Отражение прошлого, или Никто здесь не говорит о Вэй Усяне

Вкус губ был незнаком Ваньиню, но то, как именно Вэй Усянь его поцеловал, топило внутри что-то, что казалось давно забытым. Вчера было все совсем не так. То ли из-за того, что Цзян Чэн понимал, что перед ним не Вэй Ин, то ли потому, что только Вэй Ин может быть Вэй Ином... Цзян Чэн не успел сразу отреагировать, но заметил последующий растерянный взгляд, и ощутил страх, что шисюн уже пожалел. Пусть не смеет жалеть. Мужчина притянул Усяня обратно, прижал его теснее и вновь, теперь уже настойчивее, поцеловал, будто давая заклинателю возможность свалить все на него, Ваньиня. Это глава Цзян его поцеловал. Это глава Цзян прижал и не дал отстраниться. Это глава Цзян зарывался пальцами в волосы, портя прическу. Мужчина так сильно этого хотел, что дыхание застряло в горле – он впился в губы, остервенело, отчаянно, думая, что больше ему этого не позволят. Вэй Ин тихо замычал, не столько протестуя, сколько от неожиданности, тут же замирая и позволяя теплу от прикосновений разлиться по телу. Но вместе с этим сердце заполошно билось в панике: что он делал сейчас? Он предал Лань Чжаня, изменяя с Цзян Чэном? Ему следовало срочно уйти, вновь сбежать, но его так крепко сейчас держали, жадно касались, что сопротивляться не было сил. Точнее, он не хотел находить в себе эти силы. Он лжец. Он предал Цзян Чэна. Изменил с Лань Чжанем. И сейчас он тонул в руках, тех самых, родных, тонул в чувствах, в воспоминаниях, голодно пытался вспомнить еще больше, не желая отпускать, а потому Усянь схватился за одежды Ваньиня, притянул его ближе, целуя так, будто соперничал, как когда-то в юношестве, когда он на спор с шиди играл – кто сможет без воздуха продержаться дольше. Они оба не смогли. Оба дышали друг другом – без друг друга задыхались. Поцелуи и ласки, тепло и прикосновения, даже эта звериная хватка волос – все было для них обоих таким знакомым, что движения были почти интуитивными. Ощущая родной вкус, Вэй Усянь тихо и неосознанно простонал в губы, словно жаждущему дали наконец-то глоток воды. Этот голос был незнаком Ваньиню, но интонация, сам стон, манера, с которой Вэй Ин целовал, то, как шисюн кусался в этом поцелуе, были такими, будто мужчина вновь забылся в своем воображении, вытаскивал из памяти образы, с которыми он проводил свои одинокие ночи. Вэй Усянь был таким же нетерпеливым. Таким же настойчивым, не желая поддаваться. Он не отталкивал. Почему не отталкивал? Оттолкни... Если он его не отпустит, то он не сможет уйти. Пожалуйста, не отпускай. Цзян Чэн не мог остановиться, пытался насытиться, но ничего не выходило. Он сжал тело крепче, ощущая, каким непривычно хрупким и молодым оно было. Неизвестным. В каких местах оно было чувствительным? Будет ли нравиться Вэй Усяню то же, что нравилось раньше? Пальцы, сжимающие волосы, мазнули ногтями по загривку, и Вэй Ин шумно выдохнул, думая, что так делал только шиди. Другая рука Ваньиня скользнула под пояс шисюну, и когда тот невольно прижался, неосознанно стремясь уйти от ощущения щекотного прикосновения, мужчина испытал почти детский восторг. – А-Чэн… – в перерыве на вздох. Усянь закинул руки на плечи, навалившись, и раньше Цзян Чэн прогнулся бы под его напором, сейчас же принял весь на грудь. Его имя прокатилось по венам, оседая жаром внизу живота. Им нельзя, но все ограничения таяли в мыслях, когда так кусались, когда так голодно рычали и несдержанно постанывали. Ваньинь сделал несколько шагов и прижал юношу к стене. Из-за разницы в росте ему приходилось наклонять голову, тянуться, но теперь Вэй Ину это казалось такой мелочью. Он тонул в ощущениях – прикасались ко всем его слабым точкам. Так точно. Так правильно. Идеально. Как он посмел забыть об этом? Нет, Вэй Усянь не забывал, только душил в себе. Всегда. Когда был