Будни первой спальни

Как бы Дилан не шутил, не отмахивался, не прятал чувства в дальний ящик, факт, который открылся ему после похода в подвал, сломал его. Замкнул что-то в голове, заставил провода, исправно работавшие десятилетиями, внезапно заискрить. Перевернул мир с ног на голову. Он автоматон. И все вокруг тоже. Набор кодов, спрятанных в дотошно-точно воссозданных телах. Телах из резины, железа и пластика. И самое что неприятное, Дилан теперь это чувствовал. Чувствовал, как пробегают электрические импульсы, пока он пытается думать. Как трутся в теле провода. Как скрипят железные шарниры-суставы. Как течёт искусственная кровь пластиковых венах. И это с ума сводило. Даже для Дилана, у кого скептицизм и похуизм–основа кода. Но иначе и быть не могло. Жить себе спокойно с мыслью что ты–человек, как и сотни и тысячи других вокруг, а потом узнать, что всё это–фальшивка. Что всё, что ты знаешь и помнишь–это вложенная в твою железную головушку ложь. Декорация, чей-то безумный эксперимент. Дилана тошнит от мысли, что каждая жизнь вокруг него контролируется. Что все они–актёры без права выбора роли. Хотя, теперь его от мыслей в целом наизнанку выворачивает. Потому что они теперь не только в голове, они по всему телу. По всему коду, в каждом нуле, в каждой единице. И это больно. Углы программы режут его, когда он пытается думать, цепляясь за какую-то конкретную мысль. Больше всего покоя не даёт внутренний мир. Тело. То, что скрыто под искусно сымитированной кожей. Он разглядывает всё, что может увидеть. Щипает себя и трёт кожу, разглядывает белые зубы, выискивает тонкие провода, объективы и светодиоды в глубине глаз. И этого оказывается мало. Потому что вскоре он подмечает и знает каждую мелочь в этом роботическом теле. Остаётся лишь нетронутое нутро. Вены, кости, мышцы, органы. То, что умело их пародирует. Настолько умело, что Дилан бы и в жизни не подумал, что они–набитые маслом, гайками и медью детали. Размышления о том, как он устроен, не дают спать по ночам. Вены под кожей зудят, кости ноют, органы двигаются слишком отчётливо. Дилан бы никогда не подумал, что приложит к себе нож, но любопытство становится невыносимым. И это же не желание принести себе вред, это же просто научный интерес? Правда же? Дилан сидит на полу в ванной в домашних штанах и футболке. Он постелил полотенца вокруг, поставил таз. Просто на всякий случай. Потому что он не знает, как далеко собирается зайти. Холодное лезвие медицинского скальпеля касается кожи. Он изучил материалы вдоль и поперёк, всё о человеческой анатомии, что смог найти, поэтому знает, куда вести нож, чтобы не задеть ничего жизненно-важного. Хотя, даже если заденет... Всегда есть уборщики, верно? Или кто там людской починкой занимается. Дилан ведёт скальпелем от локтя до кисти вдоль и шумно вдыхает, сжимая губы, чтобы не вскрикнуть. Чёрт. Это больнее, чем он думал. Намного больнее. Кожа рассекается легко, мгновенно начинает кровоточить. Алые, какого цвета и должны быть, капли, шумно стучат о дно тазика. Кап-кап. Кап-кап. Дилана начинает трясти, мысли сворачиваются в спиральку, а сохранять здравый рассудок становится труднее. Он делает глубокий вдох. Выдох. Сглатывает слюну. Откладывает скальпель на полотенца и пытается пальцами отодвинуть кожу, чтобы посмотреть, что под ней. Явно не мышцы. Явно что-то более жёсткое. Дилан возвращает нож в начальную точку, ведёт с большим нажимом, но лезвие едва-едва царапает неизвестный материал. И даже так, он уже готов взвыть от боли. Мысли к чертям сносит. Он мог бы оставить это дело. Прямо сейчас откинуть скальпель, замотать руку бинтами и просто сдаться в руки уборщикам, но... Что-то не даёт. Что-то внутри заставляет его бесконтрольно вернуть лезвие к запястью, поставить почти перпендикулярно руке, с силой надавить и резко дёрнуть на себя. И тело прошибает током. Дилан сгибается к коленям, из горла рвётся вопль, который он уже не в силах сдержать. Он чувствует, как порвались провода вен и материал мышц, чем бы он ни был. Он определённо задел что-то важное. В тазик из глубокой раны пульсирующими струями стекает тёмная, почти чёрная, кровь. К языку подкатывает желчь, а в глазах искры пляшут, и Дилан не может сосредоточиться на чём то кроме боли. Он дышит тяжело и судорожно, трясётся и не может разогнуться. Он не может отпустить скальпель, потому что пальцы свело, он даже не может посмотреть, что там с рукой. Что там внутри. Его парализовало. Стук в дверь. –Дилан, ты в порядке? Я слышал, как ты кричал. Тебе нужна помощь? За дверью Лололошка. Нельзя... Нельзя, чтобы он видел его таким! Дилан пытается что-то сказать, но из голоса вырывается лишь хрип. Он пытается двинуться, но ему лишь удаётся чуть поднять голову и взглянуть на рану. Мгновенно жалеет. Вся его рука залита тёмной густой кровью, искрящиеся из раны провода вызывают разряды по всему телу, отчего его дёргает и парализует ещё больше. В двери слышится возня отмычкой, петли тихо скрипят и дверь открывается. –Прости, но я не услышал ответа и- о боже, Дилан! Лололошка быстро подскакивает и оценивает ситуацию. Действует оперативно–стягивает шарф с шеи и туго завязывает у плеча. –Дилан. Дилан, слушай меня.