Вечер, ночь, утро

Несмотря на приятное завершение вечера, Мерлин спит неспокойно, как будто ему слишком жарко, или слишком холодно, а образы из его средневекового сна принимают уродливые формы. Все крутится вокруг Артура (Мерлин не соврал тогда, Артур — настоящий главный герой и в его голове, и в жизни) — и Артур умирает у него на руках, шепчет ему слабые последние признания, или мечется по кровати в лихорадке. Неизменно одно — мешающая дышать беспомощность, когда Мерлин смотрит на него всегда сверху вниз, всегда пытающийся все исправить и всегда проигрывающий, потому что, кажется, даже во сне его магия не всесильна. Когда Мерлина неожиданно выдергивает в сознание посередине ночи, Артур задыхается во сне, и Мерлину требуется секунда, чтобы понять — это реальность. Артур дышит слишком часто и шумно, крепко зажмурившись, и не откликается, когда Мерлин зовет его хриплым ото сна голосом. Мерлин чертыхается; он пытается одновременно нащупать выключатель на ночнике и дотронуться до Артура, чтобы хоть как-то дать ему понять, что он в безопасности. Это не похоже на паническую атаку, может, просто кошмар, брови Артура сведены, и Мерлину приходится отогнать от себя знакомую беспомощность из сна. Слишком яркий желтый свет с щелчком заливает комнату, и рука Мерлина оказывается на часто вздымающейся груди. — Артур. Артур отвечает стоном сквозь сжатые зубы, крепко запертый в тревожном сне. — Артур, проснись. Ну же, — Мерлин говорит громче, его рука растирает грудную клетку Артура широкими и уверенными движениями. — Артур! Черт... Обычно Артур просыпается мгновенно, но, как назло, не сейчас — и иррациональная паника растет внутри Мерлина. Натужное дыхание рядом режет по ушам, неправильно, а образ умирающего Артура из сна слишком четко стоит перед глазами, и он крепко хватает реального Артура за плечо, а рука на его груди останавливается прямо над колотящимся сердцем. — Артур, проснись! — рявкает Мерлин, и на секунду думает, что разбудит этим скорее соседей, чем своего парня — но Артур наконец распахивает серые глаза и втягивает воздух сквозь зубы, а в следующую секунду он уже прямо сидит на кровати, перехватив запястье Мерлина стальной хваткой. Воинский рефлекс, проносится в голове Мерлина, прежде чем он понимает, что снова перепутал мир из сна и реальность, и Артур тут же разжимает пальцы. Он все еще дышит неровно, с перебоями, а его серые глаза блуждают по комнате, словно он тоже не может понять, где находится. Он вбирает взглядом простую обстановку их спальни и наконец встречает напуганный взгляд Мерлина. Мерлин сам переводит дыхание. Такого никогда раньше не было. Артур отворачивается. — Артур… — Прости, — бормочет Артур, — ложись спать. Не сон, напоминает себе Мерлин, реальность. Может, в этом мире у него нет волшебных чар, но зато он знает Артура и знает, как ему помочь. Здесь ему не нужно мириться с бессилием. Когда Мерлин снова осторожно касается его, Артур позволяет это прикосновение. Он рассеянно смотрит перед собой, держась неестественно прямо, и Мерлин думает, что этой жесткости не место в мягкой темноте их спальни. Его рука, медленная и успокаивающая, движется вверх и вниз по каменной спине, и Мерлин терпеливо ждет, когда Артур будет готов заговорить. Когда после нескольких минут в тишине Артур почти не двигается, только его дыхание чуть выравнивается, Мерлин вздыхает и вытягивает себя из кровати, чтобы налить стакан воды и отыскать на кухне успокоительное. Артур морщится, но даже не отнекивается, принимая таблетку. Мерлин выключает свет и скользит обратно под одеяло, и этот подход срабатывает — с Артуром ненавязчивость всегда срабатывает. Очень скоро блондин медленно опускается обратно на подушки. Он отворачивается от Мерлина, но позволяет обнять себя со спины, и Мерлин чувствует, как сильно он напряжен. — Получше? — спрашивает Мерлин. Вместо ответа Артур фыркает, и Мерлин находит его руку. Артур сжимает ее — хороший знак. — Ты можешь мне рассказать, — бормочет Мерлин ему в спину, закрывает глаза и глубоко вдыхает его запах. — Если захочешь. Всегда легче, когда поделишься. Артур тянет его руку к своим губам, чтобы поцеловать