Игра в любовь

      Через неделю Эймонд уже с огромным удовольствием взбирался на Вхагар, чтобы улететь обратно на Драконий камень. За все эти дни и ночи Люк так и не прикоснулся к нему, однако всё в его словах и действиях говорило о вожделении. Он осознавал, что Люцерис с ним играет, прощупывает почву и дозволенную грань, и Таргариена это жутко злило. Не потому, что с ним так обходятся, вовсе нет. Эймонда жутко злило, что он хочет позволять Люку это всё делать. Осмотрев мать, которая что-то нашёптывала Эйгону с улыбкой, он вздохнул. К концу их визита старший брат в самом деле стал себя вести странно, и омега не вполне осознавал причину перемены. Возможно, Рейнира в самом деле смогла достаточно сильно повлиять на Алисенту. Даже Хелейна не казалась такой грустной. Взгляд сам собой упал на улыбчивое лицо Люцериса, который со смехом о чём-то перекрикивался с Джейсом и крепко стягивал крепления, чтобы удержаться на драконе. Какой кошмар, ну разве можно так издеваться?! Кивнув матери на прощание, Эймонд громко приказал Вхагар взлетать, и драконица с огромным удовольствием послушалась, взмывая в небо. Все последовали его примеру, и вскоре уже несколько драконов направлялись домой, на Драконий камень. Рейнира по-прежнему плыла кораблём, и прибытие ожидалось лишь к ночи. Всю дорогу до дома Эймонд думал о том, следует ли рискнуть и позволить Люку вновь подарить те самые ощущения, что он испытал в их первый раз. Оглянувшись на улыбчивого Люцериса, который продолжал перекрикиваться с братьями даже в воздухе, он вздохнул. Может, это не так уж и плохо?       По прибытии в замок, Эймонд сразу приказал подготовить горячую ванну с маслами, а сам направился в спальню, чтобы снять дорожный камзол. Расстёгивая пуговицы, Эймонд задумчиво смотрел в окно и совершенно ни о чём не думал, лишь ожидал скорого отдыха в воде. Однако, лишь он вошёл в помещение, полное пара и запаха масел, как увидел в мужа: Люк уже сидел в ванной с прикрытыми глазами и расслабленно вздыхал. — Ты что тут делаешь? — взъерепенился омега, ощущая гнев и накатившую волну возбуждения одновременно. — Если хотел тоже принять ванну, то мог приказать слугам. К чему это всё? — О, ты пришел, — Люк улыбнулся, взглядом приказав всем посторонним покинуть помещение. Эймонд молча проследил за тем, как они уходят, затем быстро подошёл к Люку, наклоняясь к его лицу с бешенством. — Ты специально издеваешься?! Зачем?! — Мне так нравится, когда ты злишься, — альфа облокотился руками о край ванны и положил на них щеку. — Ведь хоть так от тебя можно добиться хоть каких-то эмоций. — Ты выбрал неправильный подход, — Эймонд взялся ладонями за ванну рядом с локтями Люка и наклонился к его лицу. — Так ты только заработаешь мой гнев, и спать будешь около камина на полу! — Правда? — Люк улыбнулся, хватая Таргариена за грудки нательной рубашки и притягивая к себе. Омега с громким плеском упал прямо в ванну, промокнув насквозь и сразу вскакивая, опираясь ладонями о плечи смеющегося Люка. — Ты идиот?! Я весь промок из-за тебя, — Эймонд схватился за руку мужа, болезненно сжимая в гневе. Люк вытерпел боль, продолжая улыбаться. — Так вроде ты за этим и приказал налить ванну, — он склонил голову набок, и Эймонд едва сдержал вздох. Люцерис выглядел уж очень симпатично с влажными налипшими на лоб волосами и томным взглядом исподлобья. Более того, он был совершенно голым, и Таргариен почти сидел на его коленях. Отпустив Люка, Эймонд отодвинулся, ударяясь спиной о противоположную сторону ванны, и замер. — Расслабься, я не трону тебя, пока ты сам не захочешь.       