Наследник

Когда Жозеф был совсем еще ребенком, он часто представлял, как его папа читает ему перед сном. Мама почти каждую ночь рассказывала сыну о звездах, о братьях Певереллах, о Джеке и его бобах. Обычно она знала наизусть все сказки и легенды, поэтому слушать их было одно удовольствие. Мама отыгрывала роли, меняла голос, корчила рожицы, а Жозеф, опустив веки, мог видеть, как оживают герои историй. Но иногда мальчик, закрывая глаза, фантазировал, что ему все это рассказывает папа. Когда дедушка учил Жозефа играть в шахматы, обычно непоседливый ребенок внимательно слушал. Он запоминал, что живой конь без всадника делает два шага вперед и один в сторону, поэтому и на доске ходит буквой «L». В семь лет мальчик знал, почему ладья в форме башни и отчего Королева — самый сильный воин. Дедушка рассказывал очень много историй, и Жозеф запоминал их все. Потому что во время обязательного дневного сна минуты бежали быстрее, если мальчик представлял, как эти истории рассказывает ему папа. Игры с воображением появились у Жозефа не сразу. Не с пеленок, и даже не с первого услышанного слова «père». Все началось на шестой Хэллоуин мальчика. Тогда Гарри и Джинни с детьми гостили у семьи Грейнджер. Жозеф тогда впервые познакомился с новорожденным Альбусом Северусом и подумал, что тоже не отказался бы от брата.

***НАБЛЮДЕНИЕ, ИСХОДЯ ИЗ СОБСТВЕННЫХ ОЩУЩЕНИЙ*** Когда у четы Поттеров появилась малышка Лили, Жозеф понял, что сестру бы он себе не хотел.

Однако названным братом тогда пятилетний мальчишка выбрал Джеймса. Тот уже умел говорить и бегать, чего было достаточно для братских шалостей. Джеймс Сириус частенько был соучастником преступлений Жозефа. Они вместе воровали конфеты, спрятанные родителями от прожорливых детей. Частенько ночью, когда все засыпали, ребята устраивали тайные игры в импровизированном шалаше из подушек. Они даже одновременно начинали плакать, проходя мимо ларька с мороженым, выпрашивая по парочке шариков крем-брюле. Ни Гермиона, ни Гарри с Джинни никогда не наказывали кого-то одного — если и прилетало, то прилетало обоим. Жозеф тогда думал, что он и Джеймс действительно братья — у них общие игрушки, общие тайны, общие взрослые. В тот год тетя Джинни решила, что Хэллоуин они отпразднуют с другими Волшебниками на Французском фестивале «Тыква в костюме Фламеля». Еще перед выходом из дома Жозеф знал, что без небольшого преступления вечер не обойдется. В тот день дядя Гарри встретил старого знакомого, который не расставался со своей метлой. А позже и вовсе взмыл в небо с необычайной скоростью. Мальчики тогда впервые захотели сами полетать на этом чудесном изобретении. В ту минуту Гермиона попросила Жозефа постоять на месте пару минут и присмотреть за Джеймсом, а сама отошла к прилавку с засахаренными лягушками. Но кто будет слушать скучную маму, когда неподалеку другие дети бросили свои метлы и побежали смотреть фейерверк? Жозеф лукаво взглянул на преданного подельника, и тот ответил ему лишь хитрой улыбкой. Тогда полет был совершенно