один, когда был с супругом. Он всегда сравнивал. Он устал направлять, устал подсказывать, как ему нравилось. Хотя на самом деле это все нравилось только тогда, когда это делал шиди. Цзян Чэн оторвался от губ, чтобы прижаться носом под челюсть и глубоко вдохнуть аромат тела. Ничего знакомого. Ни пряностей, ни сладости, ни лотосов. Но было что-то другое, приятное, терпкое, что хотелось запомнить. Мужчина провел носом по шее выше, прихватил зубами мочку уха, низко и тихо зарычал. Цзян Чэн не умел красиво говорить и объясняться и сейчас он сжимал тело недвусмысленно, гладил талию, а после осторожно просунул колено между ног и надавил на пах, вызывая у шисюна новый стон. На что он рассчитывал? Почему думал, что ему можно? Потому что Вэй Ин не сопротивлялся? Потому что его стоны такие знакомые, далекие, забытые, сладкие, что в глазах щипало? – Так соскучился… – Ваньинь прошептал, будто в попытке оправдаться. Прижался губами к шее, пробуя пульс на вкус. Если они перейдут черту, что с ними будет? – И я… – Вэй Ин выдохнул, отпуская сомнения. Он не хотел думать, что будет. Завтра. Об этом можно было подумать завтра. Завтра утром он все честно расскажет Лань Чжаню. Муж его возненавидит. Его возненавидят все в Гусу. Его возненавидит весь мир заклинателей. Его возненавидят все. Кроме него. Вэй Усянь опять будет против всего мира, но рядом вновь будет он. Его шиди. Его глава. Он же будет? Опираясь привычно на плечи, уверенный в том, что его подхватят, Усянь подпрыгнул и обхватил ногами торс мужчины. Цзян Чэн поймал тело рефлекторно, аккуратно удерживая, ведь оно казалось ему нежным, было странно касаться его мозолистыми пальцами. Вэй Ин сжал его лицо в ладонях привычным движением, коротко улыбнулся и стал часто и мягко целовать везде, где мог достать, торопливо, так, как раньше делал, нежно прикусив в конце кончик носа. И если в юношестве Ваньиню это не очень нравилось – он морщился и вертелся – то сейчас подставлялся, смотря с… нежностью. Дыхание у обоих сбивалось. Вэй Усянь отстранился, опираясь лопатками на стену, его взгляд стал темным, шалым, волосы растрепались, а одежды распахнулись больше, открывая вид на тонкую шею, изящную ключицу. Он в другом теле. Оно меньше. Жилистее. Слабее. Мо Сюаньюй обладал симпатичным лицом, но оно было другим: глаза более округлые, губы пухлее. Кожа быстрее краснела. Это тело было развратнее. Вэй Усянь в нем казался развратнее. – Ты уверен? – Вэй Ин посмотрел сверху. – Ты готов принять меня таким? Цзян Чэн понял вопрос не сразу, сморгнул наваждение и посмотрел более трезво. Шисюн остался в его памяти уставшим, с впалыми щеками и кругами под глазами от недосыпа, с бесстыдно распущенными спутанными волосами, узловатыми длинными пальцами. Более ранние воспоминания смазаны, он помнил крепкое тело, широкое плечо, помнил, как смотрел на него, поднимая взгляд, помнил блеск глаз даже в его самые темные дни, помнил шрамы, помнил заливистый смех. Сейчас перед ним был совсем другой человек. Парень, младше его почти вдвое. Лицо еще не лишилось детской округлости, волосы светлее, кажется, еще более непослушные, глаза еще юношеские. Цзян Чэн помнил их красными, сверкающими алым отблеском в бою, но тот же трепет внутри они не вызывали. Это тело было… слабым, на его фоне Лань Цзинъи выглядел куда более успешным в самосовершенствовании. – Я скучаю по тому, каким я тебя помню, – Ваньинь признался честно, прижался теснее, прислонился лбом ко лбу. – Мне казалось, я забыл даже запах, но сейчас понимаю, что он был другим. Он не Лань Ванцзи. Тот, возможно, мог легко смириться с телом Вэй Ина, потому что никогда раньше им не обладал. Но Цзян Чэну было странно и непривычно не чувствовать тугих мышц под пальцами. – Такой хрупкий… – сжал ягодицы, закрыл глаза и медленно выдохнул, пытаясь с собой совладать. – Но