Пожалуйста, не уходи

      Оба удивленно замирают, смотря друг на друга во все глаза. У дураков мысли сходятся, пусть Арсений и ненавидел эту фразу всю свою жизнь, но именно она всплыла в голове в этот момент. У Шастуна в мыслях вообще была только обезьянка с тарелками, что постоянно звенели друг о друга во время удара. Антон просто залип на голубую радужку глаз собеседника, отмечая, что все чёрточки и неровности на ней выглядят словно волны в океане. Сейчас этот самый океан был почти прозрачным. Настолько, что можно было разглядеть любую эмоцию его хозяина, но на дне этого океана плескалось чувство, которое Антон пока что описать не мог. Просто не знал, как его назвать. Оно было словно каким-то знакомым, но при этом таким далёким. Ощущения, похожие с теми, когда встречаешь старого друга, с которым вас разорвали нити судьбы. И вроде бы всё такое знакомое, но при этом ты понимаешь, что это не тот давно известный тебе человек. В этот миг Антону уже не хотелось никакого выяснения отношений и обстоятельств. Не хотелось решать никакие проблемы. Хотелось просто признаться в любви и прижать к себе чужое тело, укрывая от всех напастей. Потом, конечно, придётся всё это решать, но сейчас хотелось только так. И чтобы эти бабочки в животе, наконец, успокоились, получая нужное. Почему-то Антон был уверен, что брюнет ответит взаимностью.       Но нужных слов сейчас всё равно не смог сказать.       — Кто первый? — неловко прервал тишину Попов, явно смущённый таким внимательным взглядом на его скромную персону. Нет, Арс не считал себя страшным, но и особенным тоже, если честно, не видел. Ну, обычное тело, обычные волосы, обычные глаза, обычное лицо. Не страшный, но при этом и не самый красивый. Так себя называл Арсений, по крайней мере.       — Давай ты, может, моё как-то связано с твоим, — неловко улыбнулся Шастун, утягивая брюнета за руки на диван, чтобы сделать всю эту обстановку менее… формальной. Настроить на домашний лад уже явно не чужих друг другу людей. На самом деле, хочется Арсения вообще к себе прижать и ласково погладить по спине, снимая с того напряжения. Но пока что нельзя. Пусть сердце и сжимается так болезненно за него, ведь видно как старший волнуется. Значит, тема для обсуждения будет серьёзной. Хотя это было ясно с самого начала, даже в воздухе витал этот запах… перемен. Не какого-то негатива, а именно перемен. Но вот к чему они могли привести? Этого пока что никто не знал, за исключением госпожи судьбы.       — Давай я, — кивнул Арсений, но ещё десяток минут просто молчал, не зная как начать. Даже руки нервно подрагивали от волнения, а в голове брюнета было огромное количество вопросов и переживаний за будущее. Сейчас решится лично для него буквально все. Ладно, не все, но то за что Арс несёт ответственность — да. Не факт, что результат разговора окажется позитивным, далеко не факт. Но оставлять это на потом тоже уже нельзя. — Мой начальник… Требует, чтобы я работал шесть дней в неделю. Я не могу отказать, Антон. Иначе меня просто уволят. А так он вроде даже премию обещает… Я бы хотел тебя попросить сидеть с Соней и в субботу ещё. Она ни с кем кроме тебя оставаться не хочет, даже к бабушке не ездит в гости одна уже. Ей с тобой нравится. Я не настаиваю. У тебя все-таки есть дела и так далее. Друзья, встречи, интересы. Но если вдруг у тебя есть такая возможность… Я буду платить больше, честно. Говори сумму только, я на всё согласен. Просто… Мы не справимся без тебя.       