Лишь во тьме свет

О Древних Силах Земли известно очень мало. Связь с ними считается крайне опасной, а колдуны, заключившие с ними сделку, становятся изгоями. В неопытных или корыстных руках Древние Силы Земли и вправду могут натворить бед. Но сами по себе они не принадлежат ни добру, ни злу, они вечны и первозданны, были до сотворения мира и останутся, когда будет сказано Последнее Слово, и острова Земноморья уйдут под воду. ...Образ неудержимого пламени ушел, а вот сны остались, и с ними ничего поделать было нельзя. Они - единственное напоминание о былых временах - приходили вновь и вновь, и в них то море, то скалистые склоны какого-то острова, возможно, Энлада, то узкие проливы Девяноста островов переплетались с ярким светом и потоками ветра. Морейн не отходила от него все этим дни, и быть может, благодаря ее заботе чувство полной беспомощности, ощущение, что из него вынули его самого, оставив лишь пустую оболочку, стало уходить на второй план. - Ты когда-нибудь заплывал так далеко на Запад? - как-то спросила Морейн у Пересеваля. - Не приходилось, - ответил тот. - Я знаю эти места только по книгам. Вчера у нас остались позади берега Дальнего Калтуэла, сегодня, если ветер будет попутным, пройдем Арнис, дальше лежит остров Калтуэл, потом много дней будет лишь открытое море, а потом покажутся острова под названием Драконьи Бега. Говорят, нет ничего прекраснее драконов, танцующих в потоках ветра… - И опаснее, - добавила Морейн насмешливо. - Пока ты будешь на них любоваться, кто-нибудь из них сожжет нашу лодку, а нами закусит. - Этого нельзя исключить, - усмехнулся Персеваль. - Как, впрочем, нельзя исключить и того, что мы вообще не доберемся до Драконьих Бегов, постольку поскольку нашу лодку потопит шторм или же мы попадемся разбойникам… Морейн только фыркнула - что, мол, с вами, магами, разговаривать? Уголь молчал. Он вообще за эти дни сказал едва ли пару слов, будто вместе со зрением от него ушла и способность говорить. Поначалу Морейн пыталась заговаривать с ним, но он отмалчивался, кивал или мотал головой, а то и вовсе притворялся погруженным в свои мысли, так что в конце концов его оставили в покое. Но, сам того не желая, он внимательно прислушивался к беседе друзей, и теперь воображал себе летящих драконов. Свобода, ветер, пламя… Но это же тот самый образ, который всегда вставал перед его магическим зрением, когда оно было обращено к Морейн! Может ли это быть простым совпадением? Интересно, а Персеваль уже задумывался об этом или же он давно догадался? И тогда на Селидоре ли они должны найти то, что ищут? - Возможно, мы найдем вовсе не то, что ожидали, - проговорил он вслух. Морейн и Персеваль, уже смирившиеся с тем, что Уголь не произносит ни слова, ошарашенно замолчали, и лишь через некоторое время Персеваль отозвался: - Все зависит от того, что каждый из нас ожидает, а я бы вообще не строил никаких ожиданий. - Вы так и будете изъясняться на своем запутанном наречии, или лучше искупаемся? - прервала их Морейн. Ночь принесла с собой полный штиль. Уголь и Морейн сидели на носу, слушая мерное дыхание спящего Персеваля - единственное, что нарушало окружающую их тишину. Девушка привычно пересказывала бывшему магу все, что видит вокруг, заменяя ему глаза. - Сейчас очень тихо. Моряки называют подобное мертвым штилем. Море гладкое, как зеркало, а над ним темно-синее небо, оно ясное, луна и звезды очень яркие. Луна прямо над нами, а недавно она только поднималась над горизонтом, тогда она была просто огромной. Она золотая… Сейчас ее видно так хорошо, что я могу различить серые пятна. Он молчал. - Ты становишься похожим на моего учителя. Не на Персеваля, конечно, он, напротив, бывает