Recursion

Двенадцатое октября, 2013 Резиденция Колфилдов Сиэтл, Вашингтон Сидя за кухонным столом Колфилдов, я пялюсь в кружку горячего шоколада, греющую мои руки, и жду, пока Макс спустится вниз. Даже после того, как её родители завели нас в дом, прошло немного времени, прежде чем они позволили себе выпустить нас из поля их зрения — не то, чтобы мы с Макс были чем-то лучше. Примерно с час мы сидели и рыдали от масштабности всего того, что произошло. Каждый раз, когда нам казалось, что мы успокоились, всё снова обрушивалось по-новой. В конце концов, наверное, из-за смеси запаха дыма, морской воды и пота двухдневной давности, исходящего от нас обоих, её мать предложила нам пойти вымыться. Я даже не жаловалась, когда Макс предложила мне пойти в ванную первой. У меня было сильное желание избавиться от вони, и если Макс нужно было дать своим родителям ещё немного времени на то, чтобы посуетиться вокруг неё, я не собиралась возражать. Душ был Раем на Земле. Я, наверное, простояла под горячей водой с полчаса, и я с гордостью заявляю, что плакала лишь единожды. Свежая одежда, которую миссис Кей мне одолжила, была также хороша. Треники с логотипом штата Орегон и небесно-голубая футболка, может, и были далеки от моего привычного стиля, но они в охренеть сколько раз лучше, чем одежда, в которой я приехала. После того, как весь пот, грязь и отвращение последних тридцати шести часов смылись, я, наконец, почувствовала, как напряжение, которое меня сопровождало, начало пропадать. Я удивлена, как много его было; должно быть, вся дорога сюда сделала из меня сжатую пружину. — Повторить горячий шоколад? Подняв взгляд, я обнаруживаю отца Макс, указывающего на кружку в моих руках, и качаю головой. — Мне пока хватит, мистер Колфилд. Он одаривает меня тем же взглядом, что и мама Макс, перед тем, как начала говорить вещи вроде «Ты теперь взрослая, Хлоя», и «Ты можешь звать меня Ванессой», и обе эти фразы несут в себе безумную идею, которой в реальности объяснений нет. Я никогда не понимала, как Макс могла с такой лёгкостью звать мою маму по имени, потому что одна мысль о том, чтобы назвать мистера Колфилда Райаном попросту кажется странной. Райан звучит как один из тех ребят, у которых я бы попыталась стрельнуть сигарету. Не важно, что мне почти двадцать, или что я курила годами; мысль о том, чтобы попросить сигарету у отца Макс кажется фундаментально неправильной. — Не отказалась бы от кофе, кстати, — добавляю я, надеясь обойти стороной всё третирование, и вновь выражение его лица говорит само за себя. — Ты правда думаешь, что это хорошая идея? В чём-то он прав. Я уже чувствую себя так, будто не спала вечность, и ещё большее количество кофеина вряд ли окажет мне услугу. И всё же, уступать не в моих правилах. — Да ладно, мистер Кей. Я думала, вы крутой. Кофе я за это не получаю, но мои слова приносят на его лицо небольшую улыбку, поэтому я назову это победой. — Знаешь, меня так не звали с тех пор, как мы переехали в Сиэтл. Это одна из тех вещей, которые мы оставили позади, думаю, — он мягко усмехается. — прямо как тот стол, на котором вы с Макс решили вырезать карту сокровищ. — Это было не единственное, что вы оставили позади… — чёрт возьми. Даже если эти слова прозвучали мягко, мне вообще не стоило давать им проскользнуть. Они звучат также сурово и горько, как я себя чувствую, и я жалею о них, как только они вырываются. На мгновение он выглядит удивлённым, затем его улыбка пропадает с лица, и он садится напротив меня. — Мы не хотели покидать Аркадию Бэй, Хлоя. Я знаю, мы забрали твою лучшую подругу в кошмарное