Золотая клетка.

      Момент выписки Оливии подкрался совсем незаметно. За это время мы навещали её не так много раз, как хотелось бы, но всё же. Ну, точнее, я с ней разговаривала, а Нильсен просто сидел на диване в самом углу палаты, разбирая почту в телефоне.       Когда он сообщил ей о скором переезде в наш дом, у Оливии на глаза навернулись слёзы. Да, она была права, слышать это из уст Александра совсем другое дело, нежели из моих. Он хотел ещё добавить, чтобы она ни на что особо не рассчитывала, но каблуком своих сапог я как бы «случайно» встала ему на ногу, ослепительно улыбаясь при этом.       Под её реабилитацию в доме была переоборудована комната на первом этаже, чтобы она могла принимать пищу вместе с нами и не было проблем с транспортировкой. Александр распорядился оборудовать комнату поручнями и камерой, также привезли стойки под капельницы и инвалидное кресло. Много ходить ей было по-прежнему трудно.       Первым свекровь встретил Мело, налетая на коляску, сходу ставя передние лапы на её колени и облизывая руки. Оливия, которая, видимо, вообще не ожидала увидеть в доме живность, аж подскочила на месте.       – Мело, где твои манеры? – протянула я, убирая этого обормота в сторону, иначе нам не проехать. Дальше изнутри дома показались Рейчел и Сэм.       – Миссис Нильсен, здравствуйте, – улыбнулась англо-японская семья, которая видимо была знакома с матерью шведа ранее.       Оливия поздоровалась, после чего Нильсен взял слово:       – Рейчел будет главной твоей помощницей. В комнате есть специальная кнопка, которая будет отправлять на телефон Рейчел сигнал, ночью будет дежурить кто-то из прислуги. Девочки согласились подработать, вместо того, чтобы нанимать на это время отдельного человека.       – Хорошо, – кивнула женщина, понимая, что в её положении вообще нельзя возражать из-за чего-то.       – Мне нужно на работу, – строго сказал он, а я готова была закатить глаза. Александр с легкостью мог бы не ехать в офис, но он бежит, потому что ему страшно и непривычно оставаться с ней в одном доме. – Остальное тебе объяснит Агата, – кивнув всем, мужчина вышел обратно на улицу, направляясь к машине, а мы с Рейчел повезли знакомить мать шведа с её апартаментами.       Комната была довольно большой, со своим санузлом, большой кроватью, туалетным столиком, небольшой книжной полкой и телевизором. В углу рядом с полкой стояло большое плетёное кресло, в котором весьма уютно будет коротать вечера за книжкой и чашечкой чая.       – Он привыкнет, – тихо сказала я, видя, что Оливия расстроена холодным отношением сына.       – Не факт, – грустно улыбнулась она, пересаживаясь с кресла на кровать, приглаживая ткань платья на бёдрах, – но спасибо тебе за то, что пытаешься изменить что-то в нашей больной семейке. Раньше я хорошо держала вид, но сейчас я больше не могу скрывать эту боль, – я взяла её руку в свою.       – Всё будет хорошо. Попсихует, порычит и успокоится. С Алексом нужно играть на равных, иначе он будет пользоваться слабостью, это я поняла уже давно.       – У вас такие… странные отношения, – на заднем плане нервно хихикнула Рейчел. О да, Оливия, это вы ещё самого интересного не видите и не знаете.       – Какие есть, – пожала плечами я. – Нам уже, наверное, так комфортно. В любом случае мы стараемся идти друг другу навстречу, правда не всегда получается. Но сейчас не будем об этом. Отдыхайте, через час будем обедать, а вечером Александр обещал успеть на ужин, – и я чертовски не удивлюсь, если он будет ехать окольными путями и нарочно опаздывать. Вредный шведский жук.       На удивление Нильсен не опоздал, а даже пришёл чуть раньше. Но рассевшись за стол, все напряжённо ковырялись в своих тарелках. Похоже, усаживать их в первый же день за один стол было плохой идеей.       Как птичка поклевав овощное рагу в тарелке, Оливия грустно мне улыбнулась, говоря:       – Я, наверное, пойду к себе. Вы молодые, хотите поговорить без меня, я уверена.       – Вы же совсем ничего не съели, – вскинула брови я.       – Откровенно говоря, у меня такой себе аппетит в последнее время. К вечеру ещё и усталость накатывает, я буду только вам мешать.       Я посмотрела на Нильсена, и тот махнул служанкам, чтобы они помогли его матери. Стоило ей скрыться за углом, и его поза стала куда расслабленнее.       – Как видишь, с годами ничего не меняется, – потёр переносицу мужчина, а я воистину подумала, что сейчас врежу ему.       – Ты серьёзно? Мог бы хоть слово ей сказать! – сказала я, сдерживая себя от хорошей затрещины этому засранцу. – Конечно она будет чувствовать себя не в своей тарелке! Алекс, я же просила тебя быть выше всего этого.       – Ты думаешь, это так просто? – напрягся муж, – думаешь просто всю жизнь жить практически без матери, а потом простить ей это всё? Я сам себя вырастил и сам себя воспитал.       