Золотая клетка.

      Лето оказалось для меня довольно сложным периодом. Катаклизмы в этом году решили окончательно добить Англию. И привычно дождливое королевство в этом году умирало в жаре. Мне это было совсем не на руку, ибо со стремительно растущим животом жизнь не упрощалась – появлялись отеки, а в жару казалось, что я просто задохнусь в один прекрасный момент.       Алекс облегчал мне жизнь как мог, установив дополнительные кондиционеры, вывозя меня к озерам. Да мы бы может даже рванули куда-нибудь наподобие Норвегии, но врач наложил запрет на перелеты на таком большом сроке.       Последние приготовления были закончены. Особенно наше внимание занял конверт на выписку, который был сшит на заказ. Кристально белый, расшитый золотыми нитями, он выглядел довольно просто и одновременно дорого, но главное не вычурно.       В общем, как только сентябрь перевалил за свою половину, весь дом зажал руку на пульсе. Сумки в роддом уже давно были собраны, оставалось только малышке выбрать себе дату для появления на свет. Нильсен предлагал партнерские роды, но что-то я как-то не готова к тому, чтобы он созерцал мое перекосившееся от боли лицо, и вообще все действо, которое на самом-то деле не для слабонервных. Он просто подождет меня в палате и будет с нами потом все оставшееся время.       Пробка у меня отошла довольно рано, чем напугала до невозможности мою перворожавшую натуру, но врач объяснил, что это нормально, и она может даже делать это за несколько недель до родов. Просто организм готовится к скорому появлению на свет маленького человека.       С того момента руку на пульсе держала уже и я. Если я скажу, что мне было не страшно, то совру. Я совершенно не знала, что меня ждет. Последние дни Рейчел отметила то, что живот начал опускаться, значит осталось совсем чуть-чуть. Нильсен уже почти не отлучался из дома, работая в основном на удаленке, Оливия стандартно звонила по вечерам, чтобы удостовериться о моем самочувствии.              День родов ничем не отличался от остальных. Сегодня меня даже не беспокоили никакие потягивания. Мы погуляли с Рейчел возле дома, наблюдая за тем, как Майк возится с повзрослевшим Мело, который, как и этот мальчик, не мог пять минут посидеть спокойно на одном месте, и именно поэтому они подняли в воздух просто всю листву под старым дубом, которую садовник не успел убрать, извозились в грязи, а после еще и забежали в дом во всем этом грязном великолепии, оставив шикарные черные следы по всему первому этажу. А мы просто на минутку отвлеклись... Огребли оба. Один остался без сладкого, второй без вкусной косточки, которые Макото покупала ему в зоомагазине, чтобы точил зубы и не трогал мебель.       После прогулки мы все плотно поужинали, и Макото удалились к себе домой, оставив нас наедине. К концу беременности я окончательно осела дома, кутаясь в пледы, читая перед камином или смотря фильмы со шведом. Но из-за того, что он брал всю работу домой, виделись мы только ближе к вечеру.       Проснулась я собственно от легких потягиваний, и уже хотела было дальше удариться в сон, думая, что это как обычно пройдет в течении минут десяти, как осознала, что простыня под ногами просто насквозь мокрая.       – Алекс, – я начала нервно трясти мужа, который лег, похоже, ближе к часу и только смог нормально уснуть. Часы показывали половину третьего ночи. – Нильсен, черт тебя дери, подъем, – захныкала я, и швед молниеносно открыл глаза. – Воды отошли, – только и смогла сказать я.       До него сначала не дошло. А потом как дошло. Он резко подорвался на ноги, обходя кровать.       – Ты только не бойся, – он взял мою ладонь в свою. – Сейчас я позвоню в клинику, а ты пойдешь в ванну, сделаешь все что нужно, и потихоньку поедем. Девочки всё здесь уберут.       