костяшки его пальцев. Жест невозможно нежный, и когда Артур заговаривает, его голос звучит непривычно отстраненно. — Я… просто думал про отца вчера. — наконец скованно говорит он, и рука Мерлина инстинктивно сжимается. Ну конечно, дело в Утере. Стоило догадаться. Не может и недели продержаться, не напомнив Артуру, какое он разочарование. — И про тебя. Видимо… сказалось. — И что... ты надумал? — Я люблю тебя, — негромко произносит Артур, и это совсем не то, что ожидал услышать Мерлин; он нечасто слышит от Артура такие слова. Он очень ясно ощущает в этот момент, что спина Артура все еще каменная, что они не смотрят друг на друга, что Артур держит ладонь Мерлина в обеих руках, как огонек, который он пытается защитить от ветра. Что это признание не несет ничего хорошего. — И я… — он медлит, а когда снова заговаривает, глаза Мерлина расширяются с каждым его словом. — Я не могу больше так жить. Я… чувствую себя плохо, постоянно. Я хочу жить свою жизнь, с тобой. Думаю про то, что уйду из его бизнеса и расскажу ему, что происходит на самом деле. Однажды. Скоро. Но... — Но что? Артур говорит что-то, но Мерлин не может разобрать. Он тыкает Артура в спину. — Тебе не кажется, что я трачу твое время? — повторяет Артур. Тихо, но четко, и боже, лучше бы он молчал. Все внутри у Мерлина застывает. — Пока всего этого не случилось, я просто трачу твое время. — Что за глупости, ты не… — И если отец решит не просто от меня отречься, это было бы слишком просто, а как-то навредить тебе… Я не думаю, что… Мне кажется… Это того не стоит, — скомкано заканчивает Артур, оглаживая большим пальцем ладонь Мерлина. В одном этом жесте — столько печали, будто они уже друг друга потеряли. Мерлин дергает головой, отгоняя мысль. — Для тебя. Ты заслуживаешь лучшего. Я ненавижу Утера, горячо думает Мерлин и только усилием воли заставляет себя не сказать этого вслух. Совсем не это нужно сейчас Артуру. Он никогда не был к тебе справедлив, только взращивал в тебе годами неуверенность, он всегда просто хочет задеть тебя… — Я знаю, что ты думаешь про него, и ты прав, — говорит Артур, как в ответ на его мысли. — Просто… — Нет, Артур… — Просто иногда мне кажется, что он тоже бывает прав обо мне. Мерлин облизывает губы. — Не говори так. — Но это правда, — голос Артура колеблется, но он все еще не выпускает руку Мерлина, — все то, что он говорит. Я в жизни ничего не довел до конца. Все время разыгрываю спектакль перед ним на работе, и я слишком большой трус, чтобы перестать зависеть от его мнения. И я даже с тобой не могу быть по-настоящему — я тебя прячу, как какой-то… грязный секрет… Артур отпускает его руку, и Мерлин тут же оттягивает ее, будто обжегшись. Рациональная часть внутри него знает, что все эти холодные слова говорит не Артур, а накопленный стресс и многолетняя неуверенность. Но вот его сердце не рационально, ни капельки, и ему кажется, что привычный мир уходит у него из-под ног. — Ты правда так думаешь? — Заставляет себя сказать Мерлин, слыша собственный голос как со стороны. Артур напрягается, закрываясь от него еще сильнее, чем раньше. — Я не… Я... — Он молчит, и Мерлин со сдавленной грудью ждет. — Просто… Я же знаю, что тебя не может устраивать такая жизнь. Мерлин молчит; он не собирается врать. Они действительно прячутся, вот уже год как, и видятся от силы по несколько часов в день, и Мерлин привык к этому — потому что знает, что Артур пока не может по-другому. Но Мерлину легче: у него есть любимое дело, и семья принимает его. Он вспоминает свой сон про магию с его чувством вечной скованности, недосказанности, как будто он никогда не мог вздохнуть полной грудью. Через это сейчас проходит Артур? Мерлин осторожно кладет руку на светлую макушку Артура, и тот вздрагивает, как будто не ожидал, что Мерлин вообще до него еще дотронется. — Меня устраиваешь ты, — негромко, но четко говорит он, и подкрепляет свои слова мягким движением пальцев сквозь пряди. Артур остается неподвижен, но Мерлин знает, что он ловит каждое его слово. — Еще как устраиваешь. И если ты что-то хочешь поменять… Это ведь здорово. Если ты готов, то это здорово. Только если… — он прикусывает