захватывающим и, безусловно, недолгим — одна детская метла не сумела выдержать двоих неопытных летунов. И мальчишки под взволнованные крики матерей устремились вниз. Расстояние до земли было приличным, но что-то невидимое подхватило ребят и мягко опустило на землю. Жозеф полностью пришел в себя, сидя на холодной осенней траве. Дядя Гарри, спрятав палочку в карман, первым подбежал к ним. — Что же вы творите? — он принялся осматривать своего сына. — Мы плосто… хотели покататься, — сквозь всхлипы промямлил Джеймс. — Я хотю еще полетать, — залился слезами он. Жозеф тогда не плакал — слишком уж был под впечатлением. Да и испугаться он не успел. Все произошло настолько быстро, что мальчик едва запомнил детали шалости. — Сынок, я обязательно научу тебя летать, но позже, когда ты подрастешь, — с легкой улыбкой проговорил Гарри и обнял маленького Джеймса. Когда к ним подбежали Джинни и Гермиона, Жозеф заметил, что его папа не успокаивает, не обещает научить летать. В тот момент он понял — взрослые у них с «братом» совсем не общие. И тогда из его глаз полились слезы. Теперь, когда папа летел рядом, Жозефу казалось, что его слезы были пролиты не зря. Он видел, как Малфой с тревогой наблюдает за ним на виражах и улыбается с нервным выдохом. Жозефа хвалили, за него беспокоились, оберегали, на него надеялись и замечали среди толпы. Отец его выделял, чего ни Гермиона, ни кто-либо другой никогда не делал. Разве что дядя Рон, когда говорил «Джей-Джей опять отличился… Только он способен на такую глупость». Мама же просто была справедливой. Она никогда не говорила сыну, что он исключительный, что он лучше других детей из их окружения. Безусловно, она его хвалила, а после раздавала похвалу и другим. Гермиона слишком сильно любила отпрысков Гарри и Джинни, чтобы выделять своего ребенка на их фоне. Это жутко бесило. Прошло почти три недели с тех пор, как Драко начал тренировать мальчика. И теперь, Жозеф почти каждый день слышал от Малфоя фразу «давай, покажи им, как это делается». Папа считал его лучшим в небе среди первокурсников и не скрывал этого. Мальчику казалось, что рай, в котором он очутился, будет вечным. Жозеф настолько увлекся занятиями и по полетам, что не заметил, как задолжал профессорам уйму не сданных заданий. Поначалу он думал, что закроет долги за день, потом оказалось, что и трех дней не достаточно. А когда Профессор Долгопупс попросил принести все конспекты для проверки, мальчик осознал, что ему и жизни не хватит. Однако, жизни у него не было. Была лишь неделя, которую дал ему Малфой на исправление. — Мы с тобой договаривались, ты помнишь? — Драко был очень зол в утро понедельника. — Да, — виновато пробормотал Жозеф. — Но я все исправлю! — У тебя нет выбора. У тебя есть время до конца недели. Если понадобится, ты можешь не ходить на тренировки. Конечно тренировки Жозеф пропустить не мог. К тому же отчего-то уверенность в том, что отец блефует, не покидала мальчика. Поэтому он лишь наслаждался полетом вместе с папой в осенний вечер среды.

