:  — Чёрт, похоже мне придётся позвонить водителю и попросить его погулять подольше…