Heartless

      Эта история начиналась… весьма обычно и клишировано.       В Китае весна, всё цветёт и пахнет свежестью… А ещё жарко. И пахнет пóтом. Почему никто никогда этого не упоминает? Пахнет цементом, потому что начинают вовсю вестись дорожные работы, а ещё приходят аллергии. Если зимой ты можешь укутаться и холод отступит, то от жары никуда не убежишь. Особенно когда ты весьма беден и у тебя нет дома кондиционера. А ещё у тебя дома целое семейство, и ты из своих братьев и сестёр почти самый старший. Почему «почти»? Потому что твой старший брат уже съехал и живёт припеваючи, а ты — неудачник, плох в учёбе, да и в целом во всём плох; вокруг тебя носятся четверо головастиков, а мать только и делает, что орёт. Вот честно, хоть бери и уходи из дома. Мо Жань так и делает, а что ещё остаётся? Встаёт с утра пораньше, берёт велик и мчится по улицам, проезжая мимо лотков с едой и магазинов и смотря на соевое мясо, а ещё мороженое, и газировки, и лапшу (не ту дешёвую и разваренную, что обычно готовит мама), и блинчики, боже! Почему он не родился богатым?! Почему мир так несправедлив, и то, родишься ты Мо Жанем или богачом зависит от случайности?! Это абсолютно несправедливо.       Поэтому оставалось только таращиться на такую вкусную и ароматную еду, есть её глазами, мечтая, как невероятно сочная курица или острая лапша, украшенная репчатым луком, попадает в твой рот, касается языка и… Что ж, Мо Жань мог только мечтать о подобном. Ведь ни мама, ни папа не умели готовить так. Они вообще не умели готовить, и Мо Жань так завидовал Сюэ Мэну, мать которого владела этим навыком как богиня, поэтому Мо Жань частенько после школы просился к другу в гости, чтобы пообедать и заодно поужинать у него. Ну, у Сюэ Мэна не было выбора. Позже поймёте почему.       Однако ситуация меняется, стоит упомянуть один нюанс: Мо Жань вот уже на протяжении года тайно влюблён в своего одноклассника. Тот, скорее всего, об этом не знает, да и не надо ему знать. Может, он даже не догадывается, ведь Мо Жань вечно издевается над своим предметом воздыхания. Почему? Не без причины. То есть Мо Жаню кажется, что причина веская. На деле же ему просто очень интересно.       Так что же в этом странном человеке интересного? Ну, прежде всего то, что он вечно ходит с камерой, снимает всех, ему даже делали выговоры, однако… это повторялось вновь и вновь. Этот парень вечно что-то писал в тетрадке, таращился на своих одноклассников по несколько минут, слушал их разговоры, рисовал, ни с кем не общался… Короче, очень и очень странный человек. Психопат. Потенциальный убийца. Ненормальный.       Однако Мо Жаня это и привлекало в нём. Этот странный парень был слишком странным, немного пугающим, но всё же Мо Жаню хотелось быть тем единственным, кто будет знать его маленькую тайну. Однако пока что Мо Жань только издевался над ним. Дальше в своих отношениях они никак не могли уйти.       Да и потом: Мо Жань был непоседливым, не самым красивым, вечно потным, потому что всё свободное время то играл в баскетбол, то бегал от Сюэ Мэна, то просто потел от стресса. А он… он был словно принц. Всегда аккуратен и чист, казалось, что этот парень вовсе не человек, а робот какой-то, который не потеет, не плачет, не ходит в туалет, не ест и так далее. Поэтому Мо Жань и не оставлял себе шанса, заведомо решив, что слишком не подходит этому принцу. А Сюэ Мэн только подливал масла в огонь, вечно понося Мо Жаня, но за дело и зачастую в приступе гнева.       И вот сейчас Мо Жань тоже ехал на велосипеде — старом и ржавом — и снова потел. Было и правда жарко. Вот как вы прикажете признаваться в своих чувствах кому-то, когда ты вечно мокрый?! Именно поэтому Мо Жань редко приближался к нему. Весьма резонно. Однако тот факт, что этот учебный год в одном классе с ним — последний, заставлял грустить. И это же давало стимул действовать. Хотя… Мо Жань не был уверен даже не в том, что его возлюбленный не ответит взаимностью, а в том, являлся ли он тоже не самой традиционной ориентации. Вот это будет настоящий конфуз, если Мо Жань возьмёт и признается ему, а потом окажется, что он натурал до мозга костей. Стоило прежде всего выяснить это.       