Таргариен вдруг весь вспыхнул от гнева, раздражённо стаскивая с себя рубашку и ещё кое-как штаны, выбрасывая всё на пол. Теперь они оба оставались в одной небольшой ванной без одежды, совершенно наедине. Эймонд взялся обеими руками за ванну и продвинулся к Люцерису, который удивлённо замер, едва заметно поджав ноги. Запах феромонов омеги перебивал всяческие масла. — Ты что, такой верный и послушный пёс? — бешено проговорил Эймонд, наклоняясь к нему. Запах альфы ударил в нос, Люцерис изменился в лице, внимательно глядя в бледное лицо мужа. Эймонда лишь взбудоражила реакция Люка. — Слушаешь всё, что я прикажу и скажу. Такой ли ты альфа в самом деле, раз даже не можешь проявить чуть больше настойчивости. Неужели всё должен делать омега? — Умоляю, не испытывай моё терпение, — голос Люцериса дрогнул, он отвернулся и поджал губы, сдерживаясь. Эймонд продолжал нависать над ним, не сводя острого взгляда с его лица. — А то что? Ты из раза в раз ничего не делаешь. Только и слышу, что оправдания, какие-то глупые слова послушания и …       Таргариен не успел договорить, как Люцерис вскочил, хватая мужа одной рукой за талию, а второй за шею, впиваясь в губы с настойчивым поцелуем. Эймонд не успел среагировать, падая назад и хватаясь пальцами за края ванны, но соскользнул. Люк крепко его подхватил, притягивая к себе обратно и продолжая углублять поцелуй. Руки сами собой скользнули ниже, он усадил мужа себе на колени, наконец разрывая столь желанный для него поцелуй. — Если ты так хочешь моих активных действий, то я себя сдерживать больше не буду, — севшим голосом прошептал Люцерис в его губы, не сводя с них потемневшего взгляда. Эймонд молчал, но его запах буквально кричал о продолжении, и Люк прекрасно это ощущал. — Только потом не жалуйся и не пытайся меня убить. Хотя бы.       Альфа посмотрел в единственный глаз мужа, не ощущая ни единого намёка на сопротивление, и потому позволил себе вновь поцеловать его. В этот раз Люку ответили, и он схватился за мужа, словно за спасательный канат, притягивая к себе. Эймонд улыбнулся сквозь поцелуй, положив ладони на его плечи, и вдруг отпрянул, замечая разочарование и недовольство в карих глазах. — Пожалуй, такое меня устраивает больше, — Эймонд проговорил на выдохе, улыбаясь краешком губ. Люк вздохнул. — Учти, я совершенно не собираюсь себя сдерживать в период твоего жара. Так что, ты будешь в опасности круглые сутки, — Люк хмыкнул, и Таргариен закатил глаза. — Взаимно. — Что? — тупо спросил Люк, не веря собственным ушам. Он точно сейчас не ослышался? Эймонд чуть отодвинулся, усаживаясь напротив мужа и прижимаясь спиной к другому краю ванны. — Ты же понимаешь, что жар совершенно туманит рассудок не только альфам вокруг? — он задумчиво провёл пальцем по краю ванны, и этот жест мгновенно подействовал на Люцериса. Альфа сглотнул, и Таргариен перевёл взгляд на мужа. — Когда у меня был жар в последний раз, я только благодаря Богам не сорвался. — То есть… В ту ночь после бала ты хотел альфу? Или… Меня? — говорить вслух подобные вещи оказалось труднее, чем Люцерис мог предположить, однако реакция Эймонда полностью исчерпала всяческие вопросы. Омега поджал губы и отвернулся, закрывая ладонью рот и подбородок. До Эймонда вдруг донёсся очень дурманящий запах феромонов, он оглянулся на Люка, который словно заворожённый смотрел на него и, казалось, совершенно не моргал. — Эймонд… — голос его чуть сел от накатившего возбуждения, Таргариен поёжился от взгляда мужа, а сердце его застучало сильнее. — Ты даже не представляешь, как я хочу наверстать все те луны, что мы просто спали. Только, боюсь, здесь в воде это будет не так комфортно, как могло бы быть в нашей постели. — Тебя так волнует подобная условность? — Таргариен