щеку. — Только если ты не хочешь на самом деле разойтись. Артур молчит несколько секунд, и они оба не двигаются, и Мерлин думает, как они пришли к этому — предложению расстаться посреди ночи. — Нет, я не хочу, я совсем этого не хочу, — наконец шепчет Артур, и Мерлин облегченно выдыхает — оказывается, он успел задержать дыхание, пока ждал ответ. Мерлин тянет Артура за плечо на себя, заставляя повернуться — и глаза Артура крепко закрыты, а брови сведены в стыде, но он почти сразу поддается и крепко обнимает Мерлина, и Мерлин слышит собственный нервный смешок. — Болван, — выдавливает он, обнимая Артура в ответ. — Невозможный. Вот так взять и сказать… Он не заканчивает, и пока Артур целует его в шею и говорит что-то не очень разборчивое, Мерлин гладит его по голове, успокаивая то ли его, то ли себя самого, и у него не хватает духу придумать оскорбление поинтереснее. Пошел Утер к черту, он не собирается терять из-за него Артура. Их всегда что-то связывало, с самой первой ночи в баре, когда они встретились в общей компании друзей и сразу чуть не подрались — Артур нагрубил официанту, а Мерлин оказался единственным, кто не постеснялся пристыдить его; за чередой взаимных оскорблений, от которых обоим слишком скоро стало слишком весело, Артур принес извинения официанту и примирительную пинту пива Мерлину. В конце вечера они обменялись номерами, а через несколько недель стали неразлучны — вот так просто. Тогда Артур настойчиво убеждал всех, включая себя, что остается один, потому что не встретил еще ту самую — и потребовалось два года их дружбы и тихо ноющей тоски в груди Мерлина, чтобы Артур появился у него на пороге однажды ночью, вдребезги пьяный и с красными глазами. Мерлин с трудом разобрал тогда в его речи я больше так не могу, мне кажется, мне никогда не нравились девушки, мне нравишься ты, и я знаю, ты чувствуешь то же самое; Мерлин втащил его тогда к себе в квартиру, путаясь в руках, ногах и одежде, и обнял его так, как никогда не позволял себе раньше. Он помнит руки Артура, сжимающие его домашнюю рубашку на спине, и как Артур бормотал признания ему в шею. Как… Как сейчас. — Артур, — тихо произносит он, и Артур наконец поднимает голову, позволяя Мерлину заглянуть ему в лицо. В темноте все это проще, и Мерлин сглатывает от подступающих к горлу чувств. — Не решай за меня, что я думаю и чего я хочу. Пожалуйста. — Артур кивает, и наконец-то приближает свое лицо к Мерлину, чтобы поцеловать его; Мерлин поддается, чувствуя, как отпускает узел напряжения и страха внутри. Артур перекатывает его под себя, нависает над ним на выпрямленных руках, и Мерлин знает, что это еще не конец этой истории, что будет много еще таких ночей, да и дней тоже — с Артуром никогда не было легко. Но сейчас его тянет улыбнуться от облегчения, и он оглаживает голые руки Артура и тянется к нему за поцелуем, и еще, и еще одним. — Ничего, — хмыкает Мерлин. — Я видел, как ты управляешься с целым королевством. С этим ты точно справишься. И потом, не всегда же Утеру быть королем у тебя в голове. Он почти не видит лица Артура, склонившегося над ним в темноте, но ему кажется, что Артур тоже улыбается. — Опять этот сон, — говорит он и наклоняется, чтобы поцеловать шею Мерлина. — Расскажи мне еще. Мерлин ахает, чувствуя губы Артура на себе и руку Артура у себя в волосах. С каждым поцелуем в его ключицы, плечи, грудь Артур как будто благодарит его, и Мерлин отпускает сознание, закрывает глаза, и снова видит перед собой башни белой цитадели и Артура, так же подверженного влиянию отца и так же принимающего правильные решения наперекор ему. Об этом он и рассказывает. — В стране мифов, — выдыхает он под ласками Артура, — и во времена магии… Артур засыпает вскоре после этого, когда усталость берет свое, а Мерлин лежит, продолжая перебирать в голове детали истории, которая ему приснилась. Он всегда знал, что с фантазией у него проблем нет, но это — это действительно неплохо, готовый материал для рассказа или сценария. Он открывает телефон, чтобы записать в заметки некоторые идеи, а потом, после минутного колебания, отправляет на почту Артура емейл с единственной ссылкой внутри.