После жизни

      Холодная ночь Роттердама окутывала своей темнотой продрогшее тело рыжеволосой девушки. В её руках была сигарета, по доброй воле отданная несносным итальянцем, а в голове звучал белый шум. Она чувствовала себя так, словно она закрылась в стеклянной банке, наполненной множеством полезных и просто прекрасных вещей. Здесь был и красивый вид из окна, и деньги, и осуществившаяся детская мечта, и даже красивый парень, который почему-то всё время выводил её из себя. Не хватало только одного. Воздуха. За последние полгода лишь дым мог заменить ту странную смесь газообразных веществ, которой дышат все остальные люди.       Эванжелин не курила до той ночи. Бледная девушка, с длинными рыжими волосами шелковом платье, слишком лёгком для конца октября, с ног до головы покрытая кровью. Ей было холодно. Ей было больно. Она едва могла шевелить ногами. Но всё так же покорно шла в сторону полицейской машины. Один из сержантов попытался накинуть на девушку какой-то плед или свою куртку, но передумал ровно в тот момент, когда Эви судорожно вздрогнула и издала болезненный стон.       Эванжелин не курила до той ночи. Её должны были отвести в больницу, осмотреть повреждения, предоставить необходимую неотложную помощь. Но она была уликой. Все те часы, пока с её кожи снимали образцы крови, девушка хотела выть от боли. Каждый раз, когда кто-то касался воспаленной кожи, она вздрагивала. Глаза то и дело норовили пролить солёные слёзы. Но ей нельзя было плакать, ведь слёзы могу стереть кровавые подтёки на её лице.       Эванжелин не курила до той ночи. Она не чувствовала себя жертвой. Её терзали боль и вина. Она – вина. Лишь одна Эви виновата в том, что произошло этой ночью. Она не достойна помощи. И с каждым взмахом ресниц её взгляд понемногу пустел. Её некогда красивые изумрудные глаза сейчас можно было сравнить только с серым болотом, поглощающим всё живое. Девушке уже было всё равно, что с ней станут делать. Посадят в тюрьму? Отправят на эшафот? Закроют в камере, наполненной газом? Плевать. Всё это она заслужила. Это должен быть мучительный конец. Она жаждала страданий, адского пламени… Невыносимой боли. Парадоксально, что девушка, всё же получила своё. Когда оказалась в госпитале.       Эванжелин впервые закурила той ночью. Больница в ту ночь стала для девушки настоящим адом. Всё, чего она хотела – это уснуть и больше никогда не просыпаться. Но, вместо этого, ей пришлось вытерпеть несколько мучительных часов. Впервые за эту ночь она позволила себе пролить слёзы. От болезненных криков и стонов, полных отчаяния, её голос охрип. Как много боли способен выдержать один человек? Эви видела, как окровавленные куски её платья летят на пол. Надо было оставить эту ткань врастать в её кожу. Это было бы прекрасным напоминанием о том, как Эванжелин Дево потеряла себя. Добровольно отдала душу в руки дьяволу.       Проведя ту ночь в одинокой палате госпиталя, она продолжала мучиться. Обезболивающее не помогало. Девушка не могла даже лечь на больничную койку, чтобы хоть немного поспать. В какой-то момент эта адская боль даже заблокировала все воспоминания о последних восьми часах. Но, спустя мгновения, всё возвращалось с новой силой. Пустота и страдания медленно пожирали то, что осталось от прежней Эви.       Сейчас, стоя у заднего входа клуба в Роттердаме, рыжеволосая едва ли не со слезами на глазах вспоминала. Она жалела, что тогда позволила физической боли поглотить её. Позволила себе на какое-то время забыть о своей вине. Больше она не совершала эту ошибку. Никогда.       Полупрозрачные струйки дыма медленно извивались над их головами. Они старательно пробивали себе путь наверх, к звёздам. Однако где-то на середине пути соединялись и, нарушая все чёртовы законы физики, вновь опускались. Эванжелин и Дамиано стояли друг от друга на приличном расстоянии. Но даже так дышали воздухом… нет, дымом друг друга. Девушка время от времени закрывала глаза. В темноте она надеялась увидеть ответы. Но вместо этого получала лишь головокружение, заканчивающееся легким покачиванием всего тела. И каждый раз итальянец резко протягивал свою руку, пытался предотвратить падение. Какая, должно быть, забавная картина.       