И это «мы» обозначает не только Арсения, но ещё и девочку, что сейчас спокойно рисовала в своей комнате. Хотя Антону было уже достаточно взгляда побитой собаки от голубых глаз. Арсений ломался и сейчас держался только на хлипком куске скотча, шатен это видел. Арсений держался от силы на собственной воле и желании подарить дочери всё. И сейчас брюнет хватается за Антона как за соломинку, мечтая, наконец, о том, что всё ещё может наладиться. Что он, Арсений, всё делает правильно. Причём хватается в самом прямом смысле, потому что Антон ощущает в своей ладони чужую, такую холодную, но при этом сжимающую так сильно, словно у Арса сейчас вся жизнь на волоске висит. И в этих касаниях было сказано гораздо больше, чем слов в диалоге. Были выражены все те эмоции, которые Арсений до этого выражать просто не умел, поэтому сейчас они вырывались из него как получится: сразу потоком, через действия и взгляд.       Вот только Антон не собирался соглашаться на его просьбу.       — Нет, Арсений, — тут же глаза Арсения гаснут, как и он сам. Но Антон уверен в том, что делает и собирается сказать. Для себя он уже давно все решил, и сегодня собирался поговорить об этом с брюнетом, но тот только вкинул нужную тему. Да, возможно, они из-за этого даже поругаются, но Антон с собственного решения не сдвинется ни на шаг. И его не остановит даже такой сломленный взгляд Арса прямо в самую душу. Потому что он собирается этот взгляд оживить. Своими методами только. — Я не буду тебе помогать в этом. Потому что я вообще против этой идеи. Сколько ты уже работаешь? Десять? Двенадцать часов в сутки? Ты ещё хочешь и в субботу выйти. Нет, я против. И мне плевать, что тебя там могут уволить, потому что я собираюсь настоять на твоём собственном увольнении. Ты же ведь знаешь, что я удалённо работаю на дизайнера приложений? Поэтому всегда с ноутбуком хожу. Нам в компанию сейчас как раз нужен директор по продажам. Я тебя порекомендовал начальнику, он посмотрел твоё резюме и согласен провести собеседование. Зарплата хорошая, а условия работы приемлемые. Арсений, я тебе обещаю, я заставлю сходить тебя на это чертово собеседование. Потому что твоё место работы на данном этапе тебя убивает, а я не согласен такое терпеть. Не согласен видеть, как ты умираешь. Как убиваешь своё физическое здоровье. Я всё сказал.       В комнате повисает тишина, но в ней вновь нет напряжения. Даже несмотря на всю серьёзность диалога. Как такое получается — непонятно, но приходится просто смириться с фактом. А вот со своим напряжением Антон смириться не может, поэтому все-таки поднимается с дивана, подходя к окну и тяжело опираясь о подоконник. Ему надо срочно как-то справиться с внутренним рычанием, которое было вызвано исключительно беспокойством за Арсения. От одной только мысли о нем внутренняя сущность Антона начинала царапать ему рёбра, так и говоря, даже нет, настаивая хоть на каких-то действиях. Да, они с Арсением ничего друг другу не обещали, но Антон чувствовал на себе груз ответственности за мужчину. Просто понимал, что не может его взять и оставить, не может и дальше смотреть как состояние Попова всё хуже и хуже с каждым днём. Да он и сейчас держится только на мысли что ему надо воспитать дочь. А когда Арсений в последний раз делал хоть что-то для себя? Делал так, как хочет он сам?       Кажется, что это было в прошлой жизни, не меньше.       — Ты… Ты правда так волновался за меня? — первые слова Арсения, которые раздаются в глухой тишине именно этой комнаты, нарушая уже звенящее молчание. А Антон только удивлённо поворачивается в сторону мужчины, явно не ожидая, что именно этот вопрос прозвучит первым. В голове шатена были картины каких-то возмущений, ссор и громких хлопков дверей. Но явно не таких смущенных вопросов, от которых у самого Арсения щеки мило покрылись румянцем, что отдавался мягким розовым светом на ямочках щёк. — Решал какие-то вопросы, придумывал выходы из ситуации, с людьми договаривался… Я, честно, не думал о таком развитии судьбы. Не думал и не ждал, так тебе скажу. Уже смирился с тем, что мне придётся жить в такой ситуации. Честно, я очень тебе благодарен за помощь. Только вот не уверен, что пройду собеседование, но попытаться стоило, — тихо продолжает свою речь Попов, но Антон слышит в ней далеко не спокойствие. Арс просто устал. Он уже действительно готов на любой шаг, только бы стало легче. Арсений просто не вывозит.       