Его слова ударили прямо в моё сердце, а на глазах неосознанно выступили слёзы. Я закусила губу только бы не расплакаться, хотя и сама понимала, что это неизбежно. Не ту тему он задел.       – Знаешь... – я тихо встала из-за стола, сминая краешек скатерти в руках, – я знаю, что это такое расти почти без матери. И что такое расти без отца я тоже знаю. И что такое захлёбываться в собственном горе - тоже. И если бы моя мама была сейчас жива, я бы простила ей всё, только бы дотронуться до её руки и почувствовать то тепло, которого я лишилась ещё в детстве. Ты такой дурак, Александр, – на этих словах я развернулась и тихонько побрела в сторону лестницы.       Сердце болело, нещадно горело и скорбело. Даже спустя столько лет я все ещё остаюсь маленькой девочкой, которой не хватает родительского тепла, маминых советов и папиного смеха.       Мой день рождения совсем скоро, как и годовщина их смерти. Каждый мой праздник омрачён этим событием. Это словно оковы, которые не дают мне радоваться новому году своей жизни, ведь вместе с приобретённым годом, я в свои пять потеряла нечто очень важное.       Хотелось выть белугой от той несправедливости, что преследовала меня. Мои родители были прекрасными людьми, занимались благотворительностью и всегда были открыты для каждого. Но почему Господь решил забрать их жизни так рано? В детстве тётя говорила, что видимо их миссия на земле закончена, они совершили все добрые дела, какие только могли.       В дверь постучали. Я знала, что это Александр. Не знаю, долго ли я просидела в одиночестве, но звук стука заставил меня вздрогнуть.       Дверь немножко приоткрылась, и Алекс, не увидев моего сопротивления, прошёл внутрь, садясь на корточки возле моего дивана, беря мои маленькие холодные ладошки в свои большие и горячие.       – Прости, – произнёс он, виновато заглядывая в мои глаза и видя в них слёзы. – Я не подумал и сделал тебе больно.       – Увидь уже наконец и чужие страдания, – прошептала я, вздыхая и стараясь не расплакаться по второму кругу. – Твоя мама давно осознала свои ошибки и ужасно раскаивается в них, а у меня за спиной такое горе, которое многим и не снилось.       – Расскажи о них, – Нильсен усаживается возле меня, прижимая к своей груди.       – В силу возраста, я мало что помню, но есть видео и фото, и… мамины руки, они так отпечатались в моей голове. Мягкая кожа, тонкие аристократичные пальчики и крем с запахом персика, которым от неё всегда пахло. У неё была невероятная улыбка, она была как лучик в нашей семье. Папа же был мужчиной деловым и серьёзным на вид, постоянно ходил в этих своих дурацких деловых костюмах, в этом вы с ним похожи. Но стоило маме появиться на горизонте, он словно превращался в другого человека, именно поэтому я запомнила его как человека с самой искренней улыбкой.       – Он менялся рядом с ней, также, как и я рядом с тобой, – произнёс тихо Александр, а моё сердце совершило кульбит. Он словно вновь завуалированно мне в чём-то признавался. Я повернула голову в его сторону, и мы почти столкнулись носами. – Рядом с тобой я начинаю вести себя по-другому, иногда в лучшую, иногда в худшую сторону, но это факт. Мне самому ещё пока трудно это принять, но я стараюсь. Ты однозначно переворачиваешь мой мир, кэра.       Наши взгляды встретились, и, наверное, я была первой, кто потянулся к губам напротив, целуя их с чувством, словно пытаясь ему этим что-то показать. Я никогда не была сильна на слова.       Рука Нильсена нежно прошлась по моим волосам, зарываясь в них пальцами. От этой нежности и осторожности хотелось мурлыкать и ластиться. Даже в одежде я сейчас чувствовала себя обнажённой перед ним.       Сегодня Алекс не склонял меня к сексу, а лишь целовал, долго и до умопомрачения нежно, и все его слова в этот момент отступали на второй план. Я очень надеялась, что он услышит меня и хоть немного станет мягче к матери.       ***       Алекс старался, правда старался. Начал с малого, но лично для меня и для него это были просто гигантские шаги.       Для начала он включился, пусть и не очень активно, в нашу беседу за столом и каждое утро вставлял всё больше фраз. На улице заметно потеплело, хоть и было только начало апреля, поэтому вечерами мы иногда гуляли и даже Александра, пусть и с боем, пару раз получилось утащить с собой.       Оливия хоть немного разнообразила мою скучную участь жены миллиардера. Пока в Швеции делами управлял Фредерик, близкий друг их семьи, миссис Нильсен отдыхала душой и телом в Англии. Она была женщиной невероятно образованной и начитанной. С ней было интересно разговаривать, прогуливаться вечерком вдоль территории особняка, пить чай перед сном. Женщина расцветала, становилась совсем другим человеком, особенно, когда Нильсен обращал внимание в её сторону.       