У Мо Жаня был план, однако он всё ещё не поделился им с Сюэ Мэном. Сегодня была как раз пятница, а значит в понедельник Мо Жань и начнёт исполнение своей задумки. До этого момента было целых три дня, чтобы всё подготовить и подготовиться самому.       Заехав за угол — неподалёку от школы — Мо Жань остановился. Мокрые волосы липли к лицу, так что он провёл рукой по лбу, убирая чёлку. Набрав Сюэ Мэна, он поднёс телефон к уху и стал ждать. Ждать, заведомо зная, что услышит первым делом.       — Ну? — Мо Жань даже сейчас, находясь далеко от друга, прекрасно понимал, что его брови нахмурены, а на лице застыла недовольная гримаса. Но Мо Жань-то знал, что он его любит.       — Господи, ну да ну, сказал бы хоть «Ало» или «Привет, мой любимый друг»… — В ответ Мо Жань услышал раздражённый выдох. — Короче, принеси мне булок и чая.       — Я уже вышел, возвращаться не собираюсь, так что хуй тебе.       Мо Жань тяжело вздохнул. Он на самом деле расстроился.       — Просто если я сегодня не поем, то умру, вот честно…       — С чего это ты должен умереть? — Сюэ Мэн, кажется, заинтересовался. Мо Жань слышал, как он быстро шагает во время их разговора.       — Ну, ладно… тебе, наверное, расскажу. Короче, сегодня начинаем нашу операцию «шкаф».       — Чего?!       Мо Жань ожидал такую реакцию, так что сразу же, только услышав гневный голос, начал шёпотом пояснять:       — Это операция, чтобы свести нас с Ваньнином до конца следующей недели. Сегодня мы прежде всего выясним, натурал ли он.       — Я боюсь спросить, в чём заключается твой план…       — Я как раз ждал, когда ты спросишь! Короче, сегодня на физ-ре я сделаю вид, что устал, сяду к нему — он всё равно всё время сидит на скамейке — и ему чё-нить сболтну, невзначай так потянусь, потрогаю за ногу, и если будет дёргаться и смущаться, значит, гей. Отвечаю, план сработает, — Мо Жань широко заулыбался, порой судорожно поглядывая назад, чтобы убедиться, что никого поблизости нет.       — Хуйня.       — Да я другого ответа и не ожидал. Значит, нормально. Ты будешь тоже участвовать.       — Не буду.       — Ты, короче, как-нибудь нас будешь в течение дня толкать, чтобы мы, типо, случайно такие: «Ой, прости-прости, я тебя толкнул», и тогда я точно убеждусь, — говорил Мо Жань, не обращая внимания на отрицательные вскрики Сюэ Мэна.       — Я тебя просто отпизжу сразу, как увижу. И толкать не придётся. Как тебе план, а? Как побитый щенок к нему подойдёшь, он тебя пожалеет, а потом свадьба и дети, идёт?       — Да не-е-е… — Мо Жань воспринял эту «идею» всерьёз. — Сделаем, как я сказал.       — Вот в этом я не уверен.       — Нет, я сказал, значит сделаем. — Мо Жань и сам начал раздражаться. Однако не стоило ему быть таким невнимательным.       — Обернись ты, блядь. — И Мо Жань резко развернулся. Ладно, это было честно — предупредить соперника, прежде чем напасть, а не ударять в спину ножом.       Стоило Мо Жаню заметить знакомую фигуру, топающую к нему, как он тут же вскочил на велосипед и помчался по направлению к школе. Наличие транспорта всегда было преимуществом Мо Жаня, ведь Сюэ Мэн с его коротенькими ножками никогда бы не догнал его. Несясь мимо возмущённых людей, Мо Жань ощущал адреналин, и ему даже нравилось удирать от злого Сюэ Мэна, ведь этот парень был абсолютно смешон, однако сейчас он выглядел в глазах Мо Жаня свирепой овчаркой, от которой необходимо отстать как можно дальше.       Но, как это часто случается, свирепая овчарка на деле оказалась милым шпицем, ведь когда Мо Жань всё же остановился, а Сюэ Мэн его всё же догнал, то вручил пакет с тремя булочками в нём.       — О, как мило! — На лице Мо Жаня расцвела яркая улыбка, и он схватил друга в охапку, поднимая его над землёй и обнимая.       — Ты совсем уже?! Отпустил!       — Ну мне же надо как-то тебя отблагодарить… — Мо Жань всё же отпустил его, надувая губы.       — Если хочешь отблагодарить, не впутывай меня в свои тупые планы, — Сюэ Мэн нахмурился и пошагал ко входу в школу.       — Ну-у-у, а кого мне ещё тогда впутывать? — Мо Жань поспешил за ним, уже доставая из пакета одну булочку и вгрызаясь в неё, будто это первый источник энергии за всю его жизнь.       Мо Жань был очень заряжен, уверенный в том, что без единой проблемы узнает ориентацию своего возлюбленного. Но не стоило ему быть таким самоуверенным.       Они с Сюэ Мэном брели по шумному коридору, а Мо Жань, как обычно, трещал без остановки, да ещё и с набитым ртом. Параллельно с этими действиями он глазел по сторонам, и вот его взгляд зацепился за… боже, все уже поняли. За его принца, конечно же! Чу Ваньнин стоял у окна, прислонившись к подоконнику и держа в руках какую-то старую камеру, которой самое место в папином гараже среди мусора. Он, видимо, разглядывал снимки, или смотрел видео, или удалял что-то… Вообще, давно бы у него эту камеру конфисковать, потому что с Ваньнином никто не общался в том числе потому, что он снимал всех без спросу. И когда на него кричали за это, убирал своё старьё и начинал таращиться, пока не прозвенит звонок. Но и тогда он весь урок мотал головой по сторонам, разглядывая одноклассников и наблюдая за их жестами и движениями. В том числе Чу Ваньнин пялился и на Мо Жаня. Он в целом на него довольно часто пялился. Это пугало, но в то же время Мо Жаню даже льстило такое внимание к себе.       Поедатель булок замолк, только увидев Ваньнина, а все мысли из его головы улетучились. Почти сразу Сюэ Мэн одёрнул друга, хватая его за плечо и таща дальше по коридору. Мо Жань уже не был так уверен в своём плане.

***

      Ваньнин любил одиночество. Все люди вокруг были для него белым шумом, он даже не замечал их, воспринимая как материал для своих произведений. Этот парень всегда был спокойным, а свои «странности» не считал странностями — у него просто такая работа. И поэтому Чу Ваньнину было всё равно на мнение людей о нём. Он был весь отдан своему делу. Правда, никто его творений не видел, ведь писал пока что Ваньнин только для себя. Ну а… как он такое выставит на всеобщее обозрение? Да ещё и в Китае?       Так что же там за творения такие, спросите вы?       Ваньнин пробовал себя в разных жанрах: от детектива до глупого любовного романа. Он всегда чувствовал себя тем автором, который должен писать какие-то сложные психологические романы с закрученными сюжетами, в общем, весьма трудоёмкие работы. Но в один момент Ваньнин осознал, что… его тянет писать, что называется, «бульварные романы». Однако сам Ваньнин не любил знаменовать своё творчество подобным словосочетанием. «Он пишет любовные истории, в каждой из которых очень много постельных сцен». А что поделать, если душа просит?!       Соответственно, опыт писательства у Чу Ваньнина велик — уже около четырёх лет он активно сочиняет истории. И вот сейчас… о, сейчас он работает над кое-чем новеньким. Пока что я вам не расскажу, над чем конкретно. Стоит познакомиться поближе, прежде чем это узнать.       Ваньнин относился ответственно к своему делу и именно поэтому так внимательно следил за окружающими, снимал их на камеру — такую старую, но такую дорогую сердцу, — а видео и фотографии, сделанные на неё, имели свой шарм и эстетику. Словно Ваньнин перемещался на двадцать лет назад, когда его родители только-только познакомились. Почему такое странное сравнение? Потому что эта камера — камера его матери. Однако она так и не успела ни разу снять на неё что-либо. Весьма трагичная история. Когда отец и мать Ваньнина только познакомились, мужчина подарил своей возлюбленной эту камеру. Однако она всё время оттягивала момент, чтобы воспользоваться вещью. В итоге прошло два года, влюблённые поженились, и родился Ваньнин. Ну и, не успели супруги насладиться счастливой семейной жизнью, как самая родная женщина Чу Ваньнина по воле судьбы погибла — её сбил грузовик. С тех пор никто так и не распаковывал камеру, а когда Ваньнину исполнилось шестнадцать, отец сам отдал ему эту вещь.       