Золотая клетка.

      – Как ты себя сегодня чувствовала? – спрашивает Александр, заходя в гостиную, где я уже добрые часа два обливалась слезами над мелодрамой, из-за которой бы у меня раньше даже глаз не дернулся. Чертовы гормоны! – Господи, каттен, ты не могла посмотреть комедию? Тебе нужны положительные эмоции, – он проводит рукой по моим волосам, оставляя поцелуй на макушке.       – В начале всё было красиво, – шмыгнула я. – А в финале он взял и умер.       – Вот паршивец, – откровенно начал издеваться муж, при этом улыбаясь.       – Ещё и ты издеваешься! Боже ну почему я всё время плачу, откуда во мне столько воды? – надула губы я.       – Ладно, не обижайся. Не тошнило?       – Нет, теперь у нас проблема поинтересней. Теперь я не вылезаю из туалета, потому что видите ли растущая матка начала конкретно давить на мочевой пузырь.       – Ну, туалетов в этом доме предостаточно, – кивнул муж. – Пойдём, уже поздно, тебе нужно больше отдыхать.       Я глянула на время. Часы показывали девять. В последнее время Алекс редко возвращался раньше, иногда я даже ужинала в компании семьи Макото, а бывало и в полном одиночестве.       – Время ещё детское, я не хочу спать, – буркнула я, на что Нильсен устало вздохнул.       – Просто полежим в кровати, посмотрим телевизор. Хочешь, могу сказку тебе рассказать?       –Напоминает вечер пенсионеров, –зевнула я.       – Хорошо, что ты предлагаешь? – прищурившись, спросил Нильсен.       – У нас на нулевом этаже целый бассейн, а я в нём купалась от силы пару раз, давай лучше в бассейне поплаваем. Тем более на последнем приёме врач сказал мне, что нужно больше двигаться.       – Лично я в нём плаваю три раза в неделю, – сложил руки на груди Нильсен. – А тебя просто губит твоя же лень. Но если хочешь, пойдём.       – Только есть одна проблема, – почесала голову я. – Ни в один из своих купальников я, пожалуй, уже не влезу.       – Агата, это твой дом, купайся здесь хоть голой, тебе никто ничего не скажет.       – А камеры?       – Позвоню охране, скажу, чтобы отключили камеры в этой части дома, идёт?       – Может хотя бы бельё надеть? – засомневалась я.       – Успокойся, – Нильсен достал телефон, набирая охранный пункт, который у нас находился в небольшом домике возле ворот.       В результате, буквально минут через десять, мы уже спускались на нулевой этаж. Оставив вещи в маленькой комнатке, я потопала к воде, пока Нильсен снимал с себя костюм и рубашку в которых пришёл.       Аккуратно спустившись, я оттолкнулась от бортика, медленно отплывая на середину бассейна. Через пару минут из раздевалки показался обнаженный Нильсен, который тоже не стал утруждать себя изобилием купальной одежды на теле.       Не знаю, почему я так редко посещаю бассейн, наверное, Алекс прав, я просто ленивая. Спорт никогда не был моей сильной стороной.       Сам бассейн был весьма удобным. Два спуска-один по лестнице, другой по ступенькам-выступам, размеров вполне приличных, неподалёку было несколько лежаков для отдыха, вдоль стен расставлены большие цветы в кадках.       Пока я плавала с видом и, собственно, уже габаритами маленького кита, Нильсен проплыл несколько кругов кролем и наконец остановился возле меня, сидящей на одном из выступов, наблюдающей за его заплывами.       – Любуешься, кэра? – Нильсен пригладил мокрые волосы, вставая на дно и подходя ко мне.       – Ещё чего, – фыркнула я, хотя признаться, когда из-под воды появился его пресс, пульс мой слегка участился.       – Серьёзно? – в своей манере улыбнулся он, проводя тыльной стороной ладони по моей щеке. – Ты не умеешь врать, каттен.       – Нет, – я затаила дыхание, заметив, что его взгляд прикован к моим губам. Перед ним голое тело, но нет, больше всего его интересует именно это. – Просто у кого-то завышенное самомнение, – выгнула бровь я, а Нильсен с улыбкой покачал головой.       – Ты в своём репертуаре, Агата, – он заглянул мне в глаза.       – Аналогично, – мне кажется, или мой голос слегка изменился: стал более тихим и томным?       – Иди ко мне, – он протянул мне руку, подтягивая меня к краю выступа, дальше было ещё несколько ступенек под водой, но они его не волновали. Рука мужа легла на мою талию, а губы в нежном поцелуе коснулись моих. Мы давно не целовались так трепетно и нежно. Поцелуи в целом стали редким гостем в наших отношениях, которые в последнее время больше напоминали соседские. На нас не накладывали «половой покой», просто та ситуация в больнице и разговор в библиотеке, видимо, всё-таки оставил какой-то отпечаток.       Его поцелуи опустились на шею, покусывая в некоторых местах, а мои руки зарылись в его мокрые волосы.       – Я так соскучился по тебе, каттен, – прошептал он рядом с моим ухом. Я не знала, как реагировать на подобные слова Александра, которые звучали словно признание. – По тебе, по твоему телу, по этим бёдрам, – он опустился ладонями ниже. – Быть рядом и не касаться, слишком сложно.       Он упёрся лбом в мой лоб, мы смотрели друг другу в глаза, а сбитое дыхание было единственным, что нарушало тишину.       – Так прикоснись, – прошептала я, на что Александр закусил губу, а через секунду поцеловал меня.       Сейчас он был каким-то иным, а может на меня так влияют гормоны, но факт остаётся фактом – Нильсен был невероятно нежен.       Он боялся мне навредить, боялся сделать больно, и я честно говоря была немного шокирована последними изменениями Александра. По честности я думала, что он будет просто ждать, когда я рожу, но Алекс становился таким чутким, что порой я не узнавала в нем прежнего эксцентричного шведа.       Расцепив поцелуй, Александр сел на выступ, перетягивая меня к себе на бёдра. Так будет явно удобнее нам обоим.       И мы снова сливаемся в поцелуе, руки его скользят по моей талии, опускаясь на ягодицы, сильно сжимая их, но потом, словно опомнившись, ослабляя хватку.       – Я не стеклянная, – шепчу я. – А беременность не болезнь, – его губы опускаются на мою грудь, слегка кусая за сосок, засасывая, возбуждая до невозможности. Я сама начинаю тереться о его член, и Нильсен рычит, вновь сжимая нежную кожу ягодиц.       Язык шведа проходится вдоль моей шеи, и я хнычу, привставая и направляя его член в себя. Наполненность заставляет меня дуреть не хуже чем от наркотиков. Я так соскучилась по этому чувству. – Ммм… да… – срывается с моих губ, когда я начинаю двигаться на нём, а руки Александра на моих бёдрах помогают мне.       Мы двигаемся плавно, словно качаясь на волнах, целуясь, изучая руками тела друг друга.       – Так узко… так хорошо, – тихо сказал Нильсен, потираясь носом о мой висок.       – Алекс, — простонала я, еще больше возбуждаясь от его слов. Мои беременные гормоны просто требовали выплеска наружу. Я подцепила зубами мочку его уха, покусывая, а после засасывая губами, играясь с ней языком, слыша реакцию мужа на это все и опускаясь губами к шее, припадая к ней, словно изголодавшийся вампир, осознавая, что завтра Нильсену определенно понадобится одежда с высоким воротом.       Но сейчас нас это не волнует, ибо Нильсен более чем доволен моими манипуляциями, особенно учитывая, что в силу своей неопытности я никогда не была особенно активна в сексе.       Но сейчас хотелось. Хотелось слушать его рыки, а иногда даже стоны, плавно двигаться на плоти, сжимая её внутри во время оргазма, оставлять алые отметины на его шее. Должно быть у нас просто давно не было близости, вот и всё.       Ладонь мужа опускается на мой клитор, ведь он не оставит меня без удовольствия, даже если закончит вперед. Неважно чем: губами, руками или игрушками, но Нильсен доведет меня до финала. А после столь долгого воздержания ему много времени не надо.       