В особняке все потихоньку готовились к моему дню рождения, Рейчел занималась меню. Хоть мы и собирались отметить узким кругом, но миссис Макото нужно было, чтобы всё прошло идеально. Мне же разрешалось только гулять, посещать врача, радоваться жизни и много кушать, для всего остального, по словам Александра, были он, Рейчел и полный дом прислуги.       – Агата, может не стоит? – тихо спросил Александр, наблюдая, как я натягиваю на себя теплый костюм. – Как станет тепло, сразу посетим кладбище, не думаю, что твои родители захотели бы, чтобы ты замерзла.       До моего дня рождения оставалось всего два дня, а значит сегодня было седьмое апреля, день, когда жизнь нашей семьи перевернулась с ног на голову, когда мир, наполненный яркими красками, в одночасье потускнел, а на смену улыбке пришли горькие слёзы потери.       Я помню тот судьбоносный звонок, помню, как сидевшая со мной Аннет, бессильно опустилась с трубкой в кресло, уже не слушая, что говорят на том конце провода. Она старалась не подавать виду, но всё-таки разрыдалась, когда думала, что я уже уснула. В свои пять лет я была довольно сообразительным ребёнком и сразу поняла, мама с папой уже не вернутся. Чарльз и Аннет долго ругались по поводу того, стоит ли брать маленького ребёнка на похороны, на которые я всё же попала и до побеления сжимала ладонь тёти, роняя на ткань чёрного платьица драгоценные и самые горькие детские слёзы.       – Это ненадолго. Правда.       – Хорошо, поедем вместе, – сказал муж, подходя к шкафу и доставая из него свитер с утеплёнными джинсами.       – Правда? – я повернулась, и он кивнул мне, слегка улыбнувшись. – Спасибо, – закусила губу я, продолжая одеваться.       Цветы в такую погоду покупать смысла не было, поэтому я решила просто проведать могилы. Я бываю здесь раз в год, но каждый раз как первый и каждый раз не верится.       – Мне идти с тобой? – спросил Нильсен, заглушая мотор. На удивление, сегодня он даже не воспользовался услугами водителя, пересаживаясь на водительское место.       – Я бы хотела побыть одна, – замялась я, на что муж кивнул, и я была рада, что он не стал наседать на меня.       Пройдя мимо множества могил, я остановилась возле нужных, расположенных за одной кованной оградой надгробий, на которых красивым шрифтом были выгравированы имена самых дорогих мне людей.       – Привет, мам, пап, – улыбнулась я, встав напротив надгробий. Я всегда старалась держаться, приходя в это место, веря, что они наблюдают за мной. – Ваша блудная дочь явилась, – в моём голосе проскользнула горечь, но я продолжила, – представляю, в каком вы шоке, увидев это, – я провела рукой по уже заметному животу. – Я сама привыкнуть не могу. Вот так вот Аннет распорядилась моей жизнью, – вздохнула я, – мне не хватает твоего совета, мам, я не знаю, что мне делать. В последнее время начинаю ловить себя на мысли, что привыкаю к Александру, хоть и не должна, ведь по сути меня просто купили у тётушки, но он, кажется, действительно хорошо ко мне настроен. Я так боюсь того, что будет дальше, а вдруг я не справлюсь? Никогда бы не подумала, что в восемнадцать столкнулась бы с такими трудностями. Надеюсь, у вас всё хорошо? – на этих словах я стряхнула снег с надгробия проводя пальчиками по буквам. – Очень вас не хватает. После поступка Аннет я чувствую себя совсем потерянной. Очень по вам скучаю...       Так хотелось лечь головой на мамины коленки и просто молчать. Чувствовать, как она перебирает мои волосы, и наслаждаться этим теплом, которого я теперь лишена на всю жизнь.              Я молча села в машину, прислонившись головой к плечу мужа. Он ничего не стал спрашивать, а просто провёл рукой по моим волосам, целуя в макушку.       – Это никогда не пройдёт, каттен, но мы можем сохранить хорошие воспоминания о них в своих сердцах, – прошептал муж.       – Часто бываешь у отца? – спросила я.       – Нет, к сожалению. Только когда нахожусь в Швеции по делам, – поджал губы Нильсен. – Сын из меня такой себе.       – Я думаю, твой отец гордился бы тобой. Ты многого добился в этой жизни.       – Но увидев до чего мы докатились с матерью, точно бы впал в ужас.       – У вас ещё есть шанс всё исправить, – улыбнулась я, глядя на мирно падающий на лобовое стекло снег, и подумала о том, как было бы прекрасно собраться всем за одним большим столом. Мама бы точно подружилась с Оливией, отцы бы постоянно бегали курить, лишь бы не слушать женский трёп. Но самым большим удивлением для меня стало то, что фантазия подкинула мне картинку, как наши родители держат на руках своего первого внука, и их лица светятся счастьем. Первый раз за всё это время меня не мутило от мысли о скором материнстве, а картинка перед глазами вырисовывалась всё чётче.       – Замёрзла, наверное, поехали домой, попрошу Рейчел заварить тебе чай, а мне нужно в офис.       – Хорошо, – кивнула я, откидывая голову на кресло и прикрывая глаза. В последнее время я стала куда быстрее уставать, именно поэтому любая возможность поспать была за радость.       ***       Утро дня рождения началось весьма красиво. Первым, что я увидела, открыв глаза, была большая корзина, наполненная разноцветными розами, стоявшая на туалетном столике. Скинув с себя одеяло, я тихо подошла, проводя пальчиками по мягким лепесткам. Красивые, просто до невероятности.       Быстро расправившись со всеми утренними ритуалами, я спустилась вниз, прямо возле лестницы попадая в крепкие объятия Рейчел, которая была на ногах с самого утра, ибо нужно было всё подготовить, а главное она взяла на себя обязанность испечь домашний торт.       Меня всегда удивляло, как в доме одного из богатейших людей Европы, порой ценилась простота. Здесь любили домашние торты, удобную одежду, вечера за дружеской беседой, игры с Майком.       – С Днём Рождения, красавица, – куда-то мне в шею сказала миссис Макото, передавая в руки Сэму, который вырулил откуда-то из-за угла вместе с Майком, несущим в руках самодельную открытку.       – Мой сладкий, это что, мне? – после кивка, я расцеловала ребенка в обе щёки, на что он смутился и густо покраснел, заставляя взрослых засмеяться.       – Алекс хотел сегодня остаться дома, но позвонили из офиса, и ему пришлось отъехать, – грустно улыбнулась блондинка.       – Ничего нового, – ухмыльнулась я. – Не смертельно. Где Оливия?       – У неё сегодня осмотр у врача, поэтому она уже в больнице. Она плохо спала эту ночь, думаю, будет отдыхать, как вернётся.       – Головные боли?       – Нет, поднималось давление, но врач предупреждал, что так может быть.       – Пусть как придет, сразу идёт отдыхать.       – Как ты сама себя чувствуешь?              – Да в целом хорошо, – кивнула я. – Правда ребёнок уже начинает давать о себе знать, не могу точно быть уверенной, но, кажется, я чувствовала, как он шевелится, – это было очень странно, я даже вздрогнула, когда за просмотром фильма по ноутбуку меня словно ткнули чем-то изнутри. Я ничего не стала говорить Алексу, пока не пойму, точно ли это были они, но вчера перед сном я вновь почувствовала лёгкий толчок изнутри.       – Это же прекрасно, – всплеснула руками управляющая. – Ты уже сказала Алексу?       – Пока нет, – закусила губу я. – Наверное, сегодня скажу.       – Ты так и не прониклась к вашему ребенку? – грустно произнесла Рейчел.       – Я стараюсь. По крайней мере я уже не настроена ко всему этому так враждебно. Можно сказать, смирилась.       – Малыш родится, и ты поймешь, что он твоя главная любовь в этой жизни, – подруга ободряюще провела ладонью по моему предплечью. – Иди завтракай, пока мы разговаривали, девочки уже, наверное, накрыли на стол. В три я пригласила визажиста, – я обречённо сморщила губы.       – Может не надо?       – Надо-надо, – заворчала Рейчел. – И платье я тебе тоже подобрала. Не благодари, – думаю, по моему взгляду было видно, что собиралась я её далеко не благодарить. Но вздохнув, подумала, что нужно сначала позавтракать и, если это желание не исчезнет, значит пора начинать придумывать план мести. – И вообще, в столовую, просьба, до вечера не заходить, – я лишь закатила глаза и отправилась трапезничать. Накрыли мне сегодня отдельно в гостиной, потому что видите ли у них там что-то происходит.       Видит Бог, пока стилист мучался со мной, я прокляла всех Богов и Рейчел в придачу. Мне уже тяжело было так долго сидеть на одном месте, хотелось походить, полежать, да что угодно, только не сидеть. Но конечный результат определённо стоил того. Последний раз я видела себя такой красивой ещё на свадьбе. Даже тот образ, что мы создали самостоятельно на юбилей Оливии, не шёл в сравнении с этим. Визажист очень красиво подчеркнул цвет моих глаз, что делало взгляд по-настоящему кошачьим. Пудровое платье прекрасно облегало, делая животик уже весьма и весьма заметным.       Смысла его скрывать уже не было и поэтому на следующий приём врача, который как раз будет в день второго скрининга, мы уже решили не шифроваться. Пару недель придётся потерпеть своё имя на заголовках всех газет и журналов Англии, но позже они успокоятся.       В дверях визажист столкнулась с Алексом, который как раз заходил в мою комнату. Увидев меня, он не сдержался от того, чтобы пройтись взглядом по моей внешности, очерчивая глазами каждый изгиб.       – Прекрасна, – улыбнулся муж. Подойдя ко мне, он провёл рукой по моей щеке и оставил на губах нежный поцелуй. – С Днём Рождения, кэра, я очень рад, что ты появилась в моей жизни, – он взял мою ладонь в свою, прикасаясь губами к костяшкам, – стала моей женой, а теперь станешь матерью нашего малыша. Нам трудно друг с другом, но я никого не могу представить на этом месте, – он полез за чем-то в карман, выудив оттуда небольшую коробочку.       – Решил, наконец, сделать мне нормальное предложение? – улыбнулась я.       – Боже, Агата, ты просто невыносима, – засмеялся Александр, – зачем портить такой момент?       