Уставший

      Мужчина привычным движением открыл дверь квартиры, вернувшись в холодное, безжизненное место. Когда-то он спешил домой, где его ждал любимый человек, уют и аромат улуна, окутывающий всю квартиру. Аказа даже не думал, что сможет потерять всё это. Прошло полгода с ухода Ренгоку из его жизни. Кажется, вместе с ним ушла и сама жизнь. Всё стало серым, холодным и до жути однообразным. Аказа вернулся в жизнь до Кёджуро.       «Всё так, как должно было быть изначально», — он успокоил себя этой мыслью, заварил чёрный кофе и ушёл в кабинет, чтобы продолжить работать. Слишком многое пришлось восстанавливать после удара конкурентов. Но иногда, холодными ночами, эта мысль больно била по вискам, оставляя на языке явный вкус горечи и сожалений.        Аказа никогда не пойдёт искать предателя.       Он ходил на свидания, пытался построить новые отношения, не мог больше терпеть одиночество, но всё не то. Не та улыбка, голос, цвет глаз, черты лица. Тошнит. Аказа давно научился понимать людей по глазам, и у всех в глазах видел только одно — деньги, власть и статус. Он помнил глаза Кёджуро — янтарно-медовые, искрящиеся теплом, любовью и желанием жить.       «Блестящий актёр», — подумал мужчина.       Аказа перестал строить отношения после десятого свидания. Кажется, Ренгоку его проклял. Даже если так, он не пойдёт искать его, лишь бы тот снял свои чары. Мужчина выдохнул. В квартире пусто. Слишком. Нет весёлых безделушек, книг по истории, смешных свитеров и коллекции фигурок по какому-то там аниме. Аказа выкинул все вещи Кёджуро, которые он не забрал. Аказа выкинул его из своей жизни.       Зима настала неожиданно. Просто Аказа никогда не думал, что сможет замёрзнуть в собственной квартире с отоплением, обогревателем возле кровати и двумя пуховыми одеялами. И никакие горячительные напитки не помогали. Раньше его согревал Кёджуро, целовал в лоб перед сном, сворачивался у бока и тихо засыпал. Тогда Аказу не волновало ни открытое окно, ни отсутствие одеяла. Ему было тепло.       Аказа скучал.       В канун сочельника ему принесли посылку. Он поставил подпись и быстро захлопнул дверь, потому что курьер выглядел слишком счастливым, когда рассказывал о кольцах. Аказа с ненавистью посмотрел на посылку в руках. В синей бархатной коробочке лежали серебряные кольца — сапфиры с хризолитами, выложенные в форме снежинки, а на одном из них вилась гравировка: «для моей судьбы». Одно кольцо крупное и другое меньше раза в полтора, словно женское. Мужчина с щемящей болью и ненавистью бросил посылку в угол пустой квартиры. Аказа всё-таки был прав — Кёджуро предатель.        Через несколько недель к нему в кабинет привели мужчину, кажется, он работал логистом в их компании. Именно он оказался виновен в сбыте сведений конкурентам. Признался сам. Без пыток. Просто прокололся. Не стёр письмо. У Аказы что-то сломалось внутри, и всё встало на свои места. Кёджуро всегда ласково говорил, когда обнимал его: — «Я верю, что ты моя судьба». Мужчина с невообразимой аккуратностью отряхнул коробочку от пыли, и дрожащими руками надел кольцо.       «Солнце не предавал меня», — эта мысль заставила зверя внутри выть невыносимо громко и больно. Как он мог поверить? А, оказывается, просто, взял и поверил. Просто… Давно казалось, что что-то не так: с какой-то стати Солнце стал пропадать на какое-то время из дома, часто выглядел уставшим и замученным. Тогда догадка кольнула над рёбрами, но всё ещё была уверенность — Ренгоку ни на кого не променяет его. А потом пришла эта чёртова посылка с «доказательствами», подлив масла в огонь. А ещё как-то привычным стало принимать предательства от близких друзей или самых надёжных партнёров, ещё раз убеждаясь, что в одиночку легче, лучше, проще.       «Найду. Положу весь мир к ногам. Не отпущу. Больше никогда». — Аказа бережно прижал кольцо к себе и словно почувствовал любовь Кёджуро через него.       Он искал своё Солнце всяческими способами, задействовал все связи и ресурсы. Но ни через месяц, ни через три ничего не нашёл, словно и не существовало такого человека. Только Аказа точно знал — он был, и в который раз бережно дотронулся до кольца на пальце.       А в один день просто вспомнил о единственном друге своего парня ещё со школьных времён. Пока ехал к нему, старался не искусать губы в кровь, глотал успокоительное. Плохое предчувствие не отпускало всю дорогу. Аказу вовсе не волновало, что его действия были похожи на действия сумасшедшего под психотропными препаратами. Он нуждался в Кёджуро. В его улыбке. Объятиях. Поцелуях. Аказу лихорадило, но лабиринт тёмных улочек помогал успокоиться. Оно и к лучшему — проплутать в спальном райончике, разобраться с мыслями, подготовиться. Иначе всё, конец. Около нужного дома он бросил машину, бегом метнулся к подъезду.       Узуй встретил Аказу отточенным ударом в челюсть, словно всю жизнь тренировался только ради этого момента. Мужчина вышел на лестничную площадку. На часах было три ночи, он не хотел будить жён из-за какого-то незначительного мусора. Тенген смотрел на Аказу, как на самую отвратительную тварь в мире.       — Нахуя припёрся? — Грубо, но по-другому он разговаривать и не собирался. Только не после случившегося.       — Он же у тебя. Я знаю, что Кёджуро с тобой. — Аказа действительно надеялся на это, пока на левой скуле расцветал синяк. Плевать. Важно найти Кёджуро.       — Год ты про него не вспоминал, а тут явился. — Глаза Тенгена потемнели, а сам он еле сдерживался от желания спустить эту тварь с лестницы.       — Где Кёджуро? — Аказа чувствовал, что задыхается от давящего ощущения чего-то нехорошего.       — О, — Узуй усмехнулся, — так ты со своими связями не смог выяснить, что Кёджуро уже год, как нет? — Он сглотнул, сильнее сжав кулаки. Тенген прекрасно видел перекосившееся от ужаса и непонимания лицо Аказы. Он уверен, у Ренгоку в тот день было такое же. — Я смотрю, кольца ты всё же получил. — Тенген хмыкнул. — Ренгоку специально устроился на подработку, готовился сделать тебе предложение. Он иногда ночами не спал, придумывал дизайн колец, советовался со старой знакомой, которую ты принял за измену, даже не выслушав его. В ту ночь он писал тебе, надеялся, что ответишь, но ты даже не прочитал его сообщения. А потом Кёджуро оказался на вокзале. Поскользнулся. Упал под поезд.       У Аказы внутри что-то окончательно порвалось. Он не помнил, как вернулся в квартиру. Помнил только, что нашёл в шкафу толстовку Кёджуро, которую, видимо, не заметил, когда выбрасывал его вещи. Она пахла корицей и солнцем. Пахла им. Мужчина прорыдал всю ночь, прижимая кофту к груди, а когда немного пришёл в себя, не узнал собственное отражение в зеркале. Или, вернее, узнал, но не хотел принять. Точно так же он выглядел несколько лет назад, когда погибла сестра.       Месяц. Аказа пытался оправиться месяц. Он так и не смог посетить могилу Кёджуро. Он просто не верил. Всё продолжал искать. Искать того, кого уже больше не существовало. Ночью ему снились кошмары.       О, эти сны… Предпочтительнее было бы видеть свою смерть, психоделический бред, но не возвращаться в пытку прошлой жизнью. Хватало и того, что где-то внутри рвалась тоненькая леска и щёлкала в самые неожиданные моменты: а помнишь, вы здесь с Солнцем покупали пирожки каждую среду; а в этом кинотеатре были на четвёртом свидании; а вот любимая чайная…       Прошло почти полтора года с тех пор, как Ренгоку Кёджуро исчез из жизни Аказы по воле последнего. Если бы Аказа только знал, чем обернётся их ссора, никогда не выпустил его из квартиры. Этот день должен был стать таким же, как и все — пустым и никаким. Мужчина ненавидел начало весны, ведь именно тогда он встретил Ренгоку.       