И Антон не сдерживается. Вновь подходит к дивану, садясь рядом с Арсением и прижимая его к своей груди. Зарывается длинными пальцами в тёмные волосы и начинает мягко массировать кожу головы старшего. Сейчас о нём хотелось только позаботиться и успокоить. Арсений он же такой… Тонкий. В переносном значении. Смотря на него, у Антона встаёт перед глазами сравнение с травинкой на ветру, которую постоянно бросает из стороны в сторону, но она всё равно упорно стоит на своем месте, не собираясь сдаваться. И вот эти ветра, дожди, пески, воды уже не оставляют от неё ничего, только маленький, хлипкий росточек торчит из земли, но травинка всё равно держится из последних сил. И вот в этом образе Шастун видел Арсения. Он всё стоял на одном месте, терпя любые трудности и неприятности. Стоял, а теперь уже еле держится от бессилия, но всё равно продолжает стоять. И его же в любой момент может снести этим ветром жизни, но тут приходит Антон, который загораживает своей спиной Арсения от всего плохого, забирает его на ладошки и начинает греть, возвращать к жизни, потому что в нём, Антоне, сил для борьбы с ветром сейчас гораздо больше. И он готов этими силами поделиться ещё и с Арсением, готов помочь тому, потому что понимает — привязался. Даже влюбился в него и теперь хочет увидеть, как эта травинка расцветёт и превратится в настоящий цветок.       — У тебя есть все шансы пройти это собеседование. Ты вообще уже давно заслуживаешь работу на такой высокой должности, Арсюш, — и нет всех этих «должен работать», нет никаких обязательств. Есть только тёплое и родное «заслуживаешь». Есть только принятие заслуг человека, объективная оценка его возможностей. — Начальник сказал, что его очень заинтересовали твои характеристики, нужно только поговорить лично. Конечно, из-за должности не получится работать дома, но зато зарплата хорошая и без переработок, он всегда сам лично следит, чтобы сотрудники вовремя уходили домой. Всё хорошо будет, Арсюш.       — У нас всё получится? — тихо спрашивает Арсений, всё ещё неуверенный в будущем. Запах перемен теперь крупно бьёт в нос, раздражая рецепторы и проникая в мозг, помогая тому чётче понять и быстрее осознать ситуацию. Жизнь крупно сворачивает вообще в другую сторону от той, что уже успел придумать Арсений у себя в голове. Там Арсений представлял будущее таким же серым и одинаковым. Таким же усталым и печальным. Таким же серым, как и все что было до этого. Но тут в его жизни появляется Антон. Появляется и, словно яркими красками, окрашивает всю эту серую жизнь. Превращает и дополняет моменты цветом, подобно художнику. Помогает посмотреть на всё с другого угла, ищет цветастые оттенки, показывает, как может быть, если перешагнуть, наконец, через эту упрямую рамку неживой картины. Антон показывает, как можно дышать без боли, как можно жить с желанием просыпаться по утрам, как можно жить чужими зелёными глазами, как можно находить себе друзей, не боясь осуждения. Антон ему показывает всё совершенно иным, но на такой стороне монеты Арсений, если честно, очень хочет остаться.       — У нас всё обязательно получится. Ты же правда можешь всё это осилить, Арс. Особенно с учётом того, что я буду рядом. Всегда тебе помогу, только не надо отвергать мою помощь, пожалуйста, — тихо шепчет Антон, зарываясь носом в чужую макушку, мягко оставляя поцелуй на коже и впервые желая так сильно запомнить Арсения. Впервые хочет запомнить каждый тон его аромата, каждую родинку на шее. А ещё, что тоже важно, хочет не только запомнить, но и заполнить жизнь брюнета собой. Хотя это он, вроде как, и так сделал, но Антон хочет ещё ближе. Хочет, чтобы глаза в глаза каждый раз. Каждый день. Каждый миг. — А так мы прорвёмся. Слышишь? Обязательно прорвёмся.