уже не мог остановиться и продолжал поддразнивать Люка, который прикрыл глаза и судорожно выдохнул, вдруг оказываясь совсем рядом с Таргариеном. Их лица в непосредственной близости на расстоянии пары дюймов, а пальцы альфы осторожно двигались вверх по бедру Эймонда. Омега замер в ожидании следующих действий, но Люк словно желал отомстить, совершенно не касаясь его там, где нужно. Руки блуждали по телу, но никак не могли достичь того места, что уже невольно напряглось из-за накатившего возбуждения, а губы всё не целовали. Что это за пытка такая?! — Ещё секунда издевательств, и ты пожалеешь, что медлишь, — прошептал Эймонд, взгляд единственного глаза потемнел от возбуждения и злости. Люк на это лишь лукаво улыбнулся, склонив голову набок, но по-прежнему не целуя его. Тогда Таргариен сильно схватился пальцами за его челюсть, впиваясь в губы с жадным поцелуем, от которого Люцерис даже опешил, вскинув брови, но довольно быстро среагировал, отвечая с огромным рвением и хватаясь пальцами за ягодицы. Эймонд от подобной прыти промычал сквозь поцелуй, и Люк рывком отодвинулся в сторону и усадил мужа себе на колени. Теперь омега сидел сверху и мог в полной мере почувствовать готовность Люка своим телом. С трудом разорвав поцелуй, Эймонд посмотрел в лицо альфы и был удовлетворён открывшейся картиной: он был на пределе, попросту сдерживая желание сорваться и взять Таргариена так, как захочется и вздумается. Об этом просто вопили его феромоны. — В пекло кровать, — прошипел Люк, грубо схватившись за ягодицы Эймонда и прижимая всё ближе к себе. — Я готов быть в тебе даже верхом на драконе, лишь бы ощущать твой запах… — Это было бы совершенно неудобно, — Таргариен ухмыльнулся, ощущая поцелуй на шее. Тихий вздох сорвался с его губ, и грудь Люка стала тяжелее вздыматься. — Ты прекрасен, — судорожный шёпот на ухо пробудил в Эймонде невероятное желание, мурашки пробежались во всему телу, вынуждая соски затвердеть. — Ещё раз скажешь что-то подобное, и я прирежу тебя во сне, — Таргариен едва ли мог соображать, не желая воспринимать подобные комплименты всерьёз, однако Люцериса это не напугало. Он лишь провёл пальцами по его шее, медленно обхватывая и сжимая. Почему-то это не напугало омегу, а лишь сильнее раззадорило. Вот он, настоящий альфа, полностью контролирующий процесс. Люцерис скользнул языком по коже, ощущая всё больше усиливающуюся пульсацию ниже. — Ради тебя я готов умереть, — голос Люка звучал совершенно не так, как обычно. — Пока ты позволяешь мне касаться тебя, целовать, да что угодно! Я всё перенесу, лишь бы получить шанс коснуться тебя вновь. — Кажется, ты в самом деле хочешь близости, — удивление сквозило в словах Эймонда, который не понимал подобного рвения. Люцерис не сразу ответил, посмотрев в единственный глаз невидящим взором, затем схватился за затылок мужа и вовлёк в поцелуй, настойчиво прижимая за талию к себе. Таргариен схватился за его плечи и прикрыл единственный глаз. Люцерис оторвался от его губ, наклоняясь ниже к шее и скуле, шепча в самое ухо: — Не близости. Я хочу тебя.       Рука Люка скользнула ниже, едва ощутимо задевая возбуждённую плоть мужа и останавливаясь на ягодице. Эймонд замер, наблюдая за всеми движениями Люцериса с абсолютным вниманием, буквально улавливая некий шарм в настойчивости и страсти. Карие глаза горели ею. Он никогда прежде не представлял, что кто-то в этой жизни скажет подобных слов, потому в груди становилось лишь жарче. В животе будто стянулся тугой узел, возбуждение отдавалось даже в кончиках пальцев, и Таргариен склонил голову набок. Люк был феноменально сосредоточенный, нежно и осторожно трогая желанное тело