Я открыла коробочку, внутри которой лежала небольшая подвеска в виде буквы «N», в центре которой сверкал маленький бриллиант.       – Это один из моих подарков, хочу, чтобы ты чувствовала себя настоящим членом нашей семьи, и я больше не слышал разговоров о неравноправии между нами. Ты такая же Нильсен, как я, моя мать и наш будущий ребенок, – он аккуратно прикрепил подвеску на мою цепочку с маленьким крестиком.       – Спасибо, – кивнула я, отмечая, какие колоссальные изменения произошли со мной за этот год. Ещё прошлым летом я бы скинула с себя это украшение, выскочив из комнаты, а сейчас молча принимаю и радуюсь тому, что Александр видит во мне равную, что он, наконец, готов сказать это вслух.       – Пойдём, – он подал мне локоть. – Нас уже ждут, – я обхватила его руку, выходя из комнаты и спускаясь по лестнице. – Не знаю, будешь ли ты этому рада, но я взял на себя смелость и пригласил кое-кого, – я слегка напряглась, молясь, чтобы это оказалась не Аннет.       Когда мы зашли в столовую, я ахнула. Под потолком витали воздушные шары, вдоль стен были расставлены цветы, была оформлена небольшая зона для фотографий. А из-за спин семьи Макото показались мои кузены. Как бы я не психовала из-за того, что своим браком спасла их задницы, я правда соскучилась по беззаботному щебетанию Элизы и по глупым шуткам Данте. Учитывая что Алекс, чуть ли не топая ногой, кричал, что моя кузина больше не попадет на порог нашего дома, ему больших трудов стоило переступить через себя и пригласить её.       – Агата, милая, я так соскучилась, – улыбнулась девушка, делая первые шаги ко мне, и тут её взгляд зацепился за мой животик, – Боже, дорогая, поздравляю, – она обняла меня, и я чувствовала, что она хочет ещё что-то сказать, но присутствие Александра делало это невозможным.       Следом подключился братец, которого моя беременность удивила настолько, что впервые он не знал, что сказать и не мог рассчитать, с какой силой меня обнять, потому что раньше его объятия были больше похожи на медвежьи.       – Ты очень красивая, – ко мне подошла Оливия. Передвигалась она уже лучше. Конечно, удар не прошёл бесследно, мы по-прежнему занимаемся её сосудами, плюс работаем с её невысоким гемоглобином, который не играет нам на руку. По дому она в основном передвигается с тростью, дабы не расходовать лишнюю энергию и нигде не упасть. Но как бы она не хотела остаться здесь надолго, дома ждали накопившиеся дела, да и гостеприимностью Александра злоупотреблять ей не хотелось. Врач дал ей на окончательное восстановление ещё месяц, а дальше будет смотреть, можно ли ей лететь на самолете.       – Спасибо, миссис Нильсен, это взаимно, – в первый раз за последнее время Оливия действительно выглядела не болезненно, улыбалась, а на щеках был здоровый румянец. Она даже нанесла более яркий макияж и заплела волосы в красивую причёску. Если вспомнить, какую мы привезли её из больницы, то перемены на лицо. В первый день после выписки она была бледна, не могла сделать полноценных пяти шагов, быстро уставая. Витамины, присутствие сына и большое количество сна, явно пошли ей на пользу.       – Пока мы не сели за стол, я хотела кое-что тебе подарить, а точнее передать, – она повернулась в сторону стола и взяла с него шкатулку. Вещь была очень старой, с красивой резьбой и выполнена, не соврать бы, из красного дерева, материала дорогого и ценного. – Это украшение мне передала моя свекровь, когда мы с Ульриком поженились. Оно передаётся в нашей семье из поколения в поколение. Бабушка Александра была очень похожа на тебя: такая же открытая, бойкая, она никогда не давала спуска своему ворчливому мужу, – на этом моменте все засмеялись, а я увидела в этих словах нас с Александром. Она передала мне шкатулку, внутри которой лежал красивый браслет, выполненный на манер прошлого века, с гербом семьи Нильсен. – Тебе не обязательно носить его, но пусть он будет у тебя, как у нового члена нашей семьи и человека, который её продолжит.       – Спасибо, – я поджала губы, чтобы не расплакаться. – Ну вот, опять эти беременные гормоны начинают сводить меня с ума, – я не знаю почему, но мне было очень приятно, как начала относиться ко мне миссис Нильсен, особенно после аварии. Это злополучное событие в целом очень сильно изменило её, она стала проще, перестала закрываться от всех, вспомнила себя такой, какой она была ещё при жизни Ульрика. Как она сама призналась, она снова начинает дышать. Снова начинает жить.       – Я рада, что женой моего сына стала именно ты, – она взяла мои пальчики в свои. – Ты сделаешь его счастливым, – я смущённо опустила глаза, замечая как Сэм и Рейчел с улыбками переглянулись. – Ладно, заканчиваю тебя смущать, давайте садитесь за стол, повар превзошёл сегодня сам себя, впрочем, как и Рейчел.       