Их маленький перерыв сопровождался молчанием. И это был не тот вид молчания, который кажется неловким или неприятным. Их молчание было похоже на тёплый семейный ужин. Так звучит комфорт. Однако всё хорошее когда-то заканчивается. И, к своему же удивлению, первой идиллию нарушила Эванжелин:       – Ты когда-нибудь думал проколоть сосок?       Вот он – крошечный кусочек прежней Эви. Глупые и совершенно неуместные вопросы, которыми она так любила обескураживать людей. Вопросы, которые привлекали внимание и заставляли слушателя забыть про всё на свете, лишь бы понять, что только что произошло. По мнению рыжеволосой, это был лучший способ обратить на себя внимание. И пусть кто-то будет смеяться. Пусть считают её глупой. Плевать. Самое главное – это реакция.       И у Дамиано она была. Он на секунду застыл в одной позе: сигарета была поднесена ко рту, однако вдохнуть дым он еще не успел. Лицо озадаченное, а брови слегка нахмуренные. Еще мгновение – и это вновь тот раздражающий самовлюблённый болван. Это был уже, пожалуй, шестой раз, когда она наблюдала ту самую раздражающую полу ухмылку. Дерзкий взгляд и приподнятый левый кончик губ. И каждый раз, когда Эви видела эти изогнутые губы и искрящиеся жизнью глаза, она желала лишь уехать на другой конец мира.       – Второй? – он сделал еще одну затяжку, поднимая голову к нему, чтобы выпустить дым. – Ты знаешь, нет. Не уверен, почему, но мне кажется, что два проколотых соска – это моветон.       – Моветон? Я и подумать не могла, что ты способен запоминать умные слова.       Итальянец коротко рассмеялся, на миг прикрыв глаза. Эви не была уверена в том, что должна делать дальше. Сигарета в её руках продолжала тлеть, будто отсчитывая минуты до возвращения в клуб. Скорее всего, там она закажет еще больше шотов и вновь превратится в злостную сирену. А впрочем, кому не плевать на это? Она ведь обещала себе сделать этот шаг.       За последние полгода её жизнь превратилась в сущий ад. Люди, окружающие её, разделились на два лагеря. Одни твердили: «Ты не виновата, отпусти.» Другие же настаивали на том, что девушка должна понести наказание. И, конечно, Эви верила вторым. Каково это жить с постоянными попытками осудить себя? Каждый день она наказывает себя снова и снова, не физическим, но любым другим способом. Само её существование – это наказание. Каждый сделанный шаг, каждый вдох, каждое произнесенное слово – её личный ад. Она не достойна жить, но продолжает существовать, неся на хрупких плечах тяжелый груз прошлого.       – Одного понять не могу. Почему ты такая упёртая? – карие глаза вновь пытались прожечь дыру в её пустом теле. – Я не успеваю даже открыть рот, чтобы сказать что-то, но ты уже пытаешься избавиться от меня.       – Ты называешь меня упёртой, хотя сам грешишь этим. – Эви сделала еще одну затяжку. Она готова была наговорить разных гадостей и убежать, как привыкла, но дым, заполнивший лёгкие, изменил её планы. – Пытаешься завести разговор снова и снова, но всегда получаешь красноречивый отказ. Это тебя стоит называть упёртым. К тому же не я начала всё это.       Её голос не имел красок, лицо не выражало ни единой эмоции. Эванжелин было больно видеть бурю, которая плескалась в глазах парня. Казалось, будто он насмехается, хоть и сам этого не понимает. Каждый раз пытается установить зрительный контакт. Он не понимает, что ничего не получит из этой игры, но продолжает играть. Может, ей стоит сдаться? Обнажить свою пустоту, выпустить ту тьму, что таится внутри и закончить всё это раз и навсегда. Нет, она слишком боится. Боится, что его затянет в это болото, что он потеряет всё то, что так ненавидит в нём Эви.       