Когда к нему под ноги, взметнув в воздух стаканчик с кофе, рухнул Кёджуро — и в прямом, и в переносном смысле, ибо парень запнулся об камень, залюбовавшись красотой вишни, — показалось, что жизнь наладилась, и если не обрела законный смысл, то была близка к этому. Хотя не сразу. И наплевать на испорченный костюм.        Оказалось, они учились в одном университете, но на разных специальностях. Аказа был раздражён чересчур чувствительным поведением нового знакомого, но удивительно быстро на него нахлынуло осознание влюблённости в симпатичного забавного юношу. Иногда из-за характера Аказу называли Демоном, но когда Ренгоку между делом позвал его: «Мой демон», захотелось взять и засосать его прямо перед всеми. Аказе помешала только мысль, что парень испугается.       Тем не менее неясно было, как вообще начать, что сделать для осуществления собственных желаний. Почему-то хотелось киношного сюжета, непробиваемой романтики и слащавости. В итоге всё так и вышло.       Открытие нового филиала в небольшом городке на окраине страны прошло вполне успешно, поэтому мужчина решил отпраздновать это дело в небольшой кофейне. Кёджуро любил такие места за атмосферу. Он всегда с горящими глазами говорил, что только в них можно почувствовать что-то сказочное, особенно рядом с любимым человеком. У Аказы не было ни настроения, ни любимого человека, а желание выпить крепкий напиток присутствовало.        Колокольчик над входом прозвенел, оповещая бариста о новом посетителе. Аказа не нашёл никого за барной стойкой, зато посчитал заведение достаточно уютным для себя. Он словно снова возвратился в те дни рядом с Солнцем.       — Добро пожаловать. Что будете заказывать? — Аказа замер, боясь сделать лишний вздох, и сердце, казалось бы, ставшее комком колотого льда, начало стучать быстрее, когда в парне по ту сторону барной стойки он узнал самого ценного человека на свете, его Солнце.       — Кёджуро? — Голос дрожал, как и всё тело.       — Простите? Вы, должно быть, ошиблись, меня зовут Ито Хирото, — бариста несмело улыбнулся, указав на бейджик. Сначала у Аказы в голове два плюс два не складывались. А потом он внимательно осмотрел мужчину перед ним. Чёрные, как ночь, волосы убраны в короткий хвост. Нет. Кёджуро всегда любил свои светлые, длинные волосы, позволял Аказе заплетать ему разные причёски. Голубые, как две льдинки, глаза смотрели с тревогой. Нет. У его Солнца глаза были янтарно-медовые, смотрящие с теплотой и любовью. Острые черты лица. Худая фигура. Нет. Ренгоку всегда следил за тонусом в теле.       — Похоже, что так. Будьте добры эспрессо. — Аказа посмотрел на руки юноши. Тыльную их сторону покрывали шрамы и царапины. У Солнца их не было. Но голос. Аказа уверен в нём. Он никогда не забыл бы его.       — Прошу. — Бариста немного нервно поставил стаканчик, соприкоснувшись руками с посетителем, но тут же отдёрнул их. Аказа резко наклонился, принюхался. Мята и мороз. И руки такие холодные-холодные, совсем не такие, как у Солнца.       — Луна моя, — из подсобки показалась невысокая девушка и заключила парня в крепкие объятия, а тот улыбнулся счастливо и тепло, как когда-то Аказе улыбался его Кёджуро. Бариста быстро оставил поцелуй на макушки девушки, заставив ту закрыть лицо руками. — Там это, твой друг приехал. Сходи, я подменю тебя.       Нет, это не его Кёджуро, пускай и похож.       Аказа закрыл глаза. Открыл. Лепестки тихо покрывали землю — любовь Аказы не укрыла Ренгоку от беды.       Кёджуро не смеётся.       Кёджуро не ждёт его дома.       Кёджуро больше       даже       не дышит.