И точно мама Ваньнина никогда бы не подумала, что её сын будет снимать на эту камеру и в каких целях.       Не в тех, что вы подумали, о нет.       Просто фиксируя одновременно поведение нескольких людей, он потом мог спокойно пересматривать эти видео по нескольку раз и находить что-то новое при каждом просмотре. Это помогало лучше понять людей, а соответственно, и лучше прописывать персонажей и ситуации.       Когда кто-то падал, или ругался, или плакал, Ваньнин всегда останавливался и наблюдал. Каждое движение, каждое действие было важно и могло сделать его тексты ещё лучше, чем они были.       Однако было кое-что, вернее, кое-кто, кто вызывал у Ваньнина особый интерес. Конечно же это Мо Жань, кто ещё это мог быть?       Так вот, Мо Жань был очень необычным, отличающимся от всех: активный, вечно весёлый, искренний и смешной, немного нелепый, но в этом и было его очарование. Именно поэтому он и стал одним из участников романа Чу Ваньнина. Точнее, он был главным героем. И даже не его прототип, а он сам. Ладно-ладно, вот сейчас я вам расскажу.       Ваньнин заметил дружбу Мо Жаня и Сюэ Мэна, которые были словно чёрное и белое, вода и огонь, собака и… собака. Потому что Сюэ Мэн был злым, как собака, а Мо Жань был весёлым и подвижным, как собака. Это заинтересовало Чу Ваньнина, и он решил взять эти отношения себе на заметку. И всё это вылилось в работу всей его жизни.       Ваньнин вот уже на протяжении трёх месяцев активно писал историю о своих одноклассниках — Мо Жане и Сюэ Мэне, — цель которой была свести их. Но нет, это была не обычная лёгкая романтическая история, хоть она и начиналась довольно привычно: два одноклассника тайно друг в друга влюблены, но они не могут признаться, потому что дружат с пелёнок. Но добавьте сюда будущее. А потом ещё и зомби-апокалипсис. И вот, эта история приобретает новые обороты, количество персонажей увеличивается в геометрической прогрессии, а наши главные герои становятся всё ближе друг к другу, раскрываются. Поэтому Чу Ваньнин и был так ответственен к своему произведению — уж очень масштабным оно выходило. А его главных героев так и звали: Мо Жань и Сюэ Мэн. Конечно, в будущем, если этот роман доберётся до издательства, Ваньнин изменит имена, да и, скорее всего, придётся изменить пол Сюэ Мэна, ведь китайцы ни за что не напечатают подобное с двумя мужчинами в главных ролях. Так почему бы не изменить пол Мо Жаня? Потому что, по мнению Ваньнина, он был идеальным мужским персонажем для книги: целеустремлённым (ну, это Ваньнин уже надумал сам), забавным, вечно что-то делающим, не опускающим руки и так далее. Именно поэтому Чу Ваньнин и питал особое любопытство к Мо Жаню. А Мо Жань об этом и не знал. Не знал, что предмет его обожания пишет такое.       Ради своего творения Ваньнин даже пожертвовал успеваемостью, особенно по физкультуре. Потому что на этом уроке было лучше всего снимать на видео всех кого ни попадя, ведь это какой материал — очень и очень ценный! Ну и, так как Мо Жань был самым активным на этих уроках, он и попадал чаще всего в кадр. А Чу Ваньнину это и нужно было. Ещё ему нравилось наблюдать за постоянными стычками Сюэ Мэна и Мо Жаня, которых было довольно много и все — разные.       Собственно, теперь ясно, что Чу Ваньнин не настолько странный, чтобы с ним вовсе не общаться, однако, как считал он сам, никто из его одноклассников никогда не должен узнать, чем он таким занимается.