для тебя время. Будь у нас другой выбор… — Я знаю. Я никогда не винила их за то, что они уехали. Самая важная шишка Аркадии Бэй, Шон Прескотт (кто, надеюсь, теперь гниёт под своим грёбаным особняком) был тем, кто ответственен за это. Именно он прикрыл небольшое железнодорожное депо и отнял работу у отца Макс. — Видит Бог, мы хотели остаться. Твои родители даже пытались нам помочь. — Они пытались? — я удивлена, и, наверное, куда сильнее, чем должна. Всё время забываю, что наши родители также были хорошими друзьями. — Конечно пытались. Твой отец корпел над тем, чтобы выбить мне работу в одной из команд строителей в Пан Эстейтс, ещё до аварии. Просто не срослось. Когда Ванессе предложили работу в компании здесь, в Сиэтле, ей пришлось её принять. — Всё же было бы неплохо, если бы Макс пыталась поддерживать связь, — в этот раз я умудряюсь звучать не так ядовито. — Не злись на неё так сильно, Хлоя. В нашу первую неделю здесь она была так опечалена из-за того, что мы покинули Аркадию Бэй, что, думаю, она провела больше времени в слезах, чем без них. Это не полностью её вина. — Вряд ли вы забрали у неё телефон, — подметив это, я мысленно похлопала себя по спине за то, что удержала почти всю обиду внутри. — Мы могли, — отвечает он, указывая рукой на стену в гостиной, на которую до этого я не обращала много внимания. На ней висят дюжины фотографий, и когда я поднимаюсь, чтобы рассмотреть их поближе, я вижу, что большинство из них — фотографии с Макс. — Мы думали, что лучшим решением будет держать её отвлечённой, поэтому подначивали её к любым занятиям, к которым она проявляла малейший интерес. На одной из них она одета в слегка грязную форму для соккера, и выглядит не особо довольной. Рядом с этой, я обнаруживаю её, сидящей с небольшой группой других детей, все они держат гитары и слегка неловко улыбаются. На ряд ниже фотографии, где Макс стоит рядом с научной выставкой (из всех научных вещей, на тему солнечного затмения), скучает на мероприятии, похожем на конкурс «Модель ООН» (задрот!), и на том, что подозрительно похоже на кемпинг с… — Серьёзно? — показываю на последнюю фотографию. — Макс была с «Девочками-Гидами?» — Вообще с Рейнджерами. Ей это не особо нравилось, но зато это хорошо смотрелось на фоне письма о стипендии от Блэквелла, — он вздыхает, указывая то на одно фото, то на другое. — теперь, когда мы оглядываемся назад, становится предельно ясно, что она буквально действовала на автопилоте. Всегда двигалась от одного интереса к другому, старалась, но никогда на деле ими не наслаждалась. — Ёбушки-воробушки… Мне, наверное, следует следить за своим языком, но, если серьёзно… охренеть. Я удивлена, что Макс не выгорела до конца. Я всегда убеждала себя в том, что она решила, что времени на меня у неё нет, но всё это заставляет поражаться тому, было ли у неё время на саму себя. Повернувшись обратно к её отцу, я говорю первое, что приходит на ум: — Какого хрена, чел? Он на самом деле выглядит слегка виноватым. — Мы честно думали, что помогаем ей, Хлоя. Если бы мы знали, что на деле мы практически выпихнули тебя из её жизни… — он с грустью покачал головой. — к тому времени, как она, наконец, остановилась на фотографировании, думаю, прошло так много времени, что она просто не знала, как возобновить с тобой общение. — Кстати я рада, что она смогла, — говорит миссис Колфилд, входя на кухню. — я подготовила для тебя гостевую, Капитан Синяя Борода. Она в коридоре, напротив от комнаты Макс. Дёрнувшись, я мимолётно задумываюсь о том, можно ли винить горячий шоколад во внезапном румянце на моих щеках. — Вы