***

Гермиона до сих пор не могла поверить в то, как Малфою удалось убедить ее согласиться на тренировки Жозефа. Драко будто загипнотизировал ее в тот день. Он смотрел на нее каким-то новым, не вызывающим отторжения взглядом. Говорил слишком спокойно и не по-Малфоевски дружелюбно. Вел себя как нормальный человек. И, видимо, этим и подкупил Гермиону. Сейчас его аргументы не казались ей серьезными, однако тогда она не смогла отказать. Сказав лишь «хорошо, но под твою ответственность», она выбежала из кабинета. Загнанная в угол, в тесном пространстве, Грейнджер ощущала лишь растерянность. Теперь, уверенно вышагивая по коридору школы, она чувствовала, как злость завладевает ею. Однако выплеснуть негодование на виновника ситуации в тот день не вышло. Джей-Джей обо всем позаботился — укрылся от мамы на уроке. Лишь вечером того же дня к Гермионе прилетел Люцифер — черно-полосатая сова ее сына. В письме мальчик извинился за свою «маленькую уловку, на которую его вынудила пойти она сама». Он так же поблагодарил маму за ее «рациональный ум, в котором он никогда не сомневался». Ничего, кроме нервного смешка, это письмо у Гермионы не вызвало, поэтому, покормив подросшего совенка Люцифера, она отправила его обратно без ответной весточки. Однако, вот уже три недели из Хогвартса не было никаких плохих новостей. Поверить в то, что Малфой справляется с ребенком, Гермионе не удавалось. Поэтому весь вечер у нее в груди царапалось тревожное чувство. Если от Джей-Джея нет никаких вестей, значит затишье перед бурей наступило. Тревожное чувство не покидало ее весь вечер, как бы Гермиона не пыталась себя отвлечь. Она уже и лимонный пирог отправила в печь, и пролистала свою любимую книгу, однако даже Экзюпери не помог освободиться от навязчивых мыслей. Поэтому, когда лучи закатного солнца окончательно скрылись за горизонтом, она спешно вывела на пергаменте несколько коротких фраз и отправила свою серую сипуху прямиком в Хогвартс. Как только птица скрылась из виду, от сердца словно отлегло. На секунду Гермиона перестала тревожиться и уже хотела пойти спать. Вечер в отсутствии работы, наедине с собой, оказался весьма изматывающим. Однако, спутанный стук в дверь заставил женщину вновь напрячься. Она не ждала гостей. Тем более так поздно. Медленно и бесшумно Гермиона подкралась к входной двери и аккуратно взглянула в глазок. То ли облегченный, то ли нервный выдох вырвался из ее груди. Женщина на секунду задумалась, хочет ли она впускать нежданного гостя. Можно ведь притвориться спящей и… Одернув себя от такой нелепой мысли, она ловко открыла замок и толкнула локтем металлическую дверь. — Привет, — Рон стоящий перед ее дверью неловко почесал затылок. — Здравствуй, — На большее Грейнджер была не способна в эту минуту. — Мама просила тебе передать, — он протянул небольшой бумажный пакет — Я не успел застать тебя в Министерстве, поэтому я здесь. — Гермиона приняла посылку и заглянула внутрь. — Это чай, который тебе понравился, — пояснил мужчина, заметив смятение на ее лице. Миссис Уизли раз в несколько месяцев передавала Гермионе некоторые небольшие гостинцы. Так женщина заглаживала вину перед Грейнджер за то, что когда та рассказала о своей беременности семейству Уизли, Молли, как ей самой казалось, не поддержала мнимую невестку. Сама же Гермиона никогда не считала реакцию Молли неправильной, отчего небольшие подарки от Уизли она принимала без особого энтузиазма. За неполные двенадцать лет, что Грейнджер провела с семьей во Франции, многое в ее отношениях с семьей Уизли поменялось. Общение с Молли и Артуром до недавнего времени ограничивалось несколькими письмами в год по праздникам, а во время их совместного отдыха в «Ракушке» старшие Уизли будто игнорировали существование Гермионы и Джей-Джея. Однако все изменилось после того, как она возобновила общение с их сыном. Молли повадилась передавать разные гостинцы через своих детей и писать письма стабильно раз в неделю. Такое изменение не могло не насторожить Гермиону. — Не стоило, Рон. Это могло подождать до пятницы, — до их запланированной еженедельной встречи. Рональд снова неловко почесал затылок и улыбнулся. — Не хочешь зайти? — спросила Гермиона таким тоном, каким, честно сказать, обычно спрашивают, когда надеются услышать «нет». — Конечно! — Рон ввалился в квартиру, не медля ни секунды. — Чаю? — Да, маминого, — теплота фразы не позволила Гермионе закатить глаза, хотя и очень хотелось. Когда чай был допит, а на тарелке не осталось и кусочка лимонного пирога, между Роном и Гермионой повисла неловкая тишина. К тому моменту женщина уже расспросила незваного гостя про его работу, про Джорджа и малыша Фреда. Незаметно поинтересовалась о планах Билла на следующее лето — уж очень хотелось Гермионе провести хотя бы неделю в «Ракушке», ведь, если не считать старших Уизли, отдых этим летом прошел замечательно. Она так же расспросила Рона о предстоящем праздновании Рождества и Нового года, ведь уже сейчас женщина начинала планировать их с Жозефом отдых. Не получив на свои вопросы внятных ответов, она слегка разочарованно закусила губу. — Давай я уберу, — она решила занять себя хоть каким-то действием, поэтому забрала у Рона пустую чашку. Шум воды из крана позволил скрыть шумный выдох. Сегодня она не ждала гостей, а Гермиона не любила, когда что-то шло не по плану. Неожиданно теплые ладони скользнули по ее талии. — Я соскучился, Гермиона, — она почувствовала горячее дыхание у себя на шее. Знал бы Рон, сколько она ждала этих слов… После этого она просто не могла ему отказать. И не важно, что от сухих неестественных поцелуев на ее шее Гермионе хотелось спрятаться. Не важно, что его грубые пальцы больно сжимали ее грудь. Не важно, что она не была готова к гостям сегодня. Она слишком долго ждала от него этих слов, чтобы отказать ему сейчас.