перед собой, хотя и ощущалась некая несдержанность в движениях альфы. Он то припадал губами к бледной коже, едва ощутимо прикусывая, то замирал в неверии, что всё это принадлежит ему, а взгляд… Эймонд едва ли мог припомнить момент, когда его муж выгляделтаксерьёзно. — Именно меня? — уточнил омега, и Люк на него сурово посмотрел, сразу же меняя позу и нависая сверху. Крепкая рука сжала талию Эймонда, а вторая — ягодицу, да так, что пальцы едва ощутимо касались промежности. — Вряд ли я припомню, с какого момента понял, что хочу только тебя, — голос альфы сел, он выглядел очень серьёзно. — Твоё предложение тогда, в Красном замке, было для меня сродни благословения Матери. Я не мог поверить своему счастью. — Ты говоришь какие-то… странные вещи, — смягчил свою фразу смущённый Эймонд, и отвёл хмурый взгляд в сторону. Мозг никак не хотел признавать, что это правда. Люк улыбнулся краешком губ, и взор его потемнел. — Я не могу сдерживаться при виде тебя в таком… Не уверен, что смогу долго продолжать прелюдии, — альфа закрыл глаза, чтобы прийти в чувство, и тряхнул головой.       Таргариен приподнялся, упираясь ладонями в дно ванны, и вздёрнул подбородок, тем самым позволяя себя поцеловать. Люцерис, однако, рывком вскочил из ванны, вылетая и утаскивая мужа следом. Теперь они стояли абсолютно нагие друг напротив друга, лишь тусклое пламя камина освещало их тела, полностью готовые к продолжению. Люк также заметил настрой мужа, и, улыбнувшись, моментально притянул его к себе и поцеловал, оставляя следы пальцев по всей спине и на ягодицах. Тонкая кожа омеги впитывала каждое касание, и Эймонд не понимал, почему так хочет продолжения. Прежний страх отступил практически полностью, ведь самое страшное уже давно позади. Люцерис Таргариен — его муж, альфа, который доказал свою верность и преданность.       Альфа вдруг разорвал поцелуй, и Эймонд не успел даже опомниться, как оказался у него на руках, прикрытый какой-то полупрозрачной тканью. Удивлённый, он вцепился в его плечи и осмотрелся. — Что ты делаешь?! — Я хочу тебя в кровати, — прохрипел Люк ему в самое ухо, и Таргариен смолк, ощущая волну мурашек по шее и пояснице. Войдя в соседнюю комнату с ноги, он без лишних колебаний практически бросил омегу на постель, сразу же запирая помещение изнутри и приближаясь к мужу. Люк был готов сорваться с минуты на минуту, но прекрасно знал, что такое лучше не практиковать в первые разы. Усевшись на постели, Люцерис облокотился спиной об изголовье постели и хитро посмотрел на Эймонда. Тот удивлённо вскинул бровь, а затем нахмурился. Что ему придётся делать-то? Только лишь когда Люк протянул к нему руку, Таргариен решил подвинуться чуть ближе. Тогда альфа схватил его за руку и с силой дёрнул, усаживая себе на колени. — И что дальше? — с озорством в голосе спросил Эймонд, вскинув голову. Люк на это только улыбнулся и облизнул пальцы, вставляя сразу два. Омега в ту же секунду вздрогнул, ошарашено вцепившись в крепкие плечи мужа, но почему-то останавливать его и даже бранить не хотелось. Тяжёлый вздох сорвался с его губ, Таргариен поджал губы и закрыл единственный глаз, и увиденное удовлетворило Люцериса. Он начал растягивать мужа, подготавливая к основному «блюду». Потребовалось куда меньше времени, чем в первый раз, чтобы он мог принять больше, да и Люк уже не мог сдерживаться. Рыкнув, вновь смочил слюной промежность мужа и с рывком вошёл внутрь наполовину. Эймонд вскрикнул, ощутив резкую секундную боль в области таза, которая отдалась онемением в ногах, пока Люцерис замер, сдерживаясь. — Я… Прости, я вообще не могу себя сдерживать, — прошептал Люк, крепко взявшись за ягодицы мужа обеими руками и насаживая его до упора. Таргариен промычал сквозь стиснутые губы, и нахмурился.       