Его пальцы активно начинают стимулировать чувствительную точку, а наши губы вновь соединяются воедино, я уже чувствую, как предоргазменные волны потихоньку накатывают на меня и хватаюсь за его шею, кусая губы, двигая бедрами ему навстречу.       В момент моего оргазма он не отрывает взгляда от меня, словно любуясь, а дальше следом за мной отправляется в нирвану, кончая глубоко внутрь ещё несколько раз входя чисто по инерции.       – Как же хорошо, – шепчу я, а через секунду до меня доходит, что я произнесла, и Нильсен, кажется, видит это по моим глазам и улыбается.       – Не надо этого стесняться. Я рад, что смог удовлетворить тебя.       – Кому что, а тебе только бы своё эго подпитать.       – Ну, это не я тут сижу с лицом насытившейся мартовской кошки, к слову, с моим членом внутри, – проводит по моим волосам муж.       – Дурак, – закусываю губу, а он лишь продолжает гладить меня по волосам и в этот момент нам обоим так хорошо, и так приятна эта взаимная нежность, что не охото нарушать этот момент.       Но, как случается, всё хорошее обязательно сменяется чем-то плохим. Утро начиналось вполне неплохо. Александру нужно было на деловую встречу к одиннадцати, поэтому сегодня он мог поспать подольше, и мы коротали утро в кровати вместе. Его рука уже привычно покоилась на моем маленьком животике, иногда поглаживая во сне. Даже если мы засыпали отвернувшись в разные стороны, то под утро я все равно просыпалась прижатой к шведу, сопящему мне куда-то в макушку.       Противная трель мобильника нарушила идеальную тишину, сопровождаемую только нашим сопением. В офисе уже все знают, если это не дело вселенского масштаба, Александру, если он отсутствует на рабочем месте, не звонить. Я что-то бурчу сквозь сон, локтем толкая Нильсена в бок. Тот нехотя тянется за телефоном, проклиная все на свете. Немного медлит, но все же снимает трубку.       – Слушаю.       – … – Нильсену что-то говорят в трубке, и я приоткрываю глаза, глядя на него.       – Да, я ее сын, – в одну секунду его лицо становится серьезным, и я бы даже сказала обеспокоенным. – В какой больнице? – вот здесь и меня уже сон покидает окончательно. Что-то случилось с миссис Нильсен, и звонят явно не с хорошими новостями. – Хорошо, я скоро буду.       Скинув звонок, Нильсен встает с кровати, начиная одеваться, но я дергаю его за руку, обращая внимание на себя.       – Что случилось?       – Звонили из полиции. Мамина машина попала в аварию по дороге в аэропорт. Сегодня она должна была вернуться в Швецию, – отведя взгляд в сторону сказал Александр. Как мне показалось, он не хотел показывать обеспокоенность в своих глазах.       – Как она?       – Пока ничего конкретного, сказали только в какую больницу ее забрали.       – Я поеду с тобой, – я привстала, собираясь встать с кровати, но меня быстро вернули в исходное положение, усаживая обратно.       – Нет, ты останешься дома. Нечего вам, – он опускает взгляд на живот, – по больницам шататься и на все это смотреть. Как вернусь, все расскажу, – он гладит меня по руке, и я в ответ кладу свою вторую ладонь поверх его, желая показать, что я тоже беспокоюсь.       – Алекс…       – Агата, – тихо говорит он. – Я все сказал, оставайся дома, позавтракай как следует. Сейчас распоряжусь, чтобы тебе накрыли стол и попрошу Рейчел позавтракать с тобой.       Я насупливаюсь, но киваю. Вскоре муж скрывается за дверями, а я топаю совершать свои ежедневные ритуалы в виде чистки зубов и утреннего душа, после чего спускаюсь в столовую и вижу Рейчел, сидящую за столом с кружкой кофе.       – Не злись на него. Александр прав, тебе лучше остаться дома.       – Надеюсь, что с миссис Нильсен все хорошо, – вздохнула я, принимаясь за поглощение пищи.       Александр вернулся домой весьма поздно, уже ближе к пяти часам. Он зашел в дом с весьма хмурым лицом, я хотела встать к нему навстречу, но он остановил меня жестом руки.       – Немного позже поговорим, я приму душ и спущусь к тебе.       – Хорошо, – кивнула я, закусывая губу и понимая, что хороших новостей у Нильсена для меня, похоже, не заготовлено.       Швед спустился вниз уже переодетым и выглядевшим немного посвежее, ибо когда он пришел, видок у него был такой себе. Видимо, день в больнице его очень сильно вымотал.       – Она в реанимации, – тихо сказал Александр, садясь рядом со мной на диван, сцепляя руки в замок. На эти новости мой рот открылся в немом жесте и также обратно закрылся.       – Что говорят врачи?              – Удар пришелся на её сторону, повреждена голова, перелом руки и внутренние кровоизлияния. Прогнозы пока не самые утешительные.       – Алекс, – я взяла его руку в свою, пытаясь заглянуть ему в глаза. Я чувствовала, что он держался, не хотел показывать, как ему больно и страшно. Сколько бы мальчику не было лет, мама навсегда останется мамой. – Все будет хорошо.       – Каттен, я так устал, – вздохнул он, потирая переносицу.       – Ты боишься, я понимаю, пусть и не показываешь этого. У вас не самые лучшие отношения, но она твоя мама, и сейчас она борется за свою жизнь. Твоя мама сильная, и она справится, – на этих словах я отодвинулась немного от Александра, хлопая по своим ногам. – Ложись, я знаю тебе нужно, – как-то странно посмотрев на меня, Александр, на удивление, принял моё предложение, растягиваясь во всю длину большого дивана в гостиной и кладя голову на мои бедра, руки на автомате зарылись в его волосы, аккуратно перебирая пряди. Я чувствовала, что ему не нужны эти разговоры. Нильсен вообще был из тех людей, кто мало говорит и много делает.       – Она всегда так делала, когда я был совсем маленький, – тихо сказал Нильсен, и моя рука на секунду замерла над его головой, а после вновь продолжила свои движения.       Ему страшно, страшно, что мама может покинуть его навсегда. Александр держит маску, не показывая своих эмоций, храбрится, только себе делая больнее. Если бы он дал им выйти наружу, ему определенно бы стало легче. Сейчас не то время, когда нужно продолжать держать холодную оборону и делать вид, что тебе всё равно.       Опустив голову, я замечаю, что муж уснул. Во сне его лицо было умиротворенным, хоть он иногда и морщился во сне. Несмотря на непонятные отношения между нами, я так хотела облегчить его боль, хотела помочь ему, выслушать если понадобится.       Случай с Оливией подкидывал в мою голову флешбеки из детства, когда родители, сев в машину и выехав из ворот дома, уже не вернулись обратно. Я прекрасно понимала его боль и не желала таких эмоций никому в этом мире. Семья – это самое ценное, что у нас есть, это те люди, которые окружают тебя, когда твоя жизнь начинается, и когда она уже находится на закате.       Удивительно, но сейчас я мысленно молилась за жизнь почти незнакомого мне человека, потому что просто боялась, что это окончательно добьет Александра, и он замкнется в себе, когда только начал открываться.       Я провела пальцами по его щеке, наблюдая за размеренным сном мужа и давая ему немного времени отдохнуть, откидывая голову на спинку дивана и сама не замечая, как проваливаюсь в сон. Через некоторое время я чувствую только, как меня поднимают на руки, относя в спальню, укладывая на кровать и укрывая одеялом. Муж нежно касается моих волос убирая прядки, лезущие прямо в лицо, и я забываю как дышать, боясь спугнуть этот момент. Александр целует меня в висок напоследок и выходит из комнаты, а я открываю глаза и теперь, кажется, не смогу уснуть от того прилива нежности от Нильсена, который только что испытала. Часто ли он делает так, когда я засыпаю? Что движет им?       В голове роилось множество вопросов, на которые у меня не было ответов. И количество этих вопросов почему-то возрастало с каждым днем, в отличие от ответов.