–Лололошка аккуратно кладёт руку поверх его кулака, в котором зажат скальпель, а другой придерживает эту же руку под локоть.–Попытайся разжать пальцы и расслабить плечо. Пожалуйста, ради меня. Дилан пытается, но, кажется, пальцы сводит лишь сильнее. До боли. Он мычит. –Н-не могу. Н-не могу, Л-ло! Но Лололошку это, кажется, не смущает. Он делает что-то–Дилан не успевает понять, что именно–и резко поднимает руку со скальпелем вверх. И ладонь сама собой выпускает оружие. Дилан вскрикивает. Плечо неприятно сводит, но это, кажется, меньшая из нынешних проблем. –Прости. Потерпи немного, скоро станет легче.–Ло уходит за аптечкой, а как возвращается, достаёт бинты и начинает осторожно, но туго, заматывать рану.–Всё будет хорошо... Дилан на это лишь шмыгает носом и позорно всхлипывает. Жалкий. Господи, какой он жалкий. Лололошка тем временем заканчивает, завязывая края бинта, и сгребает дрожащее тело в объятия. Чуть трясущимися руками поглаживает по спине и плечам, пока Дилан цепляется за его толстовку пальцами. –Ну, ну.. всё в порядке, Дилан. Всё закончилось, дыши. И Дилан дышит. Пытается втянуть в себя воздух, пока Ло над ухом утешающе шепчет. Мягкие руки успокаивают. Нежные слова глушат панические мысли лучше любого успокоительного. Он прикрывает глаза. Что они будут делать, они решат позже. Сейчас нужно хотя бы прийти в себя. *** Лололошка сидит на кровати, мягко потирая чужие тонкие пальцы. Дилан до сих пор едва может шевелить пальцами раненой руки, не кривясь от боли. –Почему ты сделал это? Дилан не уверен. –Это глупо. –Не важно. Почему? Дилану страшно говорить. Дилану противно говорить. –То, что мы узнали в подвале, Ло, должно было сломать меня. И сломало. Но сломало явно не так, как должно было. Лололошка вздыхает. Грустно, тоскливо. –Почему ты не поделился со мной? Дилан жмёт плечами. –Не знаю. Это казалось слишком.. личным. Слишком тревожным. Мысли о том, что я такое, чувства того, как во мне всё неправильно, не давали покоя и... –И ты решил проверить, как устроен изнутри? Дилан вздрагивает от того, насколько легко Ло его читает. –Да. Не знаю, почему я решил, что это будет хорошим решением. Я будто думал, что, раз я не человек, я не почувствую боли. Или не так, как...ощутил. Дальше Дилан молчит. Лололошка тоже молчит. Тянет соседа на себя, обнимает и падает на кровать спиной. Пальцами зарывается в волосы. –Ты отправил сигнал о поломке? Ох. Чёрт, он совсем забыл об этом- –Осознанно точно нет. Но я не контролировал это в...–мнётся, подбирает слова.–процессе. Так что оно и могло отправиться. Ло хмурится. Поджимает губы, обдумывая ситуацию. –Тебе нужно отправить сигнал. Или ехать в больницу. По хорошему, нам стоило вызвать скорую вот прям.. прям тогда. Теперь вздыхает уже Дилан. –Знаю. Но я бы, честно, предпочёл больницу, а не... Этих. Хотя, если так подумать, кто вообще лечит автоматонов с тяжёлыми травмами? Тоже автоматоны? Правильно ли это вообще называть лечением? Лололошка тихо хихикает, на что получает вопросительный взгляд. –Что? –Прекращай думать,–Лололошка мягко постукивает ему пальцами по затылку. Этот жест почему-то немного усыпляет.–это опасно для жизни. Дилан шумно пыхтит и фыркает, утыкаясь носом в чужую одежду. –Иди ты. Эта хуйня не контролируется. –Верю. Мозг штука странная. И очень глупая. Дилан хихикает. –Это точно. Даже если это набор кода, а не связь нейронов. Лололошка поднимается, поднимая с собой Дилана, и свешивает ноги с кровати. –На такси поедем или скорую вызовем? –Что? –Сам же сказал, что не хочешь к подвальным халатам. А в больницу тебе всё равно надо. –Ну я, вроде как, не умираю, так что скорую вызывать нет надобности...? Лололошка кивает и тянется за телефоном. На самом деле, будь сейчас не далеко за полночь, он бы вовсе поехал на автобусе. –Будет через 15-20 минут. Можешь поспать пока, я разбужу. Дилан кивает, облокачиваясь на чужое плечо, и закрывает глаза. Чужое тепло мгновенно вгоняет в дрёму. То, что он узнал, определённо его сломало. Но Дилан рад, что, хоть и был близок, это его не убило.