Этот раз совершенно отличается от их первого. Теперь они были в своих покоях поздним вечером, и никто не мог потревожить их. Более того, время совершенно не поджимало, и можно делать абсолютно всё, что заблагорассудится. Люк грубо толкнулся, затем ещё раз, и ещё, чем вынуждал мужа хвататься за него и оставлять красные следы от ногтей на плечах. Поза отличалась от того, что он помнил из рассказов омег и мог вообще представить в отношении себя, а проникновение под этим углом всё больше позволяло ощущать Люка внутри себя, будто бы он доставал до самой середины живота изнутри.       Альфа вдруг подхватил мужа рукой и повалил на спину, не выходя из него, поднял его ногу и резко толкнулся, чем вызвал стон. Эймонд закрыл ладонью руку, закусив кожу. Его тело будто пронзило молнией, и член дёрнулся от нахлынувшего возбуждения. Узел внизу живота скручивался всё туже. Люцерис наклонился, отпуская его ногу, и грубо впился в губы с поцелуем, схватив за горло и ощутимо сжимая. Таргариен почти захлёбывался в происходящем, отвечая на поцелуй будто бы неосознанно, пока муж снова и снова заполнял его и вынуждал стонам прорываться сквозь зажатые губы. Никакого отвращения, боли или стыда не ощущалось, он хотел большего снова и снова, одной рукой удерживая альфу за бедро, а второй за спину. — Ты меня… Слишком сильно сжимаешь… — на выдохе проговорил Люк, разорвав поцелуй, и уткнулся лбом в плечо Эймонда. — Я сейчас…       Эймонд ощутил, как внутри него член становился твёрже с каждым мгновением, и Люцерис вдруг излился внутрь с недовольным рыком. Поджав губы, он строго посмотрел в единственный глаз мужа и чуть сощурился. Таргариен лежал под ним в попытках отдышаться, а грудь тяжело вздымалась, улавливая как можно больше воздуха. — Как-то быстро ты закончил, — тяжело сказал омега, улыбнувшись уголком губ, на что был практически сразу повёрнут на живот. — Ты чего? — Я не закончил, — прошептал альфа ему в ухо со спины, и Эймонд не смог сдержать вскрика, когда вновь почувствовал грубые толчки внутри себя. Он ощущал, как твердеет плоть мужа внутри него, и удовольствие вдруг накрыло его с головой. Неужели Люцерис так сильно хочет его, что одного раза ему мало?! От подобных мыслей Эймонд окончательно потерял рассудок, позволяя эмоциям захлестнуть его с головой. Стоны гулко разносились по комнате, подавляемые за одеялом, и сливались с хриплым дыханием Люка, который совершенно ни о чём не думал. Правильнее будет сказать, что он уже не мог контролировать своих мыслей, что срывались с его губ вслух: — Умоляю, Эймонд, будь моим… Я хочу быть с тобой, хочу тебя всегда, — бессвязно шептал Люцерис в ухо мужа со спины, пока тот лишь быстрее приближался к разрядке. Ни один сантиметр плеч и шеи не остались без поцелуя, Люк сосредоточился на Таргариене в своих руках и желал оставить как можно больше своих отметин, напоминавших об этой ночи. — Я так долго мечтал о тебе, и не могу… Хочу тебя… — Люк! — вскрик сорвался с губ Эймонда, он задрожал всем телом. Люцерис остановился на несколько мгновений, ощутив, как сильно муж сжал его внутри себя, но затем продолжил резкие и глубокие толчки, снова и снова вдалбливая его в мягкую постель. Таргариен хватался ослабшими пальцами за подушки и простыню, зажмурившись. Ощущения абсолютно непередаваемые, ноги немели от каждого движения и поцелуя Люцериса, каждого его слова, а мысли в голове перемешались, превращаясь в сумбур. Вновь то чувство лёгкости наполнило его до краёв, руки с ногами немели, но тело молило о большем.       