***

      Сегодня была обычная пятница. Обычная для всех, кроме Мо Жаня. О, для него этот день был настоящим испытанием. То есть каждый день был испытанием (ведь почти каждый день Мо Жань себе внутренне говорил: «Вот сейчас точно признаюсь»), но сегодня он был уверен в том, что его план сработает.       И самая интересная для нас часть — это третий урок. Ну, физкультура, на которой Мо Жань, устав, решит присесть к Ваньнину и исполнить задуманное. Только как бы предотвратить обвинения в домогательствах… Об этом Мо Жань даже не думал, так что будет разбираться по ходу дела.       Подошвы кроссовок скрипели по половицам, часто раздавались звонкие стуки мяча об пол, а также грубые крики и тяжёлое дыхание. Чу Ваньнин сидел отстранённо, словно находясь в своём мире и наблюдая за происходящим через камеру.       С каждым днём Мо Жань играл всё хуже. На него ругались учитель и одноклассники, но что он мог с собой поделать? Просто от одной мысли, что за ним наблюдает Ваньнин, Мо Жань сильно нервничал и не мог сосредоточиться на игре. Тем более сегодня. Было просто невозможно.       Сердце Мо Жаня сильно билось, а план, кажется, заранее провалился, ведь как он в таком состоянии подойдёт к нему? Слишком уж он был в себе изначально уверен.       И волнение Мо Жаня его и погубило.       Не прошло и пяти минут, как Мо Жань уже валялся на полу и громко стонал от боли. Все тут же окружили его, и из-за этой толпы Чу Ваньнин не мог разглядеть совсем ничего. Это раздражало. Ваньнин убрал камеру и нахмурился. С другой стороны, было тревожно, ведь Мо Жаню было, кажется, и правда больно.       В итоге Чу Ваньнин дождался, пока количество людей сократится, однако увидеть Мо Жаня так и не сумел — его в мгновение ока забрали на носилках и утащили в кабинет медицинской помощи. Ваньнин так и не понял, что произошло, а недовольство так и не спало с его лица.

***

      Это был провал. Полнейший. Мо Жаня не волновало то, что его рука теперь сломана и то, что он какое-то время не сможет кататься на велосипеде. Сейчас его волновало только то, что он так опозорился перед ним. Перед НИМ. Боль от сломанной конечности перетекла в душевную, и Мо Жаню уже было всё равно на руку и все последствия, которые непременно будут. Ладно, ему станет не всё равно, когда он с ними наконец столкнётся.       Мо Жань попал домой совсем скоро: сначала его забрали из школы на «скорой» в травмпункт, а к вечеру он уже стоял на коленях перед отцом, который его отчитывал. Однако очень скоро эти отчитывания сменились ласками, и мужчина, после пары минут напускной злости, принялся обнимать и целовать сына, приговаривая, чтобы «больше так не делал и был аккуратнее».       Мо Жаню, конечно, было всё равно.       Он не мог выкинуть из головы, во-первых, то, что теперь позор школы, а во-вторых, что его план провалился и Ваньнин никогда в жизни не захочет быть с ним.       Ещё хуже эту ситуацию сделал звонок Сюэ Мэна, в котором он обругал друга и назвал его олухом, однако тоска Мо Жаня передалась и ему. Мо Жань даже услышал в его голосе сочувствие, когда рассказал Сюэ Мэну о провалившемся плане.       И Мо Жань, немного всплакнув на ночь, уснул, в голове превратив свою недолгую жизнь в трагедию Шекспира.