Я слышу твой голос, когда мне так сложно Найти ту дорогу к мечте невозможно. Чувствую запах твой, где только можно; Мурашки по коже от шёпота слов твоих.

      — Пап? Тось? — тихо зовет их девочка, стоящая в дверях с рисунком в руках. В темноте коридора позади она в своём белом платьишке выглядела немного… Пугающе. Но ни один из парней не вздрогнул, только плавно отстраняясь друг от друга и улыбаясь Соне. — Можно рисунок показать вам? Я очень старалась, честно.       — Конечно можно, солнышко, — тут же тепло улыбается Арсений, ощущая как дышать становится легче. Только Соня пока что не знает, какие кардинальные изменения произошли в жизни каждого в этой квартире. Но пока что ей и не стоит морочить голову взрослыми проблемами, больше же ведь её будет волновать результат. Вернее, не волновать, а делать счастливой, потому что папа сможет проводить с дочерью больше времени. Гораздо больше. Почему-то, теперь Арсений был уверен, что у них всё получится. Что он пройдёт это собеседование, что его возьмут на работу, что теперь не нужно будет считать каждый рубль, что не нужно будет беспокоиться о любой мелочи. Что можно будет, наконец, жить спокойно.       — Ура! — тут же радостно подбегает к ним девочка, садясь рядом и показывая изрисованный лист бумаги перед глазами, осторожно обводя пальчиками каждую фигуру. Причём, всё выведено на бумаге до того аккуратно, что даже глаз радуется смотреть. Конечно, не картины Леонардо да Винчи, но красиво и сразу можно без проблем определить кто есть кто. Каждая чёрточка, словно показана с предельной любовью и осторожностью. Сразу видно, что ребёнок старался. — Вот, это папа. Это Тоша, а это я. Вы меня держите на руках около нашего домика. А вот это наш котёнок. Я даже придумала, как его будут звать. Он же рыжий, видите? Значит, он будет Курага. И вместе мы семья.       Семья.       Для каждого это слово означает что-то своё, но именно для Арсения семья — это дом. И дом не просто в значении четырёх стен и крыши, но в плане доверия, уюта, тепла, спокойствия. Место, где Арсений мог бы чувствовать себя своим и нужным. Где он не будет чувствовать себя лишним. Это просто будет место, где Арсений будет чувствовать себя хорошо. Где он сможет передать контроль над ситуацией кому-то другому и просто по-человечески отдохнуть. И только сейчас Арсений осознаёт, что для ощущения семьи ему не хватало именно Антона. Да, Арсений, безусловно, любил свою дочь, но Антон стал последней деталью пазла, чтобы, наконец, ощутить нужные эмоции. Антон со своими изумрудными глазами, в которых всегда пляшут искорки веселья, подарил именно спокойствие, взяв на себя некоторые обязанности. Антон стал частью семьи для Арсения.       — Очень красиво, малыш, — улыбнулся Шастун, поправляя темные волосики девчушки и кидая такой нежный взгляд на Арсения. И кажется, что уже других слов не нужно, за них всё скажут взгляды и действия.       Время признаний ещё не пришло.