всё ещё помните про это? — Конечно помню. Помнить все постыдные детали детства — это часть материнского веселья, — она колеблется, её улыбка пропадает. — Хлоя, я… мы не знаем, с чего начать, как сильно нам жаль, что с твоей матерью так вышло. Джойс была потрясающей женщиной. Я никогда бы не подумала, что одно небольшое предложение может нести в себе так много груза, но затем мои эмоции бьют по моей груди как кувалда, и возникает чувство, будто я не могу дышать. Я имею в виду, не то, чтобы я забыла о том, что моя мама мертва… но всё же слегка я об этом забыла. То же самое случилось, когда мой отец умер. Я успокаивалась, а затем видела его фотографию, или слышала песню, которую он любил, и прежде чем я успевала понять, что со мной, я разрывалась. Психолог, к которому меня какое-то время посылала мама, сказала мне, что скорбь надвигается волнами. Она сказала, что это не бесконечно, и что не чувствовать грусть всё время — нормально. Она, наверное, надеялась, что я буду метаться от грусти до радости, после чего, наконец, перейду к принятию. Вместо этого, я сошла со своего пути, благодаря ярости, с которой застряла на несколько лет. — С-спасибо… — несмотря на свои лучшие усилия, мой голос всё ещё слегка суров. — я… эм… я это ценю. Наша троица сидит в молчании целую минуту. И если вы думаете, что это не так плохо — пойдите найдите часы и посмотрите на то, как проходит минута. Чувствовалось как вечность, верно? А теперь представьте, что вы сидите наедине с родителями вашего лучшего друга и пытаетесь не думать о своей мёртвой матери. Всё ещё думаете, что это не так плохо? Ну, в таком случае идите нахуй. Это до высшей степени некомфортно, и я честно подумываю о том, чтобы сбежать из комнаты, когда мистер Колфилд, наконец, нарушает тишину. — Знаешь, мы были так счастливы за Макс, когда она отправилась в Академию Блэквелл. Не думаю, что она когда-либо прекращала хотеть вернуться домой. Да. Круто. Отличная от смерти тема. Я всеми руками за. — Да? Миссис Колфилд кивает. — Абсолютно. Когда она получила то письмо, она радовалась так, будто выиграла в лотерею. Между нами, она подала документы в Блэквелл ещё до того, как узнала, что Марк Джефферсон там преподавал. — Он был тем ещё обмудком, — я немного раздражена тем, что разговор так быстро вернулся к мрачной теме, так что озвученные мной слова вырвались быстрее, чем я успела их обдумать. Я не думаю о них, пока не замечаю, что оба родителя Макс пялятся на меня, они выглядят так, будто не могут решить, должны ли они быть в шоке, или злиться за эту ремарку, и тогда я осознаю, что они, типа, не знают обо всём, что происходило в Аркадии Бэй в её последние деньки. — …прошу прощения? — медленно говорит мистер Колфилд. — Ой, блять, — я внезапно жалею о том, что из всех мест на Земле я нахожусь здесь. Киньте меня в тюрьму. Отправьте в Ад. Засадите меня на бесконечный фестиваль кантри-музыки. Куда угодно, лишь бы не в этой комнате и не прямо сейчас. — Простите, просто… вот дерьмо. Не знаю, должна ли я… — Хлоя? — о Боже, она одаривает меня этим материнским озадаченным взглядом. Нет ядерного оружия мощнее, чем материнский озадаченный взгляд Ванессы Колфилд. — Что такое? Что не так? — Проклятье, — бросаю взгляд на лестницу. Я знаю, мне, наверное, для этого нужно подождать Макс, но я всё ещё слышу шум из ванной комнаты, и честно сомневаюсь, что смогу удержать этот разговор до того, как она закончит. И раз уж мой запасной план, заключающийся в том, чтобы выпрыгнуть в ближайшее окно, вероятно, плохо для меня закончится, я нехотя указываю на пустой стул. — Вам лучше присесть.