Это был первый день рождения без Аннет. Я знала, что возможно поступаю по-свински, но не хотелось портить этот день распрями, хотелось простого домашнего уюта, который я неожиданно для себя начала находить в этом особняке, среди этих людей.       Шум за столом стоял невероятный. И самое интересное, что Майк был далеко не самым шумным. Взрослые вели активную беседу, пока наевшийся до отвала мальчик носился за щенком по всему первому этажу.       После горячего все окончательно расслабились, разбредаясь по первому этажу. Алекс о чём-то спорил с Сэмом, Майк оккупировал крепкие плечи Данте и теперь этих двоих было слышно наверное даже в соседнем районе. Рейчел мило ворковала с Оливией, а Элиза, взглядом показала, что хочет поговорить. Я бросила взгляд на Нильсена, тот лишь кратко кивнул.       – Прости, что так произошло, – это было первым, что сказала сестра, садясь на небольшой диванчик в гостиной. Я сразу поняла, что она имеет ввиду.       – Поздно уже об этом говорить, да и твоей вины здесь нет, ты хотела как лучше.       – Александр был злой, как чёрт, когда звонил мне. Я думала, он разнесёт всю больницу по кирпичикам, и очень удивилась, когда он прислал приглашения на праздник.       – Моя беременность, очень изменила его, правда. А я сама виновата, нужно было читать, что алкоголь влияет на действие противозачаточных.       – Как ты? – этим вопросом она спрашивала именно о моём ментальном состоянии.       – Неплохо, – кивнула я. – Поначалу было очень трудно, я думала, что реально сойду с ума, а позже привыкла, наверное, Александр меняется, и меня это радует. Я знаю, что даже если мне будет тяжело привыкнуть к малышу, мне есть на кого положиться.       – Аннет скучает по тебе, – с надеждой Элиза взглянула на меня, пытаясь найти в моих глазах хоть что-то.       – Пока я не могу ее простить, да и не знаю, хочу ли вообще это делать. Мои родители точно никогда бы так не поступили. А самое страшное, что я начинаю привыкать к Оливии, к Рейчел, Алексу, да ко всем. Они начинают мне заменять то, что я так давно потеряла. У меня ведь никогда не было близких подруг и разговоров с мамой по душам. Аннет пропадала в офисе, сколачивая состояние, которое, в результате, упустила за одну сделку. Я начинаю чувствовать себя здесь хозяйкой, впервые за этот год. Не знаю, почему я тебе всё это рассказываю, но, пожалуйста, пусть это останется между нами.       – Ты просто боишься дать им ложные надежды. Ведь если ты расскажешь это Рейчел, она может надумать себе лишнего, как и Оливия, – неожиданно легкомысленная Элиза выдала действительно стоящую мысль, которая заставила меня задуматься. Они ведь действительно привыкли ко мне, и я боюсь не оправдать их ожиданий. Сделать больно. Даже Алексу. Ведь если заглянуть глубоко ему в душу, там цветут цветы, просто он сам запирает этот сад на замок, покрывая его ледниками.       – Ты права, – кивнула я, – я просто боюсь не оправдать их доверия и надежд, – сестра грустно поджала губы, поглаживая мое бедро.       – Вот увидишь, всё образуется.       ***       Александр стоял возле большого панорамного окна, смотря на слякоть за окном. Он терпеть не мог апрель. Холодный, промозглый месяц, в котором не было ничего прекрасного, лишь снег вперемешку с дождем. Хотя, теперь этот серый месяц был окрашен днём рождения Агаты, которая внесла краски в скучное время года.       Сзади кто-то тихо подошел, и Нильсен невольно приподнял бровь, увидев перед собой свою мать. Слегка поджав губы, Оливия встала рядом с ним, крутя в руках бокал с соком. Пока это единственное, что она могла позволить себе. Пальцы Алекса крепко держали стакан с выдержанным виски, который годами томился в бутылке, чтобы оказаться испробованным настоящим ценителем.       – Не упусти её, – произнесла Оливия, глядя в окно. – Она и правда хороший человек.       – Знаю, – кивнул Алекс, отпивая из бокала. – Единственное хорошее, что случилось со мной за эту жизнь, это встреча с ней. Хоть бывает и затрагивает то, что не стоило бы ворошить.       – Агата хочет тебе только добра, Алекс, пусть и в своей манере. Можешь не прощать меня, но демонов внутри себя закрой на замок. Ты и ваш ребенок - это всё, что есть у неё. Дай ей столько любви, сколько она заслуживает.       – Не уверен, что я знаю, что такое любовь, – произнёс Нильсен, а внутри царил просто ворох из чувств.       – Ты не просто знаешь, ты уже любишь. Просто в своей манере. К тебе не проявляли должной любви, поэтому ты не знаешь, как её выразить. Это только моё упущение.       – Как ты поняла, что отец - это тот самый человек?       Оливия улыбнулась. Спустя года она научилась вспоминать об Ульрике с улыбкой. Он был и остался всей её жизнью. Он дарил ей невероятные эмоции, создал прекрасную семью, в которой родился невероятный ребенок, который с детства казался старше своих лет.       – Это осознание уже пришло как-то со временем, наверное, но я чётко помню, как сильно билось мое сердце, когда этот обычный на тот момент полицейский стоял с цветами под проливным дождем под окнами нашего особняка, даже несмотря на строгость моего отца, который считал, что обычный служащий мне не ровня. Больше моё сердце не откликалось так ни на одного мужчину. Твой отец был невероятным человеком.       Она скучала. Даже спустя столько лет тоска по мужу не исчезла. Хотелось улыбнуться ему, почувствовать тепло рук, показать, каким серьёзным и успешным вырос их сын.       – Просто постарайся быть рядом с ней самим собой. Агата, в первую очередь, ценит твою откровенность, – Нильсен лишь кивнул, тяжело вздыхая, ему определенно не хватало разговоров с родителями все эти годы. – Ладно, не буду тебе надоедать, тебе нужно о многом подумать.       Женщина двинулась в сторону столовой, как вдруг её окликнул голос сына.       – Мам, – женщина обернулась, вопросительно смотря на сына, – спасибо, – женщина не смогла сдержать улыбку, кивая сыну. Это определённо лучший момент в её жизни за последние двадцать пять лет.       Все разбрелись уже ближе к полуночи. Слуги убирали со стола, а уставшая Агата скинула с себя лодочки на невысоком каблуке, растягиваясь на большом диване в гостиной. Идти до спальни не оставалось никакого желания и сил.       – Устала? – спросил Александр, заходя в гостиную в наполовину расстёгнутой рубашке, чем, наверняка, в очередной раз смутил всю прислугу по дороге.       – Невероятно. Кажется, мои ноги проклинают меня, – швед сел на диван, складывая ноги жены себе колени и начиная массировать их. Агата приглушённо застонала. Это определённо то, что ей было нужно, – Бог ты мой, какой кайф.       – Нужно было раньше сказать, что устала.       – Все так хорошо общались, было жалко вас разгонять, – улыбнулась бывшая Харрис, – Рейчел сказала, что даже вы с Оливией смогли уделить время друг другу, – Нильсен опустил глаза, слегка улыбаясь.       – Типа того.       – Спасибо, что идёшь ей навстречу. Пусть медленными шажками, но ей важна твоя поддержка.       – Ты ей нравишься, я бы даже сказал слишком, – продолжая массировать ноги жены, произнёс Александр.       – Если это так, то это взаимно, она хорошая женщина. Я не жду, что вы броситесь к друг другу в объятия, но и не хочу, чтобы вы сторонились друг друга, как это было на нашей свадьбе. Она, наверняка, хотела поговорить с нами, но понимала, что получит лишь холод с твоей стороны.       – То есть я во всём виноват?       – Да нет, – закатила глаза Агата, – просто вам стоит забыть старые обиды, Ульрик явно бы не хотел видеть, как рассыпается его семья. У нас скоро будет ребенок и ему нужна бабушка.       – Ты в курсе, что беременность сделала тебя мудрее? – усмехнулся Нильсен.       – О, это просто гормоны, – рассмеялась Харрис. – Так что сильно не расслабляйся.       – Молчи, просто молчи, – со смехом ответил швед. – Кстати… – мужчина аккуратно переложил ноги жены на мягкую обивку дивана и на минуту вышел из комнаты, возвращаясь с двумя белыми конвертами в руках, протягивая их жене.       – Что это? – Агата удивлённо выгнула бровь.       – Открой.       В первом конверте лежали документы на недвижимость, а точнее на довольно большой дом в пригороде Праги.       – Алекс?       – Я знаю, что Чехия одна из твоих любимых стран, и что именно там родилась твоя мама, когда её отец был отправлен туда в командировку на пять лет. Поэтому купил тебе дом в тихом пригороде. Это будет лично твой дом, по документам я не буду иметь к нему абсолютно никакого отношения. Если когда-то тебе станет слишком сложно со мной или ты просто захочешь побыть одна, Прага ждёт тебя, я всё пойму. Пусть этот дом будет местом, где ты сможешь уединиться.       Сердце Агаты встрепенулось, пропустило удар и вновь начало биться, но теперь с невероятной скоростью. И дело даже не в том, что Нильсен купил ей недвижимость в любимом городе и наверняка хорошо потратился, а в том, что он понял, что ей нужна своя зона комфорта, своё место, где она иногда сможет побыть собой и уединиться.       Во втором конверте было также много бумаг, в которых крутились какие-то немыслимые цифры и очень часто проскальзывало её имя.       – Это не совсем подарок и даже немного странно, вручать это тебе в твой день рождения, но всё же. Я человек с довольно большим доходом и никто не знает, что может ожидать меня завтра, поэтому согласно этим бумагам, я открываю счёт для нашего ребёнка, на который будут поступать деньги с тех десяти процентов акций, которые он получит сразу после рождения. Это огромные средства и про них будем знать только ты, я и мой юрист. По достижении восемнадцати лет он сможет самостоятельно распоряжаться этими деньгами, а если со мной что-то случится раньше этого времени, этот счёт автоматически станет доступен и тебе. Вы хоть и будете главными наследниками моей фирмы, но конкуренты не дремлют и могут легко оставить вас без единой копейки.       – Не считаешь, что рановато задумываться о подобном?       – Два года назад на меня было совершено первое покушение, а еще через полгода второе. Мне повезло, что у меня хорошая охрана и, видимо, есть ангел-хранитель, иначе бы я не сидел с тобой здесь. Именно поэтому я хочу, чтобы вы в любом случае ни в чем не нуждались.       – Не боишься, что я сама закажу тебя?       – Боже, Агата, – засмеялся Нильсен, обхватывая пальцами переносицу, а потом наклоняясь к жене близко-близко и шепча в самые губы. – Тебе не удастся от меня так просто избавиться, маленькая негодница, – Агата принимает флирт, обхватывая зубами его губу, оттягивая и наблюдая за тем, как на губах мужа образовывается самая что ни на есть пошлая ухмылка.       – Миссис Нильсен похоже не против еще одного подарка? – улыбнулся швед.       – Не против, но сил у неё уже ни на что не хватит, – вздохнула бывшая Харрис.       – О, леди, это вполне решаемо, – Александр хищно облизал верхнюю губу, припадая к устам супруги, залезая на диван и располагаясь между её ног, не разрывая поцелуя.       Его руки нежно оглаживали её бока, очерчивали животик, сжимали грудь, обводя большими пальцами соски, подбираясь к шее, слегка перекрывая кислород, а позже к пальцам добавились ещё и губы, нежно ласкающие кожу, и зубы, которые оставляли укусы, сводящие англичанку с ума.       Стянув лямки платья, мужчина освободил пышную грудь из оков, присасываясь к соскам, играясь с ними языком, наблюдая, как бывшая Харрис закусывает почти в кровь губы, закидывая голову назад.       – Алекс, а вдруг кто-то зайдет? – запинаясь от возбуждения, прошептала Агата.       – Все спят, а ты будешь очень тихой, каттен, – ухмыльнулся Нильсен, стягивая с неё трусики в цвет к платью и добавляя. – А теперь расслабься и получай удовольствие, – с этими словами он занырнул под подол платья, слегка подтягивая таз девушки к себе, а в следующий момент Харрис поспешно закрыла себе рот ладошкой, ибо юркий язык коснулся её в самом нежном месте, начиная творить с её клитором что-то невообразимое, иногда проникая внутрь.       – Боже, Нильсен, – прошептала англичанка, так и желая зарыться ему в волосы пальчиками, максимально близко притянув к себе, но ей мешал этот чертов подол, поэтому оставалось только хвататься пальцами за обивку дивана, двигая тазом навстречу этим движениям. Его губы ласкали естество девушки, засасывая нежную кожу, а язык продолжал сводить с ума молодую англичанку.       Бывшая Харрис чувствовала, что оргазм буквально в секунде от неё. Приятные спазмы внизу живота уже ощущались настолько, что Харрис не сдержалась, обхватывая голову мужа сквозь ткань платья, прижимая максимально близко к себе и взрываясь, закусывая кожу на руке, лишь бы не застонать в голос от того, как ей хорошо.       Лицо Нильсена было невероятно довольным, когда он выбрался из-под платья жены со слегка красными щеками и сбитым дыханием.       Агата после оргазма была прекрасна. На лице немного усталая, но такая удовлетворенная улыбка, вздымающаяся грудь и искусанные, слегка припухшие губы, которые так и манили для поцелуя.       – Лучший метод расслабления, я считаю, – со вздохом произнесла Агата, когда муж всё-таки не выдержал и оставил на её губах поцелуй, потянувшись к ремню брюк мужчины, но Нильсен аккуратно убрал её ладошки. – Тебе тоже нужно расслабиться, – надула губы Агата, и Нильсен Богу молился, чтобы после беременности она оставалась такой ласковой и порой похотливой.       – Всё нормально. Сегодня главное твоё удовольствие, к тому же ты устала. Сейчас заварю тебе какао и пойдём спать.       – Нильсен, – сощурилась Агата, – а когда я рожу, ты останешься таким же милым?       – Всё зависит от твоего поведения, кэра, – поиграл бровями швед, выходя из комнаты и направляясь на кухню. Но когда он вернулся, его ждал сюрприз. Уставшая от гостей и эмоций, Агата уснула прямо на диване, не дождавшись его, и смешно положив руку под щеку, надув свои милые щёчки, которые в связи с беременностью стали только более привлекательными.       Улыбнувшись этой картине, Нильсен поставил стакан на столик рядом с диваном, аккуратно поднимая жену на руки и выслушивая недовольный бубнеж сквозь сон. Завтра она об этом даже не вспомнит.       Укладывая Агату в кровать, Александр поймал себя на мысли, что сейчас, в этом моменте, он действительно счастлив. И такого с ним не было уже очень давно, кажется, с детства. Даже новость о ребёнке, не вызвала в нём такую бурю эмоций, потому что всё омрачала реакция Агаты в тот день.       Но теперь эта девушка делает его действительно счастливым, заставляет меняться. И ему хочется поместить эти моменты в капсулу и спрятать ото всех, чтобы вскрывать в плохие времена и вспоминать об этом с улыбкой. Александр очень надеялся, что это не кратковременно, и они действительно смогут быть счастливы.