Она не может ненавидеть. Как можно ненавидеть кого-то, не зная его? Девушка совсем запуталась. Пытается искать логику, скрытые символы там, где их нет. Её шрамы начинали болезненно пульсировать всякий раз, когда вспоминала времена до той злополучной ночи. Где-то глубоко внутри себя она желала вернуть прежнюю Эванжелин. Но пустота будто возвела огромную стену, чтобы ни одна подобная мысль не смогла превратиться в действие. Она построила стену, чтобы сберечь свободу, защитить от врага. Кто этот враг? Забвение? Возрождение. И он хочет забрать всё то, что осталось у Эви.       Пустота больше не была чем-то эфемерным внутри её тела. Это было существо, змееподобная сущность. Словно кукловод, она дёргает за ниточки, управляя каждым движением, каждым словом… каждой мыслью. Какой бы устрашающей она не казалась, девушка была благодарна. Пустота стала её другом и защитником. И больше рядом не должно было быть никого.       – Questo è incredibile. Anche rispondendo a domande così semplici, riesci a schivare e tradurre le frecce. * - он сказал это тихо, будто боялся, что Эви услышит.       – Что?       Девушка и не заметила, что сигареты истлели. Дамиано бросил свою куда-то на асфальт и придавил её ботинком. Эви же завороженно глядела на пальцы, который продолжали сжимать окурок. Наверное, она надеялась, что огонь дойдет до её руки и… И что? Продолжит путь по коже? Либо эта сигарета способна зажечь что-то внутри неё и вернуть к жизни?       – Ничего. Тебе не стоит возвращаться на вечеринку. Я провожу тебя к отелю.       И правда, уже слишком поздно, давно пора спать, к тому же… Стоп, что? Она ведь не собирается идти на поводу у этого назойливого итальянца? Да что он о себе возомнил?       – С чего ты взял, что я захочу возвращаться в отель? – Эви отбросила истлевшую сигарету в сторону. – Не тебе указывать мне, куда идти и как поступать. Я возвращаюсь в клуб, а ты делай, что хочешь.       Рыжеволосая, неосознанно взмахивая своим хвостом, развернулась, намереваясь вновь войти в помещение. Кажется, они вышли в этот переулок через чёрный вход. Вот и славно. Значит больше не будет проблем с тем, чтобы вернуться.       Она уже готова была открыть тяжелую металлическую дверь, как кто-то резко схватил её за запястье и развернул в обратную сторону. Кто-то… Нужно ли уточнять, кому принадлежит этот чёрный лак для ногтей и раздражающая настойчивость? Едва Эванжелин снова наткнулась взглядом на его надменное лицо, ей захотелось устроить ему свидание с асфальтом. Однако воплотить этот план в действие ей не удалось, ведь следующее, что она имела честь лицезреть перед своим лицом – это спина, облачённая в серый пиджак. Какого черта? Теперь он ведет себя, как клишированный персонаж мелодрамы для подростков?       – Ты что творишь? Немедленно спусти меня на землю!       Девушка хотела ударить его, но понимала, что единственная болевая точка, в которую она сможет попасть своим кулаком – это, простите, пятая точка. Эта ситуация может стать еще более комичной?       – Как ты и сказала, я делаю то, что хочу. А я хочу, чтобы ты вернулась в свой номер и не выходила оттуда до завтрашнего утра. А теперь… – Эви вдруг почувствовала, как чья-то рука пробралась в её задний карман. Она готова была задохнуться от возмущения, но боковым зрением заметила свой телефон, который Дамиано умудрился протянуть в её сторону, – напиши своему другу и скажи, что ты ушла домой.       – А если я позвоню в полицию?       – И что ты им скажешь? Меня похитил один из участников Евровидения и против моей воли пытается вернуть меня в свой же номер в отеле? Хорошая попытка, Эванджелин. Пиши другу.       До чего смешной была эта картина. Невыносимого вида итальянец тащит на своём плече обиженную на весь мир рыжеволосую бестию. Её хвост болтается в паре десятков сантиметров от влажной после дождя брусчатки. Кое-как ей удалось забрать свой телефон, но в подобном положении писать сообщение оказалось катастрофически трудно.       – Тогда опусти меня на землю. – она всё же попыталась испытать удачу.       – Чтобы ты снова сбежала? Нет уж, я еще не гонялся по незнакомому городу за американками.       От того, что сейчас девушка висела вниз головой, кровь начинала приливать к её виску. Возможно, через несколько минут мир начнет кружиться. Или её начнет укачивать. Что более вероятно, ведь она всё еще была пьяна.       – Мне неудобно, меня начинает тошнить и в таком положении я уж точно не смогу написать Спенсеру. Поэтому опусти меня вниз.       Должно быть, голос разума достучался до упрямого Дамиано, ведь в следующую секунду он остановился. Наконец-то ноги Эви коснулись прохладной земли. Она могла бы попытаться сбежать, но в таком случае эта ночь и правда превратится в подростковую мелодраму с элементами комедии.       Прежде, чем Эванжелин смогла сориентироваться в пространстве и начать печатать сообщение для Спенсера, итальянец зажал её плечи своими руками и наклонился на один уровень с её лицом:       – Предупреждаю, я очень быстро бегаю. Любая попытка побега заведомо обречена на провал.       Девушка лишь закатила глаза и наконец открыла переписку с лучшим другом. Она не стала объяснять причины или вдаваться в какие-то подробности касательно своих действий. Лишь коротко известила Спенсера о том, что возвращается в отель и написала, что с ней всё в порядке. Она не хотела, чтобы друг начал волноваться или, что еще хуже, направился следом за ней. Пары коротких фраз будет достаточно, ведь он доверял Эви. А она была уже достаточно адекватной, чтобы самостоятельно добраться до номера.       Наконец, вернув телефон на его законное место в заднем кармане, Эванджелин самостоятельно двинулась в сторону отеля. Этот путь не займет больше десяти минут, к тому же сейчас глубокая ночь и улицы Роттердама давно опустели. Дамиано больше не пытался завести разговор. Судя по его лицу, он упорно пытался размышлять о чём-то в своей голове. У Эви же появилось немного свободного времени, чтобы тоже подумать.       Что ж, она обещала сделать первый шаг на пути к возрождению этой ночью. Удалось ли ей? Определенно. Как минимум, она не попыталась уйти с вечеринки в первые же пару минут. Девушка даже вступила в диалог с малознакомым ей парнем. Чёрт возьми, она прямо сейчас возвращается с ним в отель. Да, пару раз она безуспешно пыталась послать его куда подальше. Но что, если бы сегодня она встретила на своём пути не Дамиано (снова), а кого-то совершенно незнакомого? Она ведь не смогла бы так просто разговаривать с ним. Да и не позволила бы касаться себя: хватать за запястье и, тем более, взваливать на своё плечо. Почему-то сейчас этот раздражающий итальянец не заставлял Эви паниковать. Возможно, всему виной алкоголь. А может и правда есть надежда на то, что всё будет, как раньше.       К тому времени, когда они вернулись в отель, город уже окончательно погрузился в ночь. Холл был пуст, а за стойкой регистрации не виднелся важного вида администратор. Лифт, очевидно, так же был пуст. На её этаж они доехали так же молча. Эванджелин думала, что почувствует какую-то неловкость. Но всё, чего она желала – это наконец снять с себя эту яркую рубашку, надеть любимую старую футболку, смыть макияж и наконец забыться в животворящем сне.       Всё еще не издав ни звука, она открыла дверь номера 622. Девушка хотела поднять голову и попрощаться, но Дамиано опередил её:       – Спокойной ночи, просто Эви. Надеюсь, сегодня ты не будешь кричать.       Рыжеволосая удивленно взглянула на итальянца, нахмурив брови. Неужели весь отель слушал её кошмарные завывания вчера? Спенсер был прав, когда говорил, что им стоит снять квартиру в Роттердаме. Кажется, теперь стоило задуматься об этом.       Однако ей не пришлось извиняться и объяснять ситуацию. Объяснение тому, что Дамиано слышал её крики, пришло в то же мгновение, когда он открыл дверь соседнего номера и, напоследок подмигнув, скрылся внутри.