это ты. Теперь ты такой. Я могу принять это, потому что скучал не по телу. Цзян Чэн на деле не скучал по чему-то отдельному, он скучал по Вэй Ину целиком, потому странно чувствовал себя, получив лишь половину. Лучшую половину. И Усянь ловил каждое слово, всматриваясь в лицо, слушая затаив дыхание. Он действительно был хрупким, и, порой, это бесило до истерики, напоминало о той слабости. – Никто с тобой не может сравниться... – Ваньинь прошептал, прижимаясь к губам своими, закрывая глаза. – Никто никогда не дотянется до твоего света. Лишь небо знает, чего стоили Цзян Чэну такие слова. Вэй Ин нахмурился, сморгнул, надул губы, свел брови, сморгнул еще раз. Каждое слово мужчины рождало в нем этот самый свет, вытаскивало наружу так долго сдерживаемые эмоции. Вэй Усянь – лжец. Вэй Усянь посмел забыть главное. Он любил Цзян Чэна. Отдал ему, что мог, но этого оказалось недостаточно. Он всегда любил своего шиди. В обеих жизнях. И сейчас ему было плевать, правильно это или неправильно. Лань Чжань был ему дорог. Он принял его после возвращения. Но Цзян Чэн делал его живым. Принимал всегда. Дарил ему свет, даже когда тьма его тянула к смерти. Усянь закрыл глаза, силясь справиться с эмоциями, ощущая, как губами провели от щеки ниже, как носом поддели подбородок, заставляя наклонить голову и дать больше доступа к шее. Цзян Чэн прихватил губами кожу, отпустил, наблюдая, как место быстро покраснело, как остался едва заметный в тусклом свете комнаты след. Но он лишь легко сжал ее губами. Удивительно… Вэй Ин давал Цзян Чэну знакомиться с новым телом. Мужчина его целовал, собирал языком вкус, прикусывал, вызывая мурашки. Отодвинув носом воротник дальше на плечо, Ваньинь прикусил и здесь, но не сильно, уже думая о том, что кожа слишком чувствительная. Взглядом заметил отсутствие клейма – он знал, что его там быть не должно, но это было так странно. Он вновь толкнул носом подбородок и припал губами к кадыку, надавил на него языком. Ласка, которую они оба любили. Цзян Чэн сжимал Вэй Ина ревностно, шумно дышал, еще немного и готов был зарычать, будто у него могли его отобрать. Он не был уверен, что мог бы его отпустить, но и шисюн сжимал его крепко, будто запрещая это. – Я хочу, – Вэй Усянь поднял его лицо за подбородок, провел большим пальцем по нижней губе, будто желая собрать ее цвет. – Хочу, чтобы ты узнал это тело. Он потянулся рукой к своим поясам, распустил их, включая нижние одежды, открывая доступ к груди и животу, прижался бедрами плотнее, давая ощутить возбуждение, давая понять, что он хотел остаться здесь, хотел касаться родного тела, хотел гладить пальцами шрамы на груди, пить знакомый терпкий вкус, слышать стук любимого сердца, ощущать тепло ядра, чувствовать, как дышат и как забывают дышать. Он хотел смотреть в грозовое небо и медленно умирать для него. Вэй Усянь так устал. Устал быть без него. Ваньинь провел по пальцу языком, вобрал его в рот на фалангу, нежно лаская, согревая. Он тоже хотел изучить это тело. Вэй Ин дал шанс и Цзян Чэн не мог позволить себе его упустить. Он очень старательный. Он будет лучше. Лучшим. Ладони незнакомые, но такие же нежные коснулись шеи под линией роста волос, вызывая мурашки. Цзян Чэн поддался к прикосновению. – Распусти, – хотелось прикосновений его рук к волосам. С каждым мгновением хотелось все больше. Вэй Усянь на мгновение замер, ощущая вдруг волнение, от того, как шиди так просто попросил об этом, так обыденно. Как когда-то. Он аккуратно снял ленту, заколки, роняя их на пол, распустил пучок и, задержав дыхание, трепетно запустил пальцы в черный шелк волос, вызывая у шиди тихий стон удовольствия. Ваньинь скосил взгляд, до кровати идти далеко, длинный столик с какой-то металлической статуэткой – близко. Всего пару шагов, должно было хватить терпения. Цзян Чэн перехватил