Альфа и не собирался останавливаться, толкаясь внутрь всё грубее и грубее, пока его муж под ним не мог унять срывающиеся с губ усталые стоны. Его голос, движение пальцев, что сжимали простыни, растрёпанные влажные волосы — всё возбуждало лишь сильнее, не позволяя притормозить. Осталось лишь увидеть его лицо… — Л-Люк… — на выдохе сказал Эймонд, когда альфа вышел из него и оставил после себя чувство пустоты. Однако сразу затем омега был повёрнут на спину, ощутив резкий толчок внутри, и очередной стон вырвался из груди. — Ты прекрасен, — шептал Люк, поправляя пальцами налипшие платиновые волосы мужа со лба. Единственный глаз его горел похотью и вожделением, отчего Люцерис нахмурился и почти сразу впился в губы Эймонда с поцелуем. Ускоряясь, он ощущал, как его плечи и спину сдавливают сильные руки Таргариена, что говорило лишь об одном. Разорвав поцелуй так же быстро, как и начав, Люк сразу же закрыл его рот ладонью, глядя прямо в глаза и ускоряя темп движений. — Тише, тише… Разбудишь весь замок. — Я сейчас…! — с трудом убрав ладонь от лица крикнул Эймонд, почти сразу же кончая вновь на свой живот. Люцерис зажмурил глаза и напрягся всем телом, так как его вновь сильно сжали внутри, потому с силой толкнулся внутрь во всю длину. Таргариен громко простонал, широко раскрыв свой глаз, но был почти сразу же заткнут поцелуем. Люк взялся под его бедро правой рукой, приподнимая и меняя угол проникновения. — Я не могу… Уже близко, Эймонд, — хриплый шепот обжигал разгорячённую кожу шеи Таргариена, и он ощущал внутри себя, как вновь твердеет член мужа. Ещё пара резких и грубых толчков, пара коротких поцелуев, и омега ощутил внутри себя семя Люцериса.       Альфа не спешил выходить из его тела и отодвигаться, лишь опирался локтями о постель возле головы Эймонда и с трудом дышал в попытках выровнять дыхание. Таргариен лежал неподвижно, лишь одной рукой всё ещё слегка обнимая мужа за спину. Он закрыл глаз и совершенно ни о чём не думал, мысли отказывались собираться во что-то целостное, а всё тело пробирала мелкая дрожь удовольствия. Едва ли он ощущал себя когда-то так же прекрасно, как в данную минуту. — Никогда бы не подумал, что позволю себе подобную дикость, — прошептал Эймонд, вздыхая, и Люк наконец отпрянул, заглядывая в его лицо. — Что именно? — спросил Люк, улыбнувшись. Эймонд закатил глаз. — Близость хоть с кем-то, — уже более раздражённо уточнил он, затем всё же быстро смягчился. — Но мне такое, пожалуй, нравится. — Я давно говорил тебе, что близость может быть приятной для обоих, — целуя его щёки и уши, спокойно говорил Люк. Эймонд улыбнулся уголками губ. — Если я узнаю, что в Дорне ты хоть с кем-то… — начал было свою речь Таргариен, но сразу же был заткнут поцелуем, наполненным нежностью и лаской, таким другим… — Я уже сказал, что мне нужен только ты, — Люцерис наконец отодвинулся и вышел из него, укладываясь рядом на постели. — И я хочу, чтобы ты это как следует уяснил. Для меня наш брак с первой секунды не был фикцией. Я желал быть с тобой уже довольно давно, и теперь ни за что не потеряю обретённое счастье. — Глупый, — раздражённо фыркнул Эймонд и отвернулся, но отчего-то в груди стало очень тепло. Если это взаправду, то он наверняка поймал своё счастье и впервые в жизни не ошибся с выбором. Неужели Боги наградили его за всё перенесённые страдания? Люцерис не ответил на оскорбление, лишь укрыл их обоих одеялом и положил ладонь на живот мужа, засыпая практически моментально. Таргариен едва заметно улыбнулся, повернувшись к спящему альфе и осторожно убирая упавшие на глаза кудри в сторону. Что же он имел в виду под «обретённым счастьем»? Можно ли расценивать услышанное как признание в любви?