***

      И Антон действительно находится рядом всё это время. Помогает не просто в физическом и материальном плане, а, скорее, на внутреннем уровне. Он поддерживает Попова во время увольнения, хотя тот бы хотел остаться на прежнем месте, пока не станет всё точно понятно с этой компанией Шастуна. Но теперь уже бывший начальник не собирался отступать на своём решении о новом режиме работы, поэтому Арсению пришлось оформлять добровольное увольнение. И, по сути, он оставался ни с чем перед будущим. И ладно если бы он был один, но Арсению нужно было нести ответственность за дочь, которую нужно обязательно кормить, одевать и содержать. А если работы не будет, а если собеседование провалится. И ещё тысячи таких «а если», которые мешали Арсению спокойно существовать. Антон, конечно, обещал, что их не бросит и будет помогать с деньгами и поиском работы, в случае чего, но Арсению такой расклад не нравился. Арсений был воспитан так, что должен сам себя содержать. И свою семью содержать тоже должен сам.       Но Антон был так воспитан тоже, вот в чем прикол. Потому что для Антона уже успели стать семьёй. Пусть официального признания пока что и не было.       И, засыпая после очередного приступа загонов на руках Шастуна, Арсений начинал верить, что у него всё получится. Лёгкие поглаживания чужих рук по плечам, словно вселяли в голову эти мысли, направленные в позитивную сторону. Арсений начинал верить, что пройдёт это собеседование. Арсений начинал верить в то, что скоро все изменится в лучшую сторону. Арсений начинал верить в то, что у него всё получится. Арсений начинал верить в себя. А потом, когда брюнет, наконец, засыпал, Антон не мог отказать себе в удовольствии поцеловать его в лоб, ненадолго задерживая губы. И, что самое главное, у Шастуна вовсе не было ощущения, что он ухаживает теперь за двумя детьми, нет. Арсений оставался таким же вполне взрослым человеком, просто немного поломанным.       А Антон просто хотел его починить.       В день собеседования Арсений спать не мог от слова совсем. Всю ночь только беспокойно елозил на кровати, после вставая и уходя на кухню вновь изучать какие-то поучительные статьи и личный опыт ребят с этих новомодных собеседований. Теперь же недостаточно просто знать свою работу и просто её делать. Теперь нужно развивать свои софт скиллс (Попов их гордо называл кошачьими навыками, потому что кошки гибкие и мягкие. А ещё кошек все любят), знания английского и готовиться сдавать проходные тесты. Арсений всё сильнее хотел стать котом. Чтобы он мог просто лежать, а его бы уже любили и кормили. Вообще бы ничего от него не требовали. В пять утра в усталый мозг уже начали лезть глупые зарисовки или картинки котов в рубашках и галстуках, что важно сидят в офисе, с серьёзным видом играясь с клубком ниток. А потом вечером уходят домой, получая на выходе пакетик корма. Дома их ждут домашние люди, функция которых разве что открывать им эти пакетики с едой. Мда, наверно, все-таки стоило ему поспать. Не дай бог на собеседовании что-то такое ляпнет, его же сразу за дверь выставят. Никому не нужны сумасшедшие сотрудники.       Антон находит его утром всё на той же кухне, всё в таком же голубоватом свете от экрана ноутбука. Вокруг него ровной линией выстроились кружки от кофе, в которых теперь только одиноко стояли чайные ложки, хоть Арс и пил кофе без сахара. «С ложкой удобнее», — только и говорил Попов под удивлённо поднятые на лоб брови Шастуна. Но после такого оправдания Антон к нему больше не лез с лишними вопросами (может, просто заразиться ебанцой боялся, хер знает).       — Ты всю ночь не спал, да? — тяжко вздыхает Шаст, доставая из холодильника продукты, которые должны были превратиться в будущий завтрак, хотя Арсению сейчас ничего в глотку не лезло. Наверное, от нервов. Но, тем не менее, брюнет действительно не ощущал ни чувства голода, ни желания поспать. Вообще никаких физических потребностей не чувствовал.       — Угу. Вон, кошачьи навыки осваивал. Представляешь, на собеседованиях начальник может там что-то хоть по ручке узнавать. Я ж нормально там даже сидеть не смогу такими темпами, — кивнул на ноутбук Арс, начиная осматривать каждую кружку на предмет остатков кофе, но те оказались пусты. Впрочем, Антон и так посуду уже убрал в мойку, недовольно цокнув. Спасибо, что хоть ничего не сказал. Видимо, в положение вошёл.       — Ты с такими красными глазами всех только распугаешь и сразу провалишь тест на софт скиллс. Давай хоть патчи тебе нацепим, может помогут, — тут же полез куда-то Антон, приходя со спасительными патчами и осторожно укладывая их под глаза Попова под недовольное шипение. Но при этом оба понимают, что через несколько минут Арсений уже будет тихо скулить, потому что холод снял усталость с глаз, помогая им вновь нормально функционировать, даже без ощущения, что на слизистую попал какой-то песок. — Арс, ты слишком переживаешь, у тебя всё получится. Я в тебя верю. Мы все в тебя верим, ты же знаешь.