Я закивала головой, морщась от легкой схватки. Теперь это уже точно не назовешь потягиванием. Пока я быстро приняла душ, Алекс уже позвонил куда нужно и разбудил прислугу. Мне было слегка неудобно, что они убирают все это, но швед лишь погладил меня по плечу в успокаивающем жесте. Они ждали этой ночи, и их в общем-то заранее предупреждали, что в случае чего поднимут для помощи.       – Вернемся уже втроем, – поцеловал меня в висок Алекс, перед тем, как я села в машину. – Я написал Рейчел, как она и просила. Они приглядят за домом и по возможности приедут в больницу.       – Хорошо, – кивнула я, морщась.       Всю дорогу Алекс держал меня за руку, и его поддержка сейчас для меня значила так многое. Отчего-то я уже не думала о том, что это собственно из-за него я оказалась в таком положении. Все мои мысли были только о том, что мне предстоит прожить в ближайшие сутки. На самых неприятных моментах я сильно сжимала его руку, но он даже не поморщился.              – Раскрытие в три пальца, – заключил доктор, осматривая меня. – Придется потерпеть миссис Нильсен. Первые роды почти всегда трудные и долгие, но в целом все остальные показатели в норме.       Я лишь кивнула. Схватки накатывали, и уже спустя пару часов я готова была на стены лезть. В моей палате было все: и фитбол, и ванна. Вода на некоторое время успокаивала, после чего все возвращалось вновь. Радовало только то, что динамика раскрытия была хорошая.       – Как бы я хотел забрать хоть половину твоей боли,кэра, – шептал Нильсен, когда я уткнулась носиком ему в шею, а по щекам текли слезы.       – Больше на метр ко мне не подойдешь без презервативов, – сквозь слезы прошептала я, а Нильсен улыбнулся, удивляясь тому, как я даже в такой момент остаюсь сама собой.       Когда меня увезли в родовую, я поняла, что остаюсь одна и поняла, что может и стоило бы согласиться на партнерские роды.       Все, что происходило дальше, было словно в тумане. Сильная боль, просьбы врача потерпеть и тужиться, пот по лицу, руки, до побеления сжатые в кулаки, и плач. Плач, который слишком четко прозвучал сквозь ту пелену, которая окружала меня. Она заплакала сразу, как только акушерка шлепнула ее по попе, и я выдохнула, а со мной, кажется, и вся команда акушерок. Из глаз побежали слезы, я не верила, что смогла дать жизнь новому человеку.       Маленькую и сморщенную ее положили мне на грудь, и она тут же затихла, хлопая своими маленькими глазками, пока еще синими. Разрез глаз мой, впрочем, как и пухленькие губы, нос явно Александра, да она даже лоб морщит точно также. Волосы светленькие, но позже врач скажет, что они могут потемнеть с возрастом.       Малышку забрали на проведение гигиенических процедур, пока у меня выходил послед, и врачи зашивали небольшие разрывы. Я уже почти ничего не чувствовала, глаза слипались. Видимо, стресс вполне давал о себе знать, ведь с момента начала родов прошли почти сутки.       – Закрывай глаза,тебе нужно поспать, – сказал доктор, когда меня вывозили из родовой. – Ее помоют, взвесят и привезут к тебе в палату сразу, как ты проснешься. Тебе нужно восстановить силы.       Не доезжая до палаты, я отключилась, проваливаясь в крепкий сон.              Очнулась я уже ближе к полудню. В палате было светло, и я с трудом открыла слипшиеся глаза, фокусируя зрение. Диван напротив моей кровати был пуст, и я перевела взгляд на панорамное окно, устало улыбаясь. Возле него стоял Александр, держа в руках небольшой сверток, на его лице царила умиротворенная улыбка и отчего-то мне стало тоже намного спокойнее.       Заслышав копошение позади себя, Нильсен обернулся, сразу же подходя ко мне.       – Горе-мать умудрилась уснуть, даже не доехав до палаты, – ухмыльнулась я.       – Ты устала. Тем более прошлые ночи ты больше ворочалась, нежели спала, – улыбнулся Алекс, передавая малышку мне на руки. Отек уже начинал спадать, и очертания лица становились еще более четкими. – Что-то подсказывает мне, что родила я твою копию, – покачала головой я, проводя пальчиком по маленькой щечке, на что малышка скуксилась.       – Врач сказал почаще прикладывать ее к груди, так как в первые дни могут быть проблемы с выделением молока, и пока ее будут докармливать смесью, – Алекс видел, что я немного стесняюсь, – в этом нет ничего такого, – я спустила больничную сорочку, подставляя малышке грудь, и та, на удивление, довольно быстро к ней присосалась. Все-таки удивительно, что человек рождается сразу с этим рефлексом. Личико ее сразу приняло спокойное выражение, и я поняла, что видимо грудь, если вскармливание пойдет хорошо, может творить чудеса.       Алекс смотрел на меня с неким интересом, особенно проскальзывая по линии детского ротика, причмокивающего у меня на груди.       – Что? – улыбнулась я.       – Не могу осознать своего счастья, – обнажил ряд белоснежных зубов швед. – Она даже более прекрасна, чем я представлял.       – Свой ребенок всегда самый красивый, – кивнула я.       Нежность. Сейчас я чувствовала именно это. Еще зимой я люто не принимала все происходящее со мной, но сейчас, смотря на эти щечки, ушки и глазки, я не могла сдержать порыва и не прикоснуться к ней. Я носила ее под сердцем тридцать семь недель. Я привыкала к ней, проникалась и училась любить. Она заставила меня повзрослеть и поумнеть, сделала меня совсем другим человеком, еще даже не появившись на свет.       Заметив, что малышка уснула прямо с соском во рту, я передала ее в руки Алексу,который переложил дочь в специальную каталку для новорожденных. В углу палаты я заметила огромный букет белых роз, Нильсен, заметив мой взгляд, закусил губу и улыбнулся, аккуратно перекладывая ребенка.       – Ария? – спросила я Александра. Мы давно выбрали это имя, что значило сильная, упертая, целеустремленная личность. Она будет именно такой – нашей адской смесью, перчинкой в этой аристократической семье, где давно требовалась встряска.       – Ария, – кивнул Нильсен, подсаживаясь ко мне,целуя меня куда-то в область ушка, зарываясь носом в волосы и шепча. – Спасибо. Ты сделала меня самым счастливым на земле.       – Ночью встаем по очереди, – усмехнулась я.       – Конечно, – улыбнулся Алекс. – Я не удержался и отправил фотографии маме и Рейчел.       – Реакция Рейчел была бурной?       – Более чем, – засмеялся муж. – Это же Рейч, а мама... мама расплакалась, – от этих слов на моих глазах навернулись слезы. Оливия стала первой, с кем Алекс захотел поделиться своим счастьем и это... это многого стоило.       – Когда она прилетает?       – Она бы уже рада вылететь, но ей нужно закрыть месяц, после чего в первых числах октября будет у нас. Не хочешь написать тете? Она беспокоится.       – Я напишу Элизе, – вздохнула я. – Думаю, она ей передаст. Наверняка, они с Данте навестят нас за эти дни.       – На сегодня я попросил никого не приходить, чтобы вы могли отдохнуть, так что все посещения завтра. Если все пойдет хорошо, послезавтра вас уже выпишут.       – Будешь с нами все эти дни?       – Угу, – кивнул Нильсен. – Взял с собой ноутбук, поработаю немного здесь.       – Тебе тоже нужно поспать, ты ведь почти сутки не спал.       – Все хорошо, – Алекс потрепал меня за щеку. – Главное – ты отдыхай. Можешь еще немного поспать, я присмотрю за малышкой. Ее все равно скоро заберут на докорм.       Первые день и ночь прошли на удивление спокойно. Ария, как и положено младенцу, почти все время спала, как чувствуя, что весь второй день к нам будет паломничество.       Сначала пришли Рейчел и Сэм, которые выбрались с утра пораньше, пока слуги начали генеральную уборку к появлению в доме самого главного человека. Блондинка не могла сдержать своего трепета, когда взяла Арию на руки, особенно в тот момент, когда дочь надула губки во сне. Сэм поймал на себе ухмыляющийся взгляд Нильсена и кивнул. Кажется, прибавление в семье Макото тоже будет не за горами.       