Усяня покрепче и посадил на стол, сталкивая странный предмет интерьера на пол. Не Хуайсан не должен был сильно расстроиться. Теперь, когда под Вэй Ином была опора, Цзян Чэн мог целовать его свободнее, касаться ключицы, гладить талию, вести губами по соскам. Усянь отклонился, тихо постанывая от прикосновений, не мешая изучать его тело, пробовать. Только руки не убрал из волос. Все время пока шиди его ласкал – гладил их, тянул, перебирал. Повторял завитки от косичек. Пропускал потоком через пальцы. Игрался. Всегда любил это делать. Цзян Чэн простонал, подставляя затылок, закрыл глаза в удовольствии, поцелуями опускаясь ниже. Никто до Него так не касался Цзян Чэна. И после Него – тоже. С тех пор как он делал это в последний раз и до сего дня. Мужчина вел языком по животу. Вэй Усянь нахмурился, уже понимая, что будет дальше, но не успел остановить – шиди забрался языком в пупок, вызывая новое ощущение щекотки, желая услышать его смех. – Вот же! – Усянь засмеялся, сжался, оттянул, удерживая волосы, но тут же забыл про эту шалость, когда горячими губами стали спускаться ниже. Теплые пальцы коснулись краев штанов. Цзян Чэн ослабил шнур и немного оттянул ткань ниже, провел широким мазком языка по тазовой косточке, прикусил и здесь, а после совсем опустился на колени и посмотрел снизу вверх, больше влюбленно, чем голодно. Возможно, капельку горько. Это тело ему не принадлежало, Вэй Ин никогда ему не принадлежал, на самом деле. И Цзян Чэн его не держал, просто... Наверное, был счастлив, что тот выбирал быть рядом. Даже тогда, когда он его отталкивал, боясь гнева матушки. Особенно тогда, когда Ваньинь нуждался в нем, когда у него ничего не осталось и нечего было предложить. Думать сейчас о том, что шисюна где-то там ждали – претило. И Цзян Чэн не думал. Как и Вэй Ин. Усянь приподнялся, помогая стянуть с себя последнюю оставшуюся одежду, с волнением наблюдая за реакциями, боясь заметить хоть какой-то намек на то, что Цзян Чэну не нравилось, но тот, наоборот, прижался щекой к колену, тут же его целуя. На коже тонких бедер были совсем иные, незнакомые шрамы. Цзян Чэн хотел сохранить их в памяти, что бы ни случилось завтра. Вэй Ин выдохнул, протянул к мужчине руку, ласково погладил по щеке, провел пальцем по носу, привлекая внимание. – Вот здесь, – он развел ноги чуть шире и указал на две родинки, которые были расположены на внутренней стороне бедра. – И здесь, – приподнял правую ногу выше, сгибая в колене, и показал на голени еще одну, совсем крошечную родинку. Цзян Чэн коснулся места поцелуем, а после и ниже, поднимая стопу, чтобы поцеловать щиколотку, где вдруг тоже обнаружил небольшую родинку. Про эту не сказал. Не знал? Ваньинь ощутил восторг вместе с новой волной возбуждения. Он поднял голову и усмехнулся: – И та, что на загривке. Немного слева. Вэй Усянь широко распахнул глаза. – Ты… Сердце зашлось сильнее. Значит, шиди смотрел на него? Но Цзян Чэн не позволил Вэй Ину сформулировать мысли дальше. Мужчина притянул его и взял в ладонь член. В руке шиди он привык видеть его иначе. Ощущения были слишком яркими. Усянь согнул колени сильнее, поджав пальцы на ногах. Коротко задрожал. Ему передалось это вместе с телом Мо Сюаньюя: дрожать и покрываться мурашками от первого прикосновения, будто он сразу капитулировал перед партнером. Но Ваньинь не дал и этой мысли осесть в голове. Он провел большим пальцем по головке, тягуче целуя вдоль всей длины. Взгляд не поднимал, напротив, закрыл глаза, и взял член в рот, после двигая головой неспешно, вызывая тихие стоны. – А-Чэн, – Вэй Ин, вздрагивая, смотрел перед собой, растворяясь в ощущениях, – Сделай… Так как я люблю, как ты делаешь… – перешел на шепот. – Только ты… Хотелось вспомнить все. Даже эту ласку. Какая-то определенная последовательность, которая раньше сводила его с ума.