настолько болтлив, что мне хочется найти какую-нибудь тряпку и завязать ему рот. Я про Огиона Молчаливого. Впрочем, из его имени можно сделать вполне логичный вывод, чем именно вы похожи. Он, бывало, за целую неделю не произносил ни одного слова… - Расскажи мне о своем учителе, - неожиданно попросил Уголь. Морейн помолчала, собираясь с мыслями. - А разве ты не сам не слышал о нем? - спросила она наконец. - Слышал, конечно. Но только то, что слышали все. Он спас от землетрясения жителей Гонта. Знаю еще, что он получил посох на Роке… Мне интересно другое. То, что может мне рассказать только его ученица. Какой он? - Трудно сказать. Я, конечно, ему очень благодарна - ведь он нашел и воспитал меня. Но он не был со мной близок. Рассказывал самые простые заклинания, впрочем, я и сама не хотела учиться магии. Он был со мной очень осторожен. Как будто боялся.. обжечься? - последнее слово напомнило Углю образ, встающий перед его истинным зрением, и он задумался, не знал ли старый маг, кто Морейн на самом деле, и не слишком ли опасно учить ее Высшим Искусствам. Лодка замерла на водной глади. Персеваль мирно посапывал и изредка причмокивал во сне. - Он очень любит коз, - внезапно вспомнила Морейн. - Даже не знаю, чем ему так нравятся эти рогатые сумасшедшие создания. Помню одну бурую козу, его любимицу. Она постоянно норовила сбежать или забраться в огород, а мне не давала прохода. Как то я отколотила ее палкой, думая, что учитель не видит. Но он, оказывается, наблюдал за мной. - Он наказал тебя? - Нет. Он никогда меня не наказывал. Он сказал всего несколько слов, но лучше бы он и вправду отколотил меня палкой, как я - ту несчастную козу. Повисло молчание. Морейн зябко поерзала на месте. Хоть воздух был неподвижен, теплым он вовсе не был. Сам Уголь мало обращал внимание на холод, как и вообще на все, что происходило вокруг него с тех пор, как его ослепили во второй раз. - А потом он отвел меня к учителю фехтования, - со смешком проговорила девушка. - Видимо, решил, что лучше я буду колотить кого-то в бою, чем мучить бедных животных… - Тебе холодно? - неожиданно проговорил Уголь. - Нет… То есть, немного… - Морейн явно была в замешательстве. - А почему ты спрашиваешь? - Я могу отдать тебе плащ. - Тогда замерзнешь ты. - Девушка резко вдохнула, как вдыхают, когда на что-то решаются. - Мы можем завернуться в твой плащ вдвоем. Так будет намного теплее, и мы будем греть друг друга теплом своих тел. Он молчал. Молчал и не двигался, застыв, будто мертвый. Он ведь и вправду умер. Ведь магия - все что у него было, и отняв дар, Неммерль отнял у него его самого. Или нет? Ведь живут же как-то на свете люди безо всякого магического дара, живут, и вовсе не чувствуют себя пустой оболочкой, в которой почему-то еще сохранилось дыхание и тепло тела. Киндари, Эгиль, и многие другие… Значит, в этом мире есть что-то помимо магии, есть не только слова Древнего Языка. Что-то, что будет для него… ...светом. - Если не хочешь, я не буду настаивать, - проговорила Морейн, и в ее голосе прозвучало что-то вроде обиды. - Я не против, - проговорил Уголь, распахивая плащ, и поворачиваясь так, чтобы Морейн было удобнее к нему прижаться. Немного помедлив, она прильнула к нему, и его внезапно опять бросило в жар. На этот раз образ огня, ветра и беспредельной свободы, всплыв из памяти, наложился на живое тепло, и огонь, охвативший его собственное тело, так, что ему вдруг стало страшно и стыдно, как будто он ступил на незнакомую тропу, ведущую его к какому-то преступному деянию. Его рука неловко обхватывала плечи Морейн, так что голова девушки оказалась у него на груди. Ее волосы пахли морской солью, ветром, влагой