Следующими прибыли мои кузены. В руках Данте малышка смотрелась совсем крошечной, и Элиза закусила губу, смотря на то, как ее парень сюсюкается с новорожденной. Это смотрелось слишком забавно и мило. Они принесли с собой корзину домашних крокусов, которые тетя всегда распоряжалась высаживать специально для меня, зная мою любовь к этим прекрасным нежным цветам. Я уже год не живу с ней и порвала все связи, а она по-прежнему отводит им большую часть своего сада. В сердце больно кольнуло.       – Позвони ей, – обнимая меня на прощание, произнесла Элиза. – Или хотя бы напиши. Она скучает. Ты же не против, чтобы мы показали ей малышку.       – Не против, – кивнула я, и брат с сестрой скрылись за дверью.       – Все образуется, – кивнул Алекс, отставляя цветы в сторону. Рядом с ребенком мы их ставить не рисковали.       Нильсену постоянно звонили с поздравлениями партнеры и тот диву давался, особенно учитывая тот факт, что официального заявления в прессу мы не делали. Остальные букеты уже просто стояли у девочек в приемной, радуя посетителей, ибо в палату столько аллергенов тащить было бы неосмотрительно с нашей стороны.       Молоко начало прибывать,чему рады были обе стороны. Малышка жадно присасывалась и засыпала на груди, что позволяло мне набраться сил перед тем, как нас выпустят в свободное плавание.              Из больницы мы выписались рано утром, но и то нашлось несколько издательств, которые подкарауливали нас в столь ранний час, поэтому охране Александра быстро нашлась работа. Нам не нужны были никакие шары, музыканты, мы просто хотели домой. Я до ужаса мечтала очутиться в нашей кровати, а не встречать утро в больничной палате, хотелось домашней еды и Мело, скачущего вокруг стола в надежде, что ему что-то перепадет.       Встречал нас весь дом. Даже прислуга вышла посмотреть на маленькую хозяйку дома, которая прямо с порога начала похныкивать, ибо подходило время трапезы. Больше всех интереса к маленькому свертку было у Майка, который крутился вокруг меня, пока Сэм наконец не поднял его на руки.       Мальчик потянул свои детские ручки к Арии, и в этот момент она как раз открыла глаза, скуксившись так, что нижняя губа начала подрагивать.       – Я ничего не сделал, – растеряно произнес Майк, глядя на нас с Александром.       – Женщины любят устраивать истерики по любому поводу, – улыбнулся Алекс, потрепав волосы крестника.       – Но эту черту она видимо переняла от папы, – хитро ухмыльнувшись, произнесла я, а Нильсен засмеялся.       Время до вечера пролетело ужасно быстро. Мы немного посидели с друзьями, отлучаясь только на кормления, а маленькая мисс Нильсен видимо дала нам немного отдохнуть перед веселыми деньками.              Я застала Алекса в детской, которая находилась напротив нашей комнаты. Он завороженно рассматривал собственную дочь, склонившись к кроватке в тусклом свете ночника.       – Не могу перестать смотреть на нее, – он улыбнулся, притягивая меня к себе за талию и целуя в висок. – Как ты?       – Привыкаю к новому статусу, – положила голову ему на плечо я. – Это очень странное состояние. До сих пор не могу привыкнуть к тому, что она не в моем животе.       – Она так похожа на нас, – кивнул Алекс. – Я представлял ее разной, но она превзошла все мои ожидания.       – Я по-прежнему боюсь не справиться. Это очень большая ответственность.       – Все будет хорошо. Я, Рейчел, Сэм, моя мама – все мы будем рядом. Мы справимся. Не бойся просить помощи, мы все твоя семья.       – Спасибо. Мне было важно это услышать, – я перевела взгляд на дочь, которая смешно причмокивала губами во сне. – Пойдем спать, пока начальник спит, а то скоро кормление, а у меня глаза слипаются, – муж кивнул, выключая ночник и уводя меня в спальню.       