***

      Белые стены офиса в первые минуты на Арсения давили. Но теперь, когда он уже выходит из кабинета начальника, держа ноутбук под мышкой и вежливо прощаясь с секретаршей, эти стены не давят, а ослепительный белый свет не режет глаза. Возможно, Арсений просто настолько разбит и вымотан, что сил уже нет замечать такие подробности своего состояния, возможно ещё что-то. Он не знает. Пока что вообще ничего не анализирует, выходя из здания компании и первым делом направляясь в ближайшую кофейню, чтобы взять стаканчик кофе, без которого уже изрядно потряхивает, если честно. Да, не звонит Антону в первую очередь, потому что это всё осмыслить банально сложно. Ему надо сначала разобраться с самим собой, чтобы говорить о случившемся кому-то ещё. Именно самоанализом Арс и занимается, сидя на скамейке в каком-то сквере и попивая свой карамельный латте. Но потом всё же достаёт телефон и выбирает в быстром наборе нужный номер. Теперь он готов поделиться.       — Алло, Арс? — в трубке слышится тихий голос с лёгкой хрипотцой, а мужчина только удивляется, что Шаст так быстро взял. Дожидался его звонка что ли или что? По крайней мере, голос взволнованный, будто Антон уже сейчас готов сорваться в любую точку города, только бы поддержать и оказаться рядом. На фоне слышны детские визги. Шастун, кажется, утром что-то говорил про то, что они с Соней сегодня собирались в парк, где открылась новая площадка. — Всё в порядке? Тебя взяли? Пожалуйста, не молчи так долго, я же сейчас изведусь весь.       — Да, меня взяли, — только и может выдохнуть Арсений, хотя за секунду до разговора ему казалось, что он с лёгкостью сможет рассказать всё, ведь в голове уже прокрутил нужные слова десяток раз. Но сейчас приходится сначала прокашляться, прежде чем продолжить. — Он сначала сказал, что-то типа «мы обязательно вам перезвоним», я уже расстроился, потому что после таких слов обычно никогда не перезванивают. А потом я спросил, где можно помыть за собой кружку, и он тут же достал договор на подпись. Чёртовы софт скилл, я уже вешаться с ними готов. Кто ж знал, что ему только этого не хватало. В общем, в понедельник я выхожу на новую работу.       — Поздравляю, Арс! Нет, серьёзно, я очень рад. Ты не думай, что я перестану с Соней сидеть, мне только в радость. Только я денег больше с тебя брать не собираюсь, — Антон, кажется, действительно счастлив, что у них всё получилось. И Арсений счастлив не меньше, по той же причине. — Поздравляю с повышением, горячий директор.       — Ты неисправим со своими шутками.       — Я просто люблю тебя.       — Так я тебя тоже, а ты что думал? Только надо будет придумать, как это всё Соне объяснить.       — Правду ей скажем, вот и всё. Любовь — это нормально.       Неужели действительно поговорят?