и каким-то собственным, едва уловимым запахом, как пахнет разогретая трава в солнечный день. Одежда тоже пропахла морем, как, впрочем, и его собственная. В эту секунду Морейн казалась ему частью безмерно древних, как сама вечность, серых волн, ее прикосновения напоминали прикосновения воды во время плавания. - Ты дрожишь, - проговорил Уголь, потому что и вправду ощутил, как плечи Морейн вздрагивают. - Давно надо было предложить тебе согреться. - Этому виной не холод, - мягко произнесла она, теснее прижимаясь к бывшему магу. - Тогда что же? - Обычно это понятно без слов, - проговорила Морейн со странной горечью в голосе. - Я чем-то обидел тебя? - удивился Уголь. - Ты и впрямь почти ничего не знаешь. Помнишь тот разговор в Большом Доме на Роке? Так вот, я, наверное, очень глупа. Мне довелось полюбить мага. Мне нет дела до того, что маги заклятиями ограждают себя от любви. Мне все равно, слеп он или нет, я бы, наверное, ушла за ним даже в Сухую Страну под вечными звездами, о которой мне рассказывал Огион, но единственную преграду я не могу преодолеть. И эта преграда - он сам. Уголь замер. На мгновение он будто увидел себя самого на краю пропасти, готовящегося к смертельному шагу. “Эта любовь уничтожит тебя, она невероятно опасна!” - говорил ему разум, но чувства подсказывали другое: ему сейчас предлагали невероятно ценный подарок, отказываться от которого было бы кощунством. - Этой преграды нет, - проговорил он, решительно шагая в пропасть. Едва он успел договорить, как жаркий и соленый поцелуй запечатал его губы. Он был страстным и порывистым, как ветер в парусах большого корабля. Он не мог даже толком ответить на этот вихрь, оставалось лишь подчиниться, позволить ему увлечь себя в самое сердце, и там растворить, расплавить, как железо в кузнечном горне, как кусок льда в палящих лучах солнца. Он длился и длился. Разорвала его сама Морейн, но лишь для того, чтобы проговорить: - Не разбудить бы Персеваля… Ее пальцы скользили по его щекам, легко касались плеч. Наконец, они добрались до шнуровки на рубашке и принялись ее распускать. Поняв, что надо делать, он потянулся к застежкам на ее плаще. Непослушные пальцы, разумеется, не смогли не то что справиться - вообще найти их в складках ткани. - Я сама… - Морейн двумя бесцеремонными щелчками расстегнула застежки и сорвала плащ, оставшись в одной тонкой нижней рубашке, сквозь которую легко можно было ощутить прикосновение ее гладкой теплой кожи. Следующим движением Морейн окончательно распустила шнуровку и сняла его рубашку. Огонь и ветер - вот чем она была. Ему оставалось лишь покориться ее неистовому и вместе с тем осторожному, будто она сама пыталась сдержать себя, натиску. Может, он был весьма талантливым магом, но здесь он оставался неопытным новичком. Морейн оказалась хорошим и терпеливым учителем, и вскоре у него начало получаться. Это напоминало ему купание в ветренную погоду, когда волны норовят швырнуть тебя на прибрежные скалы, но они не настолько сильны, чтобы ты не мог противостоять их напору. Их тела сплетались в едином ритме, он ошибался, сбивался, не все его движения были правильными и изящными, Морейн помогала ему, направляла, когда требовалось… А потом они просто лежали рядом на дне лодки, прикрывшись плащом. - Звезды бледнеют, - шептала Морейн. - Небо на востоке начинает заниматься рассветом. Над самым горизонтом проступила алая полоса. И кажется, поднимается легкий ветерок. По крайней мере, гладь моря пошла легкой рябью. Как будто шелковую ткань небрежно бросили на стол. - Знаешь, Лиора, - проговорил Уголь, решив, что больше не имеет права ничего от нее скрывать. - Прежде меня звали Коти. А теперь мое имя...