Тогда нам казалось, что мы наконец пришли к равновесию в наших отношениях, но все веселье только начиналось. Ибо рождение ребенка – это испытание для отношений, но в первую очередь это стало испытанием для неопытной меня.       ***       В первых числах октября к нам прилетела Оливия, которая чуть ли не с порога попросила показать ей внучку. Алекс усмехнулся и, приказав унести вещи матери в гостевую, повел новоиспеченную бабушку знакомиться с крошкой.       Свекровь буквально растаяла от этих маленьких ручек и пухлых щечек. В этот момент она словно скинула груз прошлых лет с себя. Сын, который долгие годы не признавал ее в своей жизни, кладет ей в руки новую жизнь, доверяя своей матери самое ценное. Ей определенно есть ради чего жить, дышать и работать.       Оливия пробыла у нас неделю, все это время буквально не отрываясь от Арии, гуляя с ней, меняя подгузники и просто смотря на внучку по вечерам, давая нам возможность отдохнуть и побыть наедине друг с другом.       Аут начался буквально через неделю после отъезда миссис Нильсен, которая не хотела расставаться с нами надолго и обещала в скором времени устроить себе командировку в Лондон.       Никто меня не предупредил, что колики могут подкрасться так рано. Первое время все было не так страшно, и малышка быстро засыпала, но со временем это переросло в настоящие истерики. Она извивалась, краснела, плакала, и моему сердцу было больно от того, что я не могу помочь ей. Я жалела, что не могу забрать эту боль себе. Наверное, так и проявляется материнский инстинкт. На руках Алекса она засыпала на удивление быстрее, что отнюдь не прибавляло мне очков хорошей матери.       Собственно, в один из вечеров, когда Ария была на удивление спокойной, Алексу потребовалось отъехать по делам, я без сомнений его отпустила, надеясь покормить малышку и лечь спать пораньше, но не тут то было.       Уже ближе к десяти вечера, когда Нильсен должен был вернуться со встречи, дочь начала плакать, поджимать ножки, и сколько бы я лекарств не давала, сколько бы я ее не качала, этому не было ни конца, ни края. Перепробовав все советы, что ранее мне давали Рейчел и Оливия, я просто впала в истерику.       Собственно в таком виде меня и обнаружил муж, который пошел на звук плача моментально, стоило только ему зайти в дом. Я сидела на кровати со слезами на глазах, качая Арию, которая плакала еще сильнее меня.       – Она не успокаивается, – сквозь слезы проговорила я. – Я не могу. Я не знаю, что мне сделать, она не успокаивается. Ей больно.       – Тихо-тихо не плачь, сейчас мы вместе с этим справимся, – Алекс быстро прошелся по комнате, взяв в руки теплое одеяльце. Честно, я думала, что сейчас он просто возьмет ее на руки и укачает, а я снова почувствую собственную ничтожность, но нет, он сел рядом со мной, подкладывая под малышку одеялко. – Держи ее покрепче, а я буду поджимать ей ножки, – он начал делать эти нехитрые манипуляции, поглядывая на меня. – Котенок, успокойся, все будет хорошо, колики бывают почти у всех новорожденных, – спустя какое-то время Ария начала успокаиваться, лишь изредка недовольно кряхтя, а до наших ушей донеслись звуки выходящих газиков. Я закутала дочь в одеяло, и та, разомлев от облегчения и чувства согретости, моментально прикрыла глаза засыпая.       Я обессиленно уронила голову Алексу на плечо, а тот заключил меня в кокон своих объятий, опираясь об изголовье кровати и укладывая меня на своей груди. Мое дыхание по-прежнему было сбито, а лицо опухло от слез.       – Я плохая мать. Даже собственного ребенка успокоить не могу, – по моим щекам вновь потекли слезы, а Алекс сильнее сжал объятия, утыкаясь губами в мой висок.       – Ты прекрасная мама и обязательно всему научишься. Просто у меня на глазах рос Майк, и я многому научился пока он был маленьким, мне было интересно.       – Я не хочу ее подводить, она же такая маленькая и так нуждается во мне.       – Ты никого не подводишь, слышишь меня? С маленькими детьми всегда сложно, но ты для нее самая лучшая мама с первой секунды. Вот увидишь, через пару лет будешь смеяться над всей этой ситуацией.       – Не уверена, – шмыгнула носом я.       – Будешь-будешь. Кэра, я не спорю, моя вина, что тебе так рано пришлось повзрослеть, но случилось то, случилось, – он провел рукой по ножкам Арии, после чего положил свою ладонь поверх моей, что лежала на ее животике. – Посмотри, какая она получилась. Невероятная. Эта малышка явно стоит того, чтобы мы постарались стать для нее лучшими родителями, – он увидел, что я успокаиваюсь и нежно улыбнулся, – Все, успокаивайся. Сейчас мы расстелем кровать, и сегодня, пожалуй, поспим все вместе.       – В последнее время ты стал вести себя совсем иначе.       – Поверь, у меня было достаточно времени, чтобы все переосмыслить. Ты тоже очень изменилась, повзрослела. Твоя подростковая спесь спала, заменившись трезвым умом и взрослыми взвешенными решениями.       – Скажи нам кто полтора года назад, что мы будем так спокойно разговаривать друг с другом, а между нами будет лежать совместный ребенок, я минимум покрутила бы у виска, – усмехнулась я.       – Несмотря на все, что происходило между нами, я никогда не сомневался в тебе. Ведь за один год ты подарила мне столько смысла для жизни, сколько я не приобрел за все свои тридцать лет. И это я не только об Арии.       – Я надеялась сбежать от тебя. Насильно выбить развод. Вся эта идея с браком казалась мне сущим адом, но сейчас я настолько привыкла к тебе, к ребятам, что никогда не смогу покинуть этот дом, – уткнулась носом в грудь Алекса я.       Я видела как он пытался сдержать улыбку, но не смог.       – Спасибо, – кивнул головой муж.       – За что?       – За то, что нашла в себе силы сказать это.       – Пожалуйста, – наигранно буркнула я, прикрывая глаза и засыпая на груди мужа всего за пару секунд. Стресс давал знать о себе и мне.       ***       Александр не мог уснуть, оторваться от созерцания того, что сейчас представилось его глазам и так трепетно жалось к нему во сне.       Его девочки. Обе невероятные и такие беззащитные. Его переполняло желание укрыть их под своим крылом от этого жестокого внешнего мира.       Глупо было бы отрицать очевидный факт, он влюбился. Окончательно и бесповоротно.       Он сам не мог понять, в какой момент обычное желание обладать этой сумасбродной девчонкой, превратилось в нечто большее, теплое и такое сильное. Он спешил к ней домой, утешал ее в трудные моменты, и дышалось Александру намного легче, когда он знал, что Агата рядом и она в безопасности.       Ради нее он смирился с этими романтичными комедиями, неумолимой фанаткой которых была девушка, к ее волосам, постоянно лезущим в его лицо по ночам, к Мело, в котором жена не чает души. Раньше бы он категорически был против живности, но сейчас, когда Агата возится с этим плюшевым дурачком, Алекс понимает, что не зря поступился со своими принципами.       Нильсену хотелось стать для нее настоящей семьей, ее оплотом, плечом, на которое она всегда сможет положиться. Он боялся, что в один из дней Агата все же попросит развод, пусть даже не сейчас, а когда Ария вырастет. Сможет ли он ее отпустить? Ведь любить – это в первую очередь умение отпускать.       Но он уже давно принял для себя решение жить настоящим днем. Сейчас Агата сладко спит на его груди, прижимая к себе их новорожденную дочку, и это мгновение бесценно. С этими мыслями Нильсен прикрыл глаза в надежде немного подремать, ибо по его расчетам у него было около получаса до кормления Арии, когда нужно будет встать и нормально расстелить кровать