***

Драко Малфой с недавнего времени решил, что ценит данное собой слово. Это решение ему знатно мешало, доставляя кучу проблем. Из-за неожиданно приобретенной принципиальности, Малфою приходилось делать то, что он не хотел. Но идти на попятную было поздно, ведь перед ним уже стоял раскрасневшийся от гнева мистер Уилкинс. Или мистер Грейнджер? Да, его все еще волновала невнятная история Жозефа о его путанице фамилий с мамой. Как правильно понял Драко: Гермиона, устраиваясь беременной во Французское Министерство, сменила фамилию, но потом все же вернулась к ней через какое-то время. При этом сам мальчик остался с фамилией бабушки. И если бы матерью мистера Уилкинса была не Гермиона Грейнджер, Малфой бы и не придавал этому значения. Но в голове до сих пор не укладывалось то, как школьная заучка может быть матерью этого прекрасного слизеринца. Впрочем, все время, пока Драко обдумывал, может ли Гермиона действительно быть мамой одиннадцатилетнего подростка и при этом сама выглядеть на двадцать, он упустил из виду самого мистера Уилкинса. Оказалось, что Жозеф помимо тренировок с Малфоем еще и тренировался с командой. Также мальчик пропадал в библиотеке, выискивая всю информацию о квиддиче в книгах. Это рвение к спорту не могло не сказаться на его учебе. Теперь, кажется, Малфой, из-за своей оплошности, потерял способного игрока. — Мистер Уилкинс, научитесь нести ответственность за свои поступки. — Но профессор… — с вызовом начал мальчик. — Никаких «но», Джозеф. Или вы забыли о нашем разговоре в понедельник? Разве вы выполнили свое обещание? Не успел… причем не успел совсем немного. Драко не совсем понимал, как за неделю можно выучить все созвездия и сдать это профессору Синистре на «отлично». Он также не был уверен, что за это время возможно овладеть в совершенстве «Репаро». А уж сдать все конспекты по Травологии Малфою не представлялось возможным и подавно. Однако мальчик справился со всем этим, упустив лишь урок самого Драко. — У меня еще есть время, чтобы принести вам зелье от фурункулов, профессор Малфой, — Жозеф продолжал настаивать на своем. — Боюсь, у меня нет для вас рогатых слизней… — сожаление в голосе Малфоя не услышал бы лишь глухой. Если бы мистер Уилкинс подошел к нему в пятницу и напомнил о чертовых слизняках, Драко сам бы наловил их в Запретном лесу. Однако мальчик не позаботился об этом. А теперь было уже слишком поздно. — Но, может быть, вы дадите мне время до вторника? — казалось еще немного — и из глаз Жозефа польются слезы. — Я дал вам достаточно времени. Мне очень жаль, но вы исключены из подготовительной сборной. В следующем году, возможно, вам повезет, и вы попадете в команду… — Драко не успел договорить. Молодой человек, сорвавшись с места, выбежал из кабинета, громко хлопнув дверью. — Мне жаль, — шепнул Малфой, и суровая тишина поглотила его. В кабинете внезапно стало некомфортно, и Драко захотелось сбежать следом за мальчишкой. В первую очередь от себя. От нового принципиального, тошнотворного Малфоя. Его лучший ученик заслуживал поблажки, его надежда на победу в будущих матчах была обязана продолжать тренировки, его новый юный друг был тем, ради кого стоило бы наплевать на принципы. Но уж слишком Грейнджер умела унизить… Если ее сын не станет отличником, она будет припоминать Малфою это до конца жизни. Да и сам Малфой не простит себе, если детское увлечение Жозефа закончится, а знания будут безвозвратно утеряны. Однако чувство, что он сделал неверный шаг, не покидало мужчину. Ему долго казалось, что все забальзамированные лягушки с осуждением глядят на него сквозь стекла банок. Свечи будто специально светили в другую сторону, чтобы нисколько не освещать Малфою кабинет. Драко ощущал, словно тяжелый платяной шкаф нарочно навис над ним. Даже буквы в книге, что он взял почитать, чтобы отвлечься перед сном, не хотят, чтобы профессор глядел на них. В этом состоянии Драко потерял счет времени. За окном уже полностью стемнело, а глаза начинали слипаться. Время близилось к полуночи. Сообщая, что время для бодрствования подошло к концу, свеча на столе медленно затухла, а вместе с ней в душе будто потух маленький огонек последней надежды. Мистер Уилкинс не успел закрыть долги до конца недели… Огонек внутри резко ожил, когда до Драко донесся стук из коридора. Малфой не раздумывая сорвался с места, ожидая увидеть за дверью Жозефа с треклятым зельем от фурункулов. Не важно было, откуда оно у мальчика: украл, одолжил, успел приготовить. Главное, что принес. На лице Драко даже появилась улыбка, когда его рука коснулась ручки двери. И огонек в душе затух, когда на пороге оказался Мистер Флинт. — П… Простите, П-п-профессор… — мальчик был бледен. — Что? — Я не знаю, как это случилось, п-п-правда… — Говори! — Драко